– Остгяк!… Ужасный остгяк!…
– Ну?
– Невегоятный, чудоищный остгяк!
– Ну, ну??
– В одном благогодном семействе подьетает к гоялю и, знаете, эдакую гуйяду… «Иггаете?» – спгосийя хозяйка… – «Иггаю-с». – «Ах, сыггай-те, пожагуйста!…» И пгедставьте себе, что он ответий?
–???…
– Судагыня: я иггаю только… – гьязами!
– Хи-хи!
– Ха-ха-ха-ха!
– Кхо!
– Чеавек! Бегогоговеньких! – вскричал генерал Чижиков с певицей на коленях.
– Ну, и где же он, генерал?
– Спийся – сгагел от пьянства; сам видей у него во гту синенький огонек!
– Ну?
– Пгопитайся спигтом, как фитий: спичка его зажгья бы.
– Хи-хи!…
– Ха-ха-ха!…
– Кхо!…
– Чаевек! Бегогоговеньких! – вскричал генерал Чижиков с певицей на коленях.
– Откуда у вас, генерал, завелись денежки?
– А?
– Ну-ка?…
– Служащий из ломбарда божился, что вы изволили заложить чудеснейший бриллиантик-с – хи, хи!…
– Надеюсь, не краденый?
– Хи, хи!
– Надеюсь! – иронически похохатывал генерал…
____________________
– Нет, господа: дело не в том – что там: подите рассказывайте… Как бы ни так! А вот я вам расскажу: мой приятель – так у него названия наливок, настоек и вин – в алфавитном порядке, от «а» до ижицы включительно… А то, что там – «сгорел»: как бы ни так! Вот приятель мой: бывало, к нему приедешь, сейчас это он тебе смесь на слово «абракадабра» предложит, либо на слово «Левиафан [75]»; «абракадабра»: «а» – анисовки подольет; «б» – барбарисовки; «р» – рислинга; и так далее; выпьешь – готов!
Так рассказывал осоловевший земский начальник из Чмари, махая рукой.
Затканный розовым шелком, огнями сиял кабинет: то и дело в двери врывался лакей; влетали и вылетали певички; губернские богатеи и дворяне в непринужденных позах разваливались кто на софе, кто на диване, кто на столе, а седеющий без сюртука красавец, так тот, стоя спиной к пьянино, шлепнулся вдруг на клавиши и вздыхал:
– Лучшие годы, лучшие годы! Москва – Благородное Собранье: а? Где это?
– А? Где это? – раздалось из угла.
– Мазурка: тра-рара-та-трарара! В первой паре – граф Берси-де-Вгреврен с Зашелковской, во второй паре…
– Во второй паре – полковник Сесли с Лили, – перебил голос из угла.
– Да: во второй паре полковник Сесли с Лили. Лучшие годы! А теперь: полчетверти в день!
– Какой там: я так давно переехал на четверть! – раздалось из угла…
– Может, у вас еще есть какой бриллиантик? – наклоняется к генералу толстяк, случайно попавший в дворянскую эту компанию. – Я бы ему уж нашел сбыт…
– Душка, подари его мне! – приникает к Чижикову певица…
– Что вы – никогда! Искьючитейный сьючай, когда пгиходится гасставаться с фамийными дгагоценностями: что пгикажете деять – вгеменная нужда! – конфузится генерал.
А сбоку раздается:
– Театр! Оперетка… Помнишь «Maskottе»… Чернов, Зорина [76]и незабвенное: «Каа-к я люю-блюю-уу-уу гуу-сят».
– «Аа яя люю-блюю-уу-уу яя-гнят», – подтянул голос из угла.
– «Как аании кричат: гау-гау-гау»…
– «Как заголосят: бээ!» – раздалось из угла.
– «Гау-гау-гау – бээ!»
– «Бээ!!»
– «Бээ!!» – подхватили хором седеющие дворяне, вспоминая молодость, незабвенную Москву, незабываемую «Maskotte»…
____________________
Обливался вовсе испариной сидевший в углу Лука Силыч; не поблескивали его сегодня глаза; намалеванная певичка не посиживала у него на коленях сегодня; явственней над шампанским согнулась спина; явственней под глазами повисли мешки; седая бородка дрожала явственно под губой, и серая явственно дрожала клетчатая коленка: его била дрожь – вот уж который, который раз; сладкая слабость и головокруженье уносили его домой, к Аннушке к Голубятне; что певички! Вот Аннушка – так уж Аннушка! Около месяца, как, тайно от самой, по его, Луки Силыча, настоянью она приходит к нему по ночам – спать вместе; пьют по ночам они сладкие вина – и, ну, всяким, забавляются меж собой; после же тех ночей – пуще прежнего слабость одолевает; вовсе на старости лет как последний мальчишка, или того хуже: как последний скот втюрился он в босоногую женину ключницу… Что певички! Аннушка – так уж Аннушка! Трясется коленка, бородка, паучьи пальцы, бокал; золотые капли, холодные капли шампанского расплескались на стол. Думает он: к Аннушке бы! От всего теперь здесь Луку Силыча мутит: от дворянчиков – мутит; ишь – пьяные рожи; собрались в губернское земское собранье – спасать Россию от революции; как же! От торгового люда Луку Силыча мутит; от шампанского – мутит; а пуще всего замутило от генералишки, от Чижикова; гадость от генералишки; натаскал за известный процент ему векселей Граабеной баронессы; Граабена у него в руках, генералишка же теперь ему вовсе не нужен; опивало он, обжирало, да к тому еще – и вор, сыщик и скандалист.
А генералишка там перешептывается в углу:
– Ну, пожагуй, я вам покажу бгиллианты…
– Да, сновиденья все полны знааченья…
– Даа, -
– снаа-вии-денья все праароочества…
– Паа-лныы… – ревут пьяные баре, и глаза их хотят выскочить из орбит; один обращается в пение к другому; другой делает жест первому; иной, выпятив шею, клюет в потолок носом; иной с певичкой куда-то скрылся давно.
– Да, снаа-виденья все полны значенья…
– Да, -
– снавиденья все праарочества…
– Паа-лны, – ревут пьяные баре.
Лука Силыч незаметно взглядывает на часы: не опоздать бы на поезд, отходящий в Лихов во что ни на есть неурочное время – в четыре часа утра; он встает, расплачивается по счету, оглядывает дворян, вспоминает поджоги усадеб; и выходит.
«Дырдырды» – подпрыгивает с ним пролетка по овчинниковским камням; уже светает; Лука Силыч думает о том, что у Аннушки белые ножки и что после завтрашней ночи будет он больной: слабость да испарина, испарина да слабость – пора помирать!
«Больше году не выдержать мне едакой жизни, – капут», – думает он и жалобно шепчет: – Аннушка!…
«Дырдырды» – подпрыгивает пролетка по овчинниковским камням: Метелкинская железнодорожная ветвь уже там, вон, блистает стрелками.
Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 54 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Скандал | | | Спутник |