Глава 62 Джилл

Я была в кабинете рисования, прикрепляла к холсту прошлогоднюю фотографию, чтобы уже в сотый раз перерисовать на своем автопортрете глаза, как вдруг в комнате наступила какая-то непривычная, тревожная тишина. Обычно, устанавливая мольберты, все безудержно шумели, но тут вдруг резко смолкли.

Даже не глядя, я поняла, что в класс вошел Тристен.

Я безвольно опустила руку, повернулась – и действительно увидела его: он смотрел прямо на меня, а весь класс глазел на него.

Я покачала головой, пытаясь сказать Тристену, что ему лучше уйти, но он направился прямо ко мне, не обращая внимания на недовольный взгляд учительницы.

– Тристен, – сказала мисс Лэмпли не особо убедительно. Думаю, что, как и всех, ее насторожили рана, самодельная повязка на руке и усталый, загнанный, но решительный взгляд. – Мне кажется, что тебе здесь нечего делать.

Я испуганно посмотрела на нее. Она что, правда считала, что такое робкое обращение может остановить Тристена Хайда?

– Я всего на минутку, – ответил он, игнорируя ее протест и не останавливаясь. Он шел, обходя одноклассников, которые смотрели на него с тревогой и интересом и отступали сами, если он подходил к ним слишком близко.

– Тристен, уходи, прошу тебя, – прошипела я, когда он добрался до меня.

Меня он тоже не послушался и попытался взять за руку:

– Джилл…

Я вырвалась, приказывая ему:

– Не трогай меня.

– Отлично, – согласился он, скрещивая руки на груди. – Как скажешь.

– Зачем ты сюда пришел? – спросила я, глядя на холст, на котором была изображена невинная девушка с натянутой улыбкой, какой я была в прошлом году. – Чего ты хочешь?

– Я насчет конкурса, – ответил он.

Я даже усмехнулась:

– Никакого конкурса. Тристен, с этим покончено.

Краем глаза я заметила, что мисс Лэмпли подошла поближе, наблюдая за Тристеном. Я также заметила, что он слегка обернулся и бросил на нее взгляд.

Она отошла, и он снова повернулся ко мне.

– Как бы ты ко мне ни относилась, – продолжил он, – деньги тебе нужны, а опыт наш удался. Мы можем выиграть.

– Мне плевать на деньги, – соврала я, хотя до сих пор не оплачивала счета вовремя.

– Можем начать работать днем, – добавил он. – Тебе не придется оставаться со мной наедине.

Я слегка закашлялась и демонстративно отвернулась от него, Я просто мечтала остаться с ним наедине… Но совсем не хотела этого.

– Тристен, не важно, – сказала я. – Мы не будем участвовать в конкурсе.

– Джилл. – Он назвал меня по имени таким твердым голосом, что я обернулась:

– Что?

– Мы с тобой заключили сделку, – напомнил он. – Ты помогла мне, а теперь я должен выполнить свои обязательства.

– Тристен, мы о презентации даже не задумывались, – сказала я дрогнувшим голосом, и не потому, что меня огорчало прискорбное положение дел с нашим заброшенным проектом. – Как мы представим публике то, что узнали? – И добавила, чуть не плача, то, что касалось не только нашей заявки на конкурс: – У нас ничего не получилось, Тристен.

Он взял меня за плечо и наклонился.

– Джилл, мы справимся, – сказал он. – Ты же знаешь, что это в наших силах. – Он сжал мою руку. – Мы обойдем Дарси и всех остальных. Мы умные, мы сможем использовать наработанный материал и выиграть.

Мне следовало бы вырвать руку, но я этого не сделала. Дарси… Мне хотелось ее обойти. И деньги мне были нужны.

И победить мне хотелось.

– Ладно, – согласилась я, решительно высвобождая руку. – Но работать будем, когда школа открыта, и в этот раз решать все буду я, потому что это мои деньги. Ты так сказал.

– Мне они не нужны, – ответил он. снова скрещивая руки. – Я и эту часть договора выполню.

Я на секунду задумалась о предложении Тристена.

– Позволь мне помочь тебе выиграть, – повторил он так тихо, что я сама еле расслышала. – Позволь мне с пользой прожить свои последние дни.

Когда он сказал это, у меня предательски дрогнуло сердце. Его отец… Тристен знал, что он вернется за ним. Мне очень не хотелось смотреть на рану на его щеке, но я не могла сдержаться. Вполне вероятно, что вскоре один из них убьет другого.

– Прошу, – снова сказал он, – позволь мне выполнить свою часть уговора.

Я представить не могла, что придется работать с ним бок о бок. Даже стоять с ним рядом в течение нескольких минут было невыносимо больно. Но если Тристен Хайд чувствовал, что, помогая мне, он сможет хоть как-то искупить свой грех, который он на себя взял, лишив человека жизни, то я была готова дать ему эту возможность хоть немного очистить совесть. Особенно после того, как узнала, каково это – потерять контроль над собой под воздействием напитка, изобретенного моим предком, который и сделал Хайда порочным человеком.

– Начнем сегодня после обеда, – сказала я и взяла кисть, чтобы дать ему понять, что ему пора. Иди, Тристен. Уходи, прощу…

Ушел он молча, я, в отличие от всех остальных учеников, не стала провожать его взглядом. Я смотрела на свой автопортрет, мой взгляд метался между фотографией и рисунком, пока меня не затошнило. Мне стало казаться, что девушка на снимке начала расплываться и исчезать, а та, которую я пыталась запечатлеть на холсте, была мне совсем незнакома.

Неужели я сама не знаю, какие у меня глаза?

Крепко держа кисть без краски, а вспомнила вечер, когда Тристен играл на нашем старом «Стэйнуэе» – я тогда видела тьму в его глазах, тьму, которую было слышно и в музыке. Я еще подумала в тот момент, не ее ли мне не хватает в собственном творчестве.

Но я ошиблась. Это была не я. Я никогда не стану такой, как он.

Я вытерла рукой губы, на которых вдруг появился металлический привкус, напоминавший о выпитом вчера растворе.

Ярость, направленная на отца, спрятанная одежда, рука, перерезанная до кости, кровь на белых простынях и бумаге…

Нет! Это не я.

Слабой рукой я окунула кисть в белую краску и закрасила глаза толстыми, отчаянными мазками – чтобы начать все с начала. Но сколько я ни старалась, я не могла понять, с чего начать.

Когда мисс Лэмпли наконец велела нам собираться, я почувствовала облегчение. А когда зазвонил звонок, я вышла в коридор и радостно направилась к кабинету социологии, где надо будет просто слушать и конспектировать.

Сев на свое место, я почувствовала чей-то пристальный взгляд. Обернулась и увидела Тодда Флика, он сидел в самом конце класса и просто сверлил меня глазами. Вдруг он прошептал: «Сучка».

Я отвернулась в ужасе и шоке, не понимая, чем заслужила такую неприкрытую ненависть, не говоря уж про то, что раньше меня так никто не обзывал.

Это… не про меня.

Дата добавления: 2015-08-10