Призрак Оперы

Марина Маслова

Сказки ушедшего века

Призрак Оперы

И все-таки - что ж это было?

Чего так хочется и жаль?

Так и не знаю: победила ль?

Побеждена ль?

М.Цветаева

- 1 -

-Ах, мама, я ни за что не поверю, что вы не целовались. Как это можно!

-Глупенькая, вот и можно! Разве это главное? Мы любили друг друга.

-Сказки для маленьких детей. Что же вы делали?

-Мы танцевали, слушали музыку, ходили на каток. Знаешь, я хорошо каталась на коньках, но у меня были слабые связки и ноги очень быстро уставали. Серж самоотверженно взял меня под свое покровительство. На катке всегда был рядом, стоило ему заметить, что мне больно - он тут же буксировал меня в павильон отдохнуть, угощал кофе, кока-колой, мороженым, помогал снять коньки, садился передо мной на пол и массировал ноги, пока я пила. Это было очень трогательно, одноклассники даже не смеялись над ним, - Елена задумчиво улыбается, не замечая иронического взгляда дочери, - По-моему, они завидовали нам. Однажды они в шутку повесили ему на шею огромную медаль на такой толстой ржавой цепи. На медали было написано: ”Горячая любовь топит лед”. Он очень гордился этим.

-А ты?

-И я тоже, дорогая. Такая преданность всегда приятна девушке, а уж если она тоже влюблена, то для нее это лучшее доказательство его чувства. Мы были в классе на особом положении как иностранцы, правда, Серж отлично говорил по-французски, он жил в Брюсселе уже пять лет. Я пришла учиться в эту школу в четырнадцать лет, в восьмой класс, но по-французски говорила плохо, знаешь, как учат в нашей школе. И Серж сразу стал мне помогать. После школы он приглашал меня в отцовский ресторан, его мать на кухне кормила нас спагетти или пиццей. Она была отличной кулинаркой, как все итальянки. И я ей нравилась. Однажды я показала ей, как делают у нас пельмени. Оказывается, в Италии есть похожие на них равиоли, но с другой начинкой.

-Подожди-ка, так он был итальянец?

-Да, его отец приехал из Милана и открыл итальянский ресторан. Собственно, и звали его не Серж, а Серджио. Он начал учить меня итальянскому языку, чтобы можно было переговариваться и никто больше не понимал.

-Странно, и он так тебя ни разу не поцеловал? Даже при прощании?

-У нас не было прощания, мы не знали, что расстаемся навсегда. Он с матерью уехал в Милан к заболевшей бабушке, а тут родители решили после отпуска не брать меня с собой на три месяца, до окончания контракта, чтобы я закончила школу дома. Так мы и не попрощались.

-Печально! Но первая любовь ведь всегда несчастная, потому что тогда она была бы и последней. Ну, я опаздываю!

Катя целует мать и убегает на дискотеку. Елена рассеянно вешает в шкаф дочкину разбросанную одежду и садится на диван. Катины вопросы разбудили память, и она начинает вспоминать свою юность, по счастливому стечению обстоятельств проведенную в Бельгии, где ее родители работали три года в посольстве по контракту, отец - шофером, мать - уборщицей.

Елена помнит, что вначале она не обращала внимания на мальчика, который выглядел моложе ее, маленький, подвижный, черноволосый, с удивительными живыми синими глазами. Она была ошеломлена новыми впечатлениями, свободными отношениями между учителями и учениками, даже тем, что в школе все были одеты, кто во что хотел. На уроках она напряженно слушала преподавателей, с трудом преодолевая сложности с языком. Вот тут он и подошел к ней с предложением помочь. После уроков он повторял ей все, медленно и долго разъясняя непонятные моменты. Именно благодаря нему Елена стала свободно говорить по-французски. Когда они подружились, Серж научил ее говорить по-итальянски, а она его - немножко по-русски.

До пятнадцати лет Елена была рыжеволосой толстушкой с очень светлой кожей, Серж выглядел как мальчик-с-пальчик рядом с ней. В школе привыкли видеть их вместе. Но вот Елена вошла в класс после летних каникул и все удивленно уставились на нее: ее детская пухлость превратилась в округлые формы прелестной девичьей фигуры, темно-рыжие, как у Тициана, вьющиеся волосы сияли ореолом вокруг нежного овала лица с прозрачной белой кожей и неожиданно темными соболиными бровями и ресницами, в обрамлении которых серо-зеленые глаза казались еще ярче. Она прошла к своему месту и застыла в таком же изумлении: Серж, поднявшийся ей навстречу, был на пол-головы выше ее. На школьных вечеринках ее наперебой приглашали танцевать, но тут Серж дал всем понять, что Елена - его девушка. Их так привыкли видеть вместе, что никому не приходило в голову пытаться завоевать ее, отбив у Сержа. Они проводили все свое свободное время вдвоем, даже если были в шумной компании одноклассников. У них была одна общая страсть - музыка. Серж любил оперу, Елена любила слушать все подряд. У него был хороший проигрыватель, и чаще всего они, сделав быстро уроки, сидели молча, слушая пластинки, иногда втроем с младшей сестрой Сержа Стефанией, которая обожала музыку и чудесно пела.

Елена звала Сержа по-русски Сережей, а он, услышав однажды, как мать позвала ее: «Лёля», называл так, когда никто не слышал. Это для других она была Элен. Внешне они оставались друзьями, как и раньше, но Елена так привыкла, что он был всегда рядом и так предан ей, что уже не представляла, как бы она жила без него. Строгие правила жизни в посольстве не касались Елены, она старалась как можно меньше бывать на глазах у взрослых, родители были заняты допоздна и доверяли ей. Серж вечером провожал ее домой. Зимой они все время проводили на катке или слушая музыку.

Он не позволял себе вольностей, как другие одноклассники, но иногда они встречались глазами и Елена чувствовала, как румянец заливает ее щеки. Между ними возникали какие-то особые токи. И если у нее вдруг кровь горячей волной проходила по телу и в груди оставался теплый пульсирующий комок, Елена оглядывалась на Сержа и точно знала, что он чувствует то же. Самыми блаженными были прикосновения, которые дарили им удивительные ощущения. Они не торопились, словно у них впереди была целая жизнь вместе. Во время танцев на вечеринках он держал ее за талию и она чувствовала, как его рука нежно касается ее тела, она ощущала ее через свитер, словно была обнажена. Однажды Елена закинула ему на плечи обе руки, а он крепче прижал ее к себе. Елена подняла голову и встретилась с его сияющим взглядом. Они оба улыбнулись. В самой шумной компании они всегда выглядели вдвоем, как на необитаемом острове. С каждым разом руки Елены сами собой сближались на его плечах, пока не сомкнулись у него за спиной, коснувшись шеи. Это было новое ощущение, и они его запомнили, насладившись новизной. И вот она осмелилась провести рукой по его шее и погрузить пальцы в его длинные черные волосы. Она почувствовала, как он затаил дыхание, его глаза были закрыты. Она убрала руку, но иногда делала так еще, мимолетно ласково касаясь пальцами его головы.

Серж давно уже помогал ей с ее непослушными волосами, когда нужно было быстро убрать их на катке под шапочку или, наоборот, расчесать после бассейна. Волосы у Елены были мягкие и вились до самого пояса. Она убедила мать, что в Бельгии никто не ходит с косами в школу, но та заставляла ее завязывать волосы на затылке в хвост. Выйдя из дома, по дороге в школу Елена встречала Сержа и тот быстро помогал причесать их, развязав бант. С ее волосами любила возиться Стефания, делая ей разные прически, пока они слушали музыку или разговаривали. Соорудив очередную невообразимую мешанину из локонов, бантов, косичек, она убегала, и тогда Серж аккуратно расплетал прядки, легко касаясь их расческой. Елена не любила свои волосы. Ей хотелось, чтобы они были тяжелыми, длинными, прямыми, такие были в моде в то время, но Серж утешал ее, говоря, что таких как у нее волос нет больше ни у кого.

Весной они любили бродить, открывая все новые улочки в старом городе, площади, окруженные со всех сторон узкими и высокими домами, стоящими вплотную и не похожими один на другой, ухоженные садики, зажатые между домами. Нежная весенняя зелень деревьев давала ощущение интимной обособленности посреди шумного города, и они подолгу сидели на скамейке, разговаривая. Серж по кусочку скармливал Елене шоколад и улыбался, когда она губами брала их у него из рук. Улыбка у него была обворожительная и однажды Елена, не удержавшись, потрогала его губы пальцем, быстро очерчивая прихотливую линию рта. Он удержал ее руку, прижавшись к ней губами, но увидев ее испуганные глаза, тотчас же отпустил.

В день ее шестнадцатилетия Серж уговорил свою мать устроить у них вечеринку в честь Елены. Елена была так счастлива в этот день! Ей показалось совершенно естественным положить во время танца голову ему на плечо. Когда Серж наклонился к ней и его щека коснулась ее щеки, она почувствовала словно ожог в этом месте. Ей показалось, что она теряет сознание от ощущения блаженной теплоты его кожи, но он крепко прижимал ее к себе, поддерживая. Елена чуть повернула голову, и ее губы коснулись шеи Сержа, уловив бешеный ритм пульса. ”Лёля!” -услышала она его шепот и спросила почти беззвучно: ”Что?”, но Серж только повторил еще раз так же тихо: ”Лёля!” Ей больше и не надо было. Елена и так знала, что он хотел ей сказать. Вдруг раздались крики, смех и свистки, и они, оглянувшись, увидели, что давно стоят в обнимку посреди комнаты, а танец уже закончился. Смущенно улыбаясь, они разошлись, но во время следующего танца Елена опять положила голову ему на плечо. В тот день он подарил ей пластинки с оперой Беллини, где Норму пела Мария Каллас.

-Где бы ты ни слушала “Каста дива”, ты будешь вспоминать меня.

И правда, даже сейчас, через двадцать лет, при первых звуках знаменитой арии Елену захлестывала горячая волна, словно опять его щека прижималась к ней. Накануне его отъезда в Милан, они слушали “Травиату”, сидя на диване и взявшись за руки. Во время последнего акта, который всегда волновал Елену до слез, Серж одной рукой обнял ее и прижал к себе, а она опять положила голову ему на плечо и не отстранилась, когда вошла Стефания, тут же начавшая подпевать Виолетте своим красивым, сильным сопрано.

-Ах, Серджио, скорей бы к тебе вернулся голос! – воскликнула Стефания, закончив арию, - Знаешь, Элен, у него был голос, как у Робертино Лоретти, но сейчас он поет, как охрипший петух. Когда голос установится, может, он опять будет петь со мной!

Елена удивилась. Она никогда не слышала, чтобы Серж пел.

-Болтушка, - засмеялся он, - может, у меня и не будет голоса.

-А тебе бы хотелось петь? - спросила Елена.

-Конечно, я хотел бы петь в опере. Я стал бы знаменитым певцом и ты приходила бы в театр слушать меня.

-И меня! - закричала Стефания.

-Тебя - обязательно! - улыбнулась Елена, - Договорились, на первый свой спектакль пригласите меня. Но, скорее всего, мы больше никогда не увидимся, - она почувствовала, как Серж сжал ее плечо, - Я через пять месяцев должна уехать насовсем!

- Я скоро вернусь из Милана, ты не уезжай без меня, подожди, - горячо зашептал он, - Лёля, не уезжай, обещаешь?

-Конечно! – уверенно пообещала Елена.

В тот вечер Серж долго провожал ее домой, они ходили кругами, все не решаясь расстаться. И вдруг Елена повернулась к нему и слезы брызнули у нее из глаз. Серж нежно обнял ее, вытер слезинки, и они долго стояли, прислонившись друг к другу. Елена прижалась лбом к его шее в распахнутом вороте рубашки, - она была уже почти на голову ниже его, - а Серж опустил лицо в ее волосы. Она слышала его участившееся дыхание, теплой волной пробегавшее к затылку.

-Я не хочу уезжать, - прошептал он.

-Ты скоро вернешься.

-Почему же ты плакала?

-Не знаю. Мне пора домой.

О любви между ними не сказано было ни слова. Они просто всегда знали об этом. Елену увезли домой через месяц, больше они не виделись. Потом родители привезли ей из Брюсселя письмо, в котором Серж писал, что он ее любит с первой минуты, когда она вошла в их класс, как он сейчас тоскует без нее, как жалеет, что не сделал то, о чем мечтал все три года: не поцеловал ее. До конца страницы он повторял одно и то же: ”Лёля, я люблю тебя! Не забудь меня!”

- 2 -

Закончив школу, Елена пошла учиться в художественное училище и занялась театральными костюмами. Это был единственный способ быть связанной с оперным театром, а им она заболела на всю жизнь. Попав в театр, она с благоговением окунулась в атмосферу музыки, стараясь не замечать закулисных склок, интриг и борьбы. Елена увлеклась работой, которая требовала изощренной фантазии: из скудных средств она создавала блеск и роскошь оперных костюмов. Вечерами она оставалась в театре на спектакль.

Замуж она вышла как-то внезапно и сразу переехала с мужем, театральным художником, из Москвы в Ленинград. Они стали работать в одном театре и поселились в «хрущевке», маленькой квартирке панельного дома на зеленой окраине под названием Старая деревня. Елена превратила ее в художественную студию сообразно со своими вкусами. Почти вся ее жизнь проходила в театре. Даже с рождением дочери почти ничего не изменилось.

Семейная жизнь Елены не сложилась, они с мужем были слишком разными людьми. Елена никогда не была в жизни легкомысленной и не могла привыкнуть к богемным привычкам мужа. Он же всегда подчеркивал, что она - как из пансиона благородных девиц, со своим безукоризненным вкусом, пристрастием к опере и классической музыке, иностранными языками и антипатией к попойкам с художниками. Через шесть лет они без скандалов и взаимных обвинений разошлись, и он ушел к ее подруге, оставив им с дочерью квартиру. Елена решила, что не создана для семейной жизни, и не пыталась больше искать спутника. Они стали жить вдвоем с дочерью, очень довольные друг другом и своим существованием. Когда Катя подросла, Елена стала брать ее с собой в театр. Катя совсем не походила на мать - была темноволосой и сероглазой, с живым характером, любила шумные компании. От матери она научилась сначала французскому языку, потом итальянскому и решила стать переводчицей.

И вот, наконец, Катя закончила школу и должна была сдавать экзамены в университет. Елена работала последнюю неделю перед отпуском, на гастроли с театром она в этом сезоне не ехала из-за Кати, да и вообще, слишком много было желающих. К ним в театр приезжала Венская труппа. Елена решила, что обязательно придет послушать “Норму” и “Травиату”, на остальное у нее не хватало времени из-за Катиных экзаменов.

- 3 -

Елена сидела в увешанном эскизами кабинетике при костюмерных мастерских и составляла заказ на материалы для костюмов к новой постановке ”Царской невесты”, уверенная, что список урежут наполовину. Она подняла голову навстречу входившим к ней во главе с администратором людям.

-Елена Николаевна выручайте, у наших гостей из Вены затруднения: не прибыла из Москвы часть багажа и в “Травиате” не хватает нескольких костюмов.

-Я постараюсь помочь, но мне нужны эскизы их костюмов, размеры, я хотела бы посмотреть на те из их костюмов, которые прибыли...

И вдруг одна из вошедших женщин хватает Елену за руки и, вглядываясь в лицо, спрашивает по-французски:

-Элен? Элен, это ты? Я - Стефания, ты меня не узнаешь? Стефания Барецци, сестра Сержа! - и женщины бросаются в объятия друг другу.

Елена всматривается в эту красивую черноволосую женщину и вспоминает худую и подвижную, как галчонок, девочку-подростка, всегда напевавшую и жизнерадостную.

-Стефания, тебя не узнать! Так ты стала певицей? Боже, как я рада тебя видеть! Мы ведь поговорим позже? Мне надо помочь с костюмами.

-Как раз мне ты и поможешь. Мне завтра петь Виолетту, а костюма нет!

Елена ведет всех в костюмерную, не выпуская руки Стефании. Они подбирают все детали костюмов и оставляют их костюмерше подгонять.

-У меня есть полтора часа до репетиции. Поговорим? - спрашивает Стефания.

В актерском кафетерии они устраиваются за столиком. Им приносят кофе и бутерброды.

-Стефания, ты изменилась. Ты выросла! Я бы тебя не узнала! Совсем большая девочка.

-А я тебя узнала сразу. Волосы такие же, и глаза...

-Стефания, а что Серж? Как он живет? Ты мне расскажешь?

-О, мой милый братец переживает очередной развод с очередной женой. Когда я уезжала, он лежал больной, с гриппом, значит, опять несколько месяцев не будет петь.

-Он поет?

-Он солист Брюссельской оперы. Мы часто поем “Травиату” вместе. У меня есть кассета с записями, я дам тебе послушать. Расскажи мне о себе, ты замужем?

-Нет. Теперь - нет. Я живу с дочерью. Она закончила школу и сейчас поступает в университет. Завтра мы вместе придем на “Травиату”, я вас познакомлю. А ты?

-Ну, я - птичка вольная! Пока поется - пою. Сколько же мы не виделись?

-Почти двадцать два года.

-Элен, ты нас вспоминала?

-Да, очень часто. И Кате рассказывала про Сержа. Я ведь тогда его очень любила.

-Он тебя тоже. Когда ты уехала, на него страшно было смотреть. Женился он только через восемь лет.

-Стефания, я рада, что он поет. И еще не поздно наладить семейную жизнь. Я желаю ему счастья. Передай ему.

На следующий день Елена с дочерью пришла на спектакль. Костюмы на Стефании сидят отлично. Елена со слезами на глазах слушает ее пение. Божественный голос! После спектакля они идут к ней за кулисы. Когда Елена знакомит с ней дочь, Стефания на минутку замирает и широко открытыми глазами смотрит на Катю. Потом улыбается и говорит:

-Элен, у тебя красивая дочь, но она совсем на тебя не похожа.

-На отца я тоже не похожа. В кого я такая уродилась?! - и Катя весело смеется.

Стефания внимательно смотрит на Елену. Елена, ласково улыбаясь, любуется дочерью. Они долго сидят, вспоминая детство, Стефания рассказывает Кате, как она подсматривала за братом и Элен, как она им завидовала. На прощание она передает Елене кассету с записью их с Сержем выступления.

-Мы еще придем слушать “Норму”. Ты была сегодня восхитительна! – говорит Елена на прощание.

Дома Елена включает магнитофон. Стефания и Серж поют Альфреда и Виолетту в ”Травиате”. Потом начинается сцена Аиды и Радамеса. Ах, какой голос! Такой теплый и сильный, он словно обнимает, заполняя все пространство вокруг. Елена слушает, пытаясь представить Сержа взрослым мужчиной, поющим великолепным тенором, но у нее не получается. Ее Серж не пел. На другой день она спрашивает Стефанию, нет ли у нее фотографии Сержа.

-Нет, к сожалению, но ты напомнила мне, что нам нужно сфотографироваться.

Когда вечером после спектакля они сидят в уборной Стефании, она делает несколько снимков Елены и Кати. Через неделю Елена провожает Стефанию в Вену. Та обещает тут же передать Сержу все новости о Елене, все ее приветы и пожелания.

-Он будет безумно рад. Вам надо увидеться. Может, вам пожениться?

-Стефания, что ты говоришь! Я старая, мне скоро сорок, зачем я ему нужна?

-Ты глупая, ты думаешь, что он остался шестнадцатилетним мальчиком? Ему ведь тоже скоро сорок. А ты прекрасно выглядишь!

-Я не представляю его, - сокрушенно признается Елена, - Я помню его только юным, пусть так все и останется! Но я рада, что повидала тебя и мы поговорили. До свидания, дорогая! Может быть, мы еще когда-нибудь увидимся. Хотелось бы раньше, чем через двадцать лет. Приезжайте к нам еще.

Елена еще улыбается, но думает уже о другом: надо спешить к Кате, завтра у нее первый экзамен.

- 4 -

Иногда Елена думает, что она счастливая женщина, у нее есть любимая работа и любимая дочь, которой можно гордиться: без протекции поступила в университет, отлично учится и все у них хорошо. Елена убеждена, что все у них хорошо! Грех жаловаться.

Прошло уже почти два года после встречи со Стефанией. Она получила только одно письмо из Вены. Стефания писала, что собирается ехать в Брюссель к брату и очень обеспокоена его состоянием. Тяжелый грипп дал осложнения на легкие и голосовые связки, что ставит под угрозу его карьеру певца. Больше никаких вестей ни от Сержа, ни от Стефании не было. Елена понимала, конечно, что когда рушится мир (а потерю голоса она относила к катастрофам), не до детских воспоминаний, поэтому и не обиделась на молчание.

Свое сорокалетие весной она отметила очень скромно, денег уже хронически не хватало, начиналась обвальная инфляция. Чтобы как-то продержаться, Елена пыталась продавать свои картины, шила театральным дамам, но это было нерегулярно и недостаточно для процветания. В отпуск она не поехала, нужно было сшить обещанный Кате костюм и заработать на сапоги, поскольку старые грозили от ветхости порваться прямо на ногах. Катя пообещала найти работу в следующем году, но Елене хотелось, чтобы ее девочка не отвлекалась от учебы. Иногда она жалела, что не вышла опять замуж – было бы легче жить материально.

В воскресенье они с Катей поехали на залив, погреться на солнышке. Они иногда любили создавать видимость ”красивой жизни”, выезжая в Репино, Комарово или Зеленогорск, обедая в кафе и поздно возвращаясь домой. Уже в восемь, переступив порог дома, Елена подбежала к трезвонившему телефону. Звонили из театра. Ее разыскивает бельгийский режиссер-постановщик для консультации по поводу ”Пиковой дамы”. Она должна сама ему позвонить в гостиницу. Елена с любопытством набирает оставленный ей номер.

-Алло, мадам говорит по-французски? Отлично! Я хотел бы поговорить с вами о моей постановке ”Пиковой дамы”. Меня послала к вам Стефания Барецци. Вы не могли бы приехать прямо сейчас в гостиницу ”Астория”, я буду вас ждать в ресторане?

-Хорошо, я подъеду через полчаса.

Елена быстро одевается, берет такси и, уже подъезжая к “Астории”, соображает, что они не знают друг друга. Но, выйдя из такси и оглядевшись, она сразу заметила спешащего ей навстречу мужчину.

-Мадам, я благодарю вас за то, что вы пришли. Прошу вас! - он, поцеловав ей руку, пропускает вперед и ведет к столику, так что она не может даже толком разглядеть его.

Только когда они садятся, его напряженное лицо оказывается прямо напротив и Елена изумленно вглядывается. Что-то настолько мучительно знакомое есть в его лице, похожее... похожее на Стефанию! Елена прикрывает лицо рукой и слышит тихий шепот:

-Элен! Лёля! Ты меня помнишь?

Елена улыбается и смотрит на него.

-Ну конечно, Серж, я помню тебя! Почему ты сразу не сказал, что это ты?

-Я хотел увидеть, как ты меня узнаешь.

-Но почему режиссер, ведь ты певец? Стефания мне писала, что ты болел. Я надеюсь, что все в порядке?

-Нет, Элен, я больше не пою. Сейчас пробую поставить оперу. Театр - это единственное, что я знаю в жизни.

Елена молча пожимает его руку, лежащую на столе.

-Прости, что я не писал тебе все это время, Стефания сразу же мне позвонила из Вены, но я был в таком состоянии... Я переходил из клиники в клинику, в Италии, Швейцарии, США. Потом она встряхнула меня и придумала эту постановку. И тут же послала к тебе. Она сказала, что ты мне поможешь во всем. Я так рад, Элен, так рад, что увидел тебя снова!

Только тут они замечают, что официант давно стоит у их столика. Они делают заказ.

-Помнишь, как твоя мама кормила нас спагетти?

-А ты лепила ей равиоли.

-Пельмени! У нас они называются пельмени.

-Ты помнишь все?

-Конечно! И я столько раз рассказывала об этом дочери.

-Я хочу увидеть твою дочь. Стефания много мне о ней говорила. А по-итальянски ты еще помнишь что-нибудь?

-Ну конечно, - переходит на итальянский Елена, - моя Катя второй год учит итальянский и французский в университете, но мы с детства говорим с ней на трех языках. Так что у тебя с “Пиковой дамой”?

-Я хочу поставить ее в Брюсселе. Мне нужен тенор для партии Германа и я хотел бы, что бы он был русским. Я даже знаю, кого попробую пригласить. Он поет в Москве. Лизу конечно будет петь Стефания, она меня убьет, если я приглашу другую певицу. А тебя я хочу попросить сделать костюмы. Может ты все оформишь?

-Нет, я никогда не занималась декорациями. Я могу сделать только эскизы. Моя работа - только костюм. Хорошо, что ты приехал к нам, я покажу, где это все происходило.

Они заканчивают поздний ужин, Серж наливает ей еще вина.

-Мне нужно позвонить дочери, завтра мы можем поговорить о работе.

-Элен, может мы поговорим о нас? Мы не виделись больше двадцати лет, а говорим о разной ерунде.

-Да, конечно, но ведь у нас еще будет время? Ты надолго?

-Я должен оформить тебе контракт на работу, а потом на несколько дней поехать в Москву.

Они выходят в вестибюль, Елена звонит Кате, машинально продолжая говорить по-французски:

-Катрин, ты представляешь, кто этот бельгийский режиссер?

-Ну конечно, твой Серж.

-Откуда ты знаешь? - изумляется Елена.

-Ну, мать, ты даешь! Кто еще из Бельгии приедет к заштатной костюмерше? Это как дважды - два. Он сильно изменился?

-Я не знаю, я не присматривалась.

-Вы, конечно, будете вспоминать молодость. Можешь гулять до утра. Я уже поела и ложусь. Передай от меня привет!

-Она передает тебе привет, - растерянно говорит Елена, временами она забывает, что ее дочь уже взрослая, и удивляется ее проницательности.

-Бон жур, Катрин, - берет у нее трубку Серж, - ты можешь не беспокоиться, я доставлю твою маму домой. И я очень хочу с тобой познакомиться.

-Я тоже. Мама мне много рассказывала о вас. Вы мне не можете сказать, почему вы ее тогда ни разу не поцеловали? По-моему, она до сих пор страдает от этого.

-Я постараюсь это исправить. Мы с тобой подружимся, Катя. До свидания.

-Катя, что ты ему сказала? Что исправить?

-Он сам тебе расскажет. Пока!

-Почему так светло? - удивляется Серж, когда они выходят на улицу, - Ведь уже одиннадцать часов.

-Белые ночи. Пойдем, я покажу тебе, где утопилась Лиза. И где жила графиня.

Они идут от “Астории” мимо Исаакиевского собора на набережную.

-Как красиво! Волшебное зрелище! – восхищенно оглядывается Серж.

-Это освещение. Последний раз я гуляла здесь ночью почти двадцать лет назад, еще до рождения Кати. Я как раз приехала из Москвы и муж повел меня смотреть город в белые ночи. Когда ты молод, все воспринимаешь по-другому. Все кажется волнующим и необыкновенным.

-Элен, ты хочешь сказать, что ты уже не молода?

-Конечно! Ведь мне сорок лет. Моя дочь старше той девочки, которая каталась с тобой на коньках.

-И которую я любил.

-Да, и я тебя тоже любила. А сейчас мы вместе вспоминаем об этом, нам сорок лет и каждый из нас прожил свою жизнь, - грустно подводит итог Елена.

Они медленно идут вдоль Невы до Зимнего дворца. Елена просит рассказать Сержа о себе.

-Мне трудно говорить о себе. После того, как ты уехала, я долго жил в пустоте, как будто вокруг выкачали воздух. Потом я стал петь, и жил только этим.

-А семья?

-С семьей у меня никогда не получалось. Первая жена родила мне сына, ему сейчас четырнадцать лет, он живет с матерью. Две другие были просто ошибкой. Со мной трудно жить.

-Я помню, что мне ни с кем потом не было так легко и комфортно, как с тобой. Никто больше не понимал меня без слов.

-С тобой было удивительно приятно молчать. Или говорить о другом. Одиль, моя первая жена, все время требовала от меня полный отчет о моих мыслях и чувствах, она непременно хотела знать все о каждой минуте моей жизни, и я не выдержал. Я надеялся, что Жанетта будет улучшенной копией Одиль, но быстро понял, что мои усилия найти настоящую подругу тщетны. Мишель просто была для меня невозможной женщиной. Мы жили в разных временах и пространствах, и почти не стыковались. Она была актрисой и за все три года мы провели вместе не больше трех месяцев: съемки, гастроли, репетиции у нас накладывались друг на друга.

-Стефания рассказывала, что вы развелись до твоей болезни. Значит, рядом с тобой никого не было? Как же ты это пережил, бедный мой! - Елена ласково гладит его руку.

-Я еще не пережил...

Они подходят к Зимней Канавке.

-Вот здесь Лиза ждала Германа на последнее свидание: ”Ночью и днем - только о нем...”

-Ты знаешь, именно это я чувствовал, когда вернулся из Милана, а тебя уже не было. Ты мне снилась каждую ночь. Когда твоя мать сказала, что ты уже не вернешься, я тоже думал, что не смогу жить. А как ты жила?

-Мне тоже было тяжело, я даже не хочу вспоминать об этом. Потом я училась в художественном училище и пришла в театр.

-Почему вы разошлись с мужем?

-Сейчас уже трудно сказать. Это было давно, Кате тогда было шесть лет. Мы просто поняли, что равнодушны друг к другу, и он ушел к другой. У них очень удачный брак, они работают со мной в театре.

-Господи, Элен, так ты с тех пор живешь одна?

-Ну что ты, я живу с Катей. Нам очень хорошо вдвоем.

Он грустно смотрит на Елену:

-Как печально, что ты несчастлива!

-Но я очень счастлива! У меня есть Катя, и театр, и любимая работа.

Они подходят к бывшему Австрийскому посольству, где жила когда-то Долли Фикельмон и чей дом, по гипотезе пушкинистов, был описан в “Пиковой даме”, потом заходят в Летний сад. По аллее сквозь строй мраморных статуй они углубляются в сумрак парка, где на каждой скамейке сидят влюбленные парочки.

-Серж, мы глупо выглядим здесь, среди юных и влюбленных.

-Я бы многое отдал, чтобы сейчас опять стать юным и влюбленным, правда, отдавать уже нечего!

-Не смей так говорить, - горячо возражает Елена, - ты прожил только половину жизни! У тебя еще многое впереди.

Они присаживаются на скамейку.

-Элен, я уже ничего хорошего не жду от жизни.

-Неправда, ты поставишь оперу и на премьере поймешь, что создал ее так же, как если бы сам спел каждую ноту, а потом примешься за другую. Я постараюсь помочь тебе всем, чем смогу.

Серж привлекает ее к себе и Елена кладет голову ему на плечо, как когда-то в Брюсселе. Вдруг она резко выпрямляется:

-Если я сейчас не уеду домой, то придется сидеть здесь до четырех часов: скоро разведут мосты.

Они быстро выходят на набережную ловить машину. Невзирая на возражения Елены, Серж садится с ней.

-Я обещал Кате, что доставлю тебя прямо к дому. Я ведь всегда тебя провожал, помнишь?

- 5 -

Они едут к Черной речке и у дома, выскочив из машины, Елена дает инструкцию шоферу: если не удастся проскочить мост, то приехать обратно. Через полчаса звонок в дверь сообщает ей, что Серж не успел доехать к гостинице. Она бежит открыть, запахнув халатик, волосы уже распущены, она не успела заплести их в косу на ночь.

-Вот теперь я вижу, что это ты! - Серж проводит рукой по ее волосам.

-Заходи, - Елена вводит его в свою крохотную квартирку.

Серж с любопытством разглядывает стены, увешанные эскизами костюмов, кукол, которых Елена делает перед каждым спектаклем, одевая их, как оперных персонажей, мольберт у окна с эскизом Шамаханской царицы. Елена быстро разбирает диван, на котором обычно спит сама, приносит в ванную полотенца, идет поставить чайник. Пока Серж моется, она ломает голову над проблемой, чем его угостить. У Кати очередной период увлечения диетами, сама Елена - вегетарианка. Кроме сыра, яиц и вилка капусты в холодильнике - ничего. Пока она быстро делает горячие тосты с сыром, выходит Серж. Они сидят на кухоньке, пьют чай, переговариваясь шепотом.

-Я никогда не видел, как ты рисуешь, а ведь ты отлично рисуешь, у тебя большой талант.

-Ну и что, я ведь тоже не слышала, как ты поешь, только записи у Стефании. Теперь никогда и не услышу? Ой, прости, - смущается Елена.

-Я не могу петь оперный спектакль, легкие не справляются. А ты хочешь услышать?

Она кивает головой. И вдруг Серж негромко начинает “Серенаду” Шуберта. Он старается петь очень тихо, но голос заполняет помещение. Елена закрывает глаза, растворяясь в звуках.

-Как хорошо! - шепчет она, улыбаясь.

-Привет! - доносится вдруг от двери: Катя, растрепанная, в пижаме, стоит, щурясь на ярком свету, - Я уж думала, что ты, мать, ночью магнитофон слушаешь!

-Катя, это Серж, - представляет Елена, - это моя дочь Катя. Серж опоздал до разводки мостов вернуться в гостиницу. Иди, ложись, мы не будем больше шуметь.

Но Катя не торопится уходить, ей интересно. Она усаживается на табуретку и начинает внимательно разглядывать Сержа.

-Мама, он сильно изменился? Каким он был тогда? Я, в общем, представляла себе его другим, таким более итальянским, жгучим, черным.

-Катя! - одергивает ее мать, а сама задумчиво смотрит на Сержа, - не знаю, у меня накладывается тот мальчик на нынешнего взрослого мужчину. Я не могу ничего сказать...

-А вы? Вы ее узнали? - продолжает допрашивать Катя.

-Да, Катя, даже если бы у меня не было вашей фотографии, я бы ее узнал - те же глаза и волосы. Стефания ведь тоже сразу узнала. Таких, как Элен, больше нет.

Катя смеется и идет к двери: - Спокойной ночи!

Елена тоже встает: - Действительно, пора спать.

Она указывает Сержу на диван и идет спать к Кате. Утром Катя, вставшая раньше всех, догадалась сбегать в магазин, и когда все садятся завтракать, на столе красуется яичница с ветчиной.

-Катя, ты уже покончила с диетой?! - радуется Елена.

-Вот еще, это просто маленькое отступление. А ты хотела кормить мужчину своей овсянкой с яблоком? Хотя в нашем доме мужчины к завтраку не бывали больше десяти лет, так что ты можешь и не знать, что они едят.

-Катя!! - отчаянно восклицает Елена.

После завтрака они с Сержем едут в театр, где, выдержав бой в дирекции, Елена получает разрешение на командировку по контракту. Серж настаивает, чтобы все документы были подписаны как можно скорее:

-Мадам мне нужна через месяц. Премьера назначена к Рождеству.

Серж зовет Елену с собой в Москву, но она отказывается: ей надо побыть с дочерью, ведь она оставляет ее на полгода. Серж уговаривает Елену взять Катю с собой, она может учиться в Брюсселе. Но Елена решает, что девочка должна пожить самостоятельно, пусть приедет к Рождеству на премьеру. Пока Серж в Москве решает вопрос с тенором на партию Германа, Елена уже делает эскизы интерьеров, мебели, военных и штатских костюмов, рисует Летний сад, Зимнюю Канавку, набережные Невы. Потом она начинает рисовать старуху графиню, старой и молодой, в костюмах восемнадцатого и девятнадцатого веков. Серж застает ее увлеченной работой. Ее эскизы поражают его.

-Элен, ты должна оформить весь спектакль. У тебя от эскизов веет такой мистикой!

-Тебе нужно прочитать повесть Пушкина, она несколько отличается от либретто: в отличие от оперы там нет любви, только жажда денег и мистическое возмездие за это. В опере любовь и деньги на двух полюсах. Мне кажется, что графиня, как дьявол-искуситель, дает возможность выбора и наказывает за ошибку.

Елена показывает эскизы последней карточной игры Германа: в роскошной гостиной по углам сгущаются черные тени, из которых сияющим прямоугольником выступает зеркало в золоченой раме, в нем графиня в пудреном парике, колыша у груди черный страусовый веер, с коварной улыбкой поверх столпившихся у стола следит за игрой Германа.

-Ты хочешь сделать графиню главным действующим лицом!..

-Это тебе решать.

-Твои эскизы меняют мое видение спектакля.

Два дня до отъезда в Москву они бродят по городу, Елена показывает свои самые любимые места. С приездом Сержа Елена начинает меняться на глазах. Походка становится упругой и легкой, когда она идет рядом с ним, глаза приобретают молодой блеск, лицо светится изнутри, как прежде. Катя с удивлением слышит в ее смехе новые грудные нотки - это смех счастливой женщины. Перед отъездом Серж приглашает их в ресторан. Катя тихонько говорит ему, когда Елена отходит поправить волосы - по просьбе Сержа она носит их распущенными:

-Маму не узнать, вы сотворили чудо. Ведь она лет пятнадцать существовала, как в глубокой заморозке, и вдруг - такое фантастическое возрождение. Вы что, целовали ее?

Серж, улыбаясь, качает головой.

-Боже, что же случится после этого! Я хотела бы быть поблизости, чтобы посмотреть.

-Обещаю, ты это увидишь! – чуть улыбается Серж, - Элен мне очень дорога.

-Как воспоминание?

-Девочка, ты слишком прямолинейна, - Сержу приходится сделать усилие, чтобы не показать смущения, - нельзя форсировать события, из этого может ничего не получиться. Но ты права, Элен все больше становится похожей на ту, которую я знал.

За ужином Серж приглашает Катю провести Рождество в Брюсселе:

-Ты посмотришь Фландрию, а потом мы можем слетать в Париж.

-Серж, вы змей-искуситель. Ради этого я сдам досрочно сессию и приеду на месяц!

- 6 -

На другой день Елена провожает Сержа в Пулково, а через три недели сама, дав Кате тысячу наставлений, улетает в Брюссель. Ее встречают Стефания и Серж и везут в крохотный отель в старой части города недалеко от театра, скорее напоминающий домашний пансион.

-Стефания хотела, чтобы ты жила у нее, но я решил, что одной тебе будет удобней. Студия для работы есть в театральных мастерских, я тебе завтра все покажу. А сегодня мы пойдем ужинать в наш ресторан. Мама ждет нас.

-Неужели она еще работает!

-Нет, конечно, ей уже семьдесят, но держит все в своих руках. Управляющий - наш двоюродный брат из Милана. Ты хочешь отдохнуть?

-Нет! Я бы с удовольствием побродила по городу чтобы все вспомнить.

Стефания прощается до вечера, и они с Сержем выходят на маленькую тихую площадь. В кафе Серж угощает Елену кофе с ликером и булочками, потом они медленно идут по улицам мимо театра и вдруг выходят к своей школе. Елена мгновенно все вспоминает и, сориентировавшись, сама поворачивает к дому Сержа маршрутом, который знаком ей до мелочей.

-Я могу пройти здесь с закрытыми глазами, - улыбается она.

-Помнишь, как мы бегали здесь в дождь под одним зонтом?

-А вот в этом доме жил громадный сенбернар, - вспоминает Елена

-И он тебя очень любил. Помнишь, как он вылизал тебе лицо? Я ему ужасно завидовал!

Они смеются.

-А вот здесь ты мне покупал шоколадки, - указывает Елена на кондитерскую

Серж хватает ее за руку и заводит внутрь, где покупает пригоршню шоколадок.

-Нет, те были не такие, они были в красной обертке и на каждой - герб какого-нибудь города, - разочарованно замечает Елена, огорченная тем, что не нашлось именно такого шоколада, словно без него воспоминания теряют смысл.

-Но сейчас таких уже нет, - улыбается им полная дама за прилавком, - давно уже нет.

-Я ела их двадцать четыре года назад, - поясняет Елена.

Они выходят, Серж разворачивает одну шоколадку и протягивает ей. Елена берет ее губами, а потом грустно говорит:

-Даже шоколада такого уже нет. Смешно пытаться воскресить то время.

-Но так приятно вспомнить его!

Они подходят к ресторану и по боковой лестнице поднимаются в квартиру. Елена подходит поздороваться к синьоре Барецци.

-С приездом, моя девочка, - она целует Елену в обе щеки, - Мадонна, я и забыла, как она похожа на Одиль!

В это время от двери доносится:

-Вот так сюрприз! Николя тоже приехал?

Елена поворачивается навстречу входящему молодому человеку, похожему на Стефанию и Сержа.

-Элен, это мой кузен Гвидо. Мадам Элен приехала из России, - представляет Серж.

-Я рада с вами познакомиться!

-Серджио, ты настолько помешан на рыжих волосах, что даже в России разыскал рыжеволосую синьору, - замечает по-итальянски Гвидо, - Я решил, что это Одиль.

-Гвидо, Элен - школьная подруга Сержа и отлично говорит по-итальянски! - смеясь, вставляет Стефания.

-Простите, синьора, мое замечание неуместно, - смущенно краснеет молодой человек.

Во время ужина Гвидо все время изумленно поглядывает на Елену.

-Как приятно в семье поговорить на родном языке. Ни одна жена Серджио не хотела учить итальянский и приходилось говорить при них по-французски, - жалуется синьора Барецци, - Элен, ты стала говорить еще лучше.

-Да, моя дочь Катя изучает итальянский в университете и знает теперь его лучше меня, теперь она меня учит.

-Почему ты так мало ешь? Тебе раньше нравилось, как я готовлю. Помнишь?

-Да, очень вкусно, но я не ем мяса, вообще стараюсь есть одни овощи. Но ваши спагетти великолепны.

-Это готовил Гвидо, я уже стара, меня не пускают в кухню.

-Ну, что вы, вы отлично выглядите. И Гвидо достойный ваш ученик.

-Синьора приехала посмотреть страну?

-Нет, я приехала работать, я театральный художник и буду ставить с Сержем русскую оперу.

-Так вы здесь учились? – с любопытством продолжает расспросы Гвидо.

-Да, три года в одном классе с Сержем.

-Ага, так это было до Одиль, - бормочет он под сердитым взглядом Сержа.

-Ну, конечно, Гвидо, ты плохо соображаешь. Серж был влюблен в Элен в шестнадцать лет, - поясняет Стефания, - погоди, ты еще увидишь дочку Элен. Она такая красотка!

После ужина, где было выпито много легкого итальянского вина и съедено невообразимое количество спагетти с разными соусами, сыром, грибами, а для Елены специально из ресторана Гвидо принес замечательно вкусное неаполитанское овощное рагу, все перешли в гостиную и Стефания села за пианино. Она начала петь итальянские песни, потом Серж стал ей подпевать, пока не закашлялся. Он сразу погрустнел, но Елена подошла к нему и, пытаясь отвлечь, стала вспоминать, как они отмечали здесь ее день рождения. Гвидо, извинившись, спустился в ресторан, наконец и Стефания заявила, что ей пора. Серж пошел провожать Елену.

Они медленно идут по узким улочкам, машинально обходя шумные магистрали.

-Как я люблю этот город! Он столько лет снился мне по ночам. Я не верила, что когда-нибудь попаду сюда снова.

Серж привлек Елену к себе и они идут дальше, как в юности, в такой же волнующей близости.

-Я, наверное, слишком много выпила, мне сейчас показалось, что я перенеслась на двадцать пять лет назад.

-Нет, Элен, это сейчас тебе приятно идти рядом со мной.

-Серж, твоя жена Одиль, это ведь о ней сегодня все говорили? Она похожа на меня?

-Не знаю, я никогда не задумывался над этим. Сейчас она точно на тебя не похожа. Она стала полнеть. Но у нее действительно рыжие волосы, похожие на твои... У нее вполне приличный муж, который хорошо относится к Николя. Они живут в Антверпене

-Ты скучаешь вдали от сына?

-Да, раньше я этого не осознавал. Театр заслонял все, а теперь мне очень одиноко.

Елена нежно гладит его по руке, лежащей у нее на плече.

-Не грусти, черная полоска прошла, теперь все будет хорошо.

-Какая полоска?

-Вся жизнь состоит из черных и белых полос: то случается что-то хорошее, потом приходит горе, а потом обязательно будет опять светло.

-Врачи говорят, что, может быть, со временем дыхание восстановится, но зачем оно мне в пятьдесят?

-Серж, ты даже не мечтай о голосе. Постарайся, чтобы тебе было хорошо без этого, тогда вдруг все образуется само собой. Хорошо бы, конечно, чтобы ты был не одинок, но у тебя ведь большая семья: и мама и Стефания тебя очень любят. Думай меньше о себе и своих проблемах, тебе надо переключиться на что-то другое. Это очень помогает, спасает от одиночества.

-Тебе это помогло?

-Да. Я...-Елена запнулась, - но ведь я не одинока! У меня Катя!

-Катю очень волнует твое одиночество.

-Она тебе сказала? - удивляется Елена, - Она еще очень молода и не понимает.

-Она достаточно взрослая, чтобы понять, что ты похоронила себя заживо.

-Неправда! Откуда она знает?

-Элен, скажи мне честно, когда в последний раз тебя обнимал мужчина?

-Серж! Ты меня шокируешь. Я не хочу об этом говорить.

-Хорошо. Но я прав. Значит тебе есть чему меня научить: ты справилась со своими личными несчастьями отлично. Мы пришли. Вот твой отель. А я живу напротив, вот мои окна на третьем этаже. Завтра я зайду за тобой. Часов в десять?

Поднявшись в свой номер из двух комнат, она подходит к окну, выходящему на площадь, и смотрит на окна напротив. Вот зажигается свет, к окну подходит Серж и машет ей рукой. Она отвечает и идет спать. Слишком много всего за один день - решает она.

- 7 -

Утром, проснувшись, она не может удержаться и не посмотреть на окна Сержа. Как хорошо, что он совсем рядом! Серж заходит за ней в десять и ведет в театр. Они осматривают зал, сцену, потом идут в художественные мастерские. Елена с любопытством разглядывает все и знакомится с художниками-декораторами. Серж просит показать эскизы.

-О, мадам, это очень сложно сделать, особенно вот эту, последнюю сцену. Эти тени - надо экспериментировать со светом. Но это очень интересно, - говорит один.

-А может, колыханье тончайших серых и черных полотнищ? - предлагает другой.

-Нужно попробовать и то и другое, возможно, совместить.

-Но подождите, это ведь просто наброски, мне нужно еще много работать.

-Конечно, до середины октября вы можете вносить любые изменения, - успокаивают ее.

Студия, где она может работать, удобна и очень устраивает Елену, но она просит Сержа достать ей легкий мольберт и краски, чтобы она могла рисовать и дома.

-Нет проблем, я принесу тебе все, что нужно.

-Когда ты начинаешь работу с певцами? Кстати, петь они будут на французском?

-Нет, по-русски. Я хочу попросить тебя еще об одной услуге. Не могла бы ты взять на себя языковые консультации певцам? Все это, разумеется, будет оплачено, - и он называет такие суммы, какие и не снились Елене, с ее мизерным окладом в родном театре.

-О, Серж, как хорошо! Теперь я смогу купить Кате шубу на зиму и наконец-то сменю себе сапоги, мои совсем старые и текут!

Серж в изумлении смотрит на нее:

-Элен, у тебя были материальные затруднения?

-Пустяки, просто моей зарплаты нам едва хватало. Выручало только то, что я сама шью нам одежду. Это значительно дешевле. И, мне кажется, Катя выглядит вполне прилично, правда?

-Вы обе отлично одеты, - успокаивает Серж.

-Спасибо.

-Ты всегда думаешь в первую очередь о дочери?

-Конечно, а как же еще? Мне уже ни к чему роскошно одеваться, я привыкла не выделяться. Хотя, знаешь, хочется иногда что-нибудь эдакое, но мне некуда ходить - дом и работа.

-Решено, мы будем вести активную светскую жизнь. Тебе нужно вечернее платье. Через две недели открытие сезона в театре. Завтра ты подпишешь контракт и получишь часть денег.

-Серж, это обязательно? Насчет светской жизни?

-Ну конечно. Элен, ты отличный художник, твой талант должен принести тебе успех и признание. Я хочу, чтобы ты была счастлива!

-Спасибо, Серж. Я останусь, поработаю?

-Хорошо, сейчас мы с тобой пообедаем, а вечером я зайду за тобой перед ужином.

В семь часов вечера Серж застает ее у мольберта, эскизы сохнут на столах. Он внимательно рассматривает их.

-Вот этот хорош! - указывает он на эскиз музыкального вечера.

В одной из поющих у клавесина девушек можно узнать Стефанию. Спальня старой графини похожа на пещеру Али-Бабы таинственным мерцанием золота рококо, увядших чайных роз в вазах, золочеными ширмами с росписями пастушеских сцен. Огромное зеркало отражает висящий напротив портрет молодой графини.

-Я представляю себе, что в сцене смерти старухи портрет должен ожить и, смеясь, удалиться. Останется только пустая рама.

Серж заинтересованно смотрит на нее.

-Мы должны поговорить подробнее обо всем спектакле. У тебя такие интересные предложения.

-Мне всегда было обидно, что в наших постановках из оперы старались полностью изгнать мистику, а ведь какая музыка - просто мороз по коже. Настоящий оперный триллер, - улыбается Елена, - Кстати, мне было бы значительно проще, если бы у меня была фонограмма оперы.

-У меня есть пластинки, запись вашего Большого театра. Давай поужинаем и пойдем ко мне слушать.

Попав в квартиру Сержа, Елена с интересом оглядывается: комната с красивой старинной резной мебелью и мраморным камином, прикрытым шелковым вышитым экраном, кажется какой-то нежилой, рояль наглухо закрыт наброшенным гобеленовым покрывалом. Словно почувствовав ее удивление, Серж объясняет:

-Я здесь почти не жил, арендовал квартиру с мебелью и сразу заболел. Потом было не до этого. - (Это жилье - после развода, догадывается Елена) - Раньше у нас была огромная и суперсовременная квартира.

Елена кивает головой, ее не удивляет, что Серж словно читает ее мысли.

-Наверное, пора привести жилье в порядок, - он окидывает комнату взглядом, словно видит впервые, - Ты мне поможешь?

-Серж, это очень красивая комната, просто тут не видно тебя. И потом, вот это, - она указывает на рояль, - ужасно смотрится. Давай его освободим? Тебе ведь придется работать с партитурой?

Он сдергивает покрывало.

-Ты права, это было похоже на катафалк. Надо смотреть правде в глаза.

-Правда не так уж плоха: ты жив и, в общем, здоров, ты красивый мужчина и нравишься женщинам, сейчас ты в творческом поиске - у тебя отличные перспективы! А голос Бог дал - Бог взял. Наверное, у тебя другое предназначение. Знаешь, я - фаталистка, так значительно легче жить.

-Значит, тебе так легче жить! Ты больше десяти лет живешь одна - без сердечной привязанности, без близости с мужчиной, который бы любил тебя - и ты считаешь, что это фатум. Катя сказала, что ты заморожена. Но ведь это ты сделала с собой сама, при чем же тут судьба?

-Катя так сказала?

-Да. Тебе не кажется, что ты подаешь дурной пример дочери? Что она может узнать о жизни, видя тебя перед собой? Что любовь и секс на последнем месте?

-Нет, Серж, но я надеюсь, что она поняла, глядя на меня, что если не найти любви, то лучше отказаться от всего остального, потому что это оскорбительно без сильного чувства. Поэтому мы и разошлись с мужем.

-Ты искала эту твою сильную любовь?

-А ты был счастлив со своими женами?

-Прости, Элен. Ты очень сильная женщина.

-Никто не видел меня другой, - тихо признается Елена.

-Тебе тоже бывает трудно?

Она только кивает. Серж привлекает ее к себе и они стоят, обнявшись, у рояля. Он тихо гладит ее по волосам.

-Знаешь, Серж, ты первый, с кем я могу этим поделиться. Может, Катя права? Я насильно запретила себе думать о личной жизни. А теперь, может быть, ты поставишь “Пиковую даму”? – меняет тему разговора Елена, давая понять, что больше не хочет говорить о себе.

Они слушают оперу, обмениваясь замечаниями о постановке.

-Хорошо бы достать проигрыватель, мне легче будет рисовать под музыку.

-Ты будешь рисовать у меня, я поставлю здесь мольберт. Но у нас есть еще время до начала работы. Давай съездим на побережье, пока хорошая погода?

-Но ведь мне надо работать? – неуверенно возражает Елена.

-Какая разница, когда. Ведь ты уже сделала почти все.

-Что ты, я еще не начинала. Эти эскизы - еще не сцена.

-Ты все успеешь сделать. И не забывай, что у тебя будут художники по декорациям. Поехали!

- 8 -

Они отправляются на машине до Гента, не торопясь, осматривая маленькие городки, которые западнее становятся по-настоящему фламандскими. Елену радуют дома из серого камня под яркой черепичной крышей, чистенькие и аккуратные, с подстриженными газонами и массой ярких цветов в палисадниках. Традиционные мельницы, тщательно сохраняемые в рабочем состоянии, черными силуэтами вырисовываются на фоне бледно-голубого неба. В таких маленьких городках Елене особенно нравятся крохотные кафе, где можно съесть только что испеченные булочки, выбрать любой из двадцати сортов сыра и запить это чашкой кофе со сливками. Все расстояние до моря было не больше, чем от Петербурга до Выборга, но Елене так нравилось ехать, приближаясь к Генту по полям, прорезанным сетью каналов, что Серж не торопился. Когда она впервые увидела корабль, словно плывущий вдали по равнине, она восторженно вскрикнула. Канала не было видно за кустарником и создавалось впечатление, что корабль, как левиафан, вышедший на сушу, плавно скользит прямо по зеленому полю. Чем ближе они подъезжали к Генту, тем больше кораблей им встречалось, сеть каналов за Гентом соединялась, чтобы выйти мимо Брюгге к морю.

В Генте они остановились купить Елене рисовальные принадлежности и осмотреть музей. Вечером, сидя в ресторанчике за ужином, они услышали вдруг старую-старую песню, которую пел Сальваторе Адамо и под которую они танцевали в школе. Серж тут же ведет Елену танцевать и она, машинально положив руки ему на плечи, смотрит на него сияющим взглядом, как когда-то.

-Лёля! - шепчет он.

-Что? - почти беззвучно спрашивает она.

-Как хорошо, что ты есть!

-Спасибо! Я тоже рада, что я с тобой! - она легко касается щеки Сержа и он в ответ целует руку, лежащую у него на плече.

Когда они возвращаются в отель, Серж говорит:

-Сегодня я почувствовал, что Катя сказала правду, ты действительно замороженная. Когда я танцевал с тобой, когда поцеловал твою руку, тебя при этом не было. Помнишь, как ты вся трепетала, когда я обнимал тебя? Каждое прикосновение было таким счастьем для меня, и я знал, что ты так же это чувствуешь. А теперь ты как мертвая. Может, я не привлекаю тебя больше как мужчина?

-Мне трудно об этом говорить. Да и зачем? Почему тебя это так интересует?

-Ну, считай, что у меня меняется самооценка и мне важно твое мнение.

-Серж, ты в юности был потрясающе нежным и привлекательным, и мне кажется - таким и остался. Я никак не могу понять, почему твои жены не смогли это оценить.

-Наверное потому, что с ними я не был так потрясающе нежен, как с тобой.

-Почему?

-Должно быть, я не любил так, как тебя.

-Как это может повлиять на твою самооценку?

-Я могу решить, что я уже не способен на такое состояние любви, как в юности.

-Это неправда. Ты молод и вполне способен на эмоциональные переживания, связанные с женщиной.

-Элен, ты намного старше меня? – тут же спрашивает он.

-Не лови меня на слове, - смеется Елена.

Серж резко останавливается, поворачивает ее к себе и, обхватив голову ладонями, легко целует в губы, а потом начинает покрывать поцелуями ее лицо.

-Серж, тебе не кажется, что это смешно - двое немолодых людей так глупо себя ведут на виду у всех! – спокойно отстраняется Елена.

-Мне наплевать на всех! И потом, ты только что сказала, что я молод. Поцелуй меня, - требует Серж.

Елена быстро целует его в щеку. Серж со вздохом ведет ее к отелю.

Утром они направляются через Брюгге в Остенде. Пять дней на побережье Елена ведет себя, как подросток. Ее неуемное любопытство приводит их на рыбацкий баркас, где она одновременно наслаждается ветром, свистящим в снастях, барашками волн, ярким солнцем, улыбкой Сержа, наблюдающего за всем с видом взрослого, сопровождающего ребенка, потом хватается за цветные мелки чтобы зарисовать линию берега, чуть видного вдали и обозначенного двумя вертикалями - Остендским маяком и мельницей в предместье. Когда вытащены сети с рыбой, она начинает быстро зарисовывать улов: рыбу, попавшую случайно морскую звезду и извивающегося тугим клубком осьминога. Ветер развевает ее волосы, бросает их в лицо, и Елена быстро заплетает две косы по сторонам лица. Серж видит ее лицо, ставшее юным и беззащитным, и его охватывает щемящая жалость к этой женщине, которая из потрясающей нежной и чувственной девушки превратилась в замкнувшуюся несчастливую женщину. Ему хочется приласкать ее, растормошить, разбудить, но он понимает, что сделать это будет непросто. Внутренняя самодисциплина не дает ей расслабиться ни на минуту. Серж снимает свитер и набрасывает на нее сзади, на мгновение обняв. Елена, оглянувшись на него через плечо, благодарно улыбается и продолжает быстро делать зарисовки. Серж указывает на несколько прилипших к бумаге рыбьих чешуек и замечает:

-Смотри, как здорово смотрится, это придает серебристость рисунку.

-Да, хорошо, но это скоро высохнет и упадет.

-Дома попробуй прикрепить. Эта рыба на твоем рисунке выглядит великолепно. Я тебе завидую. Чудесно, наверное, так рисовать!

На другой день они пробуют купаться, но вода, несмотря на солнце, уже слишком холодная. «Как жаль!» - огорчается Елена. Они загорают среди камней на побережье. Серж замечает, что Елена сохранила неплохую фигуру, хотя конечно чуть располнела с юности, но талия ее так же гибка и тонка. Разглядывая Елену исподтишка, Серж так увлекся, что сердится, когда она снова вспоминает о дочери, разрушая очарование интимности.

-Жаль, что Катя приедет зимой, ей бы здесь понравилось!

- Ничего, она еще все это увидит, - добродушно замечает Серж и, не удержавшись, спросил, - У тебя всегда одна лишь дочь на уме? – но, поймав ее удивленный взгляд, устыдился: а о ком же она должна думать, о нем? А хорошо бы, - внезапно думает он и улыбается.

Вечером Серж ведет ее в рыбный ресторанчик.

-Ты когда-нибудь ела устрицы?

-Нет.

-Значит, пришла пора попробовать! – весело заявляет Серж.

Им приносят блюдо, на котором в колотом льду лежат раскрытые раковины. Серж выдавливает на них половинку лимона и показывает, как специальной вилочкой отправить устрицу в рот. Елена непроизвольно делает гримаску.

-Серж, я не понимаю, как это можно есть. По-моему, гадость!

-Хорошо, - смеется он, - Я возьму тебе омара.

Омары сидят в стеклянном садке, шевеля огромными клешнями. Серж выбирает одного из них, и его уносят на кухню, чтобы вскоре подать Елене уже готовым. Елене интересно, почему он выбрал именно этого, а не другого, на ее взгляд все они одинаковы. Серж помогает расколоть панцирь и Елена с наслаждением поглощает вкусную чуть розоватую мякоть с острым аппетитным запахом.

-Серж, помогай мне, я все не съем!

Они сидят, весело болтая, запивая устриц и омаров легким белым вином.

-Спасибо за то, что ты привез меня сюда. Это восхитительно!

-Значит, мы будем ходить сюда каждый день.

И действительно, позагорав, побродив по городу, раскинувшему пристани - набережные и вдоль побережья и вдоль канала, идущего параллельно берегу, зарисовав все, что понравилось: прыгавшую по камням деловитую чайку, корабли у пристани, цветы у входа в кафе на набережной, они садились за столик съесть по миске вкусной похлебки из устриц, или только что выловленную и зажаренную на углях рыбу. Наконец Елена не выдерживает:

-Все, хватит, надо уезжать отсюда, на мне уже джинсы трещат по швам. Я никогда так много не ела. Я превращаюсь в толстуху, как у Рубенса.

-М-м-м, - отвечает Серж, задумчиво глядя на нее, - То, что мужчинам нравятся худые женщины - придумали сами женщины.

-Меня не интересует, что нравится мужчинам. Я не люблю, когда я толстею, тогда я чувствую себя еще старше.

-Хорошо, давай уедем, - покорно соглашается Серж, - репетиции начинаются только через несколько дней, но может и правда, пора за работу.

Обратно они едут тем же маршрутом, останавливаясь, чтобы зарисовать все, что понравилось Елене раньше. В Брюсселе ее ждет письмо от Кати с уверением, что все в порядке.

- 9 -

Елена начинает работать. День ее теперь заполнен до отказа. Она присутствует на всех репетициях, помогая разобраться с русским текстом. В мастерской она делает рабочие эскизы костюмов, но рисует по-прежнему вечерами у Сержа, включив проигрыватель. Пока не приехал русский тенор на партию Германа, Серж на репетициях вполголоса поет за него, часто задыхаясь, когда, забывшись, начинает петь в полный голос. Елена, замечая его стиснутые руки с побелевшими пальцами, ласково берет его руки в свои, стараясь отвлечь каким-нибудь замечанием. Стефания говорит после одной такой репетиции:

-Ты, как наседка, готова броситься на помощь. Я так и знала, что только ты можешь сейчас скрасить ему жизнь.

-Стефания, ты все время придаешь своим замечаниям определенный смысл, намекая на отношения, которых у нас нет и уже не может быть. Я помогаю Сержу, но это ничего не значит. И для него тоже.

-Глупая, сегодня вечером я докажу тебе, что ты не права.

Действительно, когда они приходят вечером навестить синьору Барецци, Стефания уводит Елену в комнату матери и, открыв шкатулку с фотографиями, достает несколько.

-Смотри, вот это - Одиль.

Елена с любопытством рассматривает первую жену Сержа. И правда, волосы у нее точно, как у Елены, но лицо более круглое, усыпанное веснушками, и глаза голубые.

-А теперь смотри на Жаннетту.

Рыжие волосы тоном темнее, полненькая, сероглазая, но ресницы и брови, как и у Елены, темные

-А вот - Мишель.

Роскошные золотистые волосы с медным отливом. Красивое лицо с яркими зелеными глазами. Но вся она - какая-то искусственная, как на рекламе. «Голливудская красотка» - думает Елена.

-Ты видишь? Это случай для психиатра. Серджио всю жизнь искал тебе замену. Они все - твои бледные копии. Ни одна из них не относилась к нему так, как ты.

-Я не знаю, что тебе сказать, Стефания. Нельзя создать чувства по заказу.

-Ты его не любишь?

-Стефания, ты не понимаешь! Я люблю его, но не так, как тебе хочется. Думаю, что уже вряд ли смогу полюбить мужчину. Я почти четырнадцать лет живу одна, я уже разучилась. Мне необходимо было разучиться.

-Элен, это ужасно! Но вам надо попробовать. Ведь Серж, не отдавая себе отчета, всю жизнь любил только тебя.

-Покажи мне сына Сержа.

-Николя? Вот он. Хороший мальчик. Серж его очень любит, жаль, что он живет не с ним.

-Да, он очень похож на Сержа.

-Мне кажется, что он похож на твою Катю. Когда я впервые увидела ее, я удивилась.

Елена пожимает плечами. Вошедший Серж прерывает их разговор.

Стефания вовлекает Елену в орбиту женских интересов, то приглашая с собой в салон красоты, то увлекая в поход по магазинам, то обсуждая моды на этот сезон. Стефании нужно сделать несколько платьев, она просит помочь выбрать модели. Елена осматривает образцы, потом делает несколько рисунков.

-Может, так лучше?

-Элен, ты душечка, это шикарно!

Но в ателье с сомнением смотрят на рисунки: это красиво, но невыполнимо.

-Хорошо, я сошью сама. Мне, кстати, тоже нужно что-нибудь сшить. Серж сказал, что потребуется вечернее платье..

-И не одно!

-Тогда я сделаю одно из них таким, о каком я мечтала двадцать лет назад.

Елена идет в костюмерные мастерские театра, знакомится со швеями, им придется вместе работать над оперными костюмами. Стефании она шьет платье цвета морской волны из жатого крепдешина со специальной обработкой. Прихотливо выгнутая ткань похожа на волну с ажурным пенистым гребнем и по краю расшита жемчужинками. Платье цвета моря смотрится очень эффектно, открывая выступающие из него, как из воды, плечи Стефании. Себе она шьет два платья: темно-зеленое и алое, шелковое с золотой отделкой, эскиз для него она сделала еще в юности.

Дата добавления: 2015-08-18