Завещание помещицы 7 страница

Никогда не знаешь, что за фортель выкинет этот Бекетов. И это ему не так, и то не эдак. Какие принципы могут быть в обычной, рядовой диссертации? Диссертация должна быть защищена, и желательно в срок. Диссертация вообще не имеет никакого отношения к науке, размахался тут своими принципами.

Скворцов вошел в кабинет и с шумом захлопнул за собой дверь. Наука – привилегия гениев, а нам, простым смертным, остается пахать и помалкивать.

Бекетов проводил взглядом Скворцова, сел за компьютер, и, щелкнув мышкой, открыл текстовый файл. Вот она, его диссертация, забытая, покинутая, взывающая к помощи, словно дельфин, выбросившийся от отчаяния на морской берег. Бекетов с тоской посмотрел на экран, словно примеряя судьбу диссертации на себя, прежние сомнения ожили с новой силой, он вскочил и вышел в коридор.

Через два дня Бекетов пошел на встречу с “Архнадзором”. И в Уфе разразился дождь, теплый июньский ливень, радостный, суматошный, тёмно-синие тучи заволокли горизонт, исторгая накопленную за долгие недели влагу и тяжелые, гулкие капли с восторгом забарабанили по горячему размякшему асфальту. Деревья, трава, люди, птицы, насекомые – все могущее летать, ходить и бегать, а также расти, подниматься вверх – все потянулось к небу, откуда нескончаемым потоком неслись, ниспадали желанные струи.

Бекетов шел по Каримовской, прячась под зонтиком, повсюду беззастенчиво и горделиво красовались новенькие высотки, блистающие стеклом, пластмассой и цветным бетоном, и он с горечью подумал – нет больше улицы, ушло, пропало её прежнее очарование, сотканное из тишины, покоя и патриархального умиротворения, на смену им пришли шум, суета, сменился ритм самой жизни. Душа ушла из города, бежала, куда глаза глядят, ибо жить посреди всей этой абракадабры, нагромождения человеческого жилья-муравейника она не может. А люди остались. Людям идти некуда. Люди всё стерпят.

Бекетов пересек Коммунистическую, обогнул автостоянку и пошел вдоль торговых рядов. Дождь закончился, небо очистилось от туч, обнажая радостно расплескавшееся солнце, и Бекетов свернул зонт. За городским фонтаном, вокруг которого оживленно шумели люди, преимущественно молодежь, студенты, виднелось летнее под зеленым тентом-навесом кафе “Шихан”. Бекетов направился туда.

Кафе было пустым, и только за одним из столиков сидело несколько человек. Бекетов подошел, поздоровался. Вскинул голову молодой человек лет двадцати семи с задумчивыми глазами, спросил, вы Бекетов? Да, ответил Бекетов. А я Архангельский Владимир. Присаживайтесь, послушайте, чем мы тут занимаемся, как освобожусь, поговорим, у меня к вам дело. Бекетов кивнул и присел за соседний столик, повесив зонтик на спинку пластмассового кресла. Никогда прежде в подобных заведениях он не бывал, как-то не приходилось. Да и пиво не очень жаловал. Однако, увидев начатый “Шихан” на столе лидера “Архнадзора”, Бекетов тоже заказал себе бокал пенистого напитка. Очень хотелось пить – короткий, стремительно пронесшийся ливень не освежал воздуха, и под навесом было душно.

Тем временем кафе понемногу наполнялось, подходили люди, и, шумя стульями, рассаживались по столикам. Спустя некоторое время почти все столики были заняты, и пространство под тентом прорезал негромкий голос:

- Попрошу внимания, господа! Спасибо, что пришли. Будем ценить время, и потому начнем. Кристина, пожалуйста.

Встреча началась, Бекетов отхлебнул из бокала, и стал рассматривать присутствующих. Внимание его привлекла девушка, сидевшая за соседним столиком, хрупкая, с косым разрезом черных глаз и сжатая, словно готовая к прыжку. Тонко вычерченное лицо, аккуратный маленький носик, чуть раскрытые в улыбке губы и блестящие глаза-бусинки – восточная красота сразила Бекетова, и он невольно задержал взгляд. Девушка почувствовала, что на нее смотрят, повернулась, вскинула на Бекетова дерзкий, чуть удивлённый взгляд, потом встала и подошла к его столику. Бекетов подвинул навстречу пустое кресло.

- Спасибо, - сказала девушка, присаживаясь, – вы Иван Бекетов?

- Да. А вы Алия Еникеева.

- Точно. Ну, как вам у нас?

- Еще не разобрал. Пиво будете?

- Вообще-то я не пью. Ни пива, ни чего другого. А вы пейте, не обращайте на меня внимания.

- Да я тоже, собственно, так, за компанию взял, - пожал плечами Бекетов.

- А я о вас слышала, - сказала Алия.

- Откуда? – Бекетов почувствовал прилив волнения.

- Была на вашем концерте. Вы замечательно поете.

- Каком концерте?

- Ну, не на концерте, на выступлении. Шесть или семь лет назад… не помню, где. Вот песню вашу запомнила. Серой струйкой дыма тихо и незримо жизнь мелькает мимо…Дальше не помню, что-то о душе.

- Как у вас быстро всё получается, - удивился Бекетов. – Вы меня совсем не знаете и уже…

- И уже всё поняла, - рассмеялась Алия, – вы это хотели сказать? Я вообще по жизни быстрая. А давайте послушаем Архангельского. Сейчас начнется самое интересное. Молчим, - и она загадочно приставила указательный палец к тонким, почти детским губам.

Молчим, так молчим, неуверенно согласился Бекетов. Послушаем, что скажет господин Архангельский.

Архангельский говорил об Уфе, о снесенных домах-памятниках, об уничтожении исторического центра, о возвращении первоначальных названий улицам и паркам, говорил негромко, но убедительно. Кафе смолкло, даже официант за стойкой замер в почтительной позе, видимо то, о чем говорил лидер архнадзора, волновало всех, кажется, пришло время, уфимцы вспомнили, что у них есть город. Хотя бы на короткое время лекции лидера “Архнадзора”.

- Понимаете, Иван Александрович, зачем я вас позвал, - обратился к Бекетову Архангельский, закончив выступление, - в общем, вы нам нужны. Не думайте, что я к вам с бухты-барахты, я был в вашем институте, узнавал, наводил справки. В частности, разговаривал с вашим начальником Тимерхановым. Кстати сказать, интеллигентный, порядочный человек…

- Кто порядочный человек? – спросил Бекетов.

- Тимерханов Шамиль Барыевич, так, кажется, его зовут, - уточнил Архангельский. – Он и порекомендовал мне вас. Что-нибудь не так, Иван Александрович?

- Всё так, - поспешил объясниться Бекетов, - просто у меня на счет Шер-хана, простите, Тимерханова, своё мнение. Не будем об этом. Продолжайте, Владимир. Простите, не знаю вашего отчества.

- Это неважно, - успокоил Бекетова Архангельский. - Ну, так вот, нам не хватает грамотных профессионалов, людей, знающих историю Уфы не с газет и журналов, а по первоисточникам, по документам. Нам такие люди сейчас нужны, как воздух. Вот я и обратился в институт истории. Тимерханов сказал, что вы защищаете диссертацию, и я хотел бы просить вас прочесть лекцию нашему движению по истории Уфы.

- Да, да, просим, - поддержала Архангельского Алия. – Нам так не хватает вашего мудрого начала. Соглашайтесь!

- Нашли мудреца, - в недоумении протянул Бекетов. – Во-первых, диссертацию я еще не закончил. Во-вторых, не так уж хорошо я знаю Уфу, как вам кажется.

- Все равно, - настаивал Архангельский, - вы специалист, вы профессионал, в конце концов, вы – известный человек в городе.

- Откуда вы это взяли? – недоумение Бекетова сменилось удивлением. – Это вам Алия сказала?

- Не скромничайте, Иван Александрович, - сказал Архангельский. – Впрочем, как хотите, я уже не знаю. Мне показалось, что вы – человек неравнодушный к судьбе города, что Уфа вам не чужая. Но я никому ничего не навязываю. Это не в моих принципах.

Архангельский замолчал, а Алия вспыхнула и сказала Бекетову:

- Ничего я ему не говорила, - и добавила, - вот уж не думала, что вы такой.

Повисло неловкое молчание, и Бекетов почувствовал себя в нем виноватым. Ну, что он такого сказал?

- Ребята, я не знаю, - признался Бекетов, - я готов выполнить вашу просьбу, мне глубоко симпатично ваше движение и все, что вы делаете для Уфы, но, как бы это сказать, я не чувствую в себе достаточно сил для этого.

- Значит, вы согласны нам помогать? – быстро спросил Архангельский.

- Ну, в общем, да, - согласился Бекетов. – По крайней мере, попытаюсь.

- Прекрасно. Вы тут с Алиёй поболтайте, а мне надо еще кое-что обсудить с народом, - Архангельский пересел за соседний столик, где его ждала компания молодых людей.

Выправив ситуацию, Бекетов почувствовал облегчение, словно гора спала с плеч, отпил из бокала и посмотрел на Алию.

- Так какой я по-вашему?

- Не знаю. Наверное, привыкли, чтобы вас уговаривали, - сказала Алия. - Всё, я устала. Ничего не хочу. Не будете ли вы так любезны меня проводить, Иван Александрович?

- Зачем же так официально? Буду, и с превеликим к тому удовольствием, - Бекетов поднялся с кресла и протянул девушке руку, согнутую в локте. – Прошу!

Лицо Алии осветилось улыбкой. А ей идёт улыбаться, подумал Бекетов.

- А вы эстет, - заметила Алия. - Ну, пошли. Зонт не забудьте.

Они вышли на площадь. Уфа бурлила, праздновала окончание дождя, впрочем, в этом историческом месте народ толпился всегда, в любую погоду. И пусть старые торговые ряды сломали, а новые построили под модерн, отчего они во многом потеряли узнаваемые черты простой и милой старины, никому до этого не было дела. Дух места не был утерян и гостиный двор по-прежнему притягивал к себе уфимцев как магнитом.

- Как мне здесь нравится! – Алия подбежала к фонтану, восторженно воздевая руки к небу. – Смотрите, радуга! Это к счастью. Правда?

Действительно, через весь город от железнодорожного вокзала и до реки по сияющему голубизной небу перекинулось весёлое цветное коромысло.

- Правда, - улыбнулся Бекетов. - Сегодня особенный, необыкновенный день.

- А почему особенный? – глаза Алии вспыхнули озорными звездочками.

- Не знаю. Так мне показалось, - не мог же Бекетов сказать девушке, что встреча с ней наполнила день особенным содержанием?

- А сегодня, что, пятница? – Алия достала из сумочки складное зеркальце и поправила сбившуюся челку.

- Да, - ответил Бекетов, – и что?

- А то, что завтра выходной. И, значит, день в полном нашем распоряжении, - Алия посмотрела на Бекетова, пряча зеркальце в сумку, и он понял, что бы она сейчас ему ни сказала, он исполнит любое ее желание. – Все, идем к реке смотреть закат. Но при одном условии - если купите мне мороженое. Пломбир в стаканчике…

Домой Бекетов вернулся в одиннадцатом часу, Юля, ни о чем не спросив, разогрела ужин и, пока он ел, послушно сидела рядом. После московской командировки Бекетов изменился - он то уходил в себя, подолгу молчал, то на него находил внезапный порыв непонятного раздражения. Все это пугало Юлю, но она держалась, жалела мужа и старалась не надоедать ему по мелочам.

Глава XIII. Завещание помещицы.

Для Бекетова наступило время, когда он принуждён был жить двумя жизнями, существуя в обеих одновременно и поминутно разрываясь между ними. Первая, внешняя, видимая всем – работа, дом, диссертация, друзья, - и вторая, внутренняя, видимая только ему одному – непонятные скачки во времени, связанные, как оказалось, с уфимским пожаром, приведшие к раздумьям о судьбе города и перевернувшие всю его жизнь. Если первая жизнь была естественна, как для всякого любого другого человека, то вторая жизнь двигала Бекетовым упрямо и бессознательно, и если бы Бекетов захотел, он не смог бы остановить водоворот поступков, над которыми не был властен. Теперь вот завещание помещицы. Зачем оно ему понадобилось? В памяти Бекетова беспрестанно крутились слова купца Мясникова.

“… на вас возлагается ответственная миссия, слушайте внимательно и запоминайте, вы должны ознакомиться с завещанием моей дочери Бекетовой Ирины Ивановны, оно поможет вам в вашем благородном деле, но прежде подробнейшим образом изъяснитесь с Ириной Ивановной…”

- Слушай, Виктор, - обратился Бекетов к Скворцову после утренней оперативки, – я хочу в отпуск.

- Я тоже хочу, - ответил Скворцов, копаясь в бумагах.

- Я серьезно, пару дней. Очень надо.

- Ты бы о диссертации подумал. Шер-хан шутить не будет.

- Вот я и думаю над ней поработать, - послушно ответил Бекетов.

- Ты кого обманываешь? - поднял голову Скворцов. – У тебя как научного сотрудника полно времени заниматься диссертацией на рабочем месте. Я намеренно тебя не загружаю, а ты задумал на сторону слинять?

- Так дашь или не дашь? – не отступал Бекетов. – Сам же говорил, через полгода защита. Вот я и подумал…

- Вот это правильно - если врёшь, то врать надо до конца, - засмеялся Скворцов. - Где заявление?

- Вот, - Бекетов протянул листок.

- Слушай, а как у тебя дела с особой с длинными ногами, ну той, что звонила по телефону? – спросил Скворцов, подписывая заявление. - Ты случайно не к ней заворачиваешь?

- Пошляк!

- Да пошутил я, Бекетов! Не обижайся, - пошел на примирение Скворцов.

- Пошёл ты знаешь, куда со своими шутками, - Бекетов забрал подписанное заявление, и пошёл в отдел кадров оформлять внеочередной отпуск.

Дома Бекетов рассказал Юле всё - что ему непременно надо попасть в сгоревший город, встретиться с помещицей и обо всем поговорить. Если прежде Юлю удивило бы такое объяснение, и она наверняка удержала бы мужа от необдуманного поступка, то теперь она слушала мужа с послушной готовностью подчиниться всему, что он скажет. Она словно понимала всю важность исторической миссии, выпавшей на ее мужа, и готова была терпеть все связанные с этим лишения.

Попрощавшись с Юлей и дождавшись прихода ночи, Бекетов вышел из дома в направлении люка, мостика, соединившего с некоторых пор для него прошлое с настоящим и изменившего его судьбу.

Бекетов бродил по улицам сгоревшего города, вглядывался в пожарища, останки дворов и домов, над которыми уже вовсю шла работа по возвращению их в жилое состояние. Работа кипела повсюду, люди расчищали завалы, рубили и выносили к дороге сгоревшие бревна, заменяя их новыми свежесрубленными кругляками, стук молотков и звон топоров несся со всех сторон, город оживал, приходил в себя после сокрушительного пожара. Бекетов кружил между дворами, ему казалось, что вот сейчас он увидит карету, ту самую с кисейными занавесками, что мелькнула, промчалась мимо него жаркой июньской ночью, когда он вышел прогуляться после новоселья. Но кареты нигде не было. Бекетов не знал, сколько еще ему кружить и месить дороги разоренного пожаром города, но он знал одно – надо непременно разыскать помещицу Ирину Ивановну Бекетову, свою благодетельную тезку, и обо всем с ней поговорить. Таково было задание купца.

- Ну что, Иван Александрович, как проходят ваши поиски? – услышал Бекетов голос и обернулся. Перед ним стоял человек в пыльных сапогах и картузе. Это был купец Мясников. Бекетов ждал его появления, знал, что это рано или поздно произойдет, и всё равно встреча с купцом стала для него неожиданностью.

- А, это вы, - Бекетов побледнел. – Да, в общем-то, никак. Безрезультатно. Даже не знаю, что и делать. Похоже, без вашей помощи мне не обойтись.

- А я здесь именно для этого, - учтиво ответил Мясников. – Знаете, Иван Александрович, в Уфе вы её не найдете. Вам надо в Подмосковье, в Зюзино, моя дочь сейчас там.

- В Зюзино? – переспросил Бекетов и воскликнул, – так ведь я там уже был! Мы встречались возле церкви, помните?

- Конечно! Я помню, - улыбнулся купец. – Но это было в ваше время, а теперь я перенесу вас назад, в XIX век, в 1821 год. Не пугайтесь, все произойдет быстро. Да вы, кажется, к этому уже и привыкли.

Мясников протянул Бекетову руку, Бекетов ощутил острое, обжигающее касание, словно получил удар электрического тока, и в ту же минуту потерял сознание.

Бекетов очнулся посреди большого цветущего луга, окаймленного молодой, весело шумящей сосново-березовой рощей. Внизу, в луговой впадине, покоилось озеро, справа, за верхушками сосен, виднелась церковь. Она манила к себе, притягивала скрытой магической красотой, и Бекетов пошел к ней. Он знал, как идти, какой тропкой, ещё в прошлый приезд он быстро нашел ее, будто ходил по ней с детства. Пройдя через рощу, Бекетов вышел к церковному подворью, посреди которого стояла, вздымаясь в небо, большая сине-голубая церковь со срединным восьмериком, украшенным белыми фигурными колоннами и увенчанная тонкой золоченой маковкой. В церковь вели лестницы, два высоких, торжественно-нарядных схода с резными перилами и укрытые от непогоды деревянным скатом-крышей. Бекетов не узнавал церкви, она как будто помолодела, посвежела, так ярки и сочны были ее краски, но ведь так и должно было быть, подумалось ему, Борисоглебская церковь здесь почти на двести лет моложе. Вспомни, Бекетов, зачем ты здесь, кто тебя перенёс в 1821 год, и какое у тебя задание!

- Вы что-то ищете, мил человек? – обратилась к Бекетову сердобольная старушка. – Дневная служба закончилась, а к полнощной мы еще не приступали. Может, я вам чем-нибудь сгожусь? Советом иль добрым словом? Спрашивайте, не стесняйтесь.

- Я Бекетову ищу, Ирину Ивановну, - доверился незнакомой старушке Бекетов, она как-то сразу расположила его к себе. - Не знаете, где она может быть?

- Как же, знаю! - радостно пропела старушка. – Идемте, я провожу вас, - и пошла, засеменила маленькими ножками. Бекетов пошел за ней.

- Вас как звать-то? – обернувшись, спросила Евдокия. - А то я имени вашего не знаю, неловко как-то. Меня Евдокией зовут, послушница я Борисоглебской церкви. Правда, наша церковь благолепна?

- Я – Бекетов Иван Александрович, - представился Бекетов.

- Так вы – родственник Ирины Ивановны? Какая радость! – воскликнула Евдокия. - Так бы сразу и сказали. Она давно вас дожидается, уже и соскучилась, - и вдруг встала как вкопанная. – Постойте, как вас по батюшке? Александрович?

- Ну да, Александрович, - добродушно кивнул Бекетов. – Никакой я не родственник Ирины Ивановны, я вообще, - Бекетов хотел сказать, что он из другого времени, что он здесь по заданию отца Бекетовой, купца Мясникова, но Евдокия не дала ему договорить.

- Действительно, - в полном расстройстве произнесла Евдокия, - отчество детей бекетовских всех, как есть, петровичи, потому как муж Бекетовой был отставной полковник Петр Афанасьевич Бекетов. Так кто же вы?

Евдокия оглядела Бекетова и нашла, что одет он не по-русски, а скорее на европейский манер – и штаны, и рубаха, и даже прическа показались ей чуждыми и незнакомыми. Испуг невольно овладел Евдокией.

- Я, как бы вам это яснее сказать, здесь по заданию отца Бекетовой, Мясникова Ивана Семеновича, - начал издалека Бекетов, но, увидев выражение лица Евдокии, поспешил успокоить ее, – да вы не пугайтесь...

- Да отца её нет давно, в могиле Иван Семенович, - Евдокия отступила назад, крестясь и шепча молитву. Мелькнула у нее догадка, что встреченный ею человек, никакой не родственник, а, напротив, человек лихой, и, может, даже убивец.

- Да вы не тревожьтесь, никакой я не убивец, - улыбнулся Бекетов и осторожно тронул Евдокию за плечо, отчего та вздрогнула и попятилась назад. Еще и мысли отгадывает. Чёрт, натуральный чёрт!

- Да послушайте же вы! - крикнул Бекетов, и Евдокия замерла в страхе, не в силах пошевелиться. – Я знаю, что Иван Семенович умер, как знаю и то, что Ирина Ивановна умерла…

- Что вы такое говорите? Как умерла? - прошептала Евдокия. – Когда умерла?

- Ну, в смысле, что я из другого времени и для меня все вы давно умерли, - выкрикнул Бекетов и остановился, понимая, что он наговорил лишнего. Действительно, после всего, что он сказал, всякое можно подумать. Пора объясниться напрямую. И уже спокойнее продолжил:

- Поймите меня, Евдокия, я здесь по делу. Я из другого времени, из XXI века, у меня к Ирине Ивановне дело. И не родственник я ей, простой однофамилец. Из Уфы я, из Уфы 2012 года. Теперь вы поняли?

- Поняла, как не понять, - ничего, однако, не понимая, закивала головой Евдокия. – Только как это получается, что вы здесь оказались? Такого вроде не должно быть.

- Ведите меня к Бекетовой, - скомандовал Бекетов, - я здесь ненадолго. Вот поговорю с Ириной Ивановной, и вы всё поймете.

- Так Бекетова-то жива? – с опасением спросила Евдокия.

- Разумеется, жива, - ответил Бекетов. – Что ж с ней сделается! Ну, пошли, что ли.

- Пошли, - вздохнула Евдокия, недоверчиво косясь на спутника, и они двинулись.

Спустя десять минут Евдокия подвела Бекетова к двухэтажному особняку с парадным крыльцом, возле которого стояла запыленная рессорная коляска с откинутым кожаным верхом - видимо, кто-то приехал из родных или же близких знакомых. Взмыленные кони били копытом, ожидая награды за проделанную работу, а дворня таскала в дом тюки и дорожные чемоданы, наконец, все было перенесено, и кучер повел лошадей на отдых, в конюшню, где для них были приготовлены мешки с овсом и вода.

- Евдокия! Ты где так задержалась? – на крыльцо вышла раскрасневшаяся Бекетова. – У меня радость, Петруша приехал. Поспеши, уж стол накрывают, а тебя нет.

- Так ведь не одна я, с попутчиком, - смутилась Евдокия и показала на Бекетова. – У него до вас дело.

- Каким попутчиком? – опешила Ирина Ивановна. – Ладно, веди его в дом, после расскажешь.

По случаю приезда высокого гостя в гостиной зале был накрыт праздничный стол, вокруг стола по начищенному паркетному полу в нетерпении ходил высокий, пожилых лет, человек с проседью в темно-русых волосах и в парадном мундире действительного статского советника.

- Ну, где вы, маман, ходите, я заждался! В кои-то веки приехал к матушке, а она изволит где-то пропадать! Нельзя ли побыстрей делать ваши дела?

- Ну, простите, ваше превосходительство! – весело откликнулась Ирина Ивановна. – В провинции время течет медленнее. Но зато и основательнее. Разве вы об этом не знали, Петруша?

- Нельзя ли без этих ваших уколов, маман? – обиделся на обращение Петр Бекетов, младший сын Ирины Ивановны. – Садитесь уже! Модест, подавай!

- Живо рассаживайтесь, - шепнула Ирина Ивановна Евдокии. – Видите, Петруше не терпится выпить с дороги. Не будем мешать ему в этом.

Петр Петрович сел, обвязав вокруг шеи накрахмаленную салфетку, взял в левую руку вилку, выразив, таким образом, полную готовность к началу обеденной церемонии. Хозяйка усадьбы и ее подружка-послушница поступили подобным же образом, а наш Бекетов сел поодаль, осторожно наблюдая за происходящим. Дворецкий разлил дамам цимлянское, советнику - привезенный им из Москвы коньяк “Martell”, и, взглянув на странно одетого, незнакомого человека, покачал головой и плеснул ему в бокал коньяку, правда, вдвое меньше, чем советнику. Ему и столько хватит по молодости.

- Ну, - Петр Бекетов встал, - прошу слова! Позвольте мне, маман, простите, - советник замялся, - уважаемая матушка Ирина Ивановна, выразить своим приездом искреннее к вам моё почтение и пожелать долгих лет здоровья и процветания! Весь век свой ношусь по свету бобылем, бобылем и помру! Но есть на свете тихая заводь, приставая к которой я чувствую себя совершеннейше счастливым человеком! – и в порыве чувств советник процитировал известные строки из “Певца” Жуковского: Он сердцем прост, он нежен был душою!Но в мире он минутный странник был! И молодцевато щелкнув сапогами, воскликнув, - пью за Вас, любезная моя матушка! – залпом, по военному, опрокинул бокал коньяку, после чего сел и основательно крякнул. - А хорош коньяк! Не обманул подлец Луи!

- Спасибо, сыночек, - растрогалась Ирина Ивановна, - за ласковое слово, за приезд, за память. Стара я уж стала, каждый приезд твой жду, как последний. Дай хоть тебя расцелую, Петруша! – Бекетова потянулась к сыну, но советник отчаянно замахал руками.

- Не надо! Ну, что вы, маман, меня все время смущаете! Сидите, всё после – и поцелуи, и объятия. А сейчас праздник по случаю нашей с вами встречи. А что же наш гость не пьет? Кстати, мы не познакомились, - советник поднялся и, повернувшись в сторону попутчика, произнес:

- Действительный статский советник Петр Петрович Бекетов, командор Мальтийского ордена! И прочее, и прочее, и прочее.

Бекетов, представленный как попутчик, чувствуя, что сидеть далее неприлично и что от него ждут ответа, тоже встал, но в отличие от советника проделал это довольно неуклюже:

- Бекетов Иван Александрович, - и добавил, - научный сотрудник. Работаю над диссертацией.

- Так вы – родственник? – вытаращил удивленные глаза советник. - Маман, откуда сие родство? Откройте тайну.

- Перестаньте кривляться, Петруша, - строго сказала Ирина Ивановна. – Этого человека я вижу впервые. Его привела с собой Евдокия. Евдокия, твоё время объяснить, что происходит.

- А что объяснять–то? – испуганно всплеснула руками Евдокия. – И я не знаю его, незнаком он мне, у церквы встретила. Говорит, у него до вас дело.

- Какое еще дело? – спросила Ирина Ивановна. - Кто вы такой, самозванец?

Наш Бекетов, чувствуя, что пришла роковая минута, пригубил для храбрости коньяку.

- Я не самозванец, я – однофамилец. И дело моё не терпит отлагательств. Я здесь по поручению батюшки вашего Ивана Семеновича.

- Как? Вы знали моего отца? – воскликнула Ирина Ивановна. – Ну, и как он, как поживает? – и тут опешила. - Боже, что я говорю! Батюшка же давно в могиле, нет его на этом свете.

У Бекетовой закружилась голова. Но, будучи волевой и практической женщиной, она быстро взяла себя в руки.

- Зачем вы говорите неправду? Вы молоды и не могли знать моего батюшку! Кто вы такой? Кто вас ко мне подослал?

- Никто меня не подсылал! – парировал обидные подозрения Бекетов. – Я здесь по своей воле и по заданию батюшки вашего Ивана Семеновича. Вам это покажется странным, но я из будущего, из XXI века. Поймите, Россия переживает тяжелые времена и я здесь, чтобы ознакомиться с вашим завещанием.

- А какое вам до него дело? – недоверчиво спросила Ирина Ивановна.

- Дело в том, что я из Уфы. Улица, отстроенная на ваши средства, сейчас практически полностью уничтожена, перестроена, и даже переименована, - начал было наш Бекетов, но его перебили.

- Как, дело всей моей жизни погублено? Не может того быть! - вскричала Ирина Ивановна и в изнеможении опустилась на кресло.

- Уфимцы, радеющие за историю, - продолжал Бекетов, - в их числе и ваш покорный слуга, пытаются как-то остановить, замедлить варварское разрушение, но для этого нам, вашим потомкам, надо прочесть ваше завещание. Иван Семенович утверждает, что оно должно помочь.

- Боже мой, Боже мой, – запричитала Ирина Ивановна, – что происходит в мире, что творится с Россией! Я готова вам довериться, молодой человек, но все это, поверьте, выглядит весьма неправдоподобно. Ну, не могут люди переноситься во времени, не дано им этого! Или они этому уже научились? Из какого вы времени, говорите?

- Из XXI века. Между нами почти двести лет, - неуверенно отозвался Бекетов.

- Не пойму только, зачем вам мое завещание, чего в нем такого особенного? – растерялась Ирина Ивановна. – Бумага, она и есть бумага.

- Я и сам не этого знаю, - признался Бекетов. – Но ваш батюшка…

- Хватит упоминать моего батюшку! – рассердилась помещица. – Да, завещание написано. Оно здесь, в этих комнатах. Но, чур, читать будете при мне. И не вслух, - Ирина Ивановна обратила взор в сторону сына Петруши, - а про себя будете читать. Таков мой уговор. Принимаете условия?

- Разумеется, - ответил Бекетов, готовый на все, лишь бы прочесть, наконец, это таинственное завещание.

- Тогда я пошла за бумагами, - Ирина Ивановна встала и, медленно и осторожно ступая, пошла за завещанием. Как только она вышла, советника понесло:

- Ну и дела! А говорят, время в провинции течет медленно. Да оно у вас хлещет почище кавказского водопаду! Надо поскорее принять коньячку, пока маман не вернулась. Она этого дела не одобряет. Молодой человек, не угодно ли вам поддержать компанию?

- Давайте, чего уж там, - согласился Бекетов.

Не дожидаясь дворецкого, советник сам налил себе и Бекетову коньяку и провозгласил тост:

- За Россию! Вижу, вы настоящий патриот и хотя мы практически незнакомы, чувствую в вас родственную душу! Пью наше Отечество!

- За Россию! - поддержал тост Бекетов и, подражая советнику, залпом опрокинул бокал с коньяком.

- А вот скажите, молодой человек, как вас там? – задал вопрос советник и остановился.

- Иван, Иван Александрович, - подсказал советнику Бекетов.

- Да, Иван Александрович, вот скажите мне, - продолжил советник, - да вы кушайте, кушайте, угощайтесь – вот грибочки, холодная телятина, свежие огурчики, капустка - откуда вы будете, из каких мест? Платье на вас нерусское, да и не вполне европейское. Кто вы, Иван Александрович?

- Человек, россиянин, - ответил Бекетов и, чувствуя, что пьянеет, положил на свое блюдо кусок телятины. - С Урала мы, из Республики Башкортостан. Слыхали о такой? Мы – ваши потомки, как это ни странно звучит. Сам в это с трудом верю.

- Потомки, значит, - произнес нараспев советник. – Ну, и как вам живется, нашим потомкам? Как поживает Россия?

- Да, в общем, неплохо, – пожал плечами Бекетов, - но с историей просто кирдык, нет должного уважения к Отечеству. Вот поэтому я здесь. И, сказать по правде, немного вам завидую. С удовольствием бы пожил в вашем времени.

- Что же хорошего в нашем времени? – воскликнул в расстройстве советник. – Всюду разор, нищета, люди мрут как мухи, крепостное право процветает. Я вот своих крепостных отпустил, так надо мной опеку хотят устроить! Жестокий век – жестокие сердца!

- Вы не жили в моем времени, - возразил неуверенно Бекетов. – Предлагаю поменяться проживанием.

Дата добавления: 2015-08-05