III. Причины «ненормальной» смертности и меры борьбы с нею

Итак, ознакомясь с выводами д-ра В.И.Гребенщикова, нельзя не придти к весьма безотрадному и грустному сознанию, что смертность в России по-прежнему так же велика, и что 15 лет, истёкшие с момента попытки озаботиться уменьшением её, прошли в этом отношении бесследно и безрезультатно.

Из приведённых выше данных почтенного товарища мы видели, что огромная, по сравнению с другими государствами Европы, смертность в России обусловливается почти исключительно непомерно высокой смертностью детей, отбросив которую, мы имели бы для взрослых почти те же цифры, что и для Западной Европы. В виду этого я и позволю себе выступить защитником интересов детей и попросить собрание совместно выяснить причины такого мора их и придумать возможные меры для уменьшения его.

Выше мы видели, что из детей гибнут главным образом самые маленькие, и особенно ужасная смертность оказывается в возрасте до 1 года, причем в некоторых местностях России эта смертность доходит до таких цифр, что из 1000 родившихся детей доживают до года гораздо менее половины, причем остальные[26][26][1] (напр., в Карачайском уезде Оханского уезда Пермской губ. — 60%) гибнут в течение этого первого года жизни. Если мы добавим к этому смертность детей более старших, 1–5 лет, затем от 5–10 лет и от 10–15 лет, то мы увидим, что из 1000 родившихся доживёт до 15 лет весьма небольшое число детей, и это число во многих местах России не превышает одной четверти родившихся.

Таким образом, мы имеем в России несомненный факт вымирания детей, и если в настоящее время общее число населения в России не уменьшается, а увеличивается, то объясняется это значительной рождаемостью, пока ещё превышающей смертность, отчего и является прирост населения, хотя, надо сознаться, есть многие местности, где замечается убыль населения от преобладания смертности над рождаемостью.

Из цифр д-ра Гребенщикова[27][27][2] можно видеть, что подобное непомерно большое число умирающих детей ничуть не зависит от большого числа рождающихся, и потому никоим образом нельзя говорить, что большая смертность детей в России только кажущаяся, большая только по сравнению с западными государствами по всей массе детей, что, будто бы, зависит от очень большого количества детей в России в силу их большой рождаемости. Конечно, подобный взгляд неправилен, и при вышеприведённых вычислениях д-ра Гребенщикова числа умирающих детей до 1 года и далее на каждую 1.000 родившихся, станет вполне очевидным, что у нас в России огромная смертность детей ничуть не кажущаяся, а, к сожалению, существующая на деле и не имеющая при этом никакой наклонности к понижению.

Итак, факт вымирания детей остаётся несомненным фактом.

Постараемся по возможности разобраться в причинах этого и остановимся прежде всего на возможных причинах самой большой смертности, именно детей до 1-го года.

Понятное дело, что менее всего способны противостоять всем вредным внешним влияниям самые маленькие дети, и дальнейшее существование ребёнка, конечно, прежде всего зависит от той или другой степени его жизнеспособности. Очевидно, что чем слабее будут рождаться дети, тем они будут менее жизнеспособны и тем более их будет вымирать при прочих равных условиях. Между тем, врождённая слабость ребёнка всецело зависит от состояния здоровья его родителей и кроме того, ещё особенно от тех условий, в которых находится мать во время беременности. Таким образом, если мы поставим вопрос о здоровье и силах родителей, то, к сожалению, должны сознаться, что общий уровень здоровья и физического развития в России весьма невысок и, можно безошибочно сказать, с каждым годом делается всё ниже и ниже. Причин для этого, конечно, много, но на первом плане стоит, несомненно, всё более и более тяжёлая борьба за существование и всё большее и большее распространение алкоголизма и сифилиса.

Влияние двух последних моментов со стороны родителей на рождающееся поколение, конечно, всем понятно, а так как в настоящее время сравнительно очень немногие из родителей как сельского, так и городского населения, свободны от того или другого из этих пороков, то и рождение в общем более слабых детей вполне объяснимо.

Но ещё более значительное влияние на детей должны оказывать плохие условия жизни и питания родителей до, а матери и после зачатия. Как известно, около 78% населения России принадлежит земле, пропитывается её плодами и составляет главную платёжную силу государства; между тем, земля эта даёт в среднем крестьянину для пропитания зачастую значительно менее необходимого. Чрезвычайно обстоятельно разобран этот вопрос в недавно вышедшем труде П.Лохтина «Состояние сельского хозяйства в России сравнительно с другими странами. Итоги к XX-му веку». СПб., 1901.

По вычислениям автора, в среднем за 16 лет, Россия потребляет хлеба и картофеля 18,8 пуда на человека (от 13 в неурожаи до 25 в урожаи), тогда как в других странах количество потребляемого одним человеком хлеба не падает ниже 20–25 пудов и физиологическая норма для человека при умеренной работе не может быть ниже 17,2 пуда. Поэтому цифра 18,8 пудов на человека в России, исключив из них около 10% на отруби и сор, оказывается недостаточной для прокормления даже самого крестьянина, не говоря уже о скоте его, между тем как, по вычислениям проф. Лензевитца, немецкий крестьянин потребляет пищи, в переводе на хлеб, около 35 пудов, следовательно, вдвое более нашего русского. Если же принять во внимание сверх того расход из 18 пудов на прокорм лошадей и скота владельцев, горожан и войска, на производство спирта и т.п., на потери пожарами, то для личного потребления остаётся только около 16 пудов, купить же где-либо невозможно, так как хлеба в государстве более не имеется. Что же говорить про неурожайные годы, а между тем в течение 16 лет население голодало 6 раз, на границе голода было 4 раза и имело некоторый излишек в запасе на время всего от 1–2 недель до 3 месяцев только 6 раз.

Таким образом выходит, что неурожаи составляют вполне нормальное явление для современной России, урожаи же являются приятными исключениями. Говоря о состоянии скотоводства, автор выводит заключение, что оно в России так же печально, как и землепашество, и то и другое не имеют ничего себе подобного в других странах.

Познакомясь со столь безнадёжными выводами относительно питания большинства населения России, конечно, ни для кого не станет удивительным, что при хроническом полуголодании население не может дать здорового поколения, да и даже дав таковое, не в состоянии будет его выкормить. Поэтому П.Лохтин находит весьма естественным, что там, где даже питание народа достаточно не удовлетворяется, смертность должна производить уравнение баланса и поэтому она уступает только Гондурасу, Фиджи и Голландской Индии, хотя по некоторым губерниям в неурожайные годы превосходит даже и эти места.

Совершенно аналогичные этому данные относительно недостаточности питания крестьянина находим в трудах д-ра Почтарёва[28][28][3] и д-ра Грязнова[29][29][4].

По данным д-ра Грязнова, вся пища крестьян состоит из ржаного и редко ячменного хлеба, картофеля и чёрной капусты, причём хлеба в день приходится 2,8–3,5 фунта на взрослого человека. Мяса приходится на человека (включая детей) в год 14–16 фунтов[30][30][5].

По вычислениям же д-ра Почтарёва, каждый работник в исследованном им Духовщинском уезде сверх уродившегося хлеба только для одного прокормления должен заработать на стороне 17 руб. 26 коп., не говоря о том, что ещё сверх того должен заработать для уплаты податей 15 руб. 61 коп., в силу чего и приходится, за невозможностью столько заработать, впадать в недоимки, за которые приходится платиться продажей скота. Удивительно ли после этого, что, по данным д-ра Святловского[31][31][6], 35% хозяйств не имеют ни одной коровы, а в 25% нет никакой рабочей скотины.

Конечно, после всего сказанного станет понятным, что население, существующее впроголодь, а часто и вовсе голодающее, не может дать крепких детей, особенно если к этому прибавить те неблагоприятные условия, в каких, помимо недостатка питания, находится женщина во время беременности и вслед за нею.

Как известно, у многих других народов на появление ребёнка смотрят как на благо[32][32][7], например, у бурят очень дорожат детьми, и бесплодие часто служит к разрыву между супругами; в Грузии плодовитость считается особым благословением Божиим, у армян бесплодие — величайшее несчастье, татары и евреи в случае бесплодия берут себе других жён, и потому на беременную женщину смотрят с особым уважением, избавляют от излишних работ, как например, у евреев община поддерживает и помогает беременным, отчего прежде всего количество выкидышей и мертворожденных у них гораздо меньше (у христиан 3,9%, у евреев 2,5%)[33][33][8].

У русского же народа взгляд на беременную женщину не отличается от обычного взгляда на женщину, как на постоянную и бессменную работницу днём и ночью. Русская крестьянка во время беременности работает так же, как и во всякое другое время, причём на самое тяжёлое время беременности, именно на последнее время её, выпадает обыкновенно и самая тяжёлая работа. Известно, что в России самая большая рождаемость летом, в зависимости от осенних зачатий (прот. Гиляровский[34][34][9], В.И.Никольский[35][35][10], Святловский[36][36][11], Грязнов[37][37][12], Ершов[38][38][13] и В.И.Гребенщиков[39][39][14]), которые в свою очередь зависят от наибольшего благосостояния крестьян в осеннее время, наибольшей свободы их в это время от усиленных трудов, и поэтому от наибольшего числа браков, наряду с частыми осенними ярмарками.

Помимо этого, не остаётся без влияния и отхожий, так как, например, по данным д-ра Святловского для Харьковской губ., выдаётся паспортов на отход годовых 912, полугодовых — 1159, 3-месячных — 1844, 1-месячных — 3946; причём по времени года выдача паспортов распределяется таким образом: январь — 439, февраль — 380, март — 386, апрель — 1400, май — 2587, июнь — 439, июль — 334, август — 499, сентябрь — 506, октябрь — 463, ноябрь — 467, декабрь — 330, причём женщин уходит 24 на 100. Таким образом видим, что наибольшее число уходов в мае и апреле, и при этом наибольшее число уходов на 1 и 3 месяца, осенью же большинство находится дома, возвратившись с тех или других отхожих работ.

Итак, следовательно, при наибольшем числе рождений в июне и июле месяце, очевидно, на долю беременных женщин в самую тяжёлую для них пору выпадает и самый тяжёлый труд[40][40][15], и в самом большом количестве, за уходом многих мужчин на сторону. И если мы себе представим работу беременной женщины с раннего утра до поздней ночи в поле, куда она должна дойти иногда 2–3 и более вёрст, работу такую, как огородные работы, косьба, жатьё или, например, полка, прорывка и копка свекловицы, и делать всё это, либо согнувшись под знойными лучами солнца, либо под дождём, не имея при этом другой пищи, кроме хлеба, лука и воды, то всякому станет понятным, что не у всех женщин проходит всё это без тех или других последствий для ребёнка. «Никогда в течение года», говорит протоиерей Гиляровский в своём замечательном труде, «не бывает столько выводов плода, выкидов, мёртворождений, несчастных родов и никогда не рождается столько детей неблагонадёжных к жизни, при самых родах счастливых, как в июле и августе»[41][41][16].

Что касается до самого акта родов, то, так как женщина работает до последних моментов, этот акт зачастую происходит вне дома, в поле, в огороде, в лесу, в хлеву, или же роженицу помещают нарочно в баню[42][42][17] и там подвергают её различным насилиям, якобы с целью ускорения родов, как то: подвешиванию, встряхиванию, перетягиванию и т.п.[43][43][18] и, наконец, после родов женщина часто уже на 3-й — 4-й день встаёт и принимается снова за работу по дому или даже отправляется в поле[44][44][19]. Удивительно ли, что при всех подобных условиях здоровье женщины быстро расшатывается, отражаясь ещё более на следующем поколении.

Ко всему перечисленному необходимо ещё добавить вредное влияние в высшей степени негигиеничных жилищ[45][45][20], в которых зачастую люди помещаются в ужасной тесноте, без всякой вентиляции, да ещё вдобавок в сообществе тех или других домашних животных[46][46][21].

До сих пор мы рассмотрели те моменты, которые могут вредно влиять на здоровье ребёнка посредственно, через его родителей, теперь же рассмотрим, каким бедам и напастям подвергается ребёнка с момента рождения до возмужания, и, рассмотрев это, несомненно удивимся силе, крепости и выносливости достигающих последнего возраста.

Новорожденного ребёнка[47][47][22] обыкновенно сейчас же несут в баню, слабого обкуривают, парят в горячем духу, правят, трясут головой вниз, натирают тело солью, поят ромашкой, квасом, соками моркови и т.п. Часто ребёнок первое время живёт с роженицей в бане, подвергаясь здесь всем колебаниям температуры. «После всех этих передряг», справедливо замечает д-р Покровский в своём вышеупомянутом выдающемся труде, «очевидно, русскому новорожденному вовсе не легко начать полным здоровьем свою юную жизнь»[48][48][23].

Уже на 3-й — 4-й день необходимость заставляет роженицу встать и приниматься за работу. Отправляясь в поле, мать или берёт новорожденного с собой, или же оставляет его дома на попечение няньки. Лично для матери, конечно, удобнее оставить ребёнка дома, так как в таких случаях матери не нужно носить с собой ребёнка на работу, иногда за несколько вёрст, и затем, на самой работе мать не отрывается постоянно от неё плачем находящегося тут же ребёнка[49][49][24]. А между тем, в страдную пору работа горячая, важен каждый час, каждая минута и потому, понятно, огромное большинство матерей оставляют своих новорожденных и грудных детей дома. «Никогда младенец столько не лишается груди матери», говорит такой знаток народной жизни, как протоиерей Гиляровский, «и никогда не извлекает из той же груди столь недоброкачественного молока, как в июле и августе, ибо мать в самых лучших хозяйствах на третий день утром должна идти на полевые работы, куда не может брать с собой младенца, и возвращается к нему только поздно вечером. А если полевые работы отстоят далее 10 вёрст от дому, то мать должна отлучаться от ребёнка на 3–4 дня еженедельно. В некоторых хозяйствах родильница идёт на другой (!) день после родов». «Что же принесёт она, — восклицает далее почтенный автор, — младенцу в грудях своих, когда сама измучена трудами и усилиями свыше меры, жаждою и чёрствостью пищи, которая не восстановляет сил её, потом и лихорадочными движениями молока, которое сделалось для неё продуктом совершенно чуждым, скукою по младенце, который изнывает от недостатка молока так же, как она от излишества его». Как горячо и правдиво описано грустное и тяжёлое положение матери и ребёнка в страдную пору!

Чем же однако кормится ребёнок, и в каких условиях он находится, оставаясь дома? Быть может, ребёнок находится в лучших условиях, чем если бы он был взят матерью в поле и там подвергался бы под открытым небом всем невзгодам перемен погоды.

Так как всё население деревни, способное к работе, уходит в страдную пору, т.е. в июле и августе, в поле, то все дети остаются на попечении детей же, подростков лет 8–10, которые и исполняют обязанности нянек. Поэтому, можно себе представить, что делается с маленькими детьми при таком надзоре детей же. «Никогда надзор за детьми не бывает так недостаточен, как в июле и августе», говорит на основании своих многолетних наблюдений протоиерей Гиляровский, и приводит примеры, как одна нянька, связав ноги младенца веревкою, вывесила его за окно вниз головою и скрылась; другая, например, наскучив тем, что однолетний младенец везде бегал за ней со слезами, связала его по ногам и бросила на конюшне, когда же вечером заглянула в конюшню, у младенца вся задняя часть оказалась выеденной свиньёю.

О результатах недостатка присмотра за подростками скажем ниже, теперь же рассмотрим условия жизни грудного ребёнка в деревне в летнюю рабочую пору. Мать, уходя рано утром на работу, спелёнывает ребёнка, предположим даже, завёртывая его при этом в чистую пелёнку. Понятное дело, что вскоре по уходе матери и приставленная для присмотра за ребёнком 8–10 летняя девочка, которой, в силу её возраста и понятного полного непонимания важности её задачи, хочется побегать и поиграть на свежем воздухе, такая нянька оставляет ребёнка и ребёнок в течение иногда целого дня лежит в замоченных и замаранных пелёнках и свивальниках. Даже и в тех случаях, если мать оставит няньке достаточное количество перемен белья, не в интересах последней менять это запачканное бельё по мере надобности, так как стирать это бельё придётся ей же самой. И потому, можно себе представить, в каком ужасном положении находятся спелёнутые дети, завёрнутые в пропитанные мочой и калом пелёнки, и это к тому же в летнюю жаркую пору. Сделается совершенно понятным и ничуть не преувеличенным заявление всё того же наблюдателя прот. Гиляровского, что от такого мочекалового компресса и от жары «кожа под шейкой, под мышками и в пахах сопревает, получаются язвы, нередко наполняющиеся червями» и т.д. Также нетрудно дополнить всю эту картину той массой комаров и мух, которые особенно охотно привлекаются вонючей атмосферой около ребёнка от гниения мочи и кала. «Мухи и комары, витающие около ребёнка роями, — говорит Гиляровский, — держат его в беспрестанной горячке уязвления». Кроме того, в люльке ребёнка и, как увидим ниже, даже в его рожке разводятся черви, которые, по мнению Гиляровского, являются для ребёнка «одними из самых опасных тварей».

Не нужно думать, что в таком беспомощном положении находятся только самые маленькие, новорожденные дети. И более взрослые, пока они не научились сидеть, и нянька не может ещё взять его с собой на улицу и посадить там, оставляются в люльках, и, конечно, для неподвижности, чтобы ребёнок не упал из люльки, а также, конечно, в силу заведённых обычаев, ребёнок пеленается, и нянька старается сделать это, для большей неподвижности, по возможности туже и сильнее.

Нечего, конечно, распространяться более подробно об этом: всякий, с самой слабо развитой фантазией, легко представит себе всю полную ужаса картину беспомощности грудного ребёнка летом в деревне.

Остаётся ещё остановиться на главном — на пище ребёнка. Понятно, что пища ребёнка для лёгких, путём дыхания, самая ужасная, так как ребёнок дышит всё время душным смрадным воздухом, да иногда и пути входа воздуха непроходимы и часто ноздри закупориваются мухами и личинками их. Но, быть может, при всех этих невзгодах хотя кормление ребёнка происходит более или менее удовлетворительно. «Относительно кормления детей в сельском населении», говорит д-р Покровский[50][50][25], «громадно преобладающем у нас в России и именно составляющем 0,9 общего населения, мне удалось собрать около 800 сведений, доставленных из разных мест России, из коих видно следующее: тотчас после рождения почти всюду, во всём коренном русском населении, даётся новорожденному соска, т.е. тряпка с завёрнутым в ней жёваным хлебом или тому подобными веществами (иногда до 3-х дней не дают груди); в некоторых местах не дают груди до молитвы матери, иногда до крещения. Лучшее средство при этом против «грызи» и «нутряной грыжи»[51][51][26] это соска (для изгнания грыжи) из чёрного хлеба с солью, иногда из моркови, свеклы, яблока, кренделей, пряников, грецких и волошских орехов, разжёванного толокна. Мочат иногда соску в молоке, постном масле, сахарной и медовой воде. В Пермской губ. местами обычай вместе с соской с первых же дней давать детям сусло, брагу и квас, что особенно развито в семьях, не имеющих коров. «При этом всюду, — добавляет д-р Покровский, — нянька перед кормлением смачивает соску своей слюной». Таким образом, прикармливание ребёнка начинается и в обыкновенное время с первых же дней после рождения, а с 5–6 недель обязательно, полагая, что грудного молока недостаточно, причём даётся соска-жёвка, коровье молоко, каши, тюри из хлеба и баранок и т.п.

Уже около 4­–5 месяцев по всей России (Покровский) дают жёвки, картофель, щи, каши, яичницы, горох, бобы, печёную тыкву, фасоль, простоквашу, сметану, сусло, квас, кулагу, брагу, грибы, ягоды, огурцы и т.п. Отнятым от груди часто не дают молока в постные дни, а таких дней в году 250.

Итак, из всего этого видно, в каких неблагоприятных условиях находится ребёнок в отношении питания с самых первых дней его жизни. Но если мы познакомимся с питанием ребёнка в летние рабочие месяцы, то мы прямо ужаснёмся, увидя, что ест и пьёт грудной, и даже новорожденный ребёнок. Мы уже говорили выше, что в летнюю страдную пору матери уходят на работу, оставляя ребёнку пищу на целый день, и кормят грудью ребёнка только ночью и вечером, возвращаясь с работы, в некоторых же случаях только через 3–4 дня. Ребёнку оставляется так называемая соска и жёвка. Первая, обыкновенно, представляет из себя коровий рог, к свободному открытому концу которого привязан коровий сосок, покупаемый или в Москве в мясных рядах, или у местных мясников в деревнях. Конечно, всякому понятно, что такая соска необходимо должна гнить и этот кусок гнили, безразлично, будет ли он мыться или нет, находится почти целый день во рту ребёнка. «Молоко, проходя через этот вонючий, мёртвый кусок, естественно пропитывается всею заключающеюся в нём гнилью, и затем эта отрава идёт в желудок ребёнка», говорит д-р Песков (Покровский). Следовательно, если ребёнка кормят коровьим молоком, то это молоко, оставленное матерью няньке, наливается время от времени в этот импровизированный рожок, и понятное дело, нянька не будет стараться вымыть этот рожок и соску, да впрочем, как мы сейчас видели, это и безразлично, так как гниль при всяком мытье останется гнилью. Да и кроме того, можно себе представить, каким делается оставленное с утра молоко к вечеру в течение длинного знойного летнего дня. Но всё это ещё сравнительно лучшее положение, чем для многих других детей. Здесь хоть через гнилой сосок, хоть кислое, но всё же получают молоко, удовлетворяя таким образом с голодом и жажду. В тех же хозяйствах, где коров нет, следовательно, и молока нет, кормление ребёнка происходит при помощи жёвки, которая состоит из жёванного хлеба, каши или чего-либо подобного, завёрнутого в тряпку или завязанного в узелок. Затем пальцами придают этому комку в тряпке коническую форму, и приготовляющий, взяв в рот эту конической формы тряпку, обильно смачивает её своей слюной, после чего эта «соска» попадает в рот ребёнка. И вот, несчастные дети, с такими-то «сосками» лежат целыми днями, всасывая в себя кислый сок из разжёванного хлеба и каши, глотая почти только одну свою слюну и таким образом, голодая и испытывая сильную жажду.

Для иллюстрации приведу грустную сцену, записанную д-ром Диатроповым в одну из его поездок по деревне[52][52][27]:

«Раз я сменял лошадей в деревне. Стояла жаркая погода. Народ работал в поле. Поносы между детьми в это время были часты и смертельны.

Я взошёл в избу. Никого нет.

— Где же хозяева? — спросил я.

— Да пошли мальчугана хоронить.

— Грудной был?

— Сосун был.

— Чем хворал?

— Да понос смыл.

В избу вошла молодая женщина. На руках лежал ребёнок. Она подошла к переднему углу, достала из-под образного киота непокрытый горшок с отколотым краем, грязными пальцами достала из него каши, выдернула из-за пояса тряпку, сделала соску, всунула её в рот спящему ребёнку и положила его в зыбку. Сама вышла в сени...

Я посмотрел кашу. Она оказалась полусваренной, окислой, с примесью мелких тараканов.

Вот где скрывается источник народного худосочия, сделавшегося как бы наследственным ныне, подумал я, — добавляет автор, — а ведь на рожках да на сосках вырастает у нас большая часть государственного населения!»

Чтобы ещё рельефнее показать, как и чем кормится ребёнок летом, предоставлю слово протоиерею Гиляровскому, много лет прожившему среди народа и видевшему описываемые им сцены летом ежедневно.

«Никогда, — говорит почтенный автор[53][53][28], — пища младенца за отсутствием матери не достигает такой порчи, как в июле и августе. Если бы осмотрели пищу детей вечером, то в ней уже нет ничего похожего на пищу: всё обратилось в массу, которая способна более разрушать, нежели восстанавливать и питать силы младенца.

Я видел, — говорит далее о. протоиерей[54][54][29], — дети, не достигшие года, на целые сутки оставались одни-одинёшеньки, но чтобы не умерли с голода, то к рукам и ногам их были привязаны соски. Я приносил детям иногда молоко: либо потому, что вся поденная пища их с утра съедена была другими животными, либо потому, что они сосали из рожка кисельки, квас и воду, в которой растворён был творог, весьма несвежий. Я видел, — добавляет автор, — рожки, в которых копошились черви».

Что ещё можно добавить к этим ужасным картинам, не выдуманным, не нарисованным в кабинете фантазией учёного, а картинам, срисованным с натуры столь почтенными наблюдателями, видевшими эти картины ежедневно в течение многих лет совместной жизни с народом.

Могут сказать, что все эти сцены происходили давно, именно во времена наблюдений упомянутых авторов, т.е. более 30 лет тому назад. Но в том то весь и ужас, что прошло с тех пор более чем 30 лет, а подобные сцены в настоящее время можно встретить почти повсюду не только в глухих деревнях, но и в больших сёлах и даже городах, и развитие по России фабрично-заводской промышленности сделало такие сцены ещё более частыми, соблазняя женщин заработками, ради которых они и оставляют своих детей без питания и призора[55][55][30].

А нужно ли доказывать, что подобное голодание и такое ужасное якобы питание детей пройдёт для них бесследно и в результате этого не окажется большая смертность грудных детей, особенно летом. Будем ли мы удивляться заявлению прот. Гиляровского, что из 10 родившихся в страду выживают только двое.

Действительно, и из цифр, приводимых д-ром Гребенщиковым, мы видим смертность самую большую в России именно в летние месяцы, аналогии чему не находим ни в одном западном государстве, и эта наибольшая смертность в летние месяцы обусловлена огромной смертностью исключительно детей, и притом детей до 1 года. Эта огромнейшая смертность детей до 1 года, по наблюдениям д-ра Святловского[56][56][31], ещё зачастую усугубляется падежами скота, отчего, очевидно, число детей на жвачках оказывается ещё большим. «Отсутствие бурёнушек и пеструшек вполне макроскопического характера не важнее ли для детей, нежели присутствие незримых бактерий. Кто не ест, тот умирает с голода, независимо от каких бы то ни было бактерий»[57][57][32].

Что касается до заразных болезней[58][58][33], то из статистических данных д-ра Гребенщикова можно видеть, что эти болезни свирепствуют более в зимнее и весеннее время и среди детей более старших возрастов, следовательно большая смертность детей до 1 года, при этом особенно летом, зависит не от заразных болезней, а всё дело обусловливается развитием желудочно-кишечных заболеваний, или вернее согласиться с сейчас цитированным д-ром Святловским — главным образом от голода.

Сравним данные смертности в России с таковыми в Западной Европе. Есть и там много бедных, есть и там негигиеничные жилища (см. описание Водовозовой), есть и там фабрики и заводы, и всё-таки там число умирающих детей летом во много раз меньше. Да не будем ходить в искании причин далеко за сравнениями, так как, конечно, между Россией и Западной Европой существует масса различий во всевозможных отношениях и провести какую-либо аналогию в условиях жизни населения несомненно трудно.

Даже сравнивать различные губернии России между собой довольно трудно, в силу различных климатических условий.

Из подобного сравнения губерний северных и южных можно сказать одно, что высокая летняя температура, влиянию которой так много приписывают в этиологии высокой летней смертности, не есть на самом деле момент столь важный и исключительный, так как в южных губерниях, где средняя летняя температура несомненно выше таковой в северных губерниях, смертность детей в летнее время значительно ниже, чем в последних[59][59][34]. Этот же факт сравнительно меньшего умирания детей летом в южных губерниях указывает, что не одна только усиленная рождаемость в летние месяцы даёт большее число смертей этих детей.

Сравним, однако, смертность среди детей различных национальностей, живущих в одной и той же местности, где, следовательно, те и другие находятся в одинаковых условиях климатических и некоторых других.

В этом отношении мы имеем ряд весьма интересных и обстоятельных работ, в которых этот вопрос разработан с возможной полнотой и тщательностью, и при том почти во всех, именно, на месте действия, личным опытом авторов, из жизни их среди описываемых национальностей (Ершов[60][60][35], Тезяков[61][61][36], Грузенберг[62][62][37], Русских[63][63][38], Никольский Д.П.[64][64][39], Кудрявцев[65][65][40].

Сравнивая, например, цифры смертности среди детей русских и татарских, мы находим в работе Ершова[66][66][41] следующие цифры:

за 10 лет с 1875 по 1884 на 1.000 умерших было

у русских у татар

до 1 месяца 217 110

от 1 до 3 месяцев 130 44

от 3 до 6 месяцев 99 51

от 6 месяцев до 1 года 104 96

Всего 552 302

Грудные дети русского населения Казанской губ, оставленные или вовсе без призора, или же под присмотром детей же, слепых, стариков и старух и других калек, валяются в жарко натопленной избе в заскорузлых, неменяющихся, немоющихся пелёнках...

Далее автор даёт вычисления числа умерших на 1.000 родившихся в течение года:

	до 1 мес.	1–3 мес.	3–6 мес.	6 мес. — 1 г.	всего до 1 г.
у русских
Свияжского уезда
Юматовской вол.
у татар
Свияжского уезда
Косяковской вол.

Д-р Жбанков в докладе своём также на XII международном съезде в Москве под заглавием «Oeffentliches Medicinalwesen in Russland»[67][67][1], описывая постановку врачебной помощи в земских губерниях[68][68][2], говорит, что «мы далеки от идеала земской медицины. Желательно, чтобы врач имел участок такой величины, чтобы он мог объехать его в один день» (стр.356). Итак, если врачебная помощь в земских губерниях ещё недостаточна, то что же говорить про губернии не земские? Для сравнения постановки дела в тех и других приведу данные из труда того же почтенного земского деятеля д-ра Жбанкова, представленные им в докладе на VI Пироговском съезде в Киеве[69][69][3].

Губернии

земские не земские

врачебный участок

квадратных вёрст 1.590 7.630

жителей 42.060 101.800

врачебных пунктов 1,6 5,6

на 10.000 жителей:

кроватей в больницах 8,0 4,2

искали врачебной помощи 3.210 1.594

лечились в больницах 123 47

истрачено на врачебную

помощь на 1 жителя 34,0 коп. 16,6 коп.

Из приводимой далее таблицы видим колебание детской смертности по отдельным годам.

На 100 родившихся умирало детей до 1 года:

у русских
у татар

Таким образом, из всех этих цифр для населения Казанской губ. видим огромную разницу между смертностью детей до 1 года между русским и татарским населением. И, например, смертность, доходившая среди русских детей до 1 года в 1871 г. до 58%, у татар только в одном 1883 г. дошла до 22%, спускаясь даже до 11% в 1881 г.

Аналогичные же цифры для Казанской губ. получаем и для позднейшего времени из статистических данных земства[70][70][4], причём всюду % общей смертности у татар ниже, чем у православных. В Свияжском уезде на 1.000 христиан умирало 44, у татар — 33, в Тетюшском — христиан 39,3, татар 29,1; в Цивильском — христиан 39,8, татар 23,9. Даже в неурожайный 1891 г. в Казанском уезде христиан умерло 40‰, татар же 22,8‰.

Прирост татарского населения, несмотря на меньшую рождаемость, по мнению д-ра Ершова (l.c., стр.113), указывает, что регистрация рождаемости и смертности татарского населения муллами ведётся достаточно точно, и, следовательно, столь низкая цифра показанных умершими детей не зависит от недостатков и пропусков записей, чем можно бы было объяснить такую разницу между татарами и русскими.

Далее автор также разбирает другие возможные причины подобного явления и, доказав, что причины кроются не в экономических и гигиенических условиях, так как татарская часть населения наименее обеспечена и жилища их так же негигиеничны, приходит к заключению (стр.144), что разница в силе смертности детей двух народностей обусловливается различием во времени и способах прикармливания, в различии веками сложившихся привычек и обычаев ухода за детьми. Грудные дети русского населения Казанской губ. (стр.116), оставленные или вовсе без призора, или же под присмотром детей же, слепых, стариков и старух и других калек, валяются в жарко натопленной избе в заскорузлых, неменяющихся, немоющихся пелёнках, покрытые зачастую с ног до головы калом, мочой и облепленные тысячами мух, и кормятся обыкновенно, отнятые перед страдой от груди, вонючим рожком, набитой жёвкой; татарские же дети кормятся грудью, причём татарки всюду возят ребёнка с собой и до 1–2 лет не отнимают его, начиная прикармливание со 2-го года коровьим молоком, козьим и т.п. Поэтому, по мнению этого очевидца, русские дети поголовно страдают поносом, у татар же здоровы.

Совершенно к аналогичным выводам приходит на основании своих вычислений и для Симбирской губ. д-р Кудрявцев[71][71][5], уже цитированный нами выше. Представляемые им цифры также указывают, что общая смертность среди татар меньше таковой среди православных:

Умерло на 1.000 населения православных магометан

1896 38,5 29,4

1897 36,5 23,5

1898 43,3 34,5

1899 39,7 34,5

среднее за 4 года 39,5 30,4

Автор, разбирая более подробно все цифровые данные, приходит к тому же заключению, что главное зло в санитарном смысле составляет детская смертность, от которой зависит чрезмерная высота и общей смертности.

Сравнивая далее (стр.19) смертность детей православного и татарского населения, автор приводит следующую весьма демонстративную таблицу.

Умерло среди детей до 10 лет на тысячу

	От детских поносов	От других эпидемий (оспа, скарлатина, дифтерит, корь, коклюш)	От всех детских эпидемий
	правосл.	магом.	правосл.	магом.	правосл.	магом.
	21,7	13,0	26,6	22,9	48,5	35,9
	22,6	14,8	26,5	27,0	49,1	41,8
	31,4	18,3	30,4	38,5	61,8	56,8
	18,6	10,7	29,5	30,9	48,1	41,6
Среднее за год	23,6	14,3	28,4	29,9	52,0	44,2

Из этих цифр ясно видно, что б о льшая детская смертность среди православных обусловливается исключительно смертностью от детских поносов, причём смертность татарских детей до 1 года, сравнительно ещё более незначительна и оказывается в 3 раза меньше (стр.18), чем среди грудных православных. Таким образом, детское население у татар в возрасте до 1 года не вымирает так сильно (курсив автора), как оно вымирает среди православных.

«Причина сильного развития детских поносов зависит у православных, по личным наблюдениям автора, от того, что крестьяне (Симбирской губ., как и во всей России), всецело преданные земледелию, в страдную пору вполне игнорируют состояние здоровья детей вообще, а тем более грудных, как в силу хозяйственной необходимости, так и по невежеству. Татарские же грудные дети находятся в значительно лучших условиях питания, благодаря чему и выживают в 3 раза чаще, чем православные грудные дети. Питают же грудных детей татарки, в силу правил Корана, исключительно грудью, тогда как русские дети, заброшенные с соской-жёвкой, угасают от искусственного голода, от постепенного истощения[72][72][6].

Итак, вот уже у двух авторов, личных наблюдателей, выводы относительно разницы между смертностью православных и татар, для двух различных губерний совершенно тождественны.

Посмотрим теперь на других инородцев. Относительно башкир мы находим сравнительные указания д-ра Смородинцева[73][73][7], который, давая краткие сведения о движении населения в Осинском уезде Пермской губ., и в частности у башкир, указывает, что смертность у раскольников доходит на 1 году до 60%, у православных до 50%, тогда как у башкир не превышает 15%, причём у башкир не замечается летнего повышения смертности, как у русских. Совершенно аналогичные же цифры находим и в цитированном уже докладе д-ра Русских, который говорит, что в некоторых приходах Пермской губ. смертность до 1-го года доходит до 60% родившихся (например, Карагайский приход Оханского уезда), тогда как у магометан башкир caeteris paribus[74][74][8] (+ грудь) за 4 года только 15,8%.

Подробное исследование жизни и обычаев башкир даёт д-р Д.П.Никольский в своей весьма обстоятельной диссертации, озаглавленной им «Башкиры». В этой работе, написанной также на основании личного глубокого знакомства с народностью[75][75][9], автор делает тщательные вычисления смертности[76][76][10] между башкирами и, сравнивая смертность между ними с таковой между православными, выводит следующее заключение (стр.193): общая смертность в башкирском населении также находится в зависимости от детской, хотя в общем, по сравнению с другими народностями в России, она ниже[77][77][11], обусловливаясь гораздо меньшей смертностью детей до 1 года, и подходя таким образом к смертности в магометанском населении вообще. Причина этого, по наблюдениям автора, кормление исключительно грудью (стр.122 и след.) до 9–10 месяцев, не отнимая вовсе до 1 1/2 лет и дольше, причём башкирки, как и татарки, всюду возят с собой своих детей в закрытых тележках, и, следовательно, всегда имеют возможность кормить детей свежим грудным молоком. «В виду этого, — добавляет автор, — в башкирских селениях летние детские поносы, составляющие настоящий бич русских детей, никогда не достигают той силы, как у русских», а местами в летнее время русские дети поголовно страдают поносом, тогда как у живущих в том же селении (напр., Екатеринбургском уезде) башкир все дети здоровы.

Совершенно аналогичные с этим указания даёт д-р Тезяков относительно вотяков в своём очерке «Вотяки Больше-Гондырской волости»[78][78][12], говоря, что смертность среди вотяцких детей до года невелика, несмотря на плохие санитарные условия жизни населения и его низкое культурное развитие. Существенное отличие вотяков от русских состоит в том, что у вотяков-язычников существует обычай прикармливать детей не ранее года, до того же времени вотячки-матери считают своей первой священной обязанностью вскормить ребёнка собственным грудным молоком. Соска, без которой не обходится, к несчастью детей, ни одна русская женщина, по наблюдениям автора, почти совершенно неизвестна вотякам.

Точно так же и причину меньшей смертности детей на 1-м году у евреев Грузенберг[79][79][13] видит между другими моментами, главным образом, в кормлении детей грудью матери и в особенной любви родителей к детям, которые считаются Божьим благословением. Несмотря на то, что у еврея-родителя малый рост, плохое физическое сложение и слабость, причём развита центральная нервная система в ущерб физической, говорит автор, евреи, для уравновешения чрезвычайно тяжёлых условий наследственности, которая могла бы сильно мешать размножению рода, устроили в своём религиозно-семейном быту много очень разумных факторов, охраняющих слабый народный организм от гибели. Обязательное кормление ребёнка грудью момент один из самых важных.

Итак, все рассмотренные авторы существенно сходятся между собой в своих выводах и чрезвычайно рельефно указывают на благодетельное влияние кормления детей материнской грудью и на пагубный среди русских обычай кормить сосками.

Совершенно аналогичные данные получают и в Западной Европе для детей, вскармливаемых грудью и искусственно. Не буду приводить в доказательство этого соответственную обширную иностранную литературу, ограничусь только следующими чрезвычайно демонстративными указаниями покойного д-ра Покровского, из его известного уже цитированного мною труда[80][80][14], относительно кормления грудью на Западе. В Швеции, говорит автор, почти все матери, даже богатых классов, кормят детей сами. Кормление нередко продолжается до 2 лет. «Замечательно, что в некоторых округах Ботнического залива в прошлом столетии вошло в обычай давать детям соску, и тотчас же смертность детей, обыкновенно весьма малая в Швеции, значительно усилилась, так что для устранения этого вреда понадобился Королевский эдикт, обязывающий матерей кормить детей своим собственным молоком».

Те же сведения имеются из Норвегии и Дании.

В Ирландии, вопреки всем неблагоприятным условиям экономическим и социальным, относительная смертность детей весьма незначительна, так как искусственное кормление здесь почти совершенно неизвестно. В современной Германии часто лишают ребёнка груди матери, особенно Саксония, Бавария и Вюртемберг, как наиболее фабрично-промышленные, благодаря чему в этих провинциях смертность достигала особенно высокой цифры; что же касается Англии, то англичанки кормят детей грудью сами и их королева подаёт им пример этого.

В заключение, для более полной демонстрации влияния национальности, приведу вычисления д-ра Гребенщикова, указывающие особенно резко эту разницу в смертности детей у людей различного вероисповедания. В России на 1.000 родившихся умирало детей до 1 года[81][81][15]:

м. д.

православных 306 270

католиков 158 126

протестантов 196 167

евреев 140 126

магометан 175 156

Конечно, в этиологии высокой детской смертности, помимо перечисленных моментов, играет весьма большую роль также и значительное распространение заразных заболеваний, в виде дифтерита, скарлатины, кори и т.п.; но эти заболевания захватывают более старших детей, обыкновенно после 2-х лет[82][82][16]. При этом в распространении этих заболеваний, равно как и в смертности от них мы видим полное отсутствие какого-либо влияния национальности или вероисповедания[83][83][17] — все в одинаковой мере заболевают и умирают, и даже сравнивая с западной Европой, мы найдём далеко не такую разницу в смертности детей в возрасте выше 1-го года и именно от заразных заболеваний, как мы то видели для возраста ниже 1-го года для заболеваний кишечника. Только в отношении оспы эта разница с западной Европой более рельефна, но причина этого, конечно, совершенно понятна и лежит в ещё недостаточном развитии оспопрививания у нас в России[84][84][18].

Следовательно, не распространяясь о путях развития заразных болезней, достигающих в случаях эпидемий весьма широкого распространения у нас в России, можно сказать, что главные причины постоянной ненормальной по сравнению с западной Европой смертности в России лежат не в этих заболеваниях заразными формами[85][85][19].

Понятно, что главные условия широкого распространения заразных форм лежат в несвоевременном, позднем распознавании эпидемий, в отсутствии изоляции и обеззараживания. Упоминая об этом, мы таким образом сталкиваемся с вопросом о врачебном вмешательстве и потому остановимся вообще на вопросе о медицинской помощи в России.

Конечно, к первым принадлежат такие меры, как общее улучшение экономического быта крестьян, уничтожение хронического голодания их, уменьшение пьянства, распространение в крестьянстве земледельческих машин для облегчения работы женщин, улучшение скотоводства и предупреждение падежей, освобождение женщин от работ полевых и фабричных в течение хотя бы 3-х недель после родов, отказ матерям грудных детей хотя бы до полугода в выдаче паспортов для ухода в отхожий промысел.

Понятное дело, все эти мероприятия в настоящее время почти невыполнимы и могут являться только как pium desiderum. Почти к таким же мерам надо отнести и улучшение врачебной помощи населению, увеличение числа земских и сельских врачей и уменьшение размеров их участков.

Из данных прекрасного, обширного труда врачей Осипова, Попова и Куркина, изданного к 12-му международному съезду в Москве «La medecine du zemstwo en Russie»[86][86][1], видно, что земства с каждым годом тратят всё большие и большие суммы и из этих сумм всё более и более уделяют на нужды общественного здравия. Таким образом видим, что издержки земств в 30 губ. составляли в 1864 г. 5 млн. руб., в 1868 г. — 14 млн., в 1876 г. в 34 губ. — 30 млн. и в 1894 г. — 60 млн., и из них потрачено на общественное здравие в 1871 г. 2 млн. (10%), в 1876 г. — 4 1/2 млн. (15%), в 1886 г. — 9 млн. (21%) и в 1895 г. — 18 млн. (более 25%)[87][87][2]. При основании земств в 1866–67 гг. было в 34 губ. 359 участков с 335 больницами на 11.309 кроватей, а в 1890 г. было 1.068 медицинских учреждений на 26.571 кровать и 414 амбулаторий (стр.81); при этом число врачебного персонала в земствах увеличивалось так (стр.84):

1870 г. 1880 г. 1890 г.

врачей 756 1.196 1.805

низшего персонала 2.794 5.101 6.778

Достаточна ли, однако, врачебная помощь у нас в России, можно видеть из вычислений д-ра Герценштейна, представленных им на V-м Пироговском съезде, в его докладе «Земство и фельдшеризм»[88][88][3]. Оказывается, что в западной Европе на одного врача приходится жителей: в Великобритании — 1.730, в Голландии — 2.440, в Бельгии — 2.540, во Франции — 2.630, в Германии — 2.820, в Испании — 3.280, в Италии — 3.570, в Австрии — 3.630, в Норвегии — 3.630 и в России — 6.450.

При этом на одного врача приходится

квадратных вёрст радиус круга его участка (в вёрстах)

Англия 8,82 1,7

Бельгия 14,21 2,1

Голландия 15,68 2,2

Шотландия 20,58 2,55

Ирландия 21,07 2,6

Австрия 24,99 2,8

Германия 29,40 3,0

Италия 30,87 3,1

Франция 32,34 3,2

Испания 86,73 5,2

Норвегия 563,70 13,4

Россия 1188,25 19,4

В некоторых губерниях России на врача приходятся чрезвычайно большие пространства, например, в Олонецкой губ. 11.900 кв. вёрст, а в Вологодской даже 20.800 кв. в. Высчитывая выше среднее число жителей в России на одного врача, автор не исключил и врачей, живущих в городах, исключив же последних, оказывается, что на одного внегородского (земского) врача приходится жителей:

менее 25.000 в 3 губ.

25.000–30.000 в 3

30.000–40.000 в 7

40.000–50.000 в 9

50.000–60.000 в 5

60.000–70.000 в 2

выше 70.000 в 5

Следовательно, из всего сказанного приходится придти к довольно неутешительному выводу и признать врачебную помощь в России при большой заболеваемости недостаточной. При меньшей заболеваемости, конечно, и существующего числа врачей и больниц было бы достаточно, пример чего мы видим в Норвегии. Действительно, Норвегия, как мы видели выше, по величине участка и по числу жителей на одного врача стоит к нам[89][89][4] ближе всех других государств, и между тем в этой-то именно Норвегии смертность наименьшая из всех государств.

Итак, мы перечислили, мне кажется, все главные причины большей заболеваемости населения и в результате этого — большей смертности и значительного ослабления и истощения его.

По отчёту медицинского департамента за 1879 г., из 1.568.315 мальчиков, родившихся в 1858 г., через 20 лет, к 1879 г., осталось в живых 750.622. Из них врачами в присутствиях по воинской повинности осмотрены 272.974 и найдено 58.824 (21%) страдающих разными недугами и болезнями[90][90][5].

«Спроси себя теперь, — говорит известный д-р Покровский, — выгодно ли России терять только что показанную массу детей и отроков с её политико-экономической точки зрения? Если бы смертность замечалась в государстве, переполненном густотою населения, то о массе смертей, может быть, пришлось бы пожалеть только с христианской точки зрения. Наоборот, когда такая масса детей и подростков ежегодно убывает в стране, обильной землями и, может быть, страдающей более всего от недостатка рук, то указанная убыль является весьма невыгодною с общегосударственной точки зрения. Наконец, выгодно ли, — добавляет он, — России при весьма ощутительном недостатке её в свободных рабочих силах, иметь на своих плечах такую массу калек и хронических больных, как показано выше?»

Что можно ответить на эти вопросы? Ответы для всех, конечно, ясны, а потому-то с таким положением дел в России надо всячески бороться и так или иначе стремиться к уменьшению большой заболеваемости в ней и смертности.

Посмотрим, какие же меры необходимы для борьбы с этим.

Из вышеприведённого выяснения причин сами собой вытекают и меры для устранения их. При этом, однако, одни меры трудно осуществимы, или осуществимы только в далёком будущем, другие же могут быть осуществимы сравнительно легко и притом теперь же, в самом скором времени.

Конечно, к первым принадлежат такие меры, как общее улучшение экономического быта крестьян, уничтожение хронического голодания их, уменьшение пьянства, распространение в крестьянстве земледельческих машин для облегчения работы женщин, улучшение скотоводства и предупреждение падежей, освобождение женщин от работ полевых и фабричных в течение хотя бы 3-х недель после родов[91][91][6], отказ матерям грудных детей хотя бы до полугода в выдаче паспортов для ухода в отхожий промысел[92][92][7].

Понятное дело, все эти мероприятия в настоящее время почти невыполнимы и могут являться только как pium desiderum. Почти к таким же мерам надо отнести и улучшение врачебной помощи населению, увеличение числа земских и сельских врачей[93][93][8] и уменьшение размеров их участков.

Какие же меры являются доступными, осуществимыми и могут быть применяемы теперь же? К этим мерам надо отнести широкое распространение гигиенических сведений в народе и устройство в деревнях летних приютов яслей.

Цитированный нами выше Лохтин не соглашается с Хлопиным и Эрисманом, считающими главнейшими причинами громадной детской смертности в России тяжёлый труд женщин во время беременности, отсутствие свободного времени и недостаток ухода за детьми, как следствие крайней бедности и безграмотности. «Что касается до безграмотности, то в этом отношении мы решительно хватаем через край, — говорит Лохтин. — Чтобы корова или собака, — существа, как известно, вполне безграмотные, — при достаточной пище умели хорошо вырастить своих детей, русская же женщина не могла бы, будучи безграмотной, это сделать, это предложение кажется в высшей степени рискованным. Вместо азбуки русской женщине следует дать лишний кусок хлеба и хоть 1/4 ф. мяса в день и кое-какие средства на побочные расходы, и усиленная смертность отойдёт в область преданий».

В свою очередь, с последним выводом также нельзя согласиться, так как выше мы видели, разбирая причины усиленной ненормальной детской смертности, что здесь дело именно не в куске хлеба и мяса, которых точно так же нет и у инородцев, и у евреев, а между тем детская смертность у них сравнительно невелика. К счастью для инородцев и евреев, у них существует обычай, почти закон, кормить детей грудью; у нас же, русских, этого нет, и невежество народное создало массу обычаев, на вред которых необходимо указать и от применения которых надо предостеречь. Конечно, можно было бы достигнуть этого и без широкого распространения грамотности в народе, можно бы было делать это путём устным, путём бесед с населением, публичных чтений, проповедей, хотя, несомненно, при развитии грамотности дело ещё более упростилось бы и различные гигиенические советы и предписания можно было бы давать путём книг в народных читальнях и библиотеках, или брошюр и листков сразу большой массе населения. И, быть может, не одна мать[94][94][9], прочитав зимой на досуге такой листок о вреде раннего прикармливания и раннего отнятия от груди[95][95][10], нашла бы возможность, по примеру инородцев, избежать этого, и тем несомненно смертность детей понизилась бы в прямой зависимости от числа этих «просвещённых» матерей.

Повторяю, даже и при том же недостаточном питании самих матерей, как и теперь, их молоко сохранило бы массу жизней детям, указанием на что может служить, например, Париж, в котором во время осады в 1870–71 г., когда матери вынуждены были все кормить своих детей грудью, % смертности детей грудного возраста, который до осады был постоянно около 33%, понизился до 17%, несмотря на общее голодание всего населения[96][96][11].

Итак, следовательно, нашей первой заботой должно быть распространение в народе убеждения в необходимости кормления маленьких детей исключительно грудью, в особенности в летнее время, и для более широкого распространения нельзя ограничиваться для этого только врачами и фельдшерами, но надо привлекать к этому священников (равно как и других более интеллигентных членов причта), народных учителей и учительниц, и других интеллигентных лиц, приходящих в тесное соприкосновение с народом, как например, земских начальников и т.п.

Но для того, чтобы учить чему-либо других, надо самому знать это, следовательно необходимо, чтобы все перечисленные лица были знакомы хотя бы с тем, как и чем необходимо кормить ребёнка, а для этого необходимо предварительно научить их самих этому. К сожалению, нигде у нас, ни в средней, ни в высшей школе не учат гигиене, и потому большинство весьма интеллигентных лиц в этом отношении совершенно невежественны[97][97][12]. Скажу больше, даже фельдшера почти вовсе не знакомы с вопросами кормления ребёнка, и скажу ещё того более, не все врачи в достаточной степени ознакомлены с этим и, конечно, не по их вине, а по вине тех высших учебных заведений, в которых они учились. Давно ли ещё было то время, когда почти ни в одном университете не было специальной кафедры детских болезней, да и теперь эти кафедры не во всех университетах[98][98][13] или же, если и есть, то не везде с соответствующими клиниками и не с соответствующими курсами. А между тем для земских врачей, с утра до вечера, а иногда и с вечера до утра занятых работой, пополнение специальных познаний путём чтения является часто физически невозможным; поэтому преподавание детских болезней в университетах должно быть поставлено особенно тщательно и особенно курс диэтетики ребёнка в применении к средствам беднейшего класса населения.

Поэтому же желательно знакомство с основами гигиены и диэтетики и для фельдшеров, священников, учителей народных и учительниц[99][99][14], вообще как и для всякого интеллигентного человека.

На XII международном съезде в Москве Leo Burgenstein (из Вены) в своём докладе «Des moyens de propager des connaissances hygiéniques dans la population» предлагает следующее: 1) инструкции родителям, содержащие указания на гигиену детей с их зачатия, 2) наставления юношам в первоначальных школах, в гимназиях и в высших учебных заведениях, 3) ознакомление взрослых через популярные чтения и курсы, собрания, библиотеки, брошюры, 4) устройства гигиенических институтов и отделений на всех факультетах, 5) ассигнование из бюджета государства ежегодной суммы на это, 6) избрание международного комитета.

Конечно, нельзя не согласиться с рациональностью этих мер, но как далеки мы ещё от этого идеала, хотя, надо отдать справедливость нашим русским врачам, они постоянно всячески старались проводить санитарные истины в народ. Так, например, на V Пироговском съезде д-р Воскресенский[100][100][15] предложил даже положить основание капиталу «для распространения гигиенических знаний в народе в память врачей, погибших в борьбе с тифом и холерой в голодный 1892 г.». На том же съезде слышим другие доклады по этому же вопросу — Долгополова[101][101][16] от имени курских врачей, Заленского[102][102][17], общества саратовских санитарных врачей[103][103][18] и д-ра Мендельсона[104][104][19].

К сожалению, многие из врачей в этих стремлениях проводить врачебно-санитарные истины в народ терпели неудачи, так, например, незадолго до сейчас упомянутого Пироговского съезда д-р Сычугов сообщил в печати[105][105][20] о неудавшемся ходатайстве вести медицинские беседы с учениками сельских школ. На основании того, что подобные беседы не предусмотрены положением о начальных народных училищах 25 мая 1874 г., учебным начальством не признано возможным даже возбудить такой вопрос перед г. министром народного просвещения.

В виду этих неудач и затруднительности получения разрешения на чтения, в вышеупомянутом докладе «О чтениях для народа» Общество саратовских санитарных врачей просило V Пироговский съезд ходатайствовать перед правительством о дозволении врачебному сословию, как то существует для духовенства, устно и письменно, по оповещении администрации, знакомить народ со сведениями по медицине и гигиене. На основании всех этих докладов правление V Пироговского съезда врачей ходатайствовало: a) разрешить земским, сельским и прочим врачам производить народные чтения и собеседования по вопросам народного здравия, по книжкам одобренным Высочайше утверждённой комиссией по устройству народных чтений, уведомляя о том местное начальство, и b) внести соответственное дополнение о народных чтениях в положение от 25 декабря 1876 г.

В ответ на это ходатайство министерство народного просвещения уведомило правление, что чтения по гигиене и медицине могут быть разрешаемы на общих основаниях, т.е. по особому ходатайству, направляемому через инспектора и директора народных училищ и попечителя учебного округа к министру народного просвещения, который, на основании постановления комитета министров о порядке устройства народных чтений вне губернских городов, и по соглашению с министром внутренних дел и обер-прокурором Святейшего Синода и разрешает устройство чтений[106][106][21].

Конечно, такая сложность получения разрешений на чтения и беседы сильно тормозила дело врачей, тем более, что некоторые ходатайства оставались без ответа. Так, например, в корреспонденции «Русских Ведомостей» из Нижнего Новгорода[107][107][22] читаем: «Вышедшие недавно труды IV съезда земских врачей и представителей земств Нижегородской губернии знакомят с многократными попытками Нижегородского губернского земства оказать возможное содействие распространению среди населения гигиенических сведений. В 1898 г. губернская управа передала губернатору мотивированное ходатайство для направления его в надлежащем порядке. Ответа на это ходатайство не последовало. В виду того, что некоторые уездные земства сделали значительные денежные ассигнования на предмет организации такого рода бесед, губернская земская управа вторично обратилась к губернатору с просьбой повторить ходатайство перед министром внутренних дел в следующей форме: “не будет ли найдено возможным уведомить губернское земство о неимении препятствий к устройству чтений с туманными картинами и бесед врача с населением в пределах программы, одобренной врачебным отделением губернского правления?”

Ответа не последовало.

В конце 1899 г. съезд врачей и земских представителей постановил ещё раз повторить ходатайство об устройстве врачами чтений и бесед.

На третье ходатайство ответа точно так же не последовало!»

А между тем врачами написана уже целая литература для народных чтений, так что к VII-му Пироговскому съезду уже изданы рецензии 93 брошюр[108][108][23]. К сожалению, прибавим от себя, из этих 93 брошюр только 3 посвящены уходу за малыми детьми.

Итак, следовательно, нашей первой заботой должно быть соответственное ходатайство об облегчении врачам и другим лицам возможности распространения в народе гигиенических познаний всеми возможными способами[109][109][24].

Кроме всего этого, как мы уже упоминали, мы имеем в руках весьма существенное средство для борьбы с ненормальной детской смертностью в летние месяцы путём яслей. Эта мера прежде всего хороша тем, что может быть применена сейчас же; затраты для этого, как увидим ниже, требуются самые незначительные, а результаты этой меры оказываются налицо тотчас же. Тем, кто называет эту меру «несущественной, полумерой, борьбой со следствием, а не причиной», скажу, что пропагандированием этой полумеры, как увидим сейчас, мы добьёмся гораздо более существенных результатов, чем учреждениями различных комиссий[110][110][25], часто работающих без осязательных результатов десятки лет. «Пока солнце взойдёт, роса очи выест»[111][111][26], а ясли предохранят нас от последнего.

Родина яслей, т.е. дневных убежищ для детей, Франция, где педагог Марбо основал их впервые 14-го ноября 1844 г. В статье д-ра Сперанского «Ясли или временный приют для детей»[112][112][27] находим указание, что первые в России ясли были основаны 9 ноября 1864 г. в Санкт-Петербурге на Рижском проспекте в доме Суслова, П.М.Милютиной, женою бывшего военного министра, под покровительством покойной В.К. Елены Павловны.

Не вдаваясь в историю дальнейшего развития дела устройства яслей в России, скажу, что систематически оно стало развиваться только недавно и на почве земской[113][113][28]. Первый почин в этом отношении принадлежит Пермскому земству, организовавшему ясли в 1896 году, в 6 пунктах губернии, желая достигнуть двух целей: 1) спасения от смерти принесённых в приют детей и 2) вместе с тем внесения мало-помалу культуры в среду сельского населения.

За Пермским земством последовал ряд других: Воронежское, Полтавское, Курское, Самарское, Нижегородское, Рязанское, Черниговское, Харьковское, Московское и Костромское. До того времени в деревнях встречались там и сям только единичные ясли, устроенные на частные средства.

Дело организации яслей заинтересовало, по словам д-ра Кудрявцева[114][114][29], и наши правительственные благотворительные учреждения, особенно в 1899 неурожайный год, Российское Общество Красного Креста и попечительство о Домах Трудолюбия и работных домах, и преимущественно последнее. Попечительство, признав организацию яслей в голодающих деревнях одним из видов помощи, устроило в 1899 году значительное число яслей в губерниях Симбирской, Самарской, Уфимской, Вятской и Казанской[115][115][30].

Содержание этих яслей, устраиваемых только на самую горячую рабочую пору, обходилось чрезвычайно дёшево. По расчётам д-ра Тезякова, в Воронежской губ. ясли были открыты в среднем около 20 дней (с начала июля), во всех было 1453 ребёнка, т.е. в день среднее 56 человек. Устройство яслей стоило от 3 руб. 80 коп. до 195 руб., и в среднем содержание каждых стоило около 111 руб., на ребёнка в день от 4 коп. до 27 коп.

К сожалению, местами, по словам Тезякова, население отнеслось недоверчиво и, например, в селе Никольском Богучарского уезда ясли не могли быть открыты, так как население усмотрело в них «дело антихристово, который-де таким образом будет прельщать христиан!» Особенно детально разобраны д-ром Кудрявцевым в его вышеупомянутом труде отчёты всех яслей Симбирской губ., причём в среднем одни ясли в лето при функционировании 55 дней и в среднем при 44 детях — обошлись около 200 руб.[116][116][31]

Дата добавления: 2015-08-10