Глава 7. — Пух, стой! — закричал Стас, выбегая на площадку, но там уже никого не было

— Пух, стой! — закричал Стас, выбегая на площадку, но там уже никого не было, стихло даже эхо его быстрых шагов.

На шум из-за двери восемьдесят восьмой квартиры тут же высунулась голова соседки Анны Федоровны. Эта пожилая сплетница всегда была в курсе всех событий, происходивших в округе. И, естественно, всегда делилась свежими новостями и сплетнями с подругами. Их «женский клуб» заседал на скамейке у подъезда семь дней в неделю по несколько часов, делая исключение только для холодного времени, тогда «клуб» временно переезжал на кухню к одной из закадычных подружек.

— Стасик, что-нибудь случилось? — спросила Анна Федоровна с притворным недоумением. Уж она-то успела разглядеть выбежавшего из соседней квартиры парнишку, одетого не по погоде и в вещи явно с чужого плеча. — Ты чего кричишь?

— Нет, все нормально, — пробурчал Стас и скрылся за своей дверью.

Женщина довольно улыбнулась — наконец-то у нее появилась достойная новость, которой грех не поделиться.

Потирая в предвкушении морщинистые ручки, она вернулась к себе и тут же принялась звонить своим подружкам.

Стас постоял немного в прихожей и пошел одеваться — Пух убежал в легкой рубашке и резиновых вьетнамках, а на улице всего плюс десять. Замерзнет ведь.

Он быстро достал из шкафа пару носок, взял ботинки и свою вторую куртку, спрятал все это в пакет и начал обуваться, размышляя, где ему стоит искать Пуха.

* * *

Я иду уже, наверное, час. Ноги совсем замерзли, но это даже к лучшему, потому что идти больно — жесткая перемычка до крови растерла кожу между большими и указательными пальцами, а резиновые ленты — ступни.

Кое-как доползаю до детской площадки и с облегчением плюхаюсь на качели. Плевать, что подумают мамочки с колясками. Я очень устал и замерз… А еще мне до слез обидно… Ну почему Стас такой идиот? Почему он позволяет ей все, а меня обрывает сразу же, стоит только начать дурачится. Натурал чертов…

Господи, как же я хочу вернуться обратно… Еще раз встретиться с родителями и младшей сестрой… Я ведь практически не обращал внимания на нее, пока был нормальным… А теперь — уже поздно. Я видел, как она рыдала на моих похоронах, моя милая Лизи. А мать с отцом за день постарели на десять лет. И они ведь не знали, что в гробу не я, а этот пройдоха Браун, подбивший меня сыграть в карты накануне и получивший в качестве выигрыша мой перстень…

Если бы все можно было изменить… Я бы перестал доставлять им столько проблем своим поведением, нашел бы хорошую девушку из знатной семьи, женился на ней и… и умер бы еще сто лет назад, так и не встретившись со Стасом.

Но все равно, я очень скучаю по своей семье… Как ни странно, я очень хорошо помню их лица, иногда они приходят ко мне во снах, и от этого становится еще тяжелее…

Встаю с качелей и иду к освободившейся скамейке. Сажусь и подтягиваю колени к груди. Так хоть немного теплее. Как я устал… Больше ни на что нет сил…

* * *

Стоило Стасу выйти за порог подъезда, как он сразу же наткнулся на внимательные взгляды соседок, оккупировавших ближайшую скамейку. Похоже, Анна Федоровна уже успела поделиться с подружками последними новостями.

Стас вежливо поздоровался и, не слушая возбужденный шепот за спиной, пошел дальше.

Парень быстро миновал свой двор и остановился на перекрестке, решая куда идти дальше.

Поспрашивал у продавцов-лоточников, видели ли они тут странно одетого парня лет восемнадцати. Оказалось, что да, видели. Сказали, что он промчался на предельной скорости по улице, а потом через дорогу на красный: как жив остался — непонятно.

Стас отправился в указанном направлении, мысленно ругая Пуха за безалаберность и повышенную обидчивость. Так же он спрашивал у прохожих, видели ли они кота или парня.

Вечерело, и на улице стало еще холоднее, чем днем.

Стас уже почти отчаялся, когда заметил в одном из дворов, на детской площадке, человека, лежащего на скамейке и дрожащего от холода. С замиранием сердца он подошел ближе, потом на секунду остановился, вглядываясь, и со всех ног бросился к нему.

— Пух! — он опустился перед ним на корточки, тормоша юношу за плечо. — Пух, ты меня слышишь? Эдвард, очнись, давай… Ну Пушок… Ну Эдди, давай же…

— Я — Эрик… — стуча зубами от холода, проговорил, вернее, прохрипел Пух.

— Что?

— Если хочешь звать меня сокращенно, зови Эриком, — он закашлялся, подтягивая ноги плотнее к груди.

— Слава богу, я тебя нашел… — улыбнулся Стас. — Так, садись. Давай, потихоньку… Вот так, молодец.

Поддерживая Пуха, чтобы тот опять не улегся на скамейку, Стас одной рукой достал из пакета теплую куртку и укутал замерзшего юношу.

— Так теплее? — Эдвард кивнул. — Сам сидеть сможешь? — еще один кивок. — Так, теперь ботинки.

Стянув с ног Эрика шлепанцы, Стас ужаснулся — кожа ступней в нескольких местах была растерта до крови. Видно было, что Эдварду очень больно, но он, сжав зубы, терпел.

— Сейчас придем домой, ляжешь и будешь отдыхать, — бормотал парень, одевая на Пуха носки, а затем ботинки. — Ну что, горе мое, идти сам сможешь?

Эдвард подумал немного и утвердительно кивнул, но попытавшись встать, тут же с шипением плюхнулся обратно на скамейку.

— Больно…

— Так, ладно… — вздохнул Стас, помогая ему подняться. — Обопрись на меня, и пойдем потихоньку.

Эд позволил Стасу обнять себя за талию и поковылял вместе с ним в обратном направлении.

Говорить ничего не хотелось, поэтому Эдвард пытался отвлечься от ноющей боли в ногах, усиливающийся при каждом шаге, разглядывая окрестности.

Почетные члены «Женского клуба» все так же заседали у подъезда, не желая расходиться, даже несмотря на приближающийся вечер. Дамы проводили парочку заинтересованными взглядами и, как только молодые люди скрылись в подъезде, принялись обсуждать увиденное.

* * *

Со стоном опускаюсь на кровать. Боже, как же больно… Я жутко замерз и устал, и теперь болят не только ноги, но и все тело. Добейте меня кто-нибудь, чтоб я не мучался.

— Пух, — Стас осторожно стягивает с меня ботинки. — Тебе в горячую ванну надо, иначе заболеешь

Сил спорить нет, поэтому я позволяю себя раздеть и отвести в ванную комнату.

От воды исходит пар, мне немного страшно, но я пересиливаю себя и забираюсь в ванную. Наконец-то тепло…

Ранки на ногах сильно щиплет, и я морщусь.

— Сильно болит? — спрашивает Стас, присаживаясь рядом на корточки.

— Терпимо.

Мы сидим в тишине где-то полчаса, пока вода не начинает постепенно остывать. Тогда Стас выдергивает пробку из слива и берет в руки душ, начиная смачивать водой мои волосы. Похоже, он уже смирился с тем, что я ничего не умею, поэтому просто моет меня без лишних разговоров.

— Почему ты убежал? — наконец-то, а я уж думал, ты никогда спросишь…

Он осторожно массирует мне голову, взбивая шампунь.

— Вспылил. Извини.

— Я тебя чем-то обидел?

Молчу. Не говорить же ему, что мне до слез обидно, что человек, от которого напрямую зависит моя дальнейшая судьба, так холодно относится ко мне.

— Эрик… — вздрагиваю. Так не привычно слышать, как он произносит сокращенный вариант моего имени своим глубоким хрипловатым голосом. Меня так давно никто не звал по имени… Приятно, черт возьми.

— Нет, все в порядке.

— Тогда что случилось?

— Просто много всего накопилось. Забудь.

— Ладно. — Стас смывает пену и командует. — Вставай. — как только я поднимаюсь на ноги, он укутывает меня в большое махровое полотенце и начинает промокать им капли воды с кожи.

Проводив меня в спальню, он протягивает мне белье и мягкие домашние штаны, а потом, пробормотав что-то себе под нос, скрывается за дверью.

Одеваюсь и сажусь на кровать.

Возвращается Стас.

— Ложись.

— Зачем?

— Мумию делать из тебя буду. — фыркает Стас, опуская на тумбочку небольшую картонную коробку. — Давай, ложись.

Хмыкаю и выполняю просьбу.

Стас достает из коробки тюбик с какой-то мазью и упаковку бинта

— Если будет больно, скажи.

— Угу…

Мазь сильно щиплет поврежденную кожу, морщусь, но терплю. Стас очень осторожно бинтует сначала одну ногу, потом другую. Опять уходит, чтобы отнести коробку с лекарствами и остатки бинта на кухню.

Откидываюсь на подушку и закрываю глаза. Зачем он это делает? Зачем заботится? Не пойму… Почему, когда я пытаюсь быть к нему ближе, он тут же меня отталкивает, но стоит мне поранится, как тут же начинает заботиться. Может, это комплекс ветеринара требует подбирать все беспомощное и пищащее? Наверное…

— Спишь что ли? — приоткрываю один глаз.

— Нет.

— Кушать хочешь?

— Нет. — точно. Чертов доктор.

— Пух, что с тобой случилось? — он присаживается рядом. Ну вот, опять начал называть меня этой дурацкой кошачьей кличкой.

— А что со мной не так?

— Ты сам не свой.

— Стас, — вздыхаю. — Ты меня не знаешь, чтобы утверждать.

— Разве?

— Да.

— Неужели ты злишься из-за того, что я попросил тебя прекратить? — хм… какой догадливый.

— О чем ты?

— О поцелуе. Пойми, я не гей.

— Вот как? Отлично. Я тоже.

— Э? А чего тогда дуешься?

— Я просто устал.

— Ладно. Тогда_ забирайся под одеяло.

Киваю. Вытаскиваю из-под спины покрывало с одеялом и забираюсь в постель. Стас укрывает меня и подтыкает края. Сегодня был тяжелый день, надо поспать, а подумать можно и завтра.

Дата добавления: 2015-08-13