Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

ЧАСТЬ I 16 страница

Читайте также:
  1. BOSHI женские 1 страница
  2. BOSHI женские 2 страница
  3. BOSHI женские 3 страница
  4. BOSHI женские 4 страница
  5. BOSHI женские 5 страница
  6. C) В легком, потому что наибольшая часть тени расположена в легочном поле
  7. DO Часть I. Моделирование образовательной среды

– До двенадцати – сестра милосердия, а после полуночи – горничная княгини, – ответил князь. – Позовите сюда обеих сейчас же. Князь вышел выполнить приказание Ананды. – Возьми меня под руку и будь внимателен, – сказал мне Ананда, когда князь вышел.

Очень скоро он вернулся с обеими женщинами. Горничная вошла с обиженным видом и сразу же начала оправдываться. Вторая сиделка имела вид сконфуженный и даже печальный.

Ананда приказал обеим стать по другую сторону постели, продолжая держать руки больной в своих.

Несчастная выказывала все признаки страха при виде своей горничной и пыталась что-то сказать Ананде.

– Успокойтесь, княгиня. Ваши страдания скоро кончатся, – сказал он, поглаживая е„ руки. – Не бойтесь ничего, ведь я здесь. Потерпите.

– Вы дежурили первая? – спросил Ананда сестру. – Да, – тихо и робко ответила она, глядя ему кротко в глаза. – Почему вы ушли из спальни, тогда как обязаны были дежурить всю ночь?

– Я не хочу солгать вам и не могу сказать правду, так как обещала молчать.

– Так. Ну, а вы почему пришли, если дежурить вас никто не назначал? – обратился он к горничной.

– У сестры милосердия болела голова. Она сама вызвала меня и просила е„ сменить; а теперь боится потерять место и отговаривается, – нагло начала горничная; но, не выдержав пристального взгляда Ананды, опустила глаза и замолчала.

– Это вы, сестра, надели на княгиню этот чепец? – снова спросил Ананда.

– Чепец? – с удивлением сказала та, поглядев на княгиню. – Нет, я расчесала ей волосы, заплела косички и напоила молоком с лекарством, которое вы дали. Княгиня мирно заснула, и тогда меня вдруг вызвала Ольга. Помилуйте, да разве бы я надела на княгиню этот безобразный тюрбан?

– Не желаете ли вы на меня вс„ свалить? – закричала было горничная, но снова осеклась под взглядом Ананды.

– Следовательно, вы вышли, когда княгиня мирно спала, и на е„ голове не было этой вещи?

– Княгиня спала, хорошо выглядела, было около двенадцати, я точно не помню. И на голове у княгини ничего не было, – тв„рдо ответила сестра. – Я так поражена этой ужасной переменой.

– Хорошо. Когда вы вошли, – обратился он к горничной, – княгиня спала?

– Спала. Я села у постели и, должно быть, заснула. Их сиятельство вошли в комнату, и от их шагов я проснулась.

– Зачем вы лж„те. Ольга? – возмущенно спросил князь. – Вас не было в комнате, вы с кем-то шептались у двери, а больная металась на постели, рискуя свалиться. – Вашему сиятельству показалось…

Князь был в бешенстве, какого от него я никак не ожидал. Он готов был броситься на наглую лгунью.

– Подойдите ко мне, князь. Сейчас вам нужно полное самообладание, если вы желаете спасти вашу жену, – раздался властный голос Ананды с неподражаемыми, ему одному свойственными переливами.

Князь был бледен до синевы; губы его дрожали. Он подош„л к Ананде и положил свою руку на его руку, как велел ему Ананда. Постепенно он успокоился, стал дышать ровно и синева исчезла с его лица.

Горничная повернулась, чтобы выйти из комнаты, но грозный взгляд Ананды точно приковал е„ к месту.

– Когда, в котором часу вы надели эту дрянь на голову княгини?

– Я ничего не надевала на не„ и не понимаю, чего ко мне пристают. Я ведь не крепостная.

– Если вы не знаете, кто этот чепец надел, то вы его снимете сейчас.

– Ни за что не сниму. Да он, может быть, заколдован или отравлен.

– Как?! – не своим голосом закричал князь. – Я вам уже сказал: самообладание ваше так же необходимо сейчас, как и мо„ знание. Следите за ходом вещей и делайте только то, что я вам скажу. Времени терять нельзя, – снова остановил князя Ананда. – Снимите сию минуту чепец, – сказал он Ольге.

– Или же я сам надену его на вас.

Что-то мерзкое, какой-то животный страх, ненависть, злоба мелькнули на лице горничной. Она готова была выцарапать глаза Ананде; е„ голова поворачивалась к двери, видимо, единственным е„ желанием было убежать, но непреодолимая сила Ананды удерживала е„ на месте.

– Позвольте мне снять чепец, доктор, – сказала сестра. – Я ведь главная причина несчастья; я позволила себя обмануть.

– Нет. Для вашей самоотверженности ещ„ настанет время. Не медлите, Ольга, или чепец очутится на вашей голове.

Извиваясь, как змея, повинуясь поневоле, несчастная подходила к постели княгини, с ужасом глядя на чепец с красными широкими лентами и ч„рной, зигзагообразной каймой, напоминавший брошенный на мою постель платок.

Казалось, женщина никогда не подойд„т к постели. Руки е„ со скрюченными пальцами скорее готовы были удавить княгиню, чем снять чепец и облегчить е„ страдания.

– Скорее, или выбора для вас уже не будет, – и из глаз Ананды в сторону Ольги точно брызнули молнии. Я ощутил, как через меня прош„л словно электрический разряд, так сильно было напряжение его воли.

Мгновенно руки Ольги разжались, и в эластичных пальцах повис уродливый чепец.

Крик ужаса вырвался из наших уст: лоб княгини, уши и голова были в крови.

– Это не кровь, а краска, которой негодяи вымазали чепец изнутри, – остановил наше волнение Ананда. – Но краска эта – зудящее, ядовитое вещество и может довести страдальца до безумия и паралича. К счастью, мы вовремя здесь. Левушка, быстро раствори пилюлю Али в той жидкости, что лежит в мо„м кармане с твоей стороны.

Я сейчас же выполнил приказание, и Ананда сам влил княгине лекарство.

– Теперь из аптечки И. вынь, не отпуская моей руки, третий флакон. А вы, князь, сделайте тампон из ваты и тоже не отходите от меня.

Когда флакон и вата были ему поданы, он обмыл лоб, голову и уши больной и бросил вату в чепец, который, как мешок, держала на вытянутых руках Ольга.

Ещ„ и ещ„ оттирал он голову больной, пока от краски не осталось и следа. После каждого раза лицо княгини вс„ больше оживало, наконец стало совсем спокойным, и она заснула.

Тогда Ананда подозвал сестру, дал ей капель, вытер е„ руки той же жидкостью, которой обтирал больную, и сказал:

– В уходе за больной вы можете выказать сво„ самоотверженное усердие. Несмотря на все меры предосторожности, вы будете испытывать зуд во вс„м теле, потому что вам предстоит переменить на больной бель„, а оно уже пропитано – хотя этого ещ„ и не видно – вс„ той же ядовитой дрянью. Когда снимете бель„, растворите в тазу содержимое этого пузырька и губкой обмойте вс„ тело больной.

Не беспокойтесь, она будет спать крепко и ваши нежные движения е„ не разбудят. Но одна вы с этим не справитесь. Есть ли у вас в доме над„жный человек, князь?

– Вот эта прелестная Ольга считалась самой над„жной. На кого же теперь положиться? – отвечал бедный князь.

– Простите, – сказала сестра. – Здесь находится моя мать. Это на е„ будто бы зов меня увела Ольга. А мать мою… Ну, да это потом. Словом, мать моя привычная и отличная сиделка. Она мне поможет.

– Хорошо, позовите е„, – велел Ананда.

Тем временем он сказал князю, что княгиню надо переложить на другую постель и унести из этой комнаты, чтобы ничто не напоминало ей прошлой ночи.

Он точно не замечал стоявшей вс„ в той же позе Ольги, державшей в руках мерзкий чепец. А между тем та уже несколько раз говорила: «горит», «жж„т», «зудит».

Когда вошла сестра со своей матерью, Ананда поглядел на них обеих и велел переложить больную на диван в дальнем углу, пока е„ не унесут из этой комнаты. Только тогда он взглянул на Ольгу и сказал: – Идите впер„д. – И за нею все мы вышли из комнаты. Она, вс„ так же вытянув руки с чепцом, шла впереди до самой моей комнаты.

– Бросьте в камин, – сказал Ананда, и чепец полетел в камин на ту кучу золы, которая оставалась с ночи. Сама Ольга в каком-то отупении стояла, вс„ вытянув руки, не то желая снова схватить чепец, не то подавляя желание вытереть зудящие руки.

Ананда подош„л к ней, подал ей смоченный кусок ваты, приказал обтереть им руки и спросил:

– Неужели деньги, обещанные вам, так сладки, что вы могли из-за них пойти на убийство человека? А княгиня-то только вчера просила князя обеспечить вашу жизнь и положить на ваше имя капитал за верную ей службу.

– И сегодня я должен был выполнить е„ желание, – подтвердил князь. – Хорошо, что вовремя вс„ открылось.

У Ольги давно уже д„ргались губы и сл„зы скатывались по щекам. Но мне было ясно, что она не в себе, что в ней ид„т какая-то борьба, но что е„ мысли ей самой до конца непонятны. Ананда велел ей взять спички, поджечь чепец и сказал: – Он сразу вспыхнет. Если вы забыли, Ольга, как вели себя и что делали со вчерашнего вечера, то вспомните вс„, как только ядовитое вещество сгорит вместе с чепцом.

Ольга подожгла чепец, но как только пламя коснулось его внутренней стороны, – раздался такой треск, словно взорвался порох, и перепуганная женщина с криком отскочила на середину комнаты.

Е„ прыжок был так комичен, что я не удержался от хохота, и князь смеялся не меньше моего.

– Хорошо вам смеяться, – с возмущением накинулась на меня Ольга. – Вы-то целы и невредимы; а вс„ из-за вас, барин. Все мои неудачи, да и других тоже

– вс„ из-за вас.

– Так ли, Ольга? – спросил Ананда. – Зачем вы вчера вмешались в разговор княгини с сестрой милосердия? Зачем вы уверяли больную, что в Константинополе есть лекарь, который справляется с такой же болезнью скорее и лучше, чем я и И.? При ч„м же здесь Лев Николаевич?

– Лекарь обещал мне деньги и прин„с чепец. Я не знала, что чепец ядовитый. А только про молодого барина он сказал, что его надо выжить из дома, что он всему помеха. Он просил положить платок к ним на постель и письмо. А как молодой барин заснут, я должна была впустить к ним в комнату лекаря с помощником, чтобы молодого барина перевезти в гостиницу.

Когда князь вошли в спальню их сиятельства, я с лекарем и говорила. Мне надо было их давно проводить, лекарей-то, к Льву Николаевичу в комнату. Да только сестра не спала, и я не успела пропустить их через спальню.

– Куда же девались эти злодеи, ваши лекаря? – взволновался князь, собираясь бежать к княгине.

– Не волнуйтесь, князь. Они, несомненно, беседуют с Верзилой, рассчитывая подкупить и его. Спустимся к нему по винтовой лестнице. Вы же, Ольга, сядьте здесь и сидите не двигаясь, до нашего возвращения.

С этими словами Ананда быстро пош„л впер„д, и мы за ним. Уже подходя к крыльцу Ананды, мы услышали стук в дверь и громкий голос Верзилы, запрещавший ломиться в дверь.

Услыхав шум наших шагов, Верзила стал просить Ананду разрешить ему проучить негодяев, нагло ругавших его и требовавших, чтобы он их впустил.

Ананда рассмеялся и спросил, умеет ли он стрелять из тех новых пистолетов, что ему дали. Получив удовлетворительный ответ, Ананда, продолжая смеяться, сказал:

– Они заряжены особым способом. Если человек упад„т или поверн„тся спиной, не бойся – стреляй себе, пока будешь видеть, что горошины вылетают. Как только кончится заряд, бери второй и стреляй в другого. А третий сам убежит со страху.

Я так ошалел, что, видно, напоминал Ольгу с чепцом. Я стоял, вытянув умоляюще руки, и не мог понять, как это Ананда может отдать приказание стрелять в людей.

Мгновенно пистолет был в руках Верзилы, раздалась частая, мелкая трескотня, и действительно, горошины с огромным количеством дыма и грохота полетели в одного из осаждавших нас турок довольно бандитского вида. Человек упал; но мне казалось, что он остался невредим. Тем временем горошины из другого пистолета полетели во второго громилу, который тоже упал, комично „рзая под градом бивших его горошин; а третий, увидя, как упали его товарищи, ошеломленный треском и дымом, сч„л их убитыми и убежал.

Мы вышли на крыльцо, и когда дым рассеялся, увидели двух перепуганных, зажимавших уши людей, неподвижно лежавших на земле.

– Господин великий маг, сообщи мне, жив ли я или уже нахожусь в тво„м царстве? – пробормотал один из них на отличном английском языке. Это было до того неожиданно, что я прыснул со смеху, подскочил и не мог остановиться, задыхаясь от хохота. Верзила, держась за бока, просто ржал по-лошадиному. Князь не отставал от нас. Дважды Ананде пришлось призвать нас к порядку.

Люди, лежавшие на земле, были только одеты турками. Одуревшие под градом горошин и от нашего хохота, они, очевидно, не могли сообразить, что с ними произошло. Измазанные, точно сажей, пороховой копотью, они были и жалки, и так смешны, что удержаться от смеха было очень трудно.

– Кто вы такие? Судя по вашему обращению к великому магу, я могу думать, что сами вы – маленькие маги? – улыбаясь, спросил Ананда того из бандитов, который заговорил по-английски.

Тут поднял голову второй злодей, поглядел на Ананду и зачастил что-то по-гречески, прикрывая глаза рукой.

Первый, несколько оправившись и с ненавистью глядя на него, сказал по-английски:

– Не верьте ему, пожалуйста. Он такой же лекарь, как я повар. А снадобье для чепца дал Браццано. Этот подлец разорил полгорода и нас вместе с собой. Да только сам ун„с куда-то ноги; наверное, и сокровищ утащил немало. Последнее, в ч„м он нас надул, – это что камень – ч„рный бриллиант немыслимой стоимости – на вашем мальчишке. Дал нам амулет – платок, чтобы мальчишка отправился к праотцам. Дал чепец, сказав, что вс„ колоссальное состояние княгини – в камнях и золоте – в е„ спальне под кроватью, – и солгал. Теперь жизнь мне опостылела, я нищ. Делайте со мной, что хотите.

– А разве вы больше не боитесь Браццано? – усмехаясь, спросил Ананда.

– Не только не боюсь, но хотел бы задушить его своими руками. – ответил несчастный, захлебываясь от злости.

– Ой, ой, а я боюсь, – завопил второй. – Так боюсь, что не хотел бы вовек его встретить.

– Но ведь вы давали страшные клятвы и обещания не только ему? – опять спросил Ананда.

– Конечно, целая церемония совершалась над нами, – снова заговорят первый. – Но ведь он изображал первого помощника великого мага, которого никогда и никто не видел. Но говорили, что сам сатана не мог быть страшнее.

– Ой, ой. пропала моя головушка! Пропали мои деточки! – снова завопил грек.

– Замолчи, дьявол, или я научу тебя молчать, – в бешенстве заорал мнимый турок.

– Ну, вот что: сейчас вызовут полицию, и вы оба должны будете отправиться в тюрьму, – сказал Ананда. – Я даю вам ровно десять минут на размышление. Каждый из вас может написать записку ближайшему другу или родственнику, объяснить сво„ положение и попросить помочь вам и выручить из тюрьмы. Но каждый должен дать слово уехать отсюда и начать новую трудовую жизнь.

– Я был причиной разорения всех своих друзей и родственников. И кроме проклятий и той же тюрьмы мне ждать нечего. А работать я не желаю. Я жил богачом и господином – иной жизни вести не буду. Я желаю лишь мстить Браццано – вот отныне цель моей жизни. Пусть берут, куда угодно. Уйду, – сказал первый.

– Ой, ой, работать. Разве я всю жизнь не работал? – завопил второй. – Я только и делал, что переносил чужие деньги с места на место. Только по усам текло. Другие наживали миллионы, а мне бросали тысчонки. Я честно работал. Виноват ли я, что аферы приносят больше, чем честный труд? Дураки гнут спины с утра до вечера, – рубль домой принесут. Чем я виноват, что моя работа умнее? А теперь писать некому. Я вон им – всем этим – служил, – ткнул он пальцем в своего товарища. – А теперь они сами без гроша. Здесь – вс„ можно только купить. Ты слушай, барин. Ты большой лекарь. Плати за меня калым полиции; я тебе служить буду. Мне вс„ равно, кому служить, плати – буду служить верой и правдой.

– Ну, князь, выбора у нас нет. Неприятно, что жулики из браццановской шайки пойманы в вашем доме, но что делать. Надо звать представителя власти и сдать этот народец… Поднимайтесь, – обратился он к прекрасным компаньонам Браццано. – Сядьте на скамью и сидите, не двигаясь с места, пока за вами не придут и не уведут. Если только надумаете удирать – снова отведаете моих пистолетов.

Пока Ананда говорил с несчастными жуликами, князь пош„л отдавать приказания своим людям.

Бедные грешники встали с земли, сели на скамью и погрузились в раздумье. Но как по-разному! Мнимый турок был полон активной жажды зла. Он, видимо, надеялся чем-нибудь купить полицию и получить возможность отомстить Браццано. Его угасшее для всего светлого сознание знало одну энергию: упорство воли. Злое, ненасытное желание увидеть униженным или м„ртвым разорившего его врага, должно быть, унижение и зависть к Браццано играли не последнюю роль в его теперешней ненависти. Он был активен. Метал глазами молнии и жаждал одного: вырваться отсюда; но превозмочь приказ Ананды не имел сил.

Мне казалось, что он собирался вступить в торги с Анандой, но не решался, не зная, что предложить человеку, воля которого его сковывала.

Второй – ярко выраженный грек-торгаш – тоже потерял всякий человеческий облик, но в совершенно другом роде. Его богом были только деньги. Но насколько первый жаждал их как знака славы, блеска и власти, настолько этот желал просто денег, весь стянутый кольцами жадности, как железными обручами. Его мир, всю его вселенную составляли деньги, ради которых он переносил кабалу, издевательства и презрение тех, благодаря кому мог нажиться.

Очень быстро – гораздо быстрее, чем обычно это бывает в Константинополе,

– князь вернулся с тремя полицейскими, прич„м двое из них явно были в высоких чинах. Мне показалось, что, во всяком случае, с одним из узников они сумеют договориться.

Не успели все убраться, как послышался свирепый гудок, и я сразу узнал этот рычащий голос.

– Есть опоздал – ваша вина, – сказал встревоженно Верзила. Мы заперли двери, поручили надзор за ними двум караульным и помчались с Верзилой на пароход.

Капитан, поначалу грозно встретивший Верзилу, принял извинения и объяснения Ананды не только милостиво, но и очень близко к сердцу. Разведя руками, он сказал:

– Ну вот и задача: «Волк, коза и капуста». Уж не лучше ли Левушке поехать с нами?

Ананда смеялся и просил вс„ же доверить ему на один день младенца.

Я был так рад увидеть И. Кажется, дома я и не скучал без него. А увидев его на пароходе, я впервые понял, как близок он мне, как я слился с ним – рука к руке, сердце к сердцу.

Раздался второй гудок и, прощаясь с нами, И. сказал мне ещ„ раз:

– Левушка, повторяю мою просьбу: ходи за Анандой не отставая, до самого моего возвращения.

– Не беспокойся, Эвклид, не отпущу ни на шаг. Я вообще убедился, что твой воспитательный дар безупречен. И понимаю теперь, что свобода, предоставляемая недостаточно дисциплинированному существу, не делает его путь ни короче, ни легче.

– До свидания, друг. Княгиню снова придется упорно и долго выхаживать. Вот как вс„ усложнилось, – и я застрял здесь надолго, вместо того чтобы уехать с вами.

Ананда говорил тихо и спокойно. Раздумье огромной мудрости лежало на его лице, и мне казалось, что, говоря с И., он точно переворачивал страницы книг жизни многих людей.

Мы возвратились домой, умылись, переоделись и пошли к княгине. Она сразу проснулась, но была довольно равнодушна ко всему и, повидимому, даже не сознавала, что обстановка вокруг не„ другая, что лежит она не в своей спальне, не на своей кровати.

– Снова много будет спать княгиня. И кормить е„ придется с ложки, – обратился Ананда к сиделке. – Вы, конечно, будете чередоваться с вашей матерью; но и вам обеим будет трудно. Я, быть может, найду ещ„ помощниц, которые изредка будут вас сменять. Но это в дальнейшем. Сегодня же мы с Левушкой посидим у княгини; и вы сможете сделать то дело, о котором говорила вчера Ольга.

Не объясняйте мне пока ничего, – перебил он желавшую что-то сказать сиделку. – Думайте не о раскаянии теперь, а о том, как одна минута недостаточно честного вашего поведения может стоить жизни другому человеку. В пять часов мы будем здесь, – повторил он изумл„нной сиделке, – и до восьми вы свободны.

Дав ей точные указания, что делать до пяти часов, Ананда взял меня под руку, и мы прошли с ним в мою комнату.

Признаться, мысль о сидящей у камина Ольге мучила меня вс„ время.

Первое, что мы увидели, был перепуганный взгляд Ольги, вс„ так же сидевшей у камина и потиравшей руки.

– Какое счастье, доктор, что вы вернулись наконец, – сказала она дрожащим от страха голосом, – без вас они убили бы меня.

– Кто? – спросил Ананда. – Ведь вы здесь совершенно одна. – Какое там «одна», – с раздражением возразила женщина. – Они попрятались, как только услышали ваши шаги; а как вы вошли, – так и рванули вон в дверь.

– Я снова вас спрашиваю, кто это «они», – спросил Ананда, улыбаясь и садясь на диван против Ольги, указав мне место рядом.

– Господи Боже ты мой! Да за что же вы, доктор, издеваетесь надо мной! Неужели вы не видели, кто? Да козлы! Такие страшные, вонючие, рогатые.

– Она с ума сошла, – сказал я Ананде по-французски с ужасом.

– Не похоже. Сейчас попробуем выяснить, что с ней, – ответил он мне на том же языке и снова обратился к Ольге по-русски:

– Ведь вы же взрослая женщина. Мало того, что взрослая, вы ещ„ так решительны, что взялись помогать преступникам. Как же вы позволяете себе такие детские бредни, что в эту комнату – на второй этаж насел„нного дома – могли забраться козлы? Да я думаю, их и во вс„м Константинополе не сыщешь.

– Ну да, не сыщешь! Вчерашние-то тоже принесли с собой козла. Смрад от него стоял дикий, пока они шарили под кроватью княгини. Искали там чего-то или кого-то, как я их ни уверяла, что каждый день все комнаты протираются по два раза. Ни пылинки-то там не найд„шь, не то что чемоданов или корзин.

И как вы ушли, доктор, вс„ было спокойно. Только руки мои зудели. Я взяла золы из камина, да пот„рла ею руки, думала, зуд уймется. Не успела и охнуть, как коз„л-то из камина и прыг, – да один за другим давай оттуда скакать! Да все в кружок вокруг меня. Рожищами да бородищами трясут, да вс„ ближе, вс„ ближе! Я Царице Небесной стала молиться, чтобы вы вернулись; только уж не чаяла и жива быть, – крестясь испачканной в золе рукой, задыхаясь, говорила Ольга.

Она, по всей вероятности, переживала настоящий страх. Но подражая движениям померещившихся ей козлов, была так смешна и нелепа, что я был не в силах сдержать смех.

– Вс„-то вам смешки, барин! Много бы я дала, чтоб вас хоть раз коз„л такой попугал, – перестали бы навек заливаться.

– Это ваша совесть, Ольга, вероятно, вас мучает, – ответил я ей. – Страх ответственности перед князем и страх перед мошенниками. Они вам грозили, верно, всякими карами, если не сдержите слова. Вы задремали, вс„ в вашей голове перепуталось, вот козлы вам и приснились, – смеясь, отвечал я ей.

– Ну, возможное ли дело, Ольга, чтобы чуть ли не стадо козлов выскочило из камина? Бросилось к двери, через которую мы вошли, а мы бы их не видели?

– продолжал я смеяться, представляя себе эту картинку из сказок про ведьм и колдунов.

– Ох, барин, уж и не знаю, что вам и ответить на ваши издевки. Так-то оно, если подумать, и невозможно, чтобы из камина коз„л прыгал…

Ай, батюшки-светы, доктор, спасите! Ай, вон он опять, – закричала неистово Ольга, указывая на пепел, который чуть шевельнулся от дуновения ветра.

– Встаньте, возьмите эту вату и вымойте лицо и руки, – подавая ей мокрую вату, сказал Ананда.

Прекрасный аромат распространился по комнате, когда Ольга стала вытираться.

– Нечистая совесть всегда заводит человека в дебри несуществующих страхов. Мы сидим рядом с вами и видим, что ровно ничего вокруг вас нет. А вы стонете от ужаса, потому что уже вчера, когда предали княгиню, сами создали себе внешний образ своего собственного поступка в виде козла, – сказал Ананда смертельно перепуганной, озиравшейся по сторонам Ольге. – Так всегда бывает с людьми, когда они поступают подло и гнусно. Вам и прежде самым отвратительным и мерзким казался коз„л. Вот вы и увидели его сейчас, как отражение собственной, обезображенной совести.

Вы просите у меня помощи? Но, к сожалению, я не могу вам подать е„. Помочь себе сейчас вы можете только сами. Всю жизнь, худо ли, хорошо ли вам было, – вы прожили у княгини. Вы часто получали от не„ ценные, а иногда и богатые подарки. Вы составили себе подле не„ кругленький капиталец. Целое состояние, обеспечивающее вам жизнь до конца дней. И вся ваша признательность ей выразилась в том, что вы впустили к ней убийц?

– Да я ив голове не держала, что здесь затевается убийство! Что вы, что вы! Я думала, доктор, что в чепце снотворная мазь, что княгиня заснут, и я пропущу людей через спальню, чтобы никто не видел, к молодому барину. Ну, а как они очень горды, молодой барин, и внимания ни на кого не обращают, – то я их и ненавидела.

Я был поражен. Как? Чем я мог внушить ненависть к себе человеку, о котором думал так мало? А если и думал, то сострадая, ибо видел, как тиранила прежде Ольгу княгиня.

– Вы говорите, доктор, что я сложила себе капиталец возле княгини? Я не даром его получила. Я всю свою жизнь на них и работала. Да что греха таить! Нешто княгиня до князя хорошую жизнь вела? Это их сиятельство вс„ иначе повернули. А то в нашем доме-то дым коромыслом стоял! И большая часть моих денег не от княгини…

– А от тех мерзавцев, которым вы помогали добиваться милостей вашей хозяйки? – сверкнув глазами, перебил Ананда Ольгу. – Вы работали? Вы трудились? Перебирать туалеты своей барыни, притом всячески норовить что-нибудь украсть или тайно продать, – вы это называете трудом? Лежать с леденцом за щекой и читать на барыниной кушетке недочитанный ею роман, если он напечатан по-русски? Зевать и шарить по буфетам, чтобы повкуснее поесть? Что вы ещ„ делали за вашу жизнь? Вы и достойны того, чтобы вам мерещились козлы.

– Доктор, спасите меня от них. Я с ума сойду, если ещ„ раз увижу. Они вас боятся, – спасите меня! – дико оглядываясь, точно ей во всех углах мерещились козлы, кричала Ольга.

– Я вам уже сказал. Никаких козлов в действительности нет. Это порождение вашего воображения, вашей совести, которой вы торговали всю жизнь. И спасти вас я не могу. Только чистая жизнь в труде, самопожертвовании может отныне вам помочь.

– Да не могу же я сделаться прачкой. Не кухаркой же мне поступить в бедное семейство? – возмущалась Ольга, считавшая себя, очевидно, фрейлиной в сравнении с остальной домашней прислугой.

– Да разве вы годитесь для таких дел? И не в одном физическом труде вы найд„те очищение. Ваша сестра писала вам, что она овдовела, очень больна и боится умереть, оставив детей сиротами. Что вы ей ответили?

Ольга опустила глаза и молчала с тупым, злым выражением на лице. Она напомнила мне т„тку Лизы в вагоне в тот момент, когда та орала в лицо И.: «Я барыня, барыня, барыня, – была, есть и буду».

Я подумал о глубочайшей развращ„нности, в какую впадает душа человека, испорченного бездельем, жадностью и сознанием своего – несуществующего нигде, кроме как в собственном воображении, – превосходства над другими.

– Быть крестьянкой я не смогу, – наконец выдавила из себя Ольга. – В деревне люди т„мные. Я привыкла к веселью. Мне и здесь-то вс„ опостылело за княгинину болезнь. Ни души не видишь! Я при„мы люблю. Народ чтоб приезжал, обеды, шумно, мужчин чтоб было много.

– В деревне жить не можете, – там люди т„мные? Я думаю, темнее вас самой

– среди добрых и светлых людей – встретить трудно, – ответил ей, прожигая Ольгу глазами, Ананда. – Единственный для вас путь, на котором вы можете найти спасение, – это взять сирот, воспитать их и найти в себе к ним любовь. Если вы этого не желаете, – живите с козлами. Ананда поднялся, чтобы выйти из комнаты. – Нет, нет, доктор, не уходите, – вон они снова здесь! Я вс„ сделаю, только спасите от них, – вскричала Ольга.

– Это становится скучным, – грозно сказал Ананда. – Повторять одно и то же бессмысленно. Для вас есть один путь, путь любви и милосердия к вашим племянникам-сиротам. Вы за всю жизнь никого не полюбили, никого не приласкали. Только грабили, копили, лгали, сплетничали. Если не ухватитесь за единственный случай, где вам посылается возможность любовью победить всех ваших козлов, вызванных к жизни нечистой совестью, козлы эти вас затопчут, – продолжал он, и голос его зазвучал мягче. – Выбора у вас нет, вы вс„ время играли дурными страстями людей. Вы только и делали, что злились, раздражались и других вводили во всякие мерзкие дела. Теперь уже поздно. Или уезжайте отсюда, возьмите себе сирот, создайте для них чистую – слышите ли – чистую жизнь. Или ждите – в безумии и ужасе – когда вас растопчут порожденные вами козлы.

Молнии сверкали из глаз Ананды. Прекрасен он был, божественно прекрасен! Я – непонятным мне самому образом, когда знание чего-то, происходящего в другом, проскальзывало в меня, минуя логические ходы мыслей и открывало что-то невидимое и неведомое в душе другого, – понял, что Ананда сейчас ставил Ольге те узкие рамки вполне определ„нного послушания и дисциплины, которые он отвергал с другими. Я как бы видел, что он бер„т руку И. и вводит его при„м воспитания в свой круг действий.

Что творилось с Ольгой – трудно даже передать. Но, пожалуй, преобладающим выражением на е„ лице было изумление.

– Вот как можно довериться кому-нибудь Я только одному этому подлому швейцару и сказала о смерти сестры. Да и сказала-то потому, что знала его любопытство. Небось сам прочел раньше, чем мне подал. И телеграмма-то пришла ночью. Когда только он успел вам вс„ передать?

– Я вас в последний раз спрашиваю: пойд„те вы пут„м любви и милосердия? Или… нам здесь больше делать нечего, – сказал Ананда.

– Даже если бы я и не хотела благотворительствовать, вс„ равно ничего не могу поделать, – эти проклятые тут. Я согласна ехать. Но вдруг они побегут за мной? – с ужасом осматриваясь по сторонам, ответила Ольга.


Дата добавления: 2015-08-09; просмотров: 57 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: ЧАСТЬ I 5 страница | ЧАСТЬ I 6 страница | ЧАСТЬ I 7 страница | ЧАСТЬ I 8 страница | ЧАСТЬ I 9 страница | ЧАСТЬ I 10 страница | ЧАСТЬ I 11 страница | ЧАСТЬ I 12 страница | ЧАСТЬ I 13 страница | ЧАСТЬ I 14 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ЧАСТЬ I 15 страница| ЧАСТЬ I 17 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.024 сек.)