ГЛАВА 24. Тем вечером, когда Шайлер вернулась домой, у нее состоялся любопытный телефонный

Тем вечером, когда Шайлер вернулась домой, у нее состоялся любопытный телефонный разговор с Линдой Фарнсворт.

В нынешний момент самой крутой рекламной компанией джинсовой одежды в городе (да и во всем мире) была компания «Цивилизации». Их эффектные рекламные щиты висели по всей Таймс‑сквер, а трехсотдолларовая модель «Соушелайз» с очень заниженной талией, поддерживающая ягодицы, изменяющая форму бедер, в пятнах, обесцвеченная, рваная и сверхдлинная сделалась культовой вещью для всех поклонников джинсовой одежды. И, судя по всему, дизайнер запал на соответствующий его концепции снимок Шайлер.

– Ты – новое лицо «Цивилизации»! – захлебываясь от восторга, вещала в мобильник Линда Фарнсворт. – Ты им необходима! Не заставляй меня умолять!

– Ну ладно, пускай, – сказала Шайлер, слегка ошеломленная буйством эмоций Линды.

Поскольку Шайлер не смогла придумать уважительной причины отказать божествам моды (кто она такая, чтобы говорить «нет» «Цивилизации»?), на следующее утро она отправилась в центр на фотосессию. Фотостудия на крайнем западе Челси располагалась в громадном, размером с квартал, здании, где раньше размещалась типография. Служебным лифтом управлял близорукий джентльмен в дешевом костюме, он доставил Шайлер на нужный этаж.

Фотостудия располагалась в северо‑восточном крыле здания. Дверь была открыта и подперта, и из помещения неслась громкая электронная музыка.

Шайлер зашла, плохо понимая, чего ожидать. Студия представляла собой большое открытое пространство: белые стены, блестящие полиуретановые полы и окна от пола до потолка. На одной из стен был натянут цельный белый задник, а напротив установлен штатив. Зевающие практиканты вертелись у вешалок с одеждой, чтобы стилист с дредами мог осмотреть их наряды.

– Шайлер!

Сухопарый мужчина с легкой щетиной, в мятой футболке направился к девушке, с энтузиазмом протягивая ей руку. На нем были солнечные очки‑авиаторы «Рей‑Бэн», он курил на ходу.

– Привет, – отозвалась Шайлер.

– Я – Джонас Джоунс. Ты меня помнишь? – спросил мужчина, приподнял очки и улыбнулся.

– Ой… конечно! – отозвалась слегка испуганная Шайлер.

Джонас Джоунс был одним из самых известных выпускников Дачезне. Он окончил школу несколько лет назад и произвел своими картинами фурор в мире искусства. Еще он снял фильм, «Кадриль лесорубов», получивший приз на фестивале «Санденс». А на данный момент переквалифицировался в модного фотографа.

– Спасибо тебе большое, что пришла, – сказал Джонас. – Извини, что все так внезапно. Но такой уж у нас бизнес.

Он представил Шайлер модельеру «Цивилизации», бывшей модели с каменным прессом и выступающими тазовыми костями.

– Я – Анка, – бодро представилась та. – Извини, что сорвали тебя в такую рань в субботу, но день у нас сегодня намечается долгий. Хотя я думаю, что все будет отлично. У нас тут масса пончиков. – И она указала в сторону стола, заваленного бело‑зелеными коробками из «Криспи крем».

Шайлер она сразу же понравилась.

– Ну, хорошо. Давай займемся твоей прической и макияжем, – заявил Джонас и указал Шайлер на угол, где стояли большое зеркало, окаймленное двумя рядами ламп, и два накрытых холстом кресла с высокими спинками.

В одном из кресел уже сидела Блисс Ллевеллин. Линда как‑то забыла упомянуть, что в этом году у «Цивилизации» будет два лица. Высокую техаску уже подготовили к съемке. Волосы ей уложили в пышную прическу с начесом, а губы накрасили вишнево‑красной помадой. Блисс была одета в воздушное белое платье и болтала с кем‑то по мобильному. Она весело помахала Шайлер рукой.

Шайлер помахала ей в ответ. Она умостилась в кресле, и англичанка‑визажист, представившаяся как Перфекшн Смит, принялась изучать состояние ее кожи. Одновременно стилист по прическам поймал прядь ее волос и принялся рассматривать, неодобрительно цокая языком.

– Что, недосып? – поинтересовалась Перфекшн, приподняв подбородок Шайлер поближе к свету. – Дорогуша, у тебя очень сухая кожа, – произнесла она в нос, с выговором кокни.

– Угу, – отозвалась Шайлер.

Она плохо спала со времен собрания Комитета. Ее до дрожи пугала мысль о том, что, когда она спит, ее собственная кровь оживает и просачивается в ее сознание и все воспоминания и голоса из прошлых жизней рвутся захватить власть над ее мозгом. И хотя Джек объяснил, что на самом деле все происходит не так: что воспоминания ее собственные, потому они часть ее и бояться тут нечего, Шайлер все равно терзали сомнения.

Пока лицо ее терли, пощипывали, покалывали, полировали, пудрили, а волосы дергали, расчесывали и сушили, едва не подпаливая корни, Шайлер сидела с закрытыми глазами.

Когда фен едва не обжег ей кожу на голове, Шайлер ойкнула, но мрачный стилист даже не извинился.

Еще ей с трудом удавалось поворачиваться во все стороны, куда велела Перфекшн. Шайлер никогда и в голову не приходило, что макияж такая тяжкая процедура. Нужно все время «работать» лицом, чтобы визажист мог исполнить свою работу правильно. Перфекшн вела себя словно сержант, муштрующий новобранца.

– Открой. Пошире! Посмотри вбок. В другую сторону. Мне на колено. На потолок. Закрой рот. Потри губы друг о дружку. Посмотри на меня. На колено.

К тому моменту, как преображение завершилось, Шайлер окончательно выбилась из сил.

– Ну что, готова? – спросила Перфекшн.

Она развернула кресло, и Шайлер наконец‑то смогла взглянуть на себя в зеркало.

И не поверила собственным глазам. Из зеркала на нее смотрело лицо ее матери. То самое лицо, что так ясно улыбалось со свадебных снимков, которые Шайлер хранила у себя под кроватью. Она была прекрасна, как богиня.

Шайлер охнула, распахнув глаза. До этого момента она и не знала, насколько похожа на мать.

«О господи, она же и вправду красавица», – подумала Блисс. На самом деле «красавица» – это было слабо сказано. Это все равно что назвать Одри Хепберн симпатичной. И как только она этого не замечала? Она разговаривала с Диланом по мобильнику сообщала ему о вечеринке, которую намеревалась устроить вечером, ее мачеха отправилась в округ Колумбия навестить отца, а Джордан собиралась заночевать в гостях у друзей. Блисс как раз говорила Дилану, к какому времени подходить, когда заметила преображение Шайлер.

Шайлер выглядела как стопроцентная фотомодель. Губы у нее были полные и блестящие. Парикмахер так уложил ее иссиня‑черные волосы, что они волной ниспадали на спину, прямые и безукоризненные, словно занавес цвета эбенового дерева. Стилист обрядил ее в джинсы «Сшито для Цивилизации». И теперь, когда Шайлер больше не пряталась под слоями бомжовой одежды, Блисс осознала, что у соученицы великолепная фигурка, такая стройная и хрупкая, что Блисс вдруг почувствовала себя рядом с ней лошадью.

– Я попозже перезвоню, нас зовут, – сказала она Дилану и отключила телефон. – Слушай, ты потрясающе выглядишь, – прошептала Блисс, когда их с Шайлер поставили рядом на фоне белого задника.

– Спасибо, – отозвалась Шайлер. – Я себя чувствую на редкость по‑дурацки.

Ей никогда еще не доводилось появляться на людях в столь малом количестве одежды, и она с трудом удерживалась, чтобы не выказывать смущение.

На них с Блисс были только джинсы и ничего больше. Они стояли спиной к камере и прикрывали грудь скрещенными руками, хотя стилист и замаскировал им соски телесным лейкопластырем. Шайлер согласилась попробовать себя в роли модели скорее из любопытства и рассматривала это как социальный эксперимент, который можно будет позднее проанализировать, но теперь признала, что это довольно занятно.

В студии было холодно, и Джонас выкрикивал кому‑то указания, перекрывая несущуюся из колонок музыку «Блек айд пис». В этой сумасшедшей атмосфере нервные ассистенты и техники‑осветители мигом кидались выполнять каждое распоряжение фотографа. Едва лишь возникал перерыв, как на Блисс с Шайлер накидывались с баллонами лака для волос. Когда Джонас с Анкой обсуждали, как лучше, чтобы волосы моделей развевались на ветру или нет (сексуально или банально) или как джинсы выглядят эффектнее, спереди или сзади, все внимали им с полной серьезностью.

Девушки позировали и старались не моргать при вспышке. Блисс во внезапном порыве вдохновения привлекла Шайлер к себе и крепко обняла.

– Круто! – ухмыльнулся из‑за фотокамеры Джонас.

Во время обеденного перерыва Блисс с Шайлер накинули свои платья и вместе с персоналом столпились вокруг стола, наполнив тарелки овощами и жареным тунцом. Блисс с радостью отметила, что рыба недожарена.

– Курите? – поинтересовался Джонас, вытаскивая из заднего кармана смятую пачку сигарет. – Пошли со мной, девчонки.

Они отставили тарелки и вышли вместе с ним и Анкой на балкон.

– Так вы обе из Дачезне? – спросила Анка, достав длинную сигарету с ментолом и затянувшись.

Джонас дал ей прикурить от своей «Зиппо».

– Угу, – кивнула Блисс, приняв от Джонаса сплющенный «Кэмел».

Шайлер покачала головой. От сигарет ей делалось дурно. Она вышла исключительно за компанию и чтобы подышать воздухом. С балкона открывался вид на реку, по водной глади медленно скользила баржа. Шайлер с радостью смотрела на это все. Ей никогда не надоедало глядеть на город.

– А я училась в Кенте, – попыталась завязать разговор Анка. – Мы с Джонасом встретились в Род‑Айлендской школе дизайна.

Джонас кивнул.

– И с тех самых пор сотрудничаем. – Он выпустил кольцо дыма. – Мы очень рады, что нашли вас, девочки. Нам и вправду очень хотелось, чтобы лицом компании стали наши.

– В каком смысле – наши? – переспросила Шайлер.

Анка рассмеялась и продемонстрировала им клыки.

– Так вы из Голубой крови! – ахнула Блисс.

– Конечно, – кивнул Джонас. Реакция девушек явно его позабавила. – В сфере моды нас большинство. Вы что, не замечали?

– А как вы догадываетесь, кто есть кто?

– Да это просто видно по форме глаз и в целом по фигуре, – объяснил Джонас. – Кроме того, мы очень, очень разборчивы. Гляньте хоть на Брэннон Фрост, главного редактора «Чик».

– Так она вампир? – изумилась Блисс.

Но впрочем, это все объясняло: и хрупкую фигуру, и огромные солнечные очки, и бледную кожу, и неизменное стремление к совершенству.

– А еще кто? – поинтересовалась Шайлер.

Джонас назвал еще несколько имен. Среди них оказались популярный модельер с амплуа «скверного мальчишки», недавно снова подогревший интерес к стилю готика, фотомодель, являющаяся сейчас лицом известной фирмы, выпускающей дамское белье, известный визажист, введший моду на синий лак для ногтей.

– Да их прорва, – заявил он и швырнул сигарету с балкона.

Тут к ним присоединились несколько человек из персонала, и они сменили тему. Джонас принялся рассказывать похабные анекдоты, сравнимые по грубости лишь с манерой поведения Перфекшн. Шайлер хохотала вместе со всеми, и у нее было такое ощущение, будто они с Блисс сделались частью большого, слегка чокнутого семейства.

– А почему Мими здесь нет? – спросила вдруг Шайлер.

Странно как‑то: ее позвали, а Мими, просто до смерти стремящаяся к вниманию такого рода, осталась за бортом.

Блисс внезапно расхохоталась. Она совершенно позабыла про Мими. Мими умрет от зависти, когда услышит, что для рекламной компании «Цивилизации» выбрали их с Шайлер, а не ее!

– Да, а где же Мими? – поддержала Блисс.

Джонас почесал в затылке. Шайлер заметила поблекшие голубые отметины у него на руках.

– Мими Форс? Мы, в принципе, думали о ней какое‑то время. Помнишь, Анк? Чего там с ней случилось?

– Линда мне сказала про ее дневную ставку, – отозвалась Анка. – Видимо, она уже после подписания договора заявила Линде, что меньше чем за десять тысяч долларов в день и с постели не встанет. Простите, девочки, но для модели без опыта это нереально. Я ей даже и предлагать не стала. Кроме того, мы хотели вас двоих.

– Думаю, она просто слишком дорого ценит свой сон, – ухмыльнулась Блисс. – Она не знает, что потеряла.

И она подарила Шайлер одну из своих редких искренних улыбок.

– Верно, – кивнула Шайлер и улыбнулась в ответ.

Блисс Ллевеллин стала нравиться ей еще больше. Они вернулись на съемочную площадку, прислонились друг к дружке, и, когда Джонас вскричал: «Огня! Огня! Дайте мне огня!» – они чуть не сожгли объектив.

Дата добавления: 2015-08-18