Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава пятая. Дом — не тележка у дядюшки Якова!

Читайте также:
  1. VII. На месте каких цифр должна стоять запятая в предложении?
  2. ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТАЯ ПАРАЛЛЕЛЬ
  3. ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
  4. ГЛАВА ПЯТАЯ
  5. ГЛАВА ПЯТАЯ
  6. ГЛАВА ПЯТАЯ
  7. Глава пятая

 

Дом — не тележка у дядюшки Якова!

Николай Некрасов

 

Всякий дружинник знает, что состязаться в борьбе лучше всего со своим же

братом‑дружинником. Сегодня твоя возьмет, завтра — его, и никому не обидно.

А вот связываться с кузнецом, к примеру, уже куда накладнее. Потому что сила бывает разная. И та, что нажита в непрестанных воинских упражнениях и укреплена в многочисленных походах, может уступить той, которая накопилась у наковальни. Можно, конечно, одолеть и кузнеца, если помнить, что у него левая рука куда слабее правой. Вот под нее и следует работать.

Хуже всего обстоит дело с землепашцами, поскольку их сила исходит непосредственно из матушки сырой земли. Лядащий на вид мужичонко, бывало, повергал на землю опытнейших бойцов. Поэтому лучше сделать вид, что невместно дружиннику бороться с мужиком, — тогда хоть не опозоришься. Не всегда поможет против силы бойцовская ухватка.

…Сила, с которой столкнулся Жихарь на долгожданном краю пустыни, была как

раз такая — мужицкая, земляная, цепкая, ухватистая, неистощимая. Еле

видимый в тусклом свете тонкого месяца противник сопел, приговаривал что‑то

непонятное, силился повалить богатыря на песок.

Поначалу‑то, захваченный сзади, Жихарь собирался перекинуть напавшего вперед и грохнуть оземь — пусть‑де его собственным весом пристукнет. Не вышло. Вот они и топтались туда‑сюда, ломая друг другу плечи.

— Чего тебе надо‑то, человече? — время от времени спрашивал богатырь, но противник, видно, не понимал его и все бормотал по‑своему.

«Если до зари с ним не управлюсь — задавит он меня», — решил Жихарь, собрал

все как есть силы, извернулся, ухватил противоборца за мощную ляжку и

дернул изо всех сил. В дружине этот прием назывался «корчевание дубовное».

Противник рухнул наземь, увлекая за собой богатыря. Они катались по песку, и незнакомец все что‑то говорил, говорил. Покуда богатырь не начал кое‑что понимать. Это был язык царя Соломона.

— Не отпущу, покуда не благословишь! — вот что толковал незнакомец всю ноченьку.

— Будь ты неладен, блин поминальный! — воскликнул Жихарь. — Так бы сразу и сказал — благослови! Благословляю!

С этими словами облегчения он заехал незнакомцу в ухо.

Тот разжал смертельные объятия, откатился в сторону и встал на колени.

— И весь мой дом благослови, господин!

— Благословляю, — согласился Жихарь. — Жалко, что ли?

— Наречешь ли меня не Иаковом, но Израилем?

— Сколько угодно, — сказал Жихарь. — Только зачем драться‑то?

— Буду ли побеждать человеков? — не унимался борец.

— Будешь, — вздохнул Жихарь. — Тебя еще малость поднатаскать — равного в мире не сыщешь, хоть по ярмаркам бороться води. Ты с ума сошел, Яков, или как тебя там? Ведь я тебе, дураку, ногу мог из сустава напрочь выдрать — ты хоть это понимаешь?

— Скажи мне, кто ты, господин?

— Сперва давит, потом имя спрашивает, — проворчал Жихарь. Тут он вспомнил, что имени здесь называть не следует.

— Я… — сказал он, — ну… словом, кто есть, тот и есть. Тебе не надо знать.

— Я понял, господин! — в великой радости воскликнул Иаков‑Израиль. — Ты — Сущий еси?

— Аз есмь маленько! — важно подтвердил богатырь. — Я не только сущий, правда, я еще и едящий, и пьющий — если поднесут в меру.

Светает в пустыне быстро, и теперь Жихарь смог как следует разглядеть ночного супостата.

Супостат был много постарше богатыря, в его красивой черной бороде густо переливалась седина. И в плечах он был пошире, и ростом повыше — как только Жихарь с ним управился? Он помог Иакову встать. Тот, прихрамывая, сделал несколько шагов.

— Эх, дядя, дядя, — укоризненно сказал богатырь. — Покалечил я тебе ножку‑то. А вольно ж тебе задирать кого ни попадя! И ведь не юнец, поди, семья небось есть?

Семья у Иакова оказалась такая, что Жихарь присвистнул. Человек сто, не меньше, мужчин, женщин и детей повылазили из драных шатров, раскинутых вокруг костра. Это не считая многочисленных овец и верблюдов. Верблюды ревели, женщины тоже. Видимо, не чаяли больше увидеть Иакова живым.

— Крепко живешь, — только и сказал Жихарь. — А кто над тобой княжит, кто защищает, кому дань платишь?

— Никто надо мной не князь, — гордо сказал Иаков. — А защита моя — Господь мой!

С этими словами он распластался перед Жихарем. Богатырь смутно почувствовал, что его тут принимают за кого‑то другого. Ну да это неплохо.

— Простри руку свою над домом моим! — потребовал Иаков.

— Чего с рукой сделать? — не понял богатырь.

Иаков досадливо крякнул, встал и показал бестолковому гостю, как надлежит простирать руку.

— Благослови… — снова заныл он. Жихарь понял — пока тут всех как следует не благословишь, жрать не дадут. Поэтому он безропотно вытянул вперед обе руки и терпеливо ждал, пока Иаков подведет под Жихарево благословение весь свой многочисленный род.

— Се — старшая моя жена Лия… Лия была такая страшная, что богатырь расхотел жениться когда‑нибудь вовсе, даже на княжне Карине.

— Се сыновья от нее — Рувим, Симеон, Левий, Иуда, Иссахар и Завулон…

— Здоровенные у тебя сыновья, — сказал Жихарь. — Они и без благословения небось голодными спать не лягут — из зубов у кого‑нибудь выхватят.

— Се — любимая моя жена Рахиль… Рахиль несколько примирила богатыря с женским родом и очень выразительно глянула из‑под платка.

— Иосиф и Вениамин, Дан и Неффалим, Гад и Асир… Ну, последние четверо, правда, от рабынь.

Жихарь рабства не любил и нахмурился.

— Ну, это у меня не совсем рабы и рабыни, не как у фараона. Просто прибьется человек к моему дому — как откажешь? И равных прав с домочадцами ему тоже не полагается…

Иаков долго водил гостя вдоль шатров, потом среди стада. Наконец был благословлен последний осел. Только тогда патриарх повел богатыря в свой шатер, где на ковре уже дымились многочисленные блюда.

Жихарь ел, ел, ел, пока не уснул тут же, на ковре. Как с него снимали сапоги и укладывали — он уже не слышал.

Во сне ему привиделась лестница от земли до неба, и не какая‑нибудь там приставная, нет — основательные каменные ступени. По лестнице, вздыхая и вытирая мокрый лоб, поднимался Иаков. А сам Жихарь стоял наверху и обещал гостеприимному хозяину с три короба — и того, и сего, и пятого, и десятого. Обещал силу, могущество, долголетие, удачу… Во сне, известное дело, язык без костей, и за подобные обещания человек отвечать ну никак не может. Иаков же всему верил и кланялся болтуну на каждой ступени. «Хватит врать человеку», — подумал Жихарь и проснулся.

Все семейство Иаковлево сидело у входа в шатер и молча, с великим почтением

наблюдало, как богатырь открывает глаза, как потягивается с хрустом…

Жихарю сделалось неловко — особенно после того, как потянула его природа куда‑нибудь в сторону, в кустики…

— Э! — хлопнул он себя по лбу. — Да ведь у меня еще собаки не благословлены!

Он вскочил, промчался мимо, на ходу желая всем доброго утречка, — и прямиком бросился в кусты, где, по его мнению, и находились неблагословленные собаки.

Потом ему поднесли умыться — две пригоршни воды в глиняной миске.

— Ручей пересох, — объяснил Иаков. — Теперь придется сняться и следовать дальше, искать воду…

— Не придется, — объявил Жихарь. Ему и в самом деле хотелось еще денек поваляться на коврах под опахалами, отдохнуть и отъесться как следует. — Я мастер воду добывать…

Он снял с шеи наговоренный платок, наполнил огражденное камнями малое озерцо источника, потом велел подходить с бурдюками и кувшинами.

— Если бы у меня был такой платок, — вздохнул Иаков, — я бы сидел себе спокойно на верблюжьей дороге и собирал серебряные сикли…

— Я бы тоже сидел, — заверил его Жихарь. — Да времени нету. Нужно мне поспешать в город Вавилон…

— Ой‑ой, — сказал Иаков. — Лучше бы тебе, господин, обойти тот город стороной: нечестивы жрецы вавилонские и гордыни преисполнены. Всякого путника хватает конная стража, ставит ему рабское клеймо и отправляет строить дерзновенную башню. Построим, говорят, башню от земли до неба и сделаемся как боги… Еле ноги унесли мы из того Вавилона.

— Я им настрою, — пообещал Жихарь. — Век моей работы не забудут…

— А все же обойди его, и благо тебе будет, и долголетен будешь…

— Не могу, — сказал Жихарь. — Пославший меня видит дальше меня. Кроме того,

и слово богатырское дадено…

Тем временем в жертву гостеприимству Иаковлеву принесли еще двух баранов. Жены и рабыни хозяина ухитрялись из одного и того же мяса приготовить два десятка не похожих друг на друга блюд. Были еще незнакомые сладкие плоды и напиток сикера, мерзкий как по названию, так и по вкусу. Больше всего он напоминал прокисшее пиво, но в голову ударял надлежащим порядком.

Дождавшись, покуда гость насытится, Иаков начал рассказывать свою печальную

историю о том, как некогда встретил у колодца маленькую Рахиль и сразу

влюбился в нее, и нанялся к отцу Рахили, хитрющему своему дядюшке Лавану в

работники, и волохал, как на каторге фараоновой, семь годочков, после чего

ему привели страшноватую Лию и не велели жаловаться, поскольку старшую

сестру выдают замуж вперед младшей.

Жихарь сочувственно кивал. Он сам‑то в батраках вроде и недолго проходил, а

показалось за десятилетие.

Следующие семь лет бедолага Иаков отрабатывал уже непосредственно за Рахиль, но подлецу дядюшке и этого показалось мало и работника терять не хотелось. К четырнадцати годам трудов праведных прибавились еще шесть — уже за приданое. Потом могучее терпение Иакова иссякло, и он бежал с женами, с добром и домашними богами…

— Правильно сделал, — сказал Жихарь. — Зря только двадцать лет ждал. Я бы сразу девку в охапку — и ходу…

— Так для чего же ты, господин, тогда мне этого не сказал? — простонал Иаков. — Сделал бы мне откровение во сне…

Не стал уж богатырь говорить вечному трудяге, что двадцать лет назад ходил под стол пешком и никому ничего доброго посоветовать не мог. Но всю эту историю он уже когда‑то слышал…

Точно: во время гостевания у племени адамычей царь Соломон излагал свое бесконечное родословие, и в предках у него как раз этот самый Иаков и значился… И не одни труды за ним числились, были и неблаговидные, даже по Жихареву нестрогому разумению, поступки…

— Какое тебе откровение, дядя, — сказал Жихарь, — когда ты родного брата обманул, дурниной его воспользовавшись? За чечевицу первородство купил? Эх, был бы у меня родной братец — я бы его почитал, берег от беды…

Иаков поперхнулся сладким плодом и, кашляя, повалился на колени.

— И батюшку слепошарого обманул, — продолжал богатырь свои обличения: приятно ведь и лестно молодому парню поучать и стыдить матерого мужика. — Вытянул из старика братнино благословение… Вот хлюзда на правду и вывела, нашелся и на тебя хитромудрый Лаван…

— Все так, господин, истину вещаешь, — бормотал Иаков, не поднимая головы от стыда.

— Ладно, — заключил Жихарь. — Дело прошлое. Грех да беда на кого не живет…

— Один ты без греха! — возрыдал Иаков.

— Один я, — охотно согласился богатырь. — Разве что когда выпить лишнего могу, а так — ни‑ни…

Бедный Иаков в своем раскаянии дошел до того, что полез в самый дальний сундук и достал оттуда запечатанный глиняный сосуд, в котором плескалась не поганая сикера, а настоящее крепкое и душистое вино.

— Тако праведные поступают! — похвалил его Жихарь. — За это сделаю тебе некоторое пророчество: будет у тебя в потомках могучий и премудрый царь. Правда, тоже хитрован добрый…

Жихарь вспомнил, как они с Яр‑Туром, состязаясь в силе, таскали на плечах царя Соломона туда‑сюда по дороге, и захохотал.

— Строг ты, господин, но и милостив, — заметил Иаков.

— Я отходчивый, — сказал богатырь. — А теперь растолкуй‑ка мне, дядя, как добраться до Вавилона побыстрее?

— А разве тебе не ведомы все пути земные? — удивился Иаков.

Жихарь чуть не пронес чарку мимо рта.

— Мне‑то ведомы, — сказал он наконец. — Это я тебя испытываю — неужели не понимаешь?

Иаков, наморщив лоб, начал на песке рисовать палочкой дорогу в Вавилон, но только сам запутался и Жихаря запутал — видно, во Времени Оном люди еще не научились толком создавать чертежи земные.

— Дам тебе проводника, — решил Иаков.

— Племя твое невелико, — сказал Жихарь, надеясь на указательные свойства Симулякра. — Каждый человек на счету. Нападут враги, так никакой меч не лишний…

— Да нет, — вздохнул Иаков. — Есть у меня как раз такой, как бы сказать, лишний человек. Прибился по дороге. Выдает себя за пророка, а сам приворовывает помаленьку. Дурно влияет на младших сыновей — Гада и Асира. Отдаю его тебе головой и не скажу, что с кровью отрываю его от сердца моего…

— А чего он пророчествует? — полюбопытствовал Жихарь.

— Да как все пророки — всякую гадость! — махнул рукой Иаков. Потом хлопнул в ладоши и велел позвать своего лишнего человека.

Искали его довольно долго — ладно хоть кувшин был объемистый.

Наконец притащили и пророка. Нос у того был здоровенный, как у самого Иакова, зато остальное тело много мельче. Из‑за этого пророк, если поглядеть сбоку, походил на небольшую виселицу.

— Зовется сей муж обмана Возопиил, — сказал Иаков. — В бою на него надежды нет: помнится, когда настиг нас мстительный Лаван со своими людьми, так этот лайдак спрятался под бабьими юбками…

— Учить мужеству будем… — сказал Жихарь.

— Подкосятся колени ваши, — пригрозил Возопиил, размахивая носом. — Засохнет семя ваше, паутиной покроются мозги ваши, дети ваши вырастут пьяницами и хакерами, жены ваши раздерут одежды свои и облачатся в рубище от Кардена бар Диора…

— Что‑то я его плохо понимаю, — сказал Жихарь.

— А мы вот такое вынуждены выслушивать каждый день! — всплеснул могучими руками Иаков. — Он много непонятных слов говорит: диаспора там, холокост… Прости, господин, что не могу отправить с тобой одного из сыновей моих. А этот, боюсь, будет тебя до Вавилона вести по пустыне сорок лет…

— Это мы еще посмотрим, кто кого будет по пустыне водить сорок лет, — сказал Возопиил. — Лысина покроет темена ваши, снидет мерзкая аденома на простаты ваши… Горе тебе, Вавилон, город крепкий!

— А вот это он справедливо заметил, — сказал Жихарь. — Я тоже ничего хорошего для Вавилона не предвижу.

— Иногда угадывает, — пожал плечами Иаков. — Да и то сказать: ежели все время накаркивать беду, непременно угадаешь… Господин, неужто ты на него вино собрался переводить?

— Нам же с ним еще не один день шагать, — сказал богатырь. — Так полагается. Ты с ним по‑доброму‑то пробовал?

— Их у нас, пророков, вообще‑то камнями побивают, — ответил Иаков. — Обычай

такой. Хотя без них тоже скучно.

— Яков Исакич, — проникновенно сказал Жихарь. — Ни в жизнь не поверю, чтобы

у тебя один такой кувшинчик был. Я хоть и не пророк, но чувствую, что

до‑олго мне теперь не придется погулять да посидеть с хорошими людьми…

Тут в шатер ворвался мальчонка, подбежал к отцу и зашептал ему что‑то на ухо.

— Востроглазый ты у меня, Иосиф, — сказал Иаков. — Слышишь ли, господин: сын мой заметил всадника на горизонте. Показался, мол, всадник и скрылся…

— Всадник? — вскинулся Жихарь. — Да нет, помстилось, видно… Всадник… Кто же по пустыне на коне мог проехать?

— И я так думаю: кто? — сказал Иаков.

— За тобой следует всадник! — торжествующе вскричал Возопиил и показал неумытым пальцем на Жихаря. — Неотвязно следует!

Жихарь вспомнил черного отравителя, мнимого племянника Яр‑Тура, и по спине побежали мурашки, прогнать которые мог только глоток доброго вина.

 


Дата добавления: 2015-08-03; просмотров: 71 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: ГЛАВА ШЕСТАЯ | ГЛАВА СЕДЬМАЯ | ГЛАВА ВОСЬМАЯ | ГЛАВА ДЕВЯТАЯ | ГЛАВА ДЕСЯТАЯ | ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ | ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ | ГЛАВА ПЕРВАЯ | ГЛАВА ВТОРАЯ | ГЛАВА ТРЕТЬЯ |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ| ГЛАВА ШЕСТАЯ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.016 сек.)