Глава 5 1 страница. Человек – противоречивое существо

Барчук

Человек – противоречивое существо. Во мне всегда вызывали непонятные чувства такие его черты, как гордость и гордыня. Казалось бы, почти одно и то же. Но между этими понятиями существует грань, и она весьма тонка. Как мне кажется, гордость стоит на чувстве собственного достоинства, а гордыня – на чувстве превосходства. В этом и есть основное отличие. Мне нравятся гордые люди. Они сторонятся многих предосудительных поступков, считая их недостойными себя. Однако некоторых гордость толкает на поистине самоубийственные дела. В основе многих героических легенд лежит человеческая гордость. Она заставляет вспыхнуть ярко, но иногда и догореть быстро. В то же время превосходство… спорный вопрос, но все мы кого-то в чем-то превосходим. Разве это повод кичиться? Гордыня выглядит не менее жалко, чем самоуничижение. Пустое бахвальство, а пусть даже и не пустое – плохая замена легендам о героях. Впрочем, в своей жизни довелось мне столкнуться как с проявлениями гордости, так и гордыни. Тонкость грани между ними я постиг на собственном опыте.

Слежку я заметил не сразу. Следили за мной осторожно. Это началось в Вилецком княжестве. Даже скорее не слежка, а просто повышенное внимание. Случайный человек рядом с таможенным чиновником, внимательно слушающий наш разговор, потом другой, в таверне, где мы остановились. Казалось бы, не связанные между собой вещи, но и в том и в другом ощущался тонкий налет военной выправки. Следом – новый погонщик в сопровождаемом нами караване, нанявшийся лишь на один переход. Он стал свидетелем того, как я умиротворил банду разбойников, просто поговорив с их вожаком. И исчез, не пожелав оставаться в караване.

Вильцы знали о схиме больше прочих. Я затруднялся предположить откуда. Несущественные детали всплывали потом. Кто-то интересовался мной, но делал это весьма тонко. Простой человек этого не заметил бы. Даже Малышка с ее чутьем на наблюдателей оставалась спокойной.

Вряд ли это другой схимник. Следившие не были отмечены весьма заметной для меня печатью ученичества. Возможно, то, как легко договаривался я с таможенниками об умеренных податях, все-таки привлекло ненужное внимание? Некоторые купцы шепотом и постоянно озираясь сообщили, что мною интересовались. Непонятные люди расспрашивали, представляясь приказчиками купцов. Говорили, хотят нанять. Мол, ожидается сложный поход.

Что и говорить, имя Искателя давно стало известным в купеческих кругах. Я решил некоторое время держаться подальше от Вилецкого княжества. Интерес со стороны власть имущих был мне неприятен, хоть и весьма закономерен. Вильцы, люди, помнящие о своем славном прошлом, наверняка мечтали о не менее славном будущем. Заполучить в союзники схимника, а тем более меня – это осчастливит любого князя. Понятно, кто же откажется от такого советника, который, просто поговорив с врагом, может превратить его в союзника? А мне вовсе не хотелось участвовать в честолюбивых планах какого-нибудь владетеля, как и привлекать еще большего внимания, пытаясь избавиться от его интереса.

На севере я все еще не решался появиться. Восточные торговые пути стали вотчиной кузена Караванщика, который меня очень не любил. На западе – сфера влияния Золотого Моста, а значит, схимника Механика. Оставался юг, хоть и там – недалеко до земель чубов, а значит – до моего брата Атамана. Но с ним бы я, в случае чего, договорился. Помню, в ученичестве мы неплохо ладили. С тем же Механиком отношения складывались гораздо хуже. Да и степь лучше лесов хотя бы потому, что вероятность внезапной засады на торговом пути меньше.

Как только я принял решение, снялись с места мы сразу, не ожидая попутного каравана. Было лето. С голоду не пропадем. Да и самостоятельное путешествие оставляло больше времени для тренировок. Зануда и Бешеная за прошедший год научились многому. К примеру, сейчас они уже осваивали умение помогать кровообращению мышцами. Пока это происходило без остановки сердца. Последнему я стану учить не раньше, чем начнется второй этап их жизни. Но даже так это умение могло пригодиться, если нужно долгое время сохранять неподвижность. Оно позволяло конечностям не затекать. И зимой легче переносить морозы, когда ты способен разогнать свою кровь до кончиков пальцев. А вот Малышка пока застряла на том, что остальные освоили давно, – на простом контроле мышц.

Вечером у Бешеной опять чуть не случилась вспышка ярости. К счастью, нынче она держала в узде свой темперамент гораздо лучше, и все же не удержалась от вопроса:

– К чему все это?! Сердце качает кровь по телу! Зачем помогать ему сокращениями мышц, для которых они, кстати, и не приспособлены?!

– Во-первых, это позволяет тебе лучше их контролировать, – терпеливо объяснил я. – А во-вторых, это – часть более сложного умения. К примеру, если мне пробьют сердце, я смогу просто остановить его, открыв все клапаны, и спокойно качать кровь мышцами. При этом, ускорив метаболизм, зарастить рану. Смертельный для прочих удар со временем будет вам не опасен.

– А зачем останавливать сердце? – включился в разговор Зануда.

– Потому что с каждым его ударом рана расширяется. Тебе нужно сохранять его в полном покое, для того чтобы ее залечить. А так как сердце пронзают обычно в бою, бой тебе при этом тоже надо продолжать, не сбавляя темпа. Потому это упражнение так важно. Ведь ваши мышцы кроме прогонки крови в такой ситуации вынуждены будут выполнять и другие действия.

– Чем больше ты рассказываешь, учитель, тем меньше это все укладывается у меня в голове, – призналась Бешеная. – Сложно, непонятно, невообразимо.

– Не бойся, – утешил я ее. – Когда мы перейдем к изучению этого приема с остановкой сердца, твой ум уже будет способен и не на такое. Мозг, как и мышцы, можно развивать, постоянно напрягая. А все эти упражнения… по сути, вы берете под контроль то, что мозг обычно контролирует без вашей воли. Этим вы развиваете и его тоже. Может, и есть другой способ, но я о нем не знаю. Потому даже Малышку, которая никогда – я в этом уверен – не возьмет в руки оружия, приходится тренировать наравне с вами.

– Я не понимаю. – Зануда присел прямо на землю у костра. – Учитель, ты всегда говоришь, что схимники не созданы для боя, что мы – не воины. Но посмотри на себя, вряд ли отыщется в этом мире воин опаснее. Ты способен залечивать любые раны. Даже меч в сердце тебя не остановит, даже не уменьшит твоих способностей. Каждый твой удар подобен удару тарана. Твое тело обладает чудовищной силой, невероятной ловкостью. Все, чему ты сейчас нас учишь, делает нас все смертоноснее в бою. И при всем этом ты говоришь, что мы не созданы для боя. Как же так?

– Хорошо, попытаюсь объяснить. – Я сел рядом с ним. – Приведу аналогию. В свое время я общался с Абдаллахом, книгу которого ты читал. Он поведал мне, что, когда излагает мысль на бумаге, она становится яснее даже ему самому. Для упорядочивания знаний, изложения их так, чтобы другие лекари тоже поняли, извлекли пользу из его книги, ему пришлось очень много писать. И писать быстро, пока мысль не улетела. Когда тренируют придворных писцов, им тоже приходится учиться писать очень быстро. Ведь владетель, которому они служат, не будет ждать, изрекая свою волю, пока писец все перенесет на бумагу. Если посмотреть со стороны, придворный писец и Абдаллах делали одно и то же, писали очень быстро. Но не скажешь же ты, что Абдаллах создан, чтобы быть придворным писцом? Да, когда он развивал и упорядочивал свои знания, в нем заодно развилась способность, которой позавидовал бы любой писец. Но не развитие ее было целью Абдаллаха. И если задуматься, умение быстро писать никак не связано с его призванием лекаря. Так же и вы. Ваша цель – познать себя, свое тело, в полной мере. Познать и научиться управлять. Через это вы познаете весь мир. Нет ни одного явления в человеческом обществе, которому не нашлось бы аналогии в нашем теле. Что с того, если в процессе этого познания вы разовьете способности воина, несравнимые с теми, которыми обладают простые люди? Целью ведь было не это.

– Я, кажется, понял, – задумчиво промолвил парень.

– А я – нет, – проворчала Бешеная. – И что с того, что цель была другая. Это не отменяет моей способности сломать руку взрослого мужчины двумя пальцами. В бою нам с Занудой нет равных.

– Потому что вы не встречались с полноценными учениками схимников, – тяжело вздохнул я. – Мне нечего добавить к сказанному. Рано или поздно ты сама все поймешь. А до тех пор… Что ж, нынче ты на жизнь зарабатываешь мечом. Но посмотри на Малышку. Вчера она выдала на скрипке такую мелодию, на которую обычный человек просто неспособен. Его пальцы не столь ловки и быстры. Это – благодаря все той же тренировке схимника. И Малышка может подумать, что мы на самом деле – виртуозные скрипачи.

Зануда рассмеялся, Бешеная нахмурилась, не понимая, шучу я над ней или говорю серьезно. Малышка осталась невозмутима. Уж она-то все поняла, в этом я был уверен.

– Хватит на сегодня упражнений. – Я хлопнул себя по коленям и встал. – Пора ужином заняться, а то уже стемнело.

– Ты же не голоден, – хитро прищурился Зануда. – И вообще можешь есть что угодно, хоть траву, а можешь и вообще неделю не есть, не чувствуя голода.

– Конечно, но никто не отменял удовольствия от вкусно приготовленной пищи, – ответил я в том же тоне.

Похлебка действительно оказалась вкусной. А учитывая, что эти дни шли мы без обеда, чтобы вернее оторваться от возможных преследователей, моим ученикам она вообще показалась княжьей пищей. Даже Малышка нахваливала. Она же, кстати, первой насытившись и облизав ложку, вдруг указала ею в темноту, туда, откуда мы пришли, и произнесла:

– Там, двое.

Я еще ничего не видел, но оказалось достаточно напрячь слух, чтобы различить звуки осторожных шагов.

– Один, – поправил я ее.

– Все верно, один идет к нам, второй повернул назад. Его теперь даже я не слышу.

– Понял, что их заметили. Ну что же, посмотрим, кого это мы так заинтересовали.

Бешеная придвинула ближе свой меч и набросила на него край одеяла, на котором сидела. Зануда щелкнул ножами, чуть выдвинув их из ножен и вогнав обратно.

– Спокойнее, – напомнил я. – Он один, так что держите оружие в ножнах.

– А если он сам захочет убить? – уточнила Бешеная.

– С вами я, не забыла? Будь он даже схимником, один на один нам друг с другом не сладить.

Эти слова напомнили моим ученикам, кто они теперь. Я прекрасно понимал их чувства. К могуществу привыкаешь вроде бы быстро, но, с другой стороны, какие-то подспудные страхи остаются. Человек, в одиночку направляющийся к костру четырех незнакомцев, да еще в такой глуши, весьма самоуверен и может быть опасен. Но если это – тот, кто следил за нами, значит, он должен представлять, с кем связался. В итоге – либо он не враждебен, либо слишком уверен в себе.

Он не пытался подкрадываться. Хотя мог бы. Вместо этого – вышел в круг света, ступая нарочито громко. Мол, вот он я, иду, не скрываясь. Костер осветил высокого парня в легкой антской кольчуге поверх вышитой рубахи и кожаного жилета, исполнявшего роль подкольчужника. Длинный зеленый плащ распахнут, не скрывет висящего на поясе меча. Стать воина сразу бросалась в глаза. А еще было в нем что-то от большой кошки. Какая-то повадка рыси. Лицо молодое, но уже отмеченное парой шрамов. Русые волосы, усы и коротенькая курчавая бородка цвета зрелой пшеницы. Глаза – серые и очень внимательные. Черты вроде бы мягкие, но сквозила в них еле заметная угловатость. Словно плотник резал из дерева лик, а потом шлифовал, шлифовал, да иногда рука дрогнет – и остается след, которого уже ничем не сгладишь. И ведь не заметит никто, ежели не приглядываться. А еще отметил я, что девкам такие обычно нравятся. В меру мужественные, но не массивные, как быки или медведи. С такими рядом спокойно и надежно.

– Здравствовать вам, почтенные путники, – отвесил он поясной поклон.

– И тебе, мил-человек, не хворать, – осторожно ответил за всех Зануда.

– А кто из вас Искатель-схимник будет?

– Кто будет, не знаю, а кто был да есть – тебе-то зачем? – Тон Зануды начал приобретать насмешливые нотки.

– Не больно ты на купца похож, – заметил я. – А другим я не интересен.

– Про то дозволь уж мне судить. – Он сбросил заплечную сумку.

Не из простых был наш гость незваный. Пояс широкий, добротный. Меч – без излишеств, но златомостскую ковку я узнал сразу. Да и в манере держать себя проскальзывала привычка повелевать. Да, именно так – не приказывать, а повелевать. Неторопливо он отстегнул клинок от пояса и достал из притороченной к суме скатки еще два одинаковых меча без ножен. Один вонзил в землю перед собой, второй взял на изготовку. Тело привычно приняло боевую стойку.

Мои ученики следили за всеми этими приготовлениями с искорками насмешки во взгляде. Малышка начала натренькивать на скрипке какую-то заупокойную мелодию.

– Не, мы мечей не покупаем, – произнес Зануда, еле сдерживая смех.

Гость видел: над ним уже откровенно насмехаются. Мне понравилась его реакция. Даже тени гнева не вспыхнуло. Словно был он выше всего этого. Все уже давно догадались, к чему идет дело. Но пока делали вид, что не понимают сути приготовлений.

– Я вызываю тебя на поединок, Искатель, – твердо произнес пришлый.

Это подействовало как спуск курка пистоля. Я заметил, как напряглись мышцы Зануды и Бешеной, готовые бросить тела в атаку. Все их намерения лежали передо мной, как на ладони. Я неплохо привил им мысль об ответственности перед обычными людьми. Оба даже не думали об оружии. Зануда собирался броситься в ноги, сбивая ночного гостя на землю. Бешеная – уложить его одним четким ударом в лицо. Что мог противопоставить простой человек тем, кто уже окунулся в учение схимы? Он не успел бы среагировать. Меч не помог бы. Я коротко взмахнул рукой, и мои ученики сразу расслабились.

– Ты сказал, что я – схимник. Так и есть. Наверно, ты слишком мало знаешь о нас. Уходи, человече. Поищи себе противника столь же благородных кровей, как ты сам. Я – низкого рождения. Негоже тебе со мной драться.

– Мне нужен поединок со схимником. Другого я не скоро найду.

Малышка рассмеялась:

– Оглядывался бы чаще – меньше пришлось бы ноги бить. Ищешь схимника за тремя морями, а что под носом у тебя, не ведаешь.

– Не твое то дело, княжна. – Гость отвесил поклон в ее сторону. – За поединком я пришел и получу его. А тебе лучше бы помолчать. Не ровен час – князь корчевский услышит, где дочь его блудная. Что тогда?

Вот теперь Бешеная потянулась за мечом. Вольно или невольно, а гость дал понять, что знает, кто на самом деле мои ученицы, и способен донести весть о них тем, кто так хочет ее услышать. Нельзя сказать, что это для нас опасно, но хлопот будет вдоволь.

– Хорошо, настырный вьюноша. – Я неторопливо встал. – Будет тебе поединок.

– Учитель, – вскинулся Зануда, – как можно?

– Думаю, как-нибудь переживу, – успокоил я его.

Взгляды всех троих перебегали с меня на торчащий в земле меч и обратно. Как же, оружие если и не запрещено схимнику, то очень нежелательно. Я хорошо привил им и эту мысль. Всегда наотрез отказывался взять клинок в руки, даже чтобы научить их чему-то новому. А такого хватало, поверьте. Ведь меня в свое время учил Атаман, и его я считаю первым клинком этого мира. Экспериментатор в те дни, как и я нынче, за оружие не брался.

Чуть меньше сорока лет прошло с тех пор, как моя ладонь в последний раз сжимала настоящее оружие. Правда, была то славная чубовская сабля. Прямой венедский меч непривычно лег в руку, словно незваный гость. Вес ненамного больший, зато другой баланс, другая, незнакомая техника боя.

Мой «противник» не спешил нападать, ждал, пока я испробую оружие, приноровлюсь к нему. Стало заметно его смущение. Наши мечи оказались абсолютно одинаковыми. Сразу видно, воин пытался создать равные условия боя, но ему тогда даже в голову не пришло, что мне может быть привычным совершенно другое оружие. А это навело на новую мысль: он сумел сейчас оценить мои движения и понять, что не так уж часто держал я в руках меч. Неплохие задатки.

– Не робей, – подбодрил я его. – Схимнику все равно, что за оружие у него в руках.

Он сделал первый выпад, осторожный, прощупывающий. Тоже разумно. Передо мной стоял мастер меча. Это даже мои ученики поняли. И при этом он не спешил лезть вперед, не стремился смять меня первой же атакой, полностью захватить инициативу. Он действительно знал о схимниках, понимал, что от них можно ждать чего угодно. Легкость, с которой я отразил нападение, не смутила воина. Конечно, уроки Атамана давали себя знать, и все же я никогда не стремился освоить приемы фехтования в полной мере. Он превосходил меня в выучке. Но что это значит в сравнении с тем, что я видел каждое его движение до того, как он его задумал. Я был быстрее и сильнее.

Воин потихоньку наращивал темп. Краем глаза я уловил восхищение во взглядах Бешеной и Зануды. Оба сравнивали приемы моего противника со своими навыками, и выводы оказались неутешительными. Даже дочь воеводы, ученица лучших наставников Корчевского княжества, понимала: в старые времена, до схимы, наш гость одолел бы ее очень быстро.

Чувство оружия в руке было непривычным. Меня с головой захлестнула вполне понятная робость. Схимникам ведь не рекомендуется брать оружия вообще. А ежели взяли, то обращать его против простых людей… Все это, конечно, не мешало мне следить за боем, вовремя пресекать атаки, становившиеся все острее и острее, при этом не слишком уж демонстрировать свои преимущества.

Даже на лицах учеников отразилось недоумение. Они-то ждали, что я, подобно легендарным витязям, повергну наглеца за три удара сердца. А видели – великолепное мастерство последнего и мою топорную защиту, успешную лишь по причине полного контроля над телом.

Меня сам бой интересовал мало. Еще меньше – его исход. Я изучал своего соперника. Умный, сообразительный – сразу видно, что не простой рубака. Ценное умение работать не только мечом, но и головой. Из знатных, это несомненно. Во-первых, налицо работа великолепных наставников, которые не станут тратить времени на простых воинов, во-вторых, антская кольчуга – вещь ценная и редкая. В венедских землях они встречаются еще реже, чем знаменитые мечи варваров. Ну а в-третьих, воина выдавала сама манера держаться. За его плечами стоял солидный боевой опыт. Это тоже бросалось в глаза сразу.

Для гостя не стали неожиданностью моя сила и скорость. Чего-то подобного он ожидал и противопоставил им безупречную технику. Но конечно же он и представить себе не мог пределов способностей схимника. Я дрался с ним даже не в четверть силы. Гораздо слабее. И все же, наложи схиму на его мастерство… Мне стало любопытно посмотреть на его поединок с Атаманом лет через двадцать ученичества. Это могло бы стать впечатляющим зрелищем. Ни Зануде, ни даже Бешеной подобного не достигнуть уже никогда. Они слишком погружены в схиму, чтобы постигать простые человеческие умения. Так же в свое время случилось и со мной.

Мой противник действовал все быстрее. Видно было, что он спланировал поединок от начала и до конца. Я не сопротивлялся воплощению в жизнь этого плана. Зачем? Ему нужна была победа, больше всего в этой жизни. И он ее честно заработал. Главное – не дать закрасться в его разум мысли о том, что я поддался.

Выжидал момент, а когда воин завернул особо сложную комбинацию, на пределе своих сил, просто дал мечу покинуть мою ладонь. Прием действительно был проведен безупречно. Даже Зануда лишился бы оружия. Я – нет, если бы пустил в ход хотя бы треть своей силы. Но стоило провести последнюю проверку.

Он отступил на шаг, все еще не веря в происшедшее. Ошеломленные лица моих учеников. Клинок, вонзившийся в землю и все еще дрожащий, словно рвущийся обратно в бой. Прости, изделие неизвестного мастера. Не повезло тебе с рукой. Я – схимник, и ты – не для меня.

– Зачем? – разочарованно спросил гость.

– Как? – изумленно выдохнула Бешеная.

Первой конечно же все поняла Малышка. А вторым, увы, победитель. Он вонзил свой клинок рядом с моим, опустился на одно колено.

– Прости мою самонадеянность, – тихо прошелестели его слова. – Глупо было надеяться на победу. Ты пожалел меня, но жалость – не то, что мне нужно. Лучше бы убил.

– Ты победил схимника, это видели трое моих учеников. – Я махнул рукой. – Это то, чего ты хотел. А теперь уходи.

– Это – не победа, – с горечью ответил он.

– Смешно было бы рассчитывать на другую. Я могу очень многое. Но повернуть время вспять не в моих силах. Да и, когда я схимником еще не был, ты смог бы меня одолеть, но вряд ли это тебя заинтересовало. Утешайся тем, что оказался достойным противником. И не мучай себя мыслью, какая сила вырвала меч из моих рук. Причиной этого стал ты. И довольно. Ты победил, и у тебя есть три свидетеля этого. Хочешь – вернемся в ближайший город и подтвердим это?

– Слежка, охота, – проворчал Зануда. – Я уже почти испугался, не знал, что и думать, а оказывается, барчук залетный самолюбие тешит. Схимника одолеть решил. Вильцы – они грамотные, про многое знают и про схиму слыхали. Прославишься. Чего тебе еще надо? Уже – герой на все княжество. Бреди прочь. Мы тут своими убогими делишками занимались, пока славный витязь не приперся.

– Как смеешь, холоп! – вскинулся наш незваный гость.

– Катился бы ты, пока добром отпускаем, – недружелюбно заметила Бешеная. – Я не учитель, меча ронять не стану.

– Умник, – подвела итог Малышка. – Схиму надумал клинком переломить. Славы захотелось, почета. Так иди со своей славой. А нам в твои игрушки играть недосуг.

И гость разом сник. Даже за меч хвататься раздумал. Но не страх остановил его. Начал понимать: все это для нас действительно детские игрушки. Можно ли винить малыша, едва научившегося ходить, но уже надумавшего победить на деревянных мечах княжьего воеводу? Малец, что с него возьмешь? Разумно ли воеводе будет бросить против него весь свой боевой опыт? Ведь даже отроки засмеют: седина в бороде, а маленьких обижает, нашел соперника. Лучше перевести все в шутку. А вот старшие дети, которые еще даже отроками не числятся, могут и по шее дать наглецу – мол, знай свое место.

– Меня не манит пустая слава, – глухо промолвил воин. – Возьми меня в ученики, Искатель.

– Зачем? – спросил я, хоть, признаюсь, порадовало его желание. Подходил он для схимы. – Будешь учиться, пока меня не превзойдешь?

– Нет, понять хочу, – ответил он.

– И сколько ты учиться думаешь? Год? Два? Я же вижу, ты не из простых людей. Кто идти за мной хочет, должен все, что имеет, бросить. А тебе есть что бросать. Стоит ли оно того?

– Буду рядом столько, сколько надобно, чтобы все понять.

– А если не один десяток лет понадобится?

– Значит, так тому и быть.

– У меня уже есть ученики. Трое. Этого более чем достаточно.

– Я не стану обузой. Ежели откажешь – следом пойду. – Он упрямо набычился, и я понял: этот – пойдет.

– А ну как велю ученикам прогнать тебя в три шеи?

– Воля твоя. А только лучше бы им ноги мне отрубить, иначе – все равно пойду. Я много слышал о том, что схимники – непобедимые воины. Да, сперва меня вела жажда славы. Но вот я здесь, и я не вижу перед собой воина. А вижу того, перед кем я как мышь перед горой. Я хочу понять.

– Хорошо, оставайся, – небрежно бросил я. – Бешеная, объясни ему, что к чему.

Я встал и демонстративно ушел. Кому-то, возможно, это покажется неправильным. Мои ученики уже выразили свое отношение к новичку четче некуда. Ясно, что оставлял я его буквально на растерзание. Но если учитель постоянно будет вмешиваться в отношения учеников, защищая «обиженных», ничего хорошего из этого не выйдет. Станет только хуже. Новый ученик должен сам наладить общение со старыми. Ведь в безлюдье, куда мы рано или поздно уйдем, ученикам так или иначе придется уживаться между собой. Лучше решить это сразу и отсеять неуживчивых.

– Присаживайся, – сказала Бешеная, едва я скрылся.

Как-то так получилось, что среди моих учеников заправляла она. Следила за всем, распределяла работу, да и деньгами заведовала. Получалось это весьма хорошо. Впрочем, иначе никто не стал бы ее слушаться.

– Уступи место, – приказным тоном новичок обратился к Зануде. Тот тяжело вздохнул и поднял не менее тяжелый взгляд.

– Это с чего же? – елейным тоном поинтересовался он.

– Оно мне больше нравится.

– Ну знаешь, мне тоже.

– Ты забываешься, холоп! Хватит того, что ты сидишь в присутствии благородного…

– Ну-ну, продолжай, я внимательно слушаю, – перебил его Зануда, хотя выражение лица его говорило об обратном.

– Учитель взял меня в ученики…

– Не поверишь, меня тоже. Но всегда это «но», куда же без него. Он принял тебя, не мы. Чуешь разницу? Вижу, нет. Тогда поясню. Ты пришел к НАШЕМУ костру. Если тебе не нравится отведенное место, разведи свой. Учитель сам решит, у чьего скоротать ночь.

– А если хочешь жить рядом с нами и дальше, – добавила Малышка, – забывай слова «смерд», «холоп» или, хуже того, «раб».

– Пока мы снисходительны к тебе, – подвела итог Бешеная. – Ты только что от людей и переполнен их предрассудками. Дальше будет хуже. Кем ты был в своем народе, вспомнишь, когда вернешься. А здесь ты ученик, один из четырех. То, что пока ничего не умеешь, не так важно. Важно, что перед учителем мы все равны, кто бы ни были наши предки. А потому начнем сначала. Присаживайся.

Воин сел и замер, словно каменная статуя. На лице его воцарилось невозмутимое выражение.

– Меня зовут Бешеная. Это – Зануда, а это – Малышка.

– Прозвища, – усмехнулся новый ученик. – Мое имя…

– Тебя мы будем звать Барчук, – перебил его Зануда.

Рука воина вновь дернулась к мечу, но замерла, когда он поймал взгляд Бешеной.

– Отвыкай от этой привычки, – посоветовал она. – Когда я только присоединилась к Искателю, тоже очень часто хваталась за клинок. Один раз даже обнажила. Зануда сразу же на живом примере показал мне, насколько это было неосмотрительно. Не стоит повторять моих ошибок. Запомни, на слова отвечают словами, а ударом – только на удар.

– У меня язык не так хорошо подвешен, – хмуро проворчал Барчук.

– Если кто-то не умеет владеть мечом, – тихо произнесла Малышка, – ты первый посоветуешь ему или учиться, или не ввязываться в драку. Здесь то же самое. Не умеешь достойно ответить – промолчи, за умного сойдешь.

– Становясь учениками, мы все отрекаемся от прежних имен, – продолжила Бешеная. – Это – символ того, что мы теперь другие люди, оставившие прошлое в прошлом. Имена нам дают те, кто рядом. Новые имена, те, которые отражают наши слабости. Я – Бешеная, потому что в бою не всегда могу сдержать свою ярость. Малышку так называют за то, что она умаляет свои способности, не осознает всей глубины. С Занудой – и так все ясно. А ты – Барчук, потому что в тебе осталось слишком много гордыни от прежней жизни. Я понимаю тебя, как никто. Потому и не дала второй раз обнажить меч. Поверь, урок оказался бы болезненным как для твоего тела, так и для самолюбия. От равного поединка с Занудой тебя отделяют годы и годы. Прими это и смирись. Иначе не сможешь полностью отдаться учению. Наши прозвища – это постоянное напоминание о том, над чем в себе надо работать, а не повод обижаться.

– Хорошо, я понял, – кивнул Барчук.

– В обыденной жизни будешь подчиняться мне.

– А учитель?

– Ну что учитель? – вновь вмешался в разговор Зануда. – Он, по-твоему, должен медяки считать, или за запасами крупы следить, или разбирать наши дрязги?

– Все верно, – подтвердила его слова Бешеная. – Учитель только учит. Вот и сейчас он ушел, давая нам самим разобраться, познакомиться, поговорить, узнать друг друга.

– А он не хочет меня узнать?

– Поверь, он о тебе уже знает больше, чем ты сам, – произнесла Малышка.

– Главной тебя назначил он? – спросил Барчук.

– Нет. Я лучше всего с этим справляюсь. Поэтому так получилось.

– А если я справлюсь еще лучше?

– Тогда мы признаем главным тебя.

– Поверь, это – не почетный титул, не должность, несущая с собой привилегии, – пояснила Малышка. – Это просто работа, которую нужно исполнять. Иногда – очень трудная работа.

– Знаю, – кивнул Барчук. – Мне доводилось командовать людьми.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Бешеная. – Значит, не будешь мешать мне, раз понимаешь, насколько это сложно. У каждого из нас свои обязанности. Каждый должен работать. А кроме того, учить других тому, что знает и умеет лучше.

– Учить?

– А что тебя удивляет? Некоторые основы схимы я узнала от Зануды. Тебя поначалу тоже будет наставлять он. В свою очередь, ты – лучший фехтовальщик, которого я видела. Поделишься своими умениями. Все по уму. Мы должны помогать друг другу. Мы – братья и сестры. Если хватит решимости и терпения, станем четвертым поколением схимников.

– Это гораздо важнее даже княжеской крови, текущей в жилах, – промолвила Малышка. Имела в виду она, конечно, себя, но Барчук при этих словах вздрогнул.

– И что я обязан буду делать? – спросил он, чтобы скрыть замешательство.

– Мечом ты владеешь превосходно, – задумчиво произнесла Бешеная. – А топором?

– В совершенстве. – Барчук гордо вскинул голову.

– Вот и хорошо, значит, пока на тебе – заготовка дров…

Вот так и стало моих учеников четверо. Барчука раньше звали Велислав. Это немногое из того, что он о себе поведал. Рассказал бы и больше. От меня он ничего не собирался скрывать. Но больно уж жестко дали ему понять в первый же вечер остальные ученики, как им плевать на его прошлое. Хоть кое-что проскальзывало, и не заметить это было сложно.

Дата добавления: 2015-08-05