Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава 10. ИГЛЫ ВЕЗДЕХОДА

 

Товарищ Москвин задумчиво прохаживался по красной ковровой дорожке правительственного вагона. Всегда безупречно чистая, теперь она была покрыта отпечатками грязных сапог нежданного гостя.

– Как ты сюда попал? – строго спросил Москвин. – Зачем пришел?

– Забыл про дипломатический паспорт, выправленный мне твоими стараниями? – мрачно улыбнулся Леонид. – Впрочем, и без него меня пускают куда угодно. Наша фамилия…

– Не смей трогать фамилию! – воскликнул генсек. – Ты не хотел быть Москвиным. Сам сделал свой выбор!

Человек-памятник давно не видел сына, но смотрел на него исподтишка, стараясь ничем не выдать своего волнения. Эх, Леня в кого ты превратился? Нищий бродяга, зарабатывающий на жизнь игрой на флейте. Творческая, черт бы ее побрал, натура, променявшая блистательную партийную карьеру на жалкое прозябание в обществе изгоев и отщепенцев. Чего тебе не хватало? Ответы на эти вопросы Москвин искал очень долго. С тех пор, как Леонид повзрослел настолько, что смог принимать самостоятельные решения. Тогда-то товарищ Москвин почуял неладное, но был слишком занят строительством партии, укреплением своего авторитета, чтобы вплотную заняться сыном. А своенравный мальчишка делал все, чтобы не пойти по стопам знаменитого отца.

Если Москвин никогда не брал в руки художественной литературы, предпочитая всему труды Ленина, Маркса и Энгельса, то Леонид запоем читал проклятого хиппи Оскара Уайльда и подобных ему писак-извращенцев. Ноты были для генсека китайской грамотой, а его сына ша- лунья-природа наградила абсолютным слухом. Сказывалось на Леониде и влияние матери – весьма романтичной особы. Ничуть не интересуясь достижениями мужа, женщина лепила из сына типичного московского интеллигента. И вылепила.

Когда Москвин забил тревогу и сменил седенького воспитателя-профессора на комиссара-политрука, изменения в характере Леонида уже стали необратимыми. Он без обиняков заявил отцу, что не собирается быть партийным функционером, сменять генсека на его посту и быть продолжателем его славных свершений. Юношу интересовали музыка и литература. На Красной Линии молодой Москвин не мог дышать полной грудью. Его бесило все, что радовало отца. Окончательный разрыв наступил после того, как Леонид решил отправиться в несуществующий Изумрудный город. Скатертью дорожка!

Не попадайся мне больше на глаза! Живи, как знаешь! Такими жестокими словами напутствовал Москвин сына. Потом он не раз жалел о том, что не смог сдержаться, не сделал ни одной попытки хоть капельку понять свое чадо. Леонид исчез. Долго не давал о себе ни единой весточки и вот появился. В грязном, дырявом плаще без пуговиц, в просящих каши кирзовых сапогах. С тощим рюкзачком, из которого точит обшарпанная флейта. Исхудавший. Наверняка голодный.

– Есть будешь? – Москвин тщетно пытался придать своему голосу грубость. Слова прозвучали слишком тихо. Почти нежно. – Тут у меня стол накрыт. Есть грибы. Копченые свиные ребрышки… Ты, кажется, любил их?

– Дом, милый дом, – натянуто улыбнулся Леонид. – А я думал, ты меня угостишь супом из некрещеных младенцев, по крайней мере. С твоей-то людоедской политикой… Я вот тут побывал на Автозаводской, знаешь ли…

– Ах, Автозаводская! Вот оно что! Ты уже допрыгался до того, что вступил в русаковскую банду? Уж не парламентером ли заявился сюда? Я даже не удивлюсь, если узнаю, что ты принес мне ультиматум от этого отребья.

– Нет, отец, – Леонид покачал головой. – Пришел, чтобы рассказать о женщинах, детях и стариках, осажденных твоей гвардией на Автозаводской. Хочу, чтобы…

– Не стоит, – отмахнулся Москвин. – Автозаводская получает то, что заслужила. Все, кто поддерживает Русакова и его Бригаду, должны знать, что кара настигнет их неминуемо! Пусть их кормит призрак Че Гевары, – хрипло усмехнулся генсек.

Леонид встал. Тяжело поднял голову.

– Я думал… Я готов остаться с тобой. Сделаю все, что скажешь. Отдай приказ снять блокаду. Отмени этот голодомор. Вспомни хоть раз в жизни, что ты не только глава компартии, но и человек. Поступись своими принципами, а я наплюю на свои. Баш на баш.

Москвин вздрогнул. Сердце забилось так сильно, что захотелось прижать к груди руку. Как он сказал? Плюнуть. А чем не выход? Оставить пост. Вовремя и с честью уйти на покой. Пусть его знамя подхватят другие. Он сделал для партии достаточно. Никто не сможет упрекнуть товарища Москвина в том, что он уходит. Разве генсек не имеет права устать? Разве отец не может позволить себе такой малости, как быть рядом с сыном? Последним его распоряжением станет приказ о снятии блокады с Автозаводской. Слова согласия готовы были сорваться с губ Геннадия Андреевича, но в эту секунду его взгляд упал на портрет Ленина. Не смей, Ильич, смотреть так. Заткнись. У тебя ведь не было детей.

Ленин глядел на него с издевательским прищуром. «Собираешься предать товарищей? – пропел в голове Москвина картавый голос. – Быстро же ты забыл о неприятностях, доставленных Красной Линии бандой Русакова. Распустил нюни. Несгибаемый борец оказался слюнтяем. Как мало, товарищ Москвин, потребовалось тебе для того, чтобы бросить партию в самый ответственный момент. Нехорошо, батенька…»

Москвин почувствовал, что вот-вот, что еще мгновенье – и он сорвет проклятый портрет со стены, порвет холст… Почему он не может быть просто человеком? Почему не имеет права?!

Чужим, механическим голосом, не глядя сыну в глаза, генсек выговорил медленно и веско:

– Нет, Леня. Тысячу раз нет. Я солдата на фельдмаршала не меняю…

– Что?

– Уходи, Леонид, – глухо произнес Москвин. – Не вынуждай меня отдать приказ о твоем аресте. Ты что, хочешь в Берилаг загреметь?

Сын молча повернулся и пошел к выходу. Хлопнула дверь вагона. Оставшись один, Москвин сел за стол. До боли прикусил губу. Он поступил правильно. Принял единственно верное решение. Так откуда эта беспричинная злость? Чтобы справиться с приступом ярости, генсек схватил трубку телефона. Он перешагнул через себя. Он сделал это, а значит, имеет право управлять Коммунистической партией метрополитена. Сумеет дать опор всякому, кому не понравится железная москвин- ская хватка. Хрен вам на постном масле, а не полная свобода действий!

Из трубки не донеслось ничего, кроме тихого потрескивания. Москвин выскочил из вагона, до смерти перепугав часового.

– Что со связью, мать вашу так? До каких пор мне терпеть этот бардак?!

Из-за вагона, как чертик из табакерки, выпрыгнул туго перепоясанный портупеей толстячок-адъютант.

– Разрешите доложить?

– Докладывайте. Только по существу.

– Есть по существу, товарищ Москвин, – затараторил адъютант. – Связь прервана из-за диверсии. Виновники пока не установлены. Возможно – дело рук Русакова. Не исключается и провокация со стороны Рейха.

– Спецкурьера в Берилаг! Срочно! – рявкнул Москвин. – Передать коменданту, что к вечеру он должен предоставить мне полный отчет о ходе выполнения плана «Немезида». В письменном виде! И пусть только попробует сослаться на занятость. Все!

 

 

* * *

Пока Москвин устраивал подчиненным разнос, Томский сидел с закрытыми глазами на полу, прислонившись спиной к прутьям клетки, но не спал, как полагали лежавшие рядом Аршинов и Кольцов, а думал, думал из всех сил. С товарищами он посоветуется позже, а сейчас пусть не мешают. Итак, вирус в Метро он не понесет. Решено – раз и навсегда.

Надо будет сразу двигать в Берилаг. План был хорош уже из-за своей дерзости. Правда, имелось одно «но». Чеслав ни за что не выпустит их на поверхность без сопровождения. И конечно, отправит с ними своих громил. Головорезы будут вооружены до зубов, а драться с ними придется голыми руками. Не лучший расклад перед боем. Единственным козырем, на который мог рассчитывать Томский, были непредвиденные обстоятельства. Наверху их ожидает множество сюрпризов. Вроде человека, внутренности которого высосал неведомый зверь. Возможно, и похлеще. Вряд ли корбутовские душегубы имеют большой опыт стал- керских походов… Сталкеры выглядят не так.

Вспомнив о человеке, развалившемся от прикосновения Мартина, Томский решил посоветоваться с Владаром. И неведомые твари, селящиеся на потолках туннелей, и зеленые светлячки-глаза неизвестных чудовищ – не призраки, а новые формы жизни, порожденные радиацией. С кем же еще советоваться о том, как с ними бороться, как не с биологом?

– Владимир Дарвинович…

Старик внимательно выслушал рассказ о встрече со странными созданиями. Попросил Томского повторить его еще раз, не упуская ни одной детали.

– Кажется, я знаю, о чем вы говорите, – задумчиво проговорил Кольцов. – Иногда мутации приводят к поистине ужасающим последствиям. Один островок Полинезии когда-то стал известен всему миру из-за страшных событий, которые там происходили… Внезапно исчезали люди. Взрослые и дети. Началось все с пропажи маленькой девочки. Поиски велись в течение двух недель. Безрезультатно. Наконец мать, в отчаянии бродившая по джунглям, увидела свою дочку, спокойно сидевшую под деревом. Когда же женщина подбежала и схватила малышку, та… рассыпалась. Внутренностей у девочки не было. Только голова и пустой мешок из кожи. Чуть позже один мальчик рассказал, что на его глазах чудовище съело сестру. Когда пацана попросили описать монстра, он заявил, что это был огромный паук. Пришлось провести тщательнейшее расследование, и после долгих поисков убийц нашли. Островитян обуял неописуемый ужас: злодеями, терроризирующими островок, оказались огромные пауки, которых раньше никто из охотников там не встречал. Все мужское население тут же отправилось на поиски монстров. Джунгли прочесали, отыскали несколько пустых оболочек людей. Дело в том, что пауки не едят жертв полностью. Сначала впрыскивают в тело яд с пищеварительным соком, который растворяет внутренности. Спустя несколько часов паук высасывает их. Чудовищ в конечном счете извели. Вскоре ученые выяснили, что причиной появления пауков на острове был знаменитый атолл Бикини. Расположенный неподалеку от островка, он использовался как полигон для атомных взрывов…

Старик замолчал, задумчиво глядя в пространство перед собой.

– А теперь вся земля стала, как атолл Бикини, – заключил Аршинов. – Двадцать лет, как Москва сделалась одним большим полигоном.

– Вы правы, отец Владимир, – кивнул Томский. – Все сходится. Нас ждет массовое нашествие пауков. Но в данный момент меня больше волнуют двуногие чудовища. Аршинов, прикинь, как нам отсюда выбраться. Лучше это сделать сейчас. Корбут обязательно приставит к нам толпу провожатых.

– А Елена? – удивился прапорщик. – Корбут ведь держит тебя за горло. У него все козыри на руках, а у нас даже шестерок нет.

– Черт, что же делать? – Анатолий вскочил с пола и принялся расхаживать по клетке взад и вперед, будто загнанный зверь. – Тогда, может, добыть ему этот вирус? А что? Хороший будет аргумент в переговорах с Корбутом. Это ведь не значит, что он его получит! Отец Владимир, что скажете?

Владар отрицательно покачал головой.

Томский вопросительно взглянул на Аршинова.

Но тот ничего не ответил. Он вскочил на ноги и впился взглядом в темноту за прутьями клетки. Томский прислушался: из туннеля донесся дробный топоток.

– Что это? – удивленно вскрикнул прапор.

Толик не поверил своим глазам. За решеткой промелькнула низенькая фигурка. Это был Вездеход. Он на мгновение остановился и юркнул за стойку с прожектором. За карликом гнались. Вскоре показался самый прыткий из охранников. Он остановился, рыская взглядом по туннелю. Толик успел заметить, как Вездеход высунулся из своего укрытия с прижатой к губам трубкой. Стоявший лицом к карлику охранник схватился рукой за шею и упал. Выпавший автомат ударился о зазвеневшие рельсы. Грохнули выстрелы, но к этому времени Вездеход успел сменить позицию, спрятавшись за неподвижным телом охранника. Стрелявшие добились только одного: вдребезги разнесли стекло прожектора. Когда в поле зрения появился второй преследователь, карлик уже успел перезарядить свое оружие. Отравленная игла вонзилась Гиви в щеку. Белобрысый альбинос оказался крепче предшественника. Заваливаясь на спину, он успел нажать на курок. Задранный ствол автомата выплюнул очередь. Пули с глухим звуком врезались в чугунный тюбинг.

Третьей жертвой Вездехода, как и предполагал Толик, оказался Мартин. Увидев, что случилось с Гиви, он принялся палить очередями, не давая карлику поднять голову. Целиком занятый Вездеходом Лацис допустил единственный просчет – вплотную приблизился к решетке.

Руки Томского тут же сомкнулись на шее врага стальными клещами. Тот позабыл об автомате, попытался вырваться, но Толя сдавливал горло латыша все сильней и сильней. Лацис задергался и захрипел, и вдруг сопротивление прекратилось. Когда Мартин обмяк и съехал вниз по решетке, Томский увидел Вездехода. Тот сунул духовую трубку в карман, наклонился над первым охранником и сорвал с его ремня связку ключей. Кажется, карлик парализовал латыша еще до того, как Толя успел придушить эту мразь.

– Лови, Толян!

Пока Томский отпирал клетку, карлик вооружился трофейным автоматом, вновь занял позицию за разбитым прожектором и начал простреливать туннель короткими очередями. Лубянские палили в ответ, причем не из одцого автомата.

Выбежав в туннель, узники оказались в кромешном аду. Вынужденные залечь на рельсах, они ползком добрались до трупов охранников и вооружились их автоматами. И все же это была свобода. Мелких неприятностей, вроде шквального огня, Томский в расчет не принимал. Судьба была к нему благосклонна: вернула ему свободу, вложила в руки оружие. Нужно было быть слишком неблагодарным к провидению, чтобы не воспользоваться подаренным шансом.

Томский поймал в прицел бегущего вдоль стены охранника, срезал его очередью и взглянул на Владара. Тот, подняв с пола чей-то калаш, с интересом осматривал оружие. Ему даже не пришло в голову им воспользоваться. Зато прапор был в своей тарелке. Прикрывшись телом Гиви, он мог не опасаться вражеских пуль.

– Как говаривал товарищ Чингис-хан, сено скошено, время кормить коней, – хохотал Аршинов, поливая лубянских свинцом. – Давно я так не оттягивался!

Но тут загромыхали автоматы с другой стороны туннеля. Героический квартет оказался под перекрестным огнем. Лубянские несли потери, но продолжали наступать с таким отчаянием, что становилось понятно: они скорее погибнут, чем позволят кому-то сбежать со станции имени Дзержинского.

Томский отшвырнул опустошенный рожок, вытащил из подсумка охранника третий и последний. Патроны заканчивались и у прапора. Дальше отстреливаться просто не имело смысла. Скоро придется идти в рукопашную. Если не предпринять решительных действий прямо сейчас, они добьются только одного: надут смертью храбрых.

Значит, атака. Решительный бросок. Пусть безрассудный. Удача смелых любит.

Томский привстал, собираясь на собственном примере показать остальным, что следует делать. Его остановил Вездеход. Он помотал головой и ткнул пальцем в сторону станции. В грохоте выстрелов нельзя было слышать, что сказал карлик, но Толик прочел слово по его губам: «Туда!» У Вездехода имелся какой-то план. Томский верил ему безоговорочно, но прорываться к станции? Было бы логично идти в другую сторону. Но карлик, похоже, с логикой не дружил.

Пригнувшись, он сделал короткую перебежку, залег на рельсах, выпустил очередь. Вновь перебежка. Толик махнул Аршинову и бросился вслед за Вездеходом. Теперь, когда усилия были направлены в одну сторону, остановить, пусть и на время, отчаянное наступление лубянцев стало проще. Огонь из трех стволов свалил нескольких охранников, остальные залегли.

Пуля вспорола рукав куртки Томского.

Наступавшие со стороны Чистых Прудов шли, выпрямившись во весь рост. Психическая атака… Лучи прикрепленных к стволам фонарей скользили по стенам и своду туннеля, пересекались, образуя ослепительно яркие многоугольники.

Толя, выбиваясь из сил, мчался вслед за Вездеходом, но заминка позволила быстроногому человечку оторваться метров на тридцать. Вездеход остановился, отшвырнул автомат и прижал к губам трубку, безотказно действующую на близких расстояниях.

Первый из лубянских, оказавшийся рядом с карликом, взмахнул руками и завалился на спину. Другого настигла автоматная очередь, выпущенная Томским. Анатолий рывком перевел ствол в сторону – оттуда к ним бежали все новые и новые охранники. Огонь!.. Но раздался лишь сухой щелчок.

Патроны закончились в самый неподходящий момент. Нагнав Вездехода, Толик увидел, что тот стоит рядом с заложенным кирпичом прямоугольником дверного проема. Стало ясно, каким образом карлик проник на Лубянку. В кирпичной кладке зияло небольшое отверстие. Вездеходу пришлось вынуть всего пять кирпичей, чтобы прошмыгнуть в дыру.

Однако кроме карлика пролезть в отверстие не мог никто.

Красные были все ближе…

И тогда, схватив автомат обеими руками, Толик ударил прикладом в стену. Еще один кирпич вылетел из кладки. Несколько пуль клюнули стену над головой…

От нового удара прикладом кладка зашаталась и рассыпалась. Теперь пролом стал достаточно большим, чтобы в него мог протиснуться взрослый человек. Томский пропустил вперед подоспевшего Аршинова. Прежде чем втолкнуть в отверстие Владара, вырвал у него автомат и выпустил в подбежавших охранников длинную прощальную очередь.

Оказавшись в какой-то подсобке, Толик увидел, что Владар протискивается в квадратный люк, находившийся в полу как раз посреди помещения. Шахта оказалась узковатой. Едва Томский начал спускаться вслед за друзьями по металлической лестнице, как в спешке порвал рукава рубашки и до крови ободрал кожу на предплечьях. Вскоре лестница закончилась. Бетонный пол, глухая стена с одной стороны и узкий горизонтальный туннель, уходящий сторону Чистых Прудов. Сверху донесся трехэтажный мат одураченных лубянских. Кто-то осветил сверху лучом фонарика ржавые прутья ступеней. Раздался хлопок выстрела, пуля с визгом отрикошетила от зазвеневшей перекладины. Томский направил ствол автомата вверх и огрызнулся короткой очередью. Грохот калаша больно ударил по барабанным перепонкам. Однако охраннику, осмелившемуся заглянуть в люк, судя по стону, было куда больней. Толик выждал с минуту, но наверху было тихо. Никто из преследователей не захотел спускаться в шахту и испытывать судьбу.

Вездеход поджидал Томского у входа в горизонтальный туннель. Он улыбнулся и поправил свою черную бейсболку.

– Все целы? – спросил он, тяжело дыша.

Вместо ответа Толик подхватил человечка на руки и чмокнул в небритую щеку.

– Ты – гений!

– Даже немного больше, – ухмыльнулся карлик, вытаскивая из кармана измятую бумажку. – Тут жена твоя тебе кое-что написала.

Когда Томский разворачивал записку, руки его дрожали. Он ожидал, что прочтет жалобы и мольбы, но ничего такого в письме не было. Елена начертила всего одно гумилевское четверостишие.

Ты возьмешь в объятья меня И тебя, тебя обниму я, Я люблю тебя, принц огня, Я хочу и жду поцелуя.

 


Дата добавления: 2015-08-18; просмотров: 79 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: В ИНТЕРЕСАХ ЧИТАТЕЛЕЙ! Объяснительная записка Дмитрия Глуховского | Глава 1. СЧАСТЛИВЫЙ ОТЕЦ | Глава 2. КОМЕНДАНТ БЕРИЛАГА | Глава 3. СЕМЯ ПРОФЕССОРА КОРБУТА | Глава 4. ЧК СОБИРАЕТ ГОСТЕЙ | Глава 5. ЗАВЕЩАНИЕ ПРОФЕССОРА КОРБУТА | Глава 6. КОРБУТ ВО СНЕ И НАЯВУ | Глава 7. ICH STERBE! | Глава 8. ВСТРЕЧА НА ЛУБЯНКЕ | Глава 12. ЗВЕЗДА ПО ИМЕНИ СОЛНЦЕ |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава 9. ПРЕДЛОЖЕНИЕ КОРБУТА| Глава 11. ЧЕСЛАВ НАЖИМАЕТ НА КЛАВИШИ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.014 сек.)