Пропускная система.

«Это было в 1984 году. В шесть утра прозвучал звонок телефона. Я не понял, что это. Тут же дошло: сам заказал администратору, чтобы разбудили. Проснулся с трудом: накануне долго не мог заснуть. В Дели я выступал с лекциями в Университете имени Джавахарлала Неру. Я вылетал в Непал, потому и просил разбудить в шесть. По договоренности за мной заезжал сотрудник Дома советской науки и культуры и вез в аэропорт. Я сел на кровати. За окнами — темно. Сквозь сетку на окне лился прохладный воздух. Я принял душ, сложил вещи, позвонил, чтобы прислали носильщика. Спустился в ресторан. Официанты, молодые худенькие парни, белозубо улыбались. Сел за столик возле окна. Было уже светло. С солнцем приходила жара. Официант принес яичницу. Я заказал кофе. Намазал тост джемом. Задумался. Появилась дымящаяся чашка кофе. Смуглые руки поставили серебряный молочник. Я поднял молочник — он был неожиданно тяжелый. Много серебра. Я налил молока. Отхлебнул кофе и обжегся. После завтрака вышел в холл. Чемодан стоял у стойки. За стойкой стоял администратор — индус с бородой и усами, в чалме. Сикх. Я подошел ближе, попросил счет за проживание. Заглянул за стойку. В пепельнице лежала сигарета. Синий дымок, закручиваясь, поднимался вверх. Я расплатился. «Надеюсь, вам у нас понравилось», — улыбнулся сикх. «Мне понравилось. — сказал я. — До свидания». «Всего хорошего. Вас ждут», — сказал он, указав на улицу. При мне он не курил. Я вышел, обдало горячей волной. Сел в машину, поехали в аэропорт. Через полчаса были на месте. Я прошел на регистрацию, сдал багаж, получил посадочный талон, прошел в зал ожидания. Скоро объявили посадку. Люди зашевелились, собирали вещи, вставали. Женщины в разноцветных сари, мужчины в белых одеждах. Некоторые индийцы были в европейских костюмах, галстуках и черных ботинках. У входа в самолет встречала симпатичная непальская стюардесса. Она улыбнулась. Я показал стюардессе талон, она указала направление, я последовал, был принят другой стюардессой, она проводила до места. На ней были коричневые атласные узкие шаровары. Сверху длинный жакет такого же цвета. Накидка белая с красным. У жакета были длинные полы, как ленты. Я, помню, подумал: зачем эти ленты? Ведь это же неудобно в случае чего. Я внутренне недоговорил, не сказал себе, в случае именно чего. Отогнал эту мысль — не только из головы, а как бы и за пределы салона, за обшивку, за иллюминаторы, отодвинул подальше от самолета. В этой мысли не было ничего нового. Память снимала эту мысль с полки с надписью «Прощайте, друзья», когда я заходил в салон самолета. Мне казалось, за этой мыслью скрывался некто. Я вступал с ним в диалог. Убеждал, что не готов, что еще много дел, я ничего не сделал для человечества, что у меня сын и что его надо поднять, поставить на ноги. Этот кто-то кивал, соглашался, ставил мысль на место и задергивал шторку. Я облегченно вздыхал. Так было и на этот раз. Я со спокойной душой уселся в кресло: не сегодня, не в этот раз. Самолет разбежался, взлетел, через десять минут мы плыли в голубом небе. Минут через тридцать раздается объявление: «Уважаемые господа, у нас пожар в правом двигателе, мы возвращаемся в Дели, оставайтесь на своих местах и пристегните ремни». Я не поверил своим ушам. Кругом тишина. Никто не кричит, не срывается с места, не плачет, не падает на колени и не вздевает руки к небу. Может, я неправильно понял? Я вообще считал, что об этом не сообщают пассажирам. Я думал, что это неправильно. Так не должно быть. Мы ничего не должны знать. Одновременно я думал о том, что не дописал книгу и ее теперь уже никто не допишет, вплывали лица жены и сына — и тут же какие-то обрывки прошлого, институт, родители, демонстрация на Красной площади, все бессвязно, бестолково. И еще — резанула несправедливость: ведь я же договорился на сегодня?! И потом чувство — что меня погружают в жидкий азот. Все эти мысли заскакали во мне, как теннисные мячики. Я противился им как мог, я прошептал: «Господи, помоги». Я не знал, не понимал, о чем прошу. Просто повторял: «Спаси и помилуй». Я посмотрел на стюардессу. Она не улыбалась, ее лицо было серьезно. Но оно было спокойно. И этим оно было прекрасно. В этот же миг я будто вспомнил о своем сердце. Я заглянул туда. Я был потрясен. Сердце билось ровно, в нем была совершенная безмятежность, полный покой. Вдруг все черные мысли вылетели из моей головы, как рой мух. Вся ситуация перевернулась, происходящее явилось мне как путь, восходящая дорога, как начало чего-то абсолютно необыкновенного, от чего у меня захватило дух. Но тело еще что-то там думало как-то отдельно от меня, свою какую-то тяжелую думу, не имевшую ко мне отношения, оно пыталось выбраться из леденящего панциря. Я все еще глядел на стюардессу, она сидела пристегнувшись. Я хотел переспросить, действительно ли мы горим? Я стал приподниматься из кресла навстречу ей. Она опередила, подошла, наклонилась. Улыбнулась, но не улыбкой гостеприимства. Это была улыбка сопричастности к чему-то очень важному, очень большому, именно к тому, что я ощущал в своей душе. Я уловил, что так думают все, кто летел. Меня захлестнуло чувство единения со всеми. Мы были как очень близкие люди, будто я всегда знал, рос, жил с ними и любил их. Стюардессе я сказал: «Все будет хорошо». «Несомненно», — ответила она и пожала мне руку. Мы благополучно сели в Дели. Нас отправили в ресторан в аэропорту, покормили. Часа через три мы вылетели в Катманду. Вы думаете, я больше не боюсь летать на самолетах? Если бы! Всякий раз, когда я поднимаюсь на борт, я начинаю кого-то убеждать: не сегодня, не сейчас, пожалуйста. Просто теперь у меня нет ощущения тупика. Потом я молюсь и знаю, что все будет хорошо. В любом случае».

В данном примере нашему герою действительно беспокоиться не о чем.
Чтобы погибнуть в авиакатастрофе, нужно иметь специальное разрешение.
Пропуск. И получить его не так просто.
Как он выглядит на руках, нам известно.
Во-первых, это вполне определенные изменения папиллярного узора (группа А), во-вторых, это разрывы первостепенных линий (группа В) и дополнительные узоры (группа С), такие как звездочки, крестики, круги и прочее в строго установленных местах ладони.
Обратите внимание: линия Жизни (рис. 4, зеленый), линия Головы (красный) и линия Сердца (желтый) не имеют разрывов (группа В), а папиллярный узор (группа А) не деформирован.
Группа С не наблюдается (то же и на левой).
Если у вас нет разрывов, это хорошо.
Есть некоторые нюансы, о них мы будем рассказывать.
Если разрывы есть, это не всегда страшно, просто обратитесь к специалисту.

Дата добавления: 2015-08-13