Санкт‑Петербург. Наше время. Июнь. — Добрый день

— Добрый день! — снова приветствовало меня ангельское создание. Я в ответ “светски содрогнулся”, и блондинка опять проводила меня к знакомой двери. Здесь ритуал повторился, вплоть до запаха

Я вошел и поздоровался с “динозавром”. Тог вновь проигнорировал и указал на стул.

— Мы проверили ваши данные, — сказал он, когда я уселся. — Вы подходите. Ваш бой первого числа. Форма одежды — спортивные трусы. Вам их выдадут. Любые протекторы, накладки и бинты на кистях рук запрещены. В том числе и бандаж на пах. Начало — в девятнадцать часов. В восемнадцать ноль‑ноль вы встретитесь с этим человеком, — он протянул мне фотографию, — на станции метро “Парк Победы”. Он вас проводит. Правила — отсутствуют. Разрешены все удары, броски и заломы. Время боя не ограничено. Первый круг: победа — пять тысяч, поражение — полторы. Если решите продолжать, вас ждут еще два боя. Второй круг: победа — десять тысяч, поражение — три; третий — двадцать пять и семь соответственно. Если вы сдаетесь — а это разрешено, — денег не получаете. В третьем круге разрешено оружие на выбор: дубинка, кастет, нож. Деньги получаете сразу по окончании боя. Исключение — третий круг. Выплата — через день. Здесь. Вопросы?

Все это было сказано таким казенным тоном, что смысл не сразу дошел до меня. Поэтому я спросил:

— А могу я отказаться после второго круга? — причем спросил из любопытства. Ну не собирался я биться столько раз. Мне бы деньги вернуть.

— Нет. Если второй, значит, и третий. Ставки на него принимаются сразу после второго.

— Понятно… Погодите! Как это — бой первого числа?!

“Динозавр” Петрович хмуро посмотрел на меня.

— Расписание боев, Трушин, составляется за месяц. Вы вписались в него в последний момент, вместо вашего якобы больного друга. Радуйтесь, что вас допустили. А ваши проблемы — только ваши.

— Хорошо, — сказал я, чувствуя в себе странное ледяное спокойствие. — Второй бой когда?

— Шестого. Еще вопросы?

“Успею! Успею перекрыть счетчик!” — подумал я и сказал:

— Нет. Вопросов нет.

— Тогда вы свободны.

Выйдя на улицу, я рассеянно огляделся и потопал к метро. “Вот и трындец, Игореха! Первого числа будет поздно отдавать деньги. Счетчик начнет тикать. Значит — три боя, а не один! Это как болото. Коготок увяз — птичке пропасть… А информацию они прокачали, будь здоров. Узнали и про Леху. М‑да. Не удивлюсь, что этот Игнатий знает даже, сколько и кому я должен. Конечно, вряд ли они заодно. Но такой вариант тоже нельзя исключать…”

Перспективы виделись мрачные. Как на грех, сегодня я обещал отвезти Танюшку к маме. Надо же им восстанавливать родственные отношения. Значит, ночевать одному. Эх, жизнь!

А ночью мне приснился сон. Непонятный, вызвавший во мне чувство безотчетной тревоги.

Бескрайнее море волнующейся под ветром травы. Степь. Я сижу верхом на вороном жеребце. За моей спиною — горы Заманга. Что за название? Пришло, как всегда, из ниоткуда. Жеребец прядает ушами, и я похлопываю его по шее. Моя рука — в латной перчатке из вороненой стали. На груди — черный панцирь с затейливой насечкой. За спиной — крест‑накрест — мечи. По обе стороны от меня выстроилась молчаливая шеренга всадников с длинными пиками. Воины тоже все в черном. “Черная Гвардия”, — усмехается тот, кто спит. “Черные Стражи”, — поправляет тот, кто в седле. Полусотня. Шестьдесят человек.

Впереди степь придавлена сизой грозовой тучей. А из‑под нее, подминая высокую траву, катится бурый, со стальным проблеском вал. Орда! Поначалу кажется, что врагов бесчисленное множество. Нас просто сомнут! Но тот, кто в седле, — спокоен. Он знает: кочевников чуть больше трехсот. И это не много.

Вал все ближе. Уже видны отдельные всадники. Впереди, на огромном гнедом коне, — рыжий великан в чешуйчатом панцире. Он что‑то кричит, вращая над головой молот‑чекан.

Мой жеребец, чувствуя волю всадника, с места берет в галоп. Рука поднимается и опускается, закрывая забрало‑личину. Мне не нужно оборачиваться, чтобы знать, что вся полусотня, на скаку сбиваясь в клин, следует за мной. Вороной летит как на крыльях. Расстояние стремительно сокращается. Я уже вижу белки глаз врага под низким шлемом, но мои мечи в ножнах! Взмах руки! Полусотня опускает пики.

Противник уже рядом. Как он велик! Вот взлетает вверх занесенный для удара чекан… Вороной уклоняется влево. Я чуть пригибаюсь — миг, и рука на эфесе меча. Взвизг голубой стали!!! Н медленно взлетает вверх рыжая косматая голова с распяленным в немом крике ртом…

И тут вал клинков и конских морд докатился до нас.

Проснувшись, я резко сел на постели. Черт! У меня было четкое ощущение — что‑то случилось! Но где, что, с кем — неясно. Ясно только, что не с Танюшкой. Это бы я понял сразу…

Умывшись, я собирался пойти на кухню и поставить чай, но вместо этого вернулся в комнату, достал картину с Золотым Городом и долго на нее смотрел. Если меня не обманывает интуиция — беда случилась там. Но ведь это совсем другой мир! Если он вообще есть и не является плодом моего галлюцинирования! Сновидение, правда, утверждает обратное… Но что мне до того? Моя жизнь — здесь! Какого черта, в конце концов?!

Однако тревога не проходила. Чайник давно вскипел, но я продолжал сидеть перед мольбертом, на который поставил картину, и убеждать себя в том, что ничего не случилось. Получалось плохо. Слишком сжился я с зеленым небом. Слишком полюбил его. Зайти посмотреть?

Когда‑то давно я совершенно случайно наткнулся на технику вхождения в изображенное пространство. Нужны определенное освещение, угол зрения и фокусное расстояние. Потом, когда эти условия выполнены, надо сесть, расслабиться и просто смотреть на изображение. Обязательное условие — прервать поток мыслей. И вот тогда картина начинает жить… Шевелится листва, ветер треплет волосы людей, облака начинают свой бег по небу. Незаметно внимание оказывается внутри, можно оглядеться вокруг и увидеть то, что оказалось “за рамкой”. Конечно, эффекта Козырей, как в “Девяти принцах Эмбе‑ра”, не будет. Полностью попасть в рисунок нельзя. Но заглянуть в него…

В общем, это своеобразная медитация. И лучше всего у меня получалось проделывать ее со своими собственными работами. Было смутное ощущение, что это как‑то связано с оригиналом. Репродукции что‑то такое теряют при печати.

Но все это касается обычных рисунков. Здесь же другое. Я рисовал этот пейзаж полтора года. Я соблюдал все ухищрения, я даже применил здесь, творчески Изменив их, несколько приемов проникновения из боевой магии ниндзя. Черт! Видно невооруженным взглядом — картина живет. Стоит чуть присмотреться, и сразу начинает плескаться вода, шевелятся кроны деревьев…

Я сидел и боролся с собой. Очень хотелось заглянуть внутрь. Но я все же не стал этого делать. Даже не потому, что рисунок отражал одно место, а события сна происходили в другом, и между этими двумя точками могло быть расстояние в пару тысяч километров. Нет, дело не в этом. Просто я боялся, что не смогу вернуться…

Дата добавления: 2015-08-05