Герхарт Гауптман (Gerhart Hauptmann) 1862 - 1946

Перед восходом солнца (Vor Sonnenaufgang)

Драма (1889)

Действие происходит в современной писателю Силезии.

В имении Краузе появляется Альфред Лот, он хотел бы видеть гос­подина инженера. Фрау Краузе — крикливая крестьянская баба, оце­нив скромный вид и простоватую одежду незнакомца, принимает его за просителя и гонит прочь. Гофман урезонивает тещу, он узнает в прибывшем друга гимназической поры, с которым не виделся десять лет. Он рад встрече, с удовольствием предается воспоминаниям о прошлом. Какими же наивными идеалистами они были, упивались высокими помыслами о переустройстве мира, всеобщем братстве. А эти смешные планы уехать в Америку, купить землю и организовать там небольшую колонию, где жизнь бы строилась на иных принци­пах. Гофман и Лот вспоминают друзей юности, по-разному сложи­лись их судьбы, иных уже нет на свете. Оглядывая обстановку дома, Лот примечает сочетание новомодности и крестьянского вкуса, все здесь говорит о достатке. У Гофмана холеный вид, он прекрасно одет и явно доволен собой и жизнью.

Лот рассказывает о себе: его безвинно осудили, приписав участие в противозаконной политической деятельности, он два года отсидел в

тюрьме, где написал свою первую книгу по экономическим пробле­мам, потом подался в Америку, сейчас работает в газете.

Неплохое, в сущности, время было, вспоминает Гофман, а сколько ему дало общение с друзьями, им обязан он во многом широтой взглядов, свободой от предрассудков. Но пусть в мире все идет своим естественным путем, не нужно пытаться прошибить лбом стену. Гоф­ман называет себя сторонником практических действий, а не отвле­ченных теорий, которые не имеют ничего общего с действительностью. Разумеется, он сострадает беднякам, но изменение их участи должно произойти сверху.

Гофман полон самодовольства — он теперь человек с положением, успешно занимается предпринимательством. В имении у тестя живет потому, что беременной жене нужны спокойная обстановка и чис­тый воздух. Лот уже наслышан о грандиозной афере, когда Гофману удалось получить исключительное право на весь добываемый на шах­тах уголь. В ответ на просьбу Лота о деньгах Гофман вручает ему чек на двести марок, он всегда готов оказать услугу старому другу.

Лот знакомится со свояченицей Гофмана Еленой. Девушка не счи­тает нужным скрывать от гостя, сколь ненавистен ей этот поселок и этот дом. Найденный здесь уголь в один миг превратил нищих крес­тьян в богачей. Так обрела состояние и ее семья. А эти углекопы — угрюмые, ожесточенные люди, вызывающие страх. Лот признается, что приехал именно ради них — надо найти и устранить причины, делающие этих людей такими мрачными и озлобленными.

ужин поражает Лота богатством сервировки стола и изысканнос­тью блюд и напитков. Расфуфыренная фрау Краузе в шелку и дорогих украшениях не упускает случая похвастаться, что они ради шику не постоят за ценой. На ужин приглашен сын соседей, племянник фрау Краузе Вильгельм Кааль, пустой и глуповатый молодой человек, от безделья занимающийся охотой на жаворонков и голубей. Он счита­ется женихом Елены, однако та его терпеть не может. Всеобщее изумление вызывает то, что Лот отказывается от спиртного, он убеж­денный трезвенник, много и пространно рассуждает о вреде алкоголя и пагубности пьянства, не замечая замешательства собравшихся за столом.

Под утро из трактира возвращается пьяный Краузе, недвусмыслен­но пристает к дочери. Елене с трудом удается вырваться. Она стре­мится к общению с Лотом, который кажется ей удивительным, необычным человеком. Жизнь здесь убога, никакой пищи для ума, объясняет она гостю. Ее единственная отрада — книги, но Лот ругает ее любимого «Вертера», называя его глупой книгой для слабых людей, достается от него и Ибсену с Золя, которых он называет «не­избежным злом». А в деревенской глуши немало прелести. Лот ни-

когда не стремился к личному благополучию, его цель — борьба на благо прогресса, должны исчезнуть нищета и болезни, рабство и под­лость, необходимо изменить эти нелепые общественные отношения. Елена слушает его, затаив дыхание, такие речи ее поражают, но они находят в ее душе отклик.

фрау Краузе, выступая поборницей морали, намерена прогнать ра­ботницу, которая провела ночь с кучером. Елена встает на ее защиту, обвиняя мачеху в лицемерии, — как правило, Кааль только под утро покидает ее спальню.

Гофман беседует с доктором Шиммельпфеннингом, нанесшим визит его жене. Он опасается за жизнь будущего, ребенка после поте­ри первенца. Доктор советует ему сразу же разлучить младенца с ма­терью, он должен жить отдельно от нее, а воспитание можно поручить свояченице. Гофман согласен, он уже купил подходящий дом.

Елена на грани истерики. Отец — пьяница, похотливое животное. Мачеха — развратница, сводница, посредничающая между своим лю­бовником и ней. Невозможно дальше терпеть эти мерзости, надо бе­жать из дома или покончить с собой. Не может она утешаться водкой, как сестра. Гофман ласково уговаривает девушку, похоже, между ними близкие отношения. Они оба мало подходят к этой му­жицкой среде, твердит Гофман, они созданы друг для друга. Скоро они станут жить отдельно, она заменит ребенку мать. В том, что Елена не реагирует на обрисованные им перспективы, Гофман усмат­ривает разлагающее влияние Лота и призывает остерегаться его, он фантазер, мастер затуманивать мозги. И вообще само общение с таким человеком компрометирует.

Гофман пытается дискредитировать Лота в глазах Елены, расспра­шивая о его невесте. Лот поясняет: помолвка расстроилась, когда он попал в тюрьму. И вообще он, наверное, не годится для семейной жизни, поскольку стремится всего себя отдать борьбе. Лот излагает причину приезда — он намерен изучить положение здешних углеко­пов. Он просит у Гофмана разрешения на осмотр рудников, чтобы познакомиться с производством. Тот возмущен: зачем подрывать ос­новы в месте, где один из твоих друзей обрел счастье и твердо встал на ноги? Он согласен оплатить все расходы по поездке и даже ока­зать материальную поддержку в предвыборной кампании партии, к которой принадлежит Лот. Но тот твердо стоит на своем, друзья ссо­рятся, и Лот рвет выписанный прежде Гофманом денежный чек.

Спустя четверть часа Гофман просит прощения за вспыльчивость и умоляет Лота остаться. Елена пугается, что Лот, без которого она уже не мыслит своего дальнейшего существования, уйдет, она признается ему в любви. Лоту кажется, что наконец он нашел ту, которую искал

все эти годы. Его удивляют некоторые странности в поведении Елены, но та просто боится, что когда он узнает правду про их семью, то от­толкнет, прогонит ее.

У жены Гофмана начинаются роды. Лот беседует с находящимся по этому поводу в доме доктором. Шиммельпфеннинг — еще один его прежний друг, который тоже изменил себе, отступил от тех принципов, которые они исповедовали в юности. Вернувшись, по его словам, в мышеловку, он делает деньги. Он мечтает, достигнув мате­риальной независимости, заняться наконец научной работой. А обста­новка тут ужасная — пьянство, обжорство, кровосмесительство и, как следствие, повсеместное вырождение. Он интересуется, как жил Лот эти годы. Не женился ли? Помнится, он мечтал об этакой ядре­ной бабе со здоровой кровью в жилах. Узнав, что Лот влюбился в Елену и намерен жениться на ней, доктор считает своим долгом про­яснить ему ситуацию. Это семья алкоголиков, от алкоголизма погиб и трехлетний сын Гофмана. Его жена пьет до потери сознания. Глава семьи вообще не вылезает из трактира. Жаль, конечно, Елену, тошно ей в этой атмосфере, но ведь Лот всегда считал важным произвести на свет физически и духовно здоровое потомство, а тут могут по­явиться наследственные пороки. Да и Гофман испортил девушке ре­путацию.

Лот решает немедленно покинуть дом, переехать к доктору. Он оставляет Елене прощальное письмо. Гофман может быть спокоен, за­втра же Лот будет далеко от этих мест.

В доме суматоха, ребенок родился мертвым. Прочитав письмо, Елена приходит в отчаянье, она хватает висящий на стене охотничий нож и лишает себя жизни. В это же время слышна песня, которую поет возвращающийся домой пьяный отец.

Л. М. Бурмистрова

Ткачи (Die Weber)

Драма (1892)

Основу сюжета драмы составило историческое событие — восстание силезских ткачей 1844 г.

Дом Дрейсигера, владельца бумазейной фабрики в Петерсвальдау. В специальном помещении ткачи сдают готовую ткань, приемщик Пфейфер осуществляет контроль, а кассир Нейман отсчитывает день­ги. Плохо одетые, сумрачные, изможденные ткачи тихо ропщут — и так платят гроши, еще норовят скостить денег за якобы обнаружен-

ный брак, а ведь сами поставляют плохую основу. Дома нечего есть, приходится надрываться за станком в пыли и духоте с раннего утра до поздней ночи, и все равно не свести концы с концами. Только мо­лодой красавец Беккер решается вслух высказать свое недовольство и даже вступить в пререкания с самим хозяином. Дрейсигер в ярости: этот нахал из той оравы пьянчуг, что накануне вечером горланили около его дома гнусную песню, фабрикант тут же дает ткачу расчет и швыряет ему деньги так, что несколько монет падает на пол. Беккер настойчив и требователен, по распоряжению хозяина мальчик-ученик подбирает рассыпавшуюся мелочь и отдает ткачу в руки.

Стоящий в очереди мальчик падает, у него голодный обморок. Дрейсигер возмущен жестокостью родителей, отправивших слабого ребенка с тяжелой ношей в дальний путь. Он отдает служащим рас­поряжение не принимать товар у детей, а то если, не дай Бог, что случится, козлом отпущения станет, конечно же, он. Хозяин долго распространяется о том, что только благодаря ему ткачи могут зара­ботать себе на кусок хлеба, он мог бы свернуть дело, вот тогда бы они узнали почем фунт лиха. Вместо этого он готов предоставить ра­боту еще двум сотням ткачей, об условиях можно справиться у Пфейфера. Выясняется, что расценки на готовую продукцию будут еще ниже. Ткачи тихо возмущаются.

Семья Баумертов снимает комнатушку в доме безземельного крес­тьянина Вильгельма Анзорге. Бывший ткач, он остался без работы и занимается плетением корзин. Анзорге пустил жильцов, да те вот уже полгода не платят. Того гляди, лавочник отнимет его домишко за долги. Больная жена Баумерта, дочери, слабоумный сын не отходят от ткацких станков. Соседка — фрау Генрих, у которой дома девять го­лодных ребятишек, заходит попросить горсточку муки или хотя бы картофельных очисток. Но у Баумертов нет ни крошки, вся надежда, что отец, понесший фабриканту товар, получит деньги и купит что-нибудь из еды. Роберт Баумерт возвращается с гостем, отставным солдатом Морицом Егером, который некогда жил по соседству. Узнав про нужду и мытарства односельчан, Егер удивляется; в городах соба­кам — и тем лучше живется. Не они ли его запугивали солдатской долей, а ему совсем неплохо было в солдатах, он служил денщиком у ротмистра-гусара.

И вот уже шипит на сковороде жаркое из приблудившейся собач­ки, Егер выставляет бутылку водки. Продолжаются разговоры о бес­просветно тяжелом существовании. В прежние времена все было по-иному, фабриканты сами жили и давали жить ткачам, а теперь все себе загребают. Вот Егер — человек, много чего повидавший, чи­тать и писать умеет, заступился бы за ткачей перед хозяином. Тот обещает устроить Дрейсигеру праздник, он уже договорился с Бекке-

ром и его дружками исполнить еще разок под его окнами ту самую песню — «Кровавую баню». Он напевает ее, и слова, где звучат от­чаяние, боль, гнев, ненависть, жажда мести, проникают глубоко в души собравшихся.

Трактир Шольца Вельцеля. Хозяин удивляется, отчего такое ожив­ление в селении, столяр Виганд поясняет: сегодня день сдачи товара у Дрейсигера, а кроме того, похороны одного из ткачей. Заезжий ком­мивояжер недоумевает, что здесь за странный обычай — по уши за­лезая в долги, устраивать пышные похороны. Собравшиеся в трактире ткачи ругают господ помещиков, не разрешающих в лесу даже щепки подобрать, крестьян, дерущих неимоверную плату за жилье, правительство, не желающее замечать полное обнищание на­рода. Вваливаются Егер и Беккер с компанией молодых ткачей, зади­рают жандарма Кутше, пришедшего пропустить рюмку водки. Страж порядка предупреждает: начальник полиции запрещает петь подстре­кательскую песню. Но разошедшаяся молодежь назло ему затягивает «Кровавую баню».

Квартира Дрейсигера. Хозяин извиняется перед гостями за опозда­ние, дела задержали. У дома снова звучит бунтарская песня. Пастор Киттельгауз выглядывает в окно, возмущается: ладно бы молодые бу­зотеры собрались, но ведь с ними и старые, почтенные ткачи, люди, которых он долгие годы считал достойными и богобоязненными. До­машний учитель сыновей фабриканта — Вейнгольд заступается за ткачей, это голодные, темные люди, просто они выражают свое недо­вольство так, как понимают. Дрейсигер угрожает немедленно рассчи­тать учителя и дает распоряжение рабочим-красильщикам схватить главного запевалу. Прибывшему начальнику полиции предъявляют за­держанного — это Егер. Он ведет себя дерзко, осыпает присутствую­щих насмешками. Взбешенный начальник полиции намерен лично препроводить его в тюрьму, но вскоре становится известно, что толпа отбила арестованного, а жандармов поколотили.

Дрейсигер вне себя: прежде ткачи были смирными, терпеливыми, поддавались увещеваниям. Это их смутили так называемые проповед­ники гуманизма, вдолбили рабочим, что те в ужасном положении. Кучер докладывает, что запряг лошадей, мальчики с учителем уже в коляске, если дело обернется плохо, нужно побыстрее убираться от­сюда. Пастор Киттельгауз вызывается поговорить с толпой, но с ним обходятся довольно непочтительно. Слышится стук в дверь, звон раз­битых оконных стекол. Дрейсигер отправляет жену в коляску, а сам спешно собирает бумаги и ценности. Толпа врывается в дом и учиня­ет погром.

Ткацкая мастерская старика Гильзе в Билау. Вся семья за работой. Старьевщик Горниг сообщает новость: ткачи из Петерсвальдау выгна-

ли из берлоги фабриканта Дрейсигера с семейством, разнесли его дом, красильни, склады. А все оттого, что вконец зарвался хозяин, за­явил ткачам — пусть лебеду едят, если голодные. Старый Гильзе не верит, что ткачи решились учинить такое. Его внучка, которая поне­сла Дрейсигеру мотки пряжи, возвращается с серебряной ложкой, утверждая, что нашла ее возле разгромленного дома фабриканта. Надо снести ложку в полицию, считает Гильзе, жена против — на вырученные за нее деньги можно прожить несколько недель. Появля­ется оживленный врач Шмидт. Полторы тысячи человек направляют­ся сюда из Петерсвальдау. И какой бес попутал этих людей? Революцию они, видите ли, затеяли. Он советует местным ткачам не терять головы, следом за бунтующими идут войска. Ткачи возбужде­ны — надоели вечный страх и вечное глумление над собой!

Толпа громит фабрику Дитриха. Наконец-то исполнилась мечта — разбить механические станки, которые разорили работающих вруч­ную ткачей. Поступает сообщение о прибытии войск. Егер призывает сподвижников не дрейфить, а дать отпор, он принимает на себя ко­мандование. Но единственное оружие восставших — булыжники из мостовой, в ответ же звучат ружейные залпы.

Старый Гильзе остается при своем мнении: то, что затеяли ткачи, — полная бессмыслица. Лично он будет сидеть и выполнять свою работу, хотя бы весь мир перевернулся. Сраженный насмерть залетевшей в окно шальной пулей, он падает на станок.

А. М. Бурмистрова

Потонувший колокол (Die versunkene Glocke)

Драматическая сказка в стихах (1896)

Горная лужайка с маленькой хижиной под нависшей скалой. На краю колодца сидит юная Раутенделейн, существо из мира фей, и расчесывает свои густые рыжевато-золотистые волосы. Перегнувшись через край сруба, она зовет Водяного. Ей скучно, бабушка Виттиха в лес ушла, глядишь, за болтовней быстрее время пролетит. Водяной не в духе, он устал от насмешек и колкостей очаровательной проказни­цы. Раутенделейн призывает Лешего развлечь ее, но тот быстро на­доедает ей своими назойливыми ухаживаниями. Девушка скрывается в хижине.

Леший хвастается, сколь удачна была его последняя забава. Над

обрывом люди построили новую церковь. Восемь лошадей везли к ней на телеге колокол, а он ухватился за колесо, колокол пошатнулся, понесся вниз по камням со звоном и гулом и потонул в озере. Если бы не его, Лешего, прыть, замучил бы их всех колокол своим неснос­ным завыванием.

Появляется изнуренный, ослабевший Генрих, литейщик колоколов, и падает на траву неподалеку от хижины. Он сорвался в пропасть, откуда чудом выбрался, а потом заблудился. Старая Виттиха, возвра­щаясь из леса, натыкается на Генриха. Только этого не хватало, и так от пастора и бургомистра житья нет, а если обнаружится, что здесь мертвец, запросто спалить хижину могут. Она поручает Раутенделейн принести охапку сена и поудобнее устроить лежащего, дать ему на­питься. Очнувшийся Генрих поражен красотой юной девушки. На­верное, она привиделась ему во сне или же он умер. А этот нежный, божественный голос, как бы хотел он влить его в медь колокола. Ген­рих впадает в забытье. Слышатся приближающиеся голоса людей — это Леший навел их на след мастера. Испуганная старуха поспешно гасит огонь в доме и зовет Раутенделейн, приказывая оставить Генри­ха — он смертный, пусть она и отдаст его смертным. Но девушка вовсе не хочет, чтобы люди забрали Генриха. Вспомнив бабушкины уроки, она ломает цветущую ветку и чертит вокруг лежащего круг.

Появляются Пастор, Цирюльник и Учитель, они недоумевают — Генрих свалился в пропасть, а крики о помощи почему-то доносились сверху, они с трудом вскарабкались сюда по кручам. Пастор в уны­нии: такой прекрасный светлый Божий праздник, и так кончился. Цирюльник, оглядевшись, призывает побыстрее покинуть поляну — это проклятое место, а вон и хижина старой колдуньи. Учитель заяв­ляет, что не верит в колдовство. По доносящимся стонам они нахо­дят лежащего Генриха, но подойти к нему ближе не могут, натыкаются на заколдованный круг. А тут еще Раутенделейн, пугая их, проносится мимо с дьявольским хохотом. Пастор решает одолеть коварство сатаны и решительно стучится в дверь хижины. Виттиха не желает лишних неприятностей, снимает колдовские чары, пусть заби­рают своего мастера, но не проживет он долго. Да и в мастерстве не больно силен, плохой был звук у последнего колокола, и он один знал это и мучился. Генриха кладут на носилки и уносят. Раутенделейн не может понять, что с ней происходит. Она плачет, поясняет Водяной, это слезы. Ее влечет в мир людей, но это обернется гибелью. Люди — жалкие рабы, а она — принцесса, он в очередной раз зовет ее к себе в жены. Но Раутенделейн устремляется в долину, к людям.

Дом литейщика колоколов мастера Генриха. Его жена Магда при­наряжает двух малолетних сыновей, собираясь в церковь. Соседка уговаривает не торопиться, церковка в горах видна из окна, но нет

белого флага, который собирались поднять, как только будет подве­шен колокол. Поговаривают, что там не все благополучно. Встрево­женная Марта оставляет детей на ее попечение и торопится к мужу.

В дом приносят на носилках Генриха. Пастор утешает Магду: док­тор сказал, что есть надежда. Он стал жертвой исчадий ада, которые, страшась святого звона, пытались погубить мастера. Магда просит всех уйти, подносит мужу воды. Тот, чувствуя близкий конец, проща­ется с женой, просит у нее прощения за все. Последний колокол у него не удался, он бы плохо звучал в горах. А это был бы позор для мастера, уж лучше смерть. Вот и бросил он свою жизнь вслед негод­ному творению. Пастор советует Магде сходить к знахарке Финдекле. В доме появляется одетая служанкой Раутенделейн с корзинкой лес­ных ягод. Вот девушка и посидит пока с больным. Не теряя времени, Раутенделейн принимается колдовать. Очнувшийся Генрих недоумева­ет — где он видел это божественное создание? Кто она? Но Раутен­делейн сама этого не знает — лесная бабушка нашла ее в траве, вырастила. Она обладает волшебным даром — поцелует глаза, и от­кроются они для всех небесных далей.

Вернувшаяся домой Магда счастлива: муж просыпается здоровым, он полон сил и жажды творить.

Заброшенная плавильня в горах. Водяной и Леший злятся и зави­дуют: целыми днями Генрих варит металлы, а ночи проводит в объ­ятиях прекрасной Раутенделейн. Леший не упускает случая поддеть девушку: если бы он не подтолкнул повозку, не попал бы благород­ный сокол в ее сети. Приходит Пастор, хочет вернуть назад заблуд­шую овцу, колдовством заманили благочестивого человека, отца семейства. Увидев Генриха, Пастор поражен, как он прекрасно вы­глядит. Мастер с увлечением рассказывает, над чем трудится: хочет он создать игру колоколов, заложит высоко в горах фундамент нового храма, и ликующий, победный звон будет возвещать миру рождение дня. Пастор возмущен нечестивостью помыслов мастера, это все вли­яние проклятой колдуньи. Но настанет для него день раскаяния, ус­лышит он тогда голос потонувшего в озере колокола.

Генрих трудится в плавильне, подгоняя своих подмастерьев-гномов. От усталости он погружается в сон. Водяной бурчит — вздумал тя­гаться с Богом, а сам слаб и жалок! Генриха мучают кошмары, ка­жется ему, что звучит потонувший в озере колокол, дрожит, пытается подняться вновь. Он зовет на помощь Раутенделейн, та лас­ково успокаивает мастера, ему ничто не грозит. Леший тем временем призвал людей, подстрекая поджечь плавильню. В Раутенделейн попада­ет камень, она призывает Водяного смыть людей в пропасть потоками воды, но тот отказывается: ненавистен ему мастер, вознамерившийся царить над Богом и людьми. Генрих сражается с наступающей тол-

пой, швыряя горящие головни и гранитные глыбы. Люди вынуждены отступить. Раутенделейн ободряет его, но Генрих не слушает ее, он видит, как по узкой горной тропе взбираются двое мальчиков боси­ком, в одних рубашонках. Что у вас в кувшинчике? — спрашивает он сыновей. Слезы мамы, лежащей среди водяных лилий, — отвеча­ют призраки. Генрих слышит звон потонувшего колокола и, прокляв, гонит от себя Раутенделейн.

Лужайка с хижиной Виттихи, С гор спускается измученная и скорбная Раутенделейн и в отчаянии бросается в колодец. Леший со­общает Водяному, что Генрих бросил девушку, а его плавильню в горах он спалил. Водяной доволен, он знает, кто двигал мертвым язы­ком потонувшего колокола — утопленница Марта.

Появляется обессилевший, совершенно больной Генрих, шлет про­клятья людям, доведшим до смерти его жену, зовет Раутенделейн. Безуспешно пытается он взобраться выше в горы. Сам оттолкнул от себя светлую жизнь, ворчит старуха, был званым, да не стал избран­ным, а теперь затравлен людьми, и крылья у него навек сломаны. Генрих и сам не поймет, почему слепо и бездумно подчинился коло­колу, созданному им, и голосу, который сам в него вложил. Надо было разбить тот колокол, не дать поработить себя. Он умоляет ста­руху позволить ему перед смертью увидеть Раутенделейн. Виттиха ставит перед ним три кубка с белым, красным и желтым вином. Вы­пьет первый — вернутся к нему силы, выпьет второй — снизойдет светлый дух, но потом он обязан осушить и третий кубок. Генрих выпивает содержимое двух кубков. Появляется Раутенделейн — она стала русалкой. Она не желает признавать Генриха и не хочет вспо­минать о былом. Он умоляет Раутенделейн помочь ему освободиться от мук, подать последний кубок. Раутенделейн обнимает Генриха, це­лует его в губы, потом медленно отпускает умирающего.

А. М. Бурмистрова

НОРВЕЖСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

Дата добавления: 2015-08-13