Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Воскресенье, 1 мая — понедельник, 2 мая

Читайте также:
  1. Вербное воскресенье, или Вход господень в Иерусалим
  2. Воскресенье, 1 октября
  3. Воскресенье, 10 апреля
  4. Воскресенье, 15 июля 1990 года Бомбей и Кэмден-Таун
  5. Воскресенье, 15 июля 2001 года Бельвилль, Париж
  6. Воскресенье, 15 июля 2007 года Эдинбург

Сделав глубокий вдох, Эрика Бергер распахнула дверь лифта и вошла в редакцию «Свенска моргонпостен». Часы показывали четверть одиннадцатого утра. Она была элегантно одета — черные брюки, красный джемпер и темный жакет. Стояла прекрасная первомайская погода, и, проезжая через город, Эрика констатировала, что представители рабочего движения уже начинают собираться. Сама она не ходила на демонстрации лет двадцать.

Никто ее пока не видел, и она немного постояла около лифта в полном одиночестве. Первый день на новой работе. С этого места у входа перед ней открывался вид на большую часть редакции с информационной стойкой в центре. Подняв взгляд, Эрика увидела стеклянные двери в кабинет главного редактора, который в течение ближайшего года должен стать ее рабочим местом.

Она была не совсем уверена, что является подходящим человеком для руководства такой бесформенной организацией, какую представляла собой газета «Свенска моргонпостен». Слишком резкий переход от «Миллениума» с пятью сотрудниками к ежедневной газете, на которую трудятся восемьдесят журналистов и еще примерно девяносто человек — администрация, технический персонал, дизайнеры, фотографы, рекламный отдел, дистрибьюторы и все прочие службы, необходимые для производства газеты. К этому добавлялись издательство, производящая компания и управляющая компания. В общей сложности 230 человек.

На секунду Эрика задумалась, не совершила ли она огромную ошибку.

Потом старшая из двух сотрудниц рецепции заметила, кто пришел в редакцию, вышла из-за стойки и протянула руку.

— Фру Бергер, добро пожаловать в «СМП».

— Меня зовут Эрика. Здравствуйте.

— Беатрис. Добро пожаловать. Проводить вас к главному редактору Морандеру… то есть, я хочу сказать, к уходящему главному редактору.

— Спасибо, но он ведь сидит в той стеклянной клетке, — с улыбкой сказала Эрика. — Думаю, я найду дорогу. Однако спасибо за любезное предложение.

Она пошла прямо через редакцию и вдруг заметила, что гул немного стих и все взгляды обращены к ней. Остановившись перед полупустой информационной стойкой, Эрика приветливо кивнула.

— Через несколько минут у нас будет возможность поздороваться как следует, — сказала она, прошла дальше и постучала по косяку стеклянной двери.

Покидающему пост главному редактору Хокану Морандеру было пятьдесят девять лет, и двенадцать из них он провел в стеклянной клетке редакции «СМП». Как и Эрику Бергер, его когда-то пригласили со стороны, то есть в свое время он так же впервые прошел через редакцию, как только что прошла она. Он растерянно посмотрел на нее, бросил взгляд на наручные часы, встал и поздоровался.

— Здравствуйте, Эрика. Я думал, вы приступите в понедельник.

— Я не смогла еще день просидеть дома. И вот я здесь.

Морандер протянул ей руку.

— Добро пожаловать. Я страшно рад, что вы меня сменяете.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Эрика.

Он пожал плечами. Секретарша Беатрис принесла кофе и молоко.

— У меня такое чувство, будто я уже живу вполсилы. Говорить об этом мне вообще-то не хочется. Сперва ты всю жизнь чувствуешь себя подростком, у которого впереди бессмертие, а потом вдруг оказывается, что осталось уже совсем немного. Но одно могу сказать точно — я не намерен провести оставшееся время в этой стеклянной клетке.

Он непроизвольно потер грудь — у него были проблемы с сердцем и сосудами, что и явилось причиной его внезапного ухода и вынудило Эрику приступить к работе на несколько месяцев раньше, чем оговаривалось изначально.

Эрика обернулась и посмотрела на редакционный зал. Он был наполовину пуст, а репортер с фотографом направлялись к лифту, чтобы собрать материал о первомайских событиях.

— Если я мешаю и вам сегодня не до меня, то я сразу уйду.

— Моя работа сегодня заключается в том, чтобы написать передовицу в четыре с половиной тысячи знаков о первомайских демонстрациях. Я их уже столько написал, что могу делать это во сне. Если социалисты выступят за развязывание войны с Данией, я должен объяснить, почему они не правы. Если социалисты выступят против войны с Данией, я тоже должен объяснить, почему они и в этом случае не правы.

— С Данией? — переспросила Эрика.

— Ну, первого мая надо непременно затронуть конфликт по вопросу об интеграции. И что бы социалисты ни говорили, они, разумеется, будут не правы.

Он вдруг засмеялся.

— Звучит цинично.

— Добро пожаловать в «СМП».

Эрика не имела определенного мнения о главном редакторе Хокане Морандере. В кругу главных редакторов он принадлежал к числу безликих представителей власти. Читая его передовицы, она представляла его себе скучным, консервативным человеком, мастером по брюзжанию на тему налогов и типичным либеральным борцом за свободу слова, но лично с ним раньше не встречалась и не общалась.

— Расскажите мне о работе, — попросила она.

— Я ухожу в конце июня. Два месяца мы будем работать параллельно, и за это время вы сможете обнаружить как позитивные, так и негативные моменты. Я циник и поэтому вижу в основном негативное.

Он поднялся и встал рядом с ней возле стеклянной стенки.

— Вы обнаружите, что за этой стенкой у вас имеется ряд противников — дневные руководители и ветераны из числа редакторов создают свои маленькие империи и образуют собственный клуб, членом которого вы стать не сможете. Они будут пытаться раздвигать границы и проталкивать собственные темы и взгляды, а вам придется держать бразды правления крепкой рукой, чтобы им противостоять.

Эрика кивнула.

— У вас будут ночные руководители Биллинг и Карлссон… это отдельная тема. Они терпеть не могут друг друга и, слава богу, работают в разные смены, но ведут себя так, будто оба являются ответственными выпускающими и главными редакторами. Еще есть Андерс Хольм — руководитель информационного отдела, с которым вам придется довольно часто иметь дело. У вас с ним наверняка будут стычки. На самом деле «СМП» изо дня в день делает он. Есть несколько репортеров, капризных, как примадонны, и несколько таких, кого следовало бы отправить на пенсию.

— Неужели хороших сотрудников совсем нет?

Морандер вдруг засмеялся.

— Есть. Вам придется самой решать, с кем вы сработаетесь. В редакции имеется несколько первоклассных журналистов.

— А руководство?

— Председателем правления является Магнус Боргшё, как раз он вас и нанимал. Он очаровательный представитель старой школы, немного старомоден и немного реформатор, но главное, он — человек, который все решает. Имеется несколько членов правления — в основном представители семьи владельцев, которые по большей части просто отсиживают время, но есть и парочка таких, которые вечно суетятся и делают вид, что это они всем управляют.

— Похоже, вы не слишком довольны правлением?

— Существует разделение труда: вы выпускаете газету, они занимаются финансовой стороной. Они не должны вмешиваться в содержание газеты, но постоянно возникают разные ситуации… Честно говоря, Эрика, вам придется нелегко.

— Почему?

— По сравнению с золотым периодом шестидесятых годов тираж сократился почти на сто пятьдесят тысяч экземпляров, и «СМП» вскоре может оказаться нерентабельной. Мы проводим рационализацию и начиная с восьмидесятого года сократили уже сто восемьдесят должностей. Мы перешли на формат таблоида, что следовало сделать еще двадцать лет назад. «СМП» по-прежнему принадлежит к числу крупных газет, но еще чуть-чуть, и нас станут рассматривать как второсортную газету. Если уже не рассматривают.

— Тогда почему они выбрали меня? — спросила Эрика.

— Потому что средний возраст читателей «СМП» — пятьдесят с плюсом, а прирост двадцатилетних почти равен нулю. Газету нужно обновлять. Правление рассудило, что надо выбрать самую немыслимую кандидатуру на должность главного редактора, какую только можно представить.

— Женщину?

— Не просто женщину, а женщину, разгромившую империю Веннерстрёма и прославившуюся как королева журналистских расследований, известную исключительной твердостью характера. Подумайте сами. Это сильный ход. Если уж вы не сумеете обновить газету, то этого не сможет сделать никто. То есть «СМП» нанимает не просто Эрику Бергер, а прежде всего репутацию Эрики Бергер.

* * *

Когда Микаэль Блумквист вышел из кафе «Копакабана», расположенного возле кинотеатра у площади Хурнстулль, было начало третьего. Он надел темные очки, завернул на набережную, направляясь к метро, и почти сразу увидел знакомую серую машину «вольво», припаркованную прямо за углом. Не сбавляя шага, он приметил, что у машины тот же номерной знак и что в ней никого нет.

За последние четверо суток он видел этот автомобиль в седьмой раз. Вполне возможно, что машина находилась поблизости от него и раньше, а он обратил на нее внимание лишь по чистой случайности. Впервые Микаэль заметил ее стоящей неподалеку от собственной парадной на Бельмансгатан, когда в среду утром шел в редакцию «Миллениума». Случайно глянув на номерной знак, он увидел буквы КАБ и вспомнил название фирмы, принадлежавшей Залаченко, — та называлась «Карл Аксель Бодин АВ», сокращенно тоже КАБ. Вероятно, он не обратил бы на машину особого внимания, если бы не видел этот же номерной знак двумя часами раньше, когда обедал вместе с Хенри Кортесом и Малин Эрикссон на площади Медборгарплатсен. В тот раз «вольво» стояла на боковой улице, возле редакции «Миллениума».

Микаэль даже призадумался, не сходит ли он с ума, но, когда он ближе к вечеру навещал Хольгера Пальмгрена в реабилитационном центре в Эрсте, серая машина «вольво» стояла на стоянке для посетителей. Это явно была не случайность. Микаэль Блумквист начал внимательно поглядывать по сторонам. Следующим утром, вновь заметив ту же машину, он ничуть не удивился.

Шофера Микаэль ни разу не видел, однако в беседе со службой регистрации автомобилей выяснилось, что машина зарегистрирована на имя Йорана Мортенссона, сорока лет, проживающего на Виттангигатан в районе Веллингбю. Небольшое исследование показало, что Йоран Мортенссон имеет квалификацию консультанта предприятий и владеет собственной фирмой, зарегистрированной на адрес почтового ящика на Флемминггатан на острове Кунгсхольмен. В целом у Мортенссона оказался любопытный послужной список. В восемнадцать лет, в 1983 году, он прошел военную службу в разведывательном подразделении береговой охраны, а затем поступил на работу в Вооруженные силы Швеции. Там он успел дослужиться до лейтенанта и в 1989 году переквалифицировался, начав учиться в Высшей школе полиции в Сольне. С 1991 по 1996 год работал в Стокгольмской полиции, откуда исчез в 1997 году и в 1999-м зарегистрировал собственную фирму.

Следовательно, СЭПО.

Микаэль прикусил нижнюю губу. Если только он не помешался на почве своих расследований, за ним следят, но столь топорно, что ему удалось это обнаружить.

А может, и не топорно? Ведь единственной причиной, по которой он обратил внимание на машину, был номерной знак, по странному стечению обстоятельств вызвавший у него определенные ассоциации. Если бы не буквы КАБ, он не удостоил бы машину и взгляда.

Всю пятницу «КАБ» блистал своим отсутствием. Микаэль не был уверен, но ему показалось, что в этот день его сопровождала красная «ауди», правда, разглядеть номер ему не удалось. Однако в субботу «вольво» вернулась.

* * *

Ровно через двадцать секунд после того, как Микаэль Блумквист покинул кафе «Копакабана», Кристер Мальм, сидящий в тени, за столиком кафе на другой стороне улицы, поднял цифровой аппарат «Никон» и сделал серию из двенадцати снимков. Он сфотографировал двух мужчин, вышедших из «Копакабаны» сразу после Микаэля и проследовавших за ним мимо кинотеатра.

Один из мужчин был довольно моложавым блондином неопределенного возраста. Другой казался немного постарше, с редкими светло-рыжими волосами и в темных очках. На обоих были джинсы и темные кожаные куртки.

Возле серой «вольво» они расстались. Тот, что постарше, открыл дверцу машины, а моложавый двинулся следом за Микаэлем Блумквистом в сторону метро.

Кристер Мальм опустил камеру и вздохнул. Он представления не имел, зачем Микаэль настойчиво просил его погулять в воскресенье днем вокруг кафе «Копакабана» и проверить, не обнаружится ли там серая машина марки «вольво» с нужным регистрационным номером. Согласно инструкции, Кристеру следовало попытаться сфотографировать человека, который, по мнению Микаэля, сразу после трех подойдет к машине и откроет дверцу. Параллельно ему надлежало проверить, не станет ли кто-нибудь тайно преследовать Микаэля.

Это выглядело как типичная игра в детектива Калле Блумквиста. Кристер Мальм никак не мог понять, параноик Микаэль по натуре или же обладает какими-то аномальными талантами. После событий в Госсеберге Микаэль совсем замкнулся, с ним стало трудно разговаривать. Правда, Микаэль всегда вел себя подобным образом, когда работал над каким-нибудь сложным материалом. Кристер помнил его таким же замкнутым и одержимым в период истории с Веннерстрёмом, но сейчас эти качества проявлялись отчетливее, чем когда-либо.

Однако Кристер без труда убедился, что за Микаэлем Блумквистом действительно следят. Здесь явно назревала какая-то новая чертовщина, которая, скорее всего, потребует от «Миллениума» времени, сил и ресурсов. Кристер Мальм считал, что теперь, когда главный редактор дезертировал в Большого Дракона и с таким трудом достигнутая стабильность «Миллениума» вдруг оказалась под угрозой, не самое лучшее время для игры в детективов. Но с другой стороны, он уже минимум десять лет не ходил ни на какие демонстрации, за исключением парада лиц нетрадиционной ориентации, и в это первомайское воскресенье спокойно мог откликнуться на просьбу Микаэля. Кристер поднялся и побрел за преследователем Микаэля Блумквиста, хотя этого от него уже не требовалось. Правда, уже на Лонгхольмсгатан он потерял мужчину из виду.

* * *

Поняв, что его телефон прослушивается, Микаэль Блумквист первым делом послал Хенри Кортеса купить старые мобильные телефоны, и Кортес буквально за гроши раздобыл нераспроданную партию аппаратов «Эрикссон Т10». Микаэль открыл анонимные счета для оплаты карточек и раздал резервные телефоны Малин Эрикссон, Хенри Кортесу, Аннике Джаннини, Кристеру Мальму и Драгану Арманскому, один, разумеется, оставив себе. Новые средства связи использовались только для разговоров, абсолютно не предназначенных для чужих ушей. Повседневное же телефонное общение шло по обычным официальным номерам. То есть всем приходилось таскать с собой по два мобильных телефона.

Из кафе «Копакабана» Микаэль поехал в «Миллениум», где в эти выходные дежурил Хенри Кортес. После убийства Залаченко Микаэль составил график дежурств, согласно которому в редакции «Миллениума» всегда находились люди и кто-нибудь оставался ночевать. Помимо его самого в графике значились Хенри Кортес, Малин Эрикссон и Кристер Мальм. Ни Лотту Карим, ни Монику Нильссон или менеджера по распределению рекламных площадей Сонни Магнуссона туда включать не стали. Им даже не предлагали. Лотта Карим безумно боялась темноты и ни за что в жизни не согласилась бы одна ночевать в редакции, Монику Нильссон темнота смущала меньше всего, но она работала над своими темами как безумная и принадлежала к числу людей, которые всегда уходят домой сразу после окончания рабочего дня. Сонни Магнуссону был шестьдесят один год, он не имел никакого отношения к редакционной работе, да и скоро собирался в отпуск.

— Есть что-нибудь новое? — поинтересовался Микаэль.

— Ничего особенного, — ответил Хенри Кортес. — В новостях сегодня, естественно, говорят о Первом мая.

Микаэль кивнул.

— Я посижу тут пару часиков. Можешь пока считать себя свободным, возвращайся к девяти.

Когда Хенри Кортес удалился, Микаэль подошел к своему письменному столу и, достав анонимный мобильный телефон, позвонил Даниэлю Улофссону, независимому журналисту из Гётеборга. За прошедшие годы «Миллениум» опубликовал несколько статей Улофссона, и Микаэль питал большое доверие к его способности добывать важный материал.

— Привет, Даниэль. Это Микаэль Блумквист. Ты свободен?

— Да.

— Мне нужно провести небольшую исследовательскую работу. Ты можешь выписать счет за пять дней, но никакой статьи от тебя не требуется. Или вернее, если захочешь, можешь написать на эту тему статью и мы ее опубликуем, но нас интересует только сам материал.

— Shoot. 21

— Дело несколько деликатного свойства. Ты не должен обсуждать его ни с кем, кроме меня, и связываться со мной тебе придется только по интернетовскому адресу электронной почты. Я хочу, чтобы ты даже не упоминал о том, что проводишь исследование по заданию «Миллениума».

— Звучит заманчиво. Что тебе надо?

— Я хочу, чтобы ты сделал рабочий репортаж из Сальгренской больницы. Назовем его «Скорая помощь», и он сможет отразить разницу между реальностью и телесериалом. Мне надо, чтобы ты несколько дней понаблюдал за работой отделений неотложной помощи и интенсивной терапии. Поговори с врачами, сестрами, уборщицами и всеми, кто там работает. Каковы у них условия работы, чем они занимаются и тому подобное. И разумеется, нужны фотографии.

— Отделение интенсивной терапии? — переспросил Улофссон.

— Именно. Мне бы хотелось, чтобы ты обратил внимание на послеоперационный уход за тяжелыми больными в коридоре одиннадцать-С. Я хочу знать, как этот коридор выглядит на плане, кто там работает, как они выглядят и чем занимались раньше.

— Хм, — сказал Даниэль Улофссон. — Если не ошибаюсь, в одиннадцать-С проходит лечение некая Лисбет Саландер.

Его так легко не проведешь.

— Неужели? — удивился Микаэль Блумквист. — Любопытно. Разузнай, в какой палате она лежит, что находится в прилегающих помещениях и какой у нее распорядок дня.

— Предполагаю, что в этом репортаже речь пойдет совсем о другом, — сказал Даниэль Улофссон.

— Я уже говорил… Меня интересуют только собранные тобой сведения.

Они обменялись адресами электронной почты.

* * *

Открыв дверь палаты, сестра Марианн обнаружила Лисбет Саландер лежащей на спине прямо на полу.

— Хм, — произнесла сестра Марианн, выражая тем самым сомнение по поводу того, подобает ли лежать на полу в отделении интенсивной терапии. Однако она не могла не признать, что другого подходящего места для моциона у пациентки просто нет.

Согласно рекомендациям физиотерапевта, в течение тридцати минут Лисбет Саландер пыталась делать отжимания, растяжки и приседания и вся взмокла. У нее имелся длинный перечень движений, которые ей следовало ежедневно выполнять, чтобы укрепить мускулатуру плеча и бедер после перенесенной три недели назад операции. Лисбет тяжело дышала и чувствовала, что находится очень далеко от идеальной формы. Она быстро уставала, и при малейшем напряжении у нее что-то тянуло и болело в плече. Зато она, несомненно, шла на поправку. Головные боли, мучавшие ее в первое время после операции, утихли и возникали только иногда.

Лисбет считала, что уже достаточно здорова для выписки или хотя бы для попытки улизнуть из больницы, но подходящих возможностей не представлялось. С одной стороны, врачи еще не объявили ее здоровой, а с другой — дверь в палату была постоянно заперта и находилась под наблюдением чертова наемника из службы охраны, сидевшего на стуле в коридоре.

Она уже вполне окрепла для того, чтобы ее могли перевести в обычное реабилитационное отделение, однако после некоторых переговоров полиция и руководство больницы решили пока оставить Лисбет в палате номер 18. Эту палату было легко охранять, поблизости все время находился кто-нибудь из персонала, и она располагалась в конце загибавшегося буквой «Г» коридора. Начальство сочло, что проще держать Лисбет в коридоре 11-С, где персонал после убийства Залаченко был проинструктирован насчет мер безопасности и уже знаком с ее сложной ситуацией, чем переводить ее в другое отделение и менять уже устоявшийся порядок.

В любом случае выписка Лисбет Саландер из Сальгренской больницы считалась вопросом нескольких недель. Как только врачи сочтут ее достаточно здоровой, ее перевезут в Стокгольм, в следственный изолятор Крунуберг, где ей предстоит дожидаться суда. Принимать решение относительно времени выписки должен был доктор Андерс Юнассон.

Провести первый серьезный допрос доктор Юнассон разрешил полиции только через десять дней после выстрелов в Госсеберге, что вполне устраивало Аннику Джаннини. К сожалению, Андерс Юнассон ставил палки в колеса и самой Аннике, регламентируя общение с клиенткой, и это Аннику раздражало.

После переполоха в связи с убийством Залаченко доктор устроил глобальное обследование состояния Лисбет Саландер и учел тот факт, что, будучи подозреваемой в тройном убийстве, она, вероятно, испытала большой стресс. Андерс Юнассон не имел ни малейшего представления о степени ее виновности, но как врача его этот вопрос ни в коей мере не интересовал. Он просто пришел к выводу, что Лисбет Саландер подвергалась стрессу. В нее трижды стреляли, и одна из пуль попала ей в головной мозг и чуть ее не убила, после чего у нее никак не спадала температура и держались сильные головные боли.

Андерс Юнассон предпочел не рисковать. Убийца она или нет, Лисбет Саландер была его пациенткой и в его задачу входило заботиться о ее скорейшем выздоровлении. Поэтому он наложил запрет на посещения, никак не связанный с юридически обоснованным запретом прокурора. Он прописал лечение и полный покой.

Поскольку Андерс Юнассон считал, что полная изоляция является негуманной и что в отрыве от друзей хорошо себя чувствовать никто не может, он доверил адвокату Аннике Джаннини роль друга Лисбет Саландер. Юнассон серьезно поговорил с Анникой, объяснив ей, что она сможет навещать Лисбет каждый день и проводить с ней по одному часу. В это время ей разрешалось беседовать с пациенткой или просто сидеть молча, составляя той компанию, однако их разговоры, по возможности, не должны касаться житейских проблем Лисбет Саландер и надвигающихся юридических баталий.

— Лисбет Саландер стреляли в голову, и у нее очень серьезная травма, — внушал он. — Думаю, она вне опасности, но всегда существует риск возобновления кровотечений или возникновения осложнений. Ей надо дать покой и возможность вылечиться. Только после этого она сможет браться за свои проблемы с законом.

Анника Джаннини вняла логике рассуждений доктора Юнассона. Она провела с Лисбет Саландер несколько общих бесед, лишь намекнув на то, как выглядит их с Микаэлем стратегия, но возможности вдаваться в подробности первое время она не имела. Лисбет Саландер была попросту так напичкана болеутоляющими лекарствами и обессилена, что часто засыпала посреди разговора.

* * *

Драган Арманский взял фотографии, сделанные Кристером Мальмом, и принялся рассматривать двоих мужчин, выходящих из кафе «Копакабана» вслед за Микаэлем Блумквистом. Снимки получились на редкость четкими.

— Нет, — сказал он. — Раньше я их никогда не видел.

Микаэль кивнул. Они назначили встречу в кабинете Арманского в «Милтон секьюрити» в понедельник утром. В здание Микаэль вошел через гараж.

— Старший — это Йоран Мортенссон, владелец «вольво». Он преследовал меня, как совесть, не меньше недели, а может, и ранее.

— И вы утверждаете, что он из СЭПО.

Микаэль указал на составленную им историю карьеры Мортенссона — она говорила сама за себя. Арманский колебался: открытие Блумквиста вызывало у него противоречивые чувства.

Конечно, государственная тайная полиция вечно попадала впросак — это касалось не только шведской СЭПО, но, по всей видимости, и всех остальных разведывательных служб мира. Далеко за примером ходить не надо: французская тайная полиция послала команду водолазов-минеров в Новую Зеландию, чтобы взорвать судно Гринпис «Рейнбоу уорриор», что смело можно было рассматривать как самую идиотскую разведывательную операцию, возможно, за исключением участия президента Никсона в Уотергейте. При таком тупоумном командовании нечего удивляться, что регулярно возникают скандалы. Об успехах не сообщается никогда, зато когда делаются глупости или случаются провалы, СМИ набрасываются на службу безопасности со всей крепостью заднего ума.

Арманский никогда не понимал отношения шведских газет к СЭПО.

С одной стороны, СМИ рассматривали СЭПО как великолепный источник информации, и почти любая политическая оплошность выливалась в эффектные заголовки: «СЭПО подозревает, что…» Ссылка на СЭПО сразу придавала заголовку вес.

С другой стороны, СМИ и политики разных уровней дружно набрасывались на сотрудников СЭПО, следивших за шведскими гражданами, если их на этом деле ловили. Тут крылось нечто столь противоречивое, что Арманский каждый раз сомневался в здравомыслии как политиков, так и СМИ.

Против самого факта существования СЭПО Арманский ничего не имел. Кто-то ведь должен следить за тем, чтобы чокнутые национал-большевики, начитавшиеся Бакунина — или какого дьявола подобные неонацисты там читают, — не соорудили бомбу из минеральных удобрений с нефтью и не установили ее в фургоне перед резиденцией шведского правительства. Следовательно, необходимость в СЭПО была, и Арманский считал, что некоторый присмотр за гражданами, если он ведется во имя защиты общей безопасности, совсем даже не вреден.

Проблема, разумеется, заключалась в том, что организация, призванная вести наблюдение за гражданами, должна находиться под самым жестким общественным контролем и за ней должен осуществляться строжайший конституционный надзор. Деятельность же СЭПО оказывалась практически недоступной для наблюдения политиков и членов Риксдага, даже когда премьер-министр назначал специального проверяющего, которому на бумаге предоставлялся доступ ко всему. Арманскому давали почитать книгу Карла Линдбума «Задание», и по мере чтения он удивлялся все больше. В США десяток руководителей СЭПО незамедлительно отправили бы в следственный изолятор за обструкцию и заставили бы строем пройти через публичный допрос комиссии конгресса. В Швеции же они явно были недосягаемы.

Дело Лисбет Саландер показывало, что в этой организации что-то не в порядке, но, когда Микаэль Блумквист пришел и вручил ему мобильный телефон, свободный от прослушки, первой мыслью Драгана Арманского было, что Блумквист сошел с ума. Только вникнув в детали и изучив снимки Кристера Мальма, он с неохотой признал, что подозрения Блумквиста не лишены оснований. Это не предвещало ничего хорошего и означало, что заговор, жертвой которого пятнадцать лет назад стала Лисбет Саландер, действительно имеет место.

Для случайности тут было слишком много совпадений. Допустим, что Залаченко мог убить ненормальный борец с властями, но одновременно с этим у Микаэля Блумквиста и у Анники Джаннини похищают документ, составляющий основу доказательной базы. Это уже серьезно. А к тому же главный свидетель, Гуннар Бьёрк, взял да и повесился.

— Ладно, — сказал Арманский, забирая у Микаэля документы. — Итак, вы не против того, чтобы я передал это своему контактному лицу?

— Значит, вы говорите, что доверяете ему?

— Я знаю его как человека высоких моральных качеств и исключительной приверженности демократии.

— В СЭПО? — сказал Микаэль Блумквист с явным сомнением в голосе.

— Нам с вами необходимо прийти к согласию. Мы с Хольгером Пальмгреном оба одобрили ваш план и сотрудничаем с вами, но я утверждаю, что собственными силами нам с этим делом не справиться. Чтобы все не закончилось катастрофой, мы должны найти союзников среди властных структур.

— О'кей, — неохотно кивнул Микаэль. — Просто мне прежде никогда не приходилось выдавать информацию о материале до того, как он опубликован.

— Но в данном случае вы это уже сделали. Вы уже все рассказали мне, своей сестре и Пальмгрену.

Микаэль кивнул.

— А поделились информацией вы, поскольку сами понимаете, что это дело выходит далеко за рамки статьи в вашем журнале. В данном случае вы не посторонний репортер, а действующее лицо разворачивающихся событий.

Микаэль кивнул.

— И в качестве действующего лица вы нуждаетесь в помощи, чтобы суметь достичь поставленной цели.

Микаэль снова кивнул. В любом случае, он не рассказал всей правды ни Арманскому, ни Аннике Джаннини. У него и Лисбет Саландер по-прежнему имелись тайны от всего прочего человечества. Он пожал Арманскому руку.

 

Глава


Дата добавления: 2015-08-13; просмотров: 66 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Пятница, 8 апреля | Пятница, 8 апреля | Пятница, 8 апреля — суббота, 9 апреля | Суббота, 9 апреля — воскресенье, 10 апреля | Воскресенье, 10 апреля | Понедельник, 11 апреля | Суббота, 7 мая — четверг, 12 мая | Пятница, 13 мая — суббота, 14 мая | Воскресенье, 15 мая — понедельник, 16 мая | Вторник, 17 мая |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Понедельник, 11 апреля — вторник, 12 апреля| Среда, 4 мая

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.022 сек.)