Девушка без имени

Я все еще был в Риме. Я снимался в моем третьем фильме, но уже без Ромины. Название? Естественно, Il ragazzo che sorride («Парень, который улыбается») и с песней, которая уже к тому времени стала хитом. В течение первых дней работы на съемочной площадке появилась девушка. Ее красоту подчеркивали очень чувственные губы, и она часто улыбалась. Она хотела поговорить со мной, и я не заставил себя долго просить. Ее проникающий взгляд, ее женственность в общении дали мне понять, что этот вечер я не проведу в одиночестве в своей комнате.

Мы вместе пообедали, поужинали, много говорили, а потом она проводила меня в гостиницу. Поцелуй в лифте, который привез нас на четвертый этаж, комната 432. Она осталась со мной на всю ночь. В темноте, после любви, она мне прошептала фразу, которая меня удивила: «Ты в ближайшее время женишься. На Ромине».

Я улыбнулся, подумав, что как провидица, она не очень успешна. Утром она ушла из моей комнаты и из моей жизни. Я ее никогда больше не видел, но никогда ее не забывал. Несколько дней спустя я получил из Лос-Анджелеса открытку со стихотворением, подписанную Роминой.

Однажды вечером, когда я вернулся в отель, портье сказал мне: «Звонила Ромина».

Я не поверил. Я знал, что каждый уважающий себя портье отеля был в курсе всех моих дел, а также моего страшного любовного разочарования. Я ему ответил: «Ромео, если хочешь пошутить, выбери другое имя».

А он: «Посмотри, она мне оставила даже номер телефона. Если хочешь, позвони ей; не хочешь - как хочешь».

Это оказалось правдой. Ромео явился мне как ангел Благовещения. Это была действительно она. Я ощутил огромный прилив энергии. Внутренний взрыв. Я подпрыгнул так высоко, что, участвуй я в Олимпиаде, точно выиграл бы медаль. Мы увиделись на следующий день. Она теперь жила в другом доме. Мы даже не поздоровались. Мы посмотрели друг на друга и слились в поцелуе, заполнившем всю ту пустоту внутри меня, которая была все эти абсурдные девять месяцев. Это был самый длинный и страстный поцелуй в нашей истории. Тишина была наполнена музыкой, которая разрывала меня изнутри – что-то среднее между концертом «Аранхуэс» и Триумфальным маршем, переходящее во «Времена года» Вивальди, и потом начинающееся снова. Я просто парил в воздухе.

На рассвете я вернулся в гостиницу верхом на ее «веспетте». Меня уже ждала студийная машина, чтобы отвезти на съемочную площадку.

После съемок в фильме я сразу же летел к ней. Теперь все было еще сильнее, чем прежде. Мы не расставались до самого рассвета, а спал я несколько часов, во время поездки в автомобиле или в паузах между работой над фильмом. Между тем я заваливал дом Ромины красными розами и телефонными звонками. Я снова знал, для чего живу и для кого пою. Обычно рациональный и сдержанный, я полностью потерял контроль над собой. Каждое мгновение моего существования, все мои мысли и вся моя энергия принадлежали ей… Я ловил себя на мысли, что и это может снова закончиться, но сразу же отгонял от себя подобный абсурд. Что это были за мгновения!

Мы рассказывали друг другу, что происходило в тот бесконечный период нашей разлуки. На нее свалились проблемы, которые оказались сильнее ее. Я стал ей не только любовником, но и старшим братом, и даже отцом.

Я очень доверяю интуиции. Возможно, это потому, что я вырос в деревне, среди животных; возможно, потому, что крестьянин по сути своей недоверчив. Мне всегда было легко отличить настоящего, правильного, человека, от фальшивого, ложного. Глядя на Ромину, на ее лицо, на то, что она делала, я чувствовал, что она настоящая, я мог прочесть в ней все то, чего никогда не писали о ней газеты. Ничто в ней не соответствовало тому, что было о ней написано.

Она меня окончательно покорила, когда подробно, день за днем, с шокировавшей меня откровенностью рассказала мне всё и даже больше - о наркотиках, фильмах, в которых она не хотела сниматься, но должна была делать, о матери в психиатрической клинике (это была не газетная «утка»!), о море одиночества посреди неизвестности... И это всё она пережила в 16 лет!

Когда она говорила, внутри меня рождалось новое чувство, о котором и сейчас мне приятно вспомнить. Это дерзновение земледельца, у которого есть прекрасное дерево, окруженное бесконечной чащей всевозможного сора, и он пытается это задушить дерево. И я как земледелец начал терпеливо очищать его от сорняков, чтобы дать этому дереву силу.

Дата добавления: 2015-08-18