Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Эффект Адамса 5 страница

Читайте также:
  1. Bed house 1 страница
  2. Bed house 10 страница
  3. Bed house 11 страница
  4. Bed house 12 страница
  5. Bed house 13 страница
  6. Bed house 14 страница
  7. Bed house 15 страница

Мы встретились на следующий день в ресторане под названием «Волосы Вероники». Эрмах выглядел прекрасно и, казалось, был искренне рад встрече. Он взял на себя роль распорядителя, чему я был весьма обязан, заказал ужин и, не торопясь, обстоятельно, стал расспрашивать меня о житье. При этом он вел себя так, будто мы только вчера расстались, а главное — ничуть не удивился моему звонку.

Я в полной мере оценил его деликатность и, отвечая на вопросы, одновременно обдумывал, как бы поудачней направить беседу в деловое русло. Вскоре Эрмах заметил мое полурассеянное состояние и выжидательно замолчал.

Я не стал разыгрывать принятую в таких случаях партитуру обхаживания, а сразу сказал, что мне нужны деньги. Под расписку… под проценты… в общем, как угодно, лишь бы побыстрее.

Эрмах тотчас смекнул, что дело непростое. За время знакомства мы ни разу не затрагивали финансовых вопросов, никогда не касались темы взаимных услуг. Более того, раньше в нашем кругу такая просьба выглядела бы, по крайней мере, неприлично.

Но сейчас я не испытывал неловкости и даже наоборот, считал, что сам оказываю ему услугу. Наверное, выражение моего лица, голос, поведение отражали в тот момент всю глубину охвативших меня чувств. Возможно, на него подействовало еще что-то. Не знаю. Но в ответ не последовало немедленного отказа. А это уже следовало расценивать, как маленькую, но весьма существенную победу.

— Зачем тебе деньги? — после некоторых раздумий спросил он, понимая, что речь идет о немалой сумме.

Я изложил кое-какие детали, естественно, не касаясь главного. Но, даже узнав малую толику тех дел, которые я задумал, Эрмах был поражен.

Не скрою, тогда я испытывал истинное наслаждение и в полном смысле упивался минутой триумфа. На его лице с выразительностью профессионального мима отразилась вся гамма чувств: от полной растерянности вначале до изумленного недоверия и далее к неподдельному вниманию.

Я был предельно собран и ограничился лишь поверхностными высказываниями, не более. Но Эрмах без труда догадался о существовании готовой схемы преобразовательного комплекса и готовящихся экспериментов по усилению гравитационных волн. Надо отдать ему должное. Он не стал выпытывать моих секретов, а прямо заявил, что суммы, необходимой для постановки столь серьезных работ у него нет. Правда, заметив мою реакцию, он вызвался переговорить с одним влиятельным человеком и заручиться его поддержкой.

Признаться, я не ожидал такого поворота. Мне почему-­то казалось, что Эрмах клюнет на перспективу сотрудничества. Поскольку я понятия не имел, как вести себя дальше, то не возражал и только попросил охарактеризовать этого счастливчика-мецената, а лучше всего — свести с ним, как только представится возможность.

Но Эрмах заявил, что в таких делах лучше не задавать лишних вопросов. Если понадобится, он согласен выступить в роли посредника, если нет — встреча состоится напрямую, без свидетелей.

Оставалось только понадеяться на его слова, а значит, положиться на неизвестных лиц. Либо отказаться. Не знаю почему, но тогда мне показалось, что Эрмах был чем-то смущен и всячески старался это скрыть. Тем не менее я уловил перемену в его настроении… да и в своем тоже…

Повторно договорились созвониться в субботу. Остаток вечера досиживали через силу. Каждый держал свое при себе. Было видно, что моя информация Эрмаха заинтересовала. Но в то же время что-то ему мешало, не давало заняться обсуждением столь интересующих нас вопросов. Я мог только догадываться, о чем он думал. Это уже был не тот человек, который всегда с одинаковой легкостью болтал о чем угодно. Он боялся меня отпугнуть — это было ясно, потому и не лез с расспросами. По логике вещей он должен был выпотрошить меня без остатка, втянуть в дискуссию и выговориться сам. Но Эрмах был сдержан. Он только подливал в бокал, беспрерывно курил и мял холеными пальцами накрахмаленную салфетку.

Дальше я почувствовал, что совместное пребывание становится нам невмоготу. Что ни говори, а студенческие годы миновали, а с ними улетучились и бесшабашное веселье, и азартные споры до утра, и просто разговоры, казалось бы, ни о чем, но тем не менее всегда такие увлекательные, наполненные особым, жизнеутверждающим смыслом. Да, мы изменились, утратили былую непосредственность, а вместе с тем способность душевно расслабляться, дарить участие и разделять заботы других.

Нет, я вовсе не укоряю Эрмаха. Он такой же неисправимый прагматик, как и я. У него тоже есть проблемы, и слушать мне о них неинтересно. Так зачем же тратить время?!

Вчера я позвонил снова. Эрмах сообщил, что говорил обо мне. Человек, о котором шла речь, в ближайшее время явится сам. Больше ничего выяснить не удалось. Эрмах куда-то спешил (или делал вид, что спешит), поэтому вдаваться в подробности не стал и тотчас же распрощался. По правде говоря, я мало чего понял. И это выбило меня из колеи. Какой-то человек… Явится сам… И что потребует взамен?.. Как-то странно получается. С некоторых пор меня стало преследовать ощущение, будто вокруг нависла тонкая, но в то же время плотная, как ватное одеяло, паутина. Сегодня весь день одолевала мысль, будто за мной исподтишка следят. Я знаю — это нервы и результат переутомления. Но всё равно такие измышления не поднимают настроение. На душе муторно и пусто. Давно замечено: отдых не идет мне на пользу, а только расслабляет…

 

12 марта

Я не ошибся. За мной действительно наблюдают. Два типа целый день таскались за мной, пока я, следуя устоявшейся традиции, обходил букинистические магазинчики.

Примерно раз в месяц я заходил сюда покопаться в старых журналах и книгах, полистать полуистлевшие, затертые до дыр страницы старинных фолиантов, окунуться в атмосферу прошлого с ее особым, неизъяснимым колоритом. Труды древних мыслителей тянули меня как магнитом. Именно у них, теперь уже истлевших в прах мудрецов, я искал объяснение такому феномену, как человеческая личность. Запахи плесени, прелой бумаги, пыли, чернил вызывали во мне чувство истинного благоговения перед памятью тех, чьи мысли были когда-то запечатлены в поблекших строчках и отождествлялись с давно канувшей в Лету неторопливой жизненной размеренностью, которая как нельзя лучше способствовала углубленному созерцанию себя в природе и природы в себе. Если книга или рукопись наводили меня на серьезные размышления, я покупал ее. Таким образом, у меня скопилось изрядное количество трудов по механике, антропологии, астрономии… и если не все они, то, по крайней мере, большинство способствовало моему духовному становлению, хотя на первый взгляд моя библиотека не имела к этой стороне жизни прямого отношения.

Итак, еще с утра я заметил, что за мной по пятам следуют два неизвестных человека. А произошло это случайно. Перед тем как войти в магазинчик братьев Боквилей, я оглянулся и непроизвольно перехватил чересчур пристальный взгляд одного из двух молодых людей, которые неторопливо шествовали сзади. Сперва я не придал значения этому, казалось бы, ничего не значащему эпизоду и вспомнил о нем чуть позже, когда просматривал редкий сборник сонетов мало кому известных поэтов эпохи Возрождения.

Подготовленный в какой-то мере, я подошел к окну и снова увидел их. Они стояли у тротуарного ограждения и о чем-то переговаривались. Вот тут-то и зародились первые подозрения. Понимая, что это могло оказаться игрой воображения, я приказал себе не думать о них и действительно вскоре обо всем забыл, наткнувшись на прекрасно оформленный двухтомник древнешиитского учения об основах исламской законности. Великолепная бумага, красочные иллюстрации в духе средневековых традиций, темно-коричневый, почти черный сафьян переплета говорили не только о научной, но и художественно-эстетической ценности этого достойного музейной витрины экспоната.

С трудом оторвавшись от дорогой, не по моему карману книги, я вышел на улицу и отправился дальше по разработанному маршруту. Молодые люди пошли следом и несколько раз мелькнули в толпе шляпами. На этот раз подозрения почти переросли в уверенность.

В следующем пункте я решил задержаться подольше. Хотелось лишний раз проверить себя, а заодно обдумать положение. Хозяйка хорошо меня знала, поэтому сразу предложила осмотреть полку с новыми поступлениями.

Я подошел к стопке потрепанных книг и стал рассеянно перебирать их. Настроение было ужасное. Вид старинного письма с витиеватой вязью строк не приносил радости, всегда охватывавшей меня, когда среди книжного хлама попадались по-настоящему интересные издания. Даже основное творение Пьера Гассенди [8], давно ставшее библиографической редкостью и неизвестно как попавшее на стеллажи мадам Роддингс, не смогло на этот раз рассеять тягостных дум.

Отложив книгу, я попросил вдову упаковать ее и отослать ко мне на дом. После этого вышел на улицу и оглянулся. Так и есть! Те же парни стояли на противоположном углу перекрестка и от нечего делать разглядывали прохожих. При моем появлении они отвернулись и принялись изучать прибитую к одному из выстроившихся в ряд тополей доску с объявлениями.

Я побывал еще в нескольких местах и всюду чувствовал за собой «хвост». Приятный ритуал превратился в пытку, в какую-то дурацкую, бессмысленную игру.

Возвратившись домой, я еще какое-то время наблюдал из окна за этими бог весть откуда взявшимися аргусами [9]. Сперва они бесцельно прогуливались по бульвару, а потом устроились на скамейке, неподалеку от детской площадки. Примерно через час они исчезли и больше на глаза не попадались.

«Неужто это работа Эрмаха?» — сверлила меня одна и та же мысль. Кем же он тогда является и кого представляет? Нет, надо запретить себе об этом думать. У меня нет оснований ему не доверять. Просто я оторвался от реальной жизни и слишком болезненно всё воспринимаю… А может, меня действительно проверяли? Если так, то чем это мне грозит? Да вроде бы ничем. Всё, что существует на данном этапе, бесплотно и неосязаемо. Наиболее ценная информация хранится в голове, а без нее вряд ли кто сумеет подобрать ключи к чертежам. Правда, многое изложено и здесь, но о существовании этой тетради никто не знает. Да и вряд ли она кого заинтересует. Впрочем, ее можно уничтожить. Тогда я вообще стал бы неуязвимым. Но как ни странно, я привык к дневнику. И только в общении с ним, да еще с Эльзой, нахожу успокоение, черпаю силы. Здесь я могу позволить открытую полемику с самим собой, проверить во времени справедливость тех или иных концепций, а это убеждает в необходимости и впредь поверять бумаге то, что накапливается, оседает в памяти.

Но дополнительная осторожность не помешает. В конце концов Эрмах мог проболтаться и тем самым привлечь внимание неких заинтересованных лиц. Завтра попытаюсь проверить свои выводы, и тогда станет ясно, прав я или нет.

 

19 марта

В последние дни произошло столько событий, что голова идет кругом. Воистину нельзя предугадать — где найдешь, где потеряешь! В связи с тем, что происходит, могу подтвердить старую истину — человек не более как щепка, которую то выносит на гребень волны, то низвергает в захватывающую дух пучину.

Не так давно я мог только мечтать о тех возможностях, что открылись вот так и сразу. Ликование переполняет иссохшую в томительном ожидании душу, высвобождает закостенелый мозг и надорванное внутренними запретами тело от цепенящей летаргии не столь далеких, но ушедших безвозвратно дней. Сам удивляюсь, с какой легкостью и быстротой забываются, уходят в прошлое минуты отчаяния. Как незаметно стираются острые, режущие по живому грани всеподавляющей зависимости, казалось бы, всесильного, неподвластного корыстолюбию интеллекта от обычного денежного мешка, от тупой прихоти невежд и притязаний жалких дилетантов. Как скоро забываются уколы уязвленного самолюбия, вызванные тем, что распределение меры общественного достояния зачастую не соответствует принципу долевого участия каждого…

О-о! Когда-нибудь я вернусь к этой теме. Всё, что довелось когда-то испытать: и унижение, и непонимание, и горечь тяжкой утраты, — всё будет восстановлено, переосмыслено. И тогда…

Но попробую очиститься от окалины недомыслия и вернусь к тому, ради чего открыл эту тетрадь. На следующий день после того, как была обнаружена слежка, я возвращался от Мориса Сгиварски. На этот раз всё было спокойно. Никаких признаков наблюдения я не обнаружил. Возникшие накануне подозрения утратили былую убедительность.

Неожиданно у подъезда меня окликнули:

— Господин Адамс?

Я оглянулся и увидел на скамейке рядом с песочницей человека лет сорока, а может больше, хорошо и со вкусом одетого, с приветливым, как мне сразу показалось, лицом, которое ничуть не портили несколько глубоко залегших морщин.

— Да, — как можно более безразличным голосом ответил я, смекнув, что вопрос задан неспроста. — Чем могу быть полезен?

Человек встал и, не торопясь, направился в мою сторону. Пока он подходил, я успел с точностью фотоаппарата запечатлеть в памяти плотную коренастую фигуру с короткой шеей, на которой посажена большая круглая голова. В облике незнакомца чувствовалась легкая, не лишенная изящества небрежность, что в сочетании с уверенной жестикуляцией и твердой походкой выдавало в нем выходца из довольно высоких кругов.

— Рад вас видеть, господин Адамс! — Он улыбнулся и протянул ухоженную руку. — Позвольте представиться. Сеньор Агуарто. Бизнесмен.

Я коротко ответил на приветствие и выжидательно замолчал.

— Признайтесь, господин Адамс, вы давно ожидаете моего появления. И наверняка подготовились к нему. Не так ли? — В его голосе прозвучала слегка отчеркнутая ирония опытного, знающего себе цену дипломата. И, о чудо! Лед между нами растаял.

— Не скрою, у меня действительно намечена одна встреча, хотя я понятия не имею где, а главное, когда она должна состояться, — ответил я, даже не успев сообразить, что уже и сам вовсю улыбаюсь.

— Можете не сомневаться. Я и есть тот человек. Поэтому не будем терять время. Давайте-ка лучше присядем и обсудим наши дела. — Он повернулся и, не дожидаясь ответа, направился к скамейке.

Я подошел, и мы сели. Агуарто оперся локтями о спинку, закинул ногу на ногу и, ни на секунду не переставая улыбаться, сказал:

— Ваше положение мне известно. Насколько я понимаю, вы нуждаетесь в некоторой сумме, требуемой для завершения опытов… — Тут он остановился, как бы сомневаясь в необходимости развития темы. Потом прижал руки к груди и проникновенным тоном продолжил: — Поймите меня правильно. Я далек от мысли проникать в чужие секреты, тем более если речь идет о престижных научных разработках. Свое дело я вижу лишь в том, чтобы с наибольшей выгодой вкладывать деньги, следить за биржей и предугадывать спрос. Ну и, конечно же, я придерживаюсь правила не ввязываться в предприятие, если оно сулит убытки. Отсюда, само собой, напрашивается вывод — перед тем как перейти к финансовой стороне вопроса, я должен убедиться в перспективности ваших работ.

От этих слов, вернее от вызванного ими возбуждения, у меня перехватило дыхание и вспотели ладони. Черт побери, это надо же! Человек стоит на пороге выдающегося открытия и даже не подозревает о том. Да-а! Если бы мой новоиспеченный кредитор знал, какие возможности откроются перед тем, кто станет обладателем гразера!.. Только вот как это объяснить, а главное, сумеет ли он понять суть и по достоинству оценить ее?..

— А разве господин Эрмах вам не рассказывал? — вместо ответа спросил я, несколько удивленный и даже раздосадованный его неосведомленностью. Мне почему-то казалось, что Эрмах обязательно напустит тумана и представит то, что ему стало известно, в сенсационном, интригующем свете.

— Эрмах? — У Агуарто на какое-то мгновение вздернулась к виску бровь. — Ах да… Эрмах… Ну конечно же, рассказывал. Только не совсем определенно. Так, в общих чертах… — Он вздохнул, и мне показалось, что напоследок в его голосе прозвучали извинительные нотки.

— Так вы хотите знать, в чем смысл моей работы и каковы ее ожидаемые результаты? — спросил я, делая особый нажим на последнее слово, и тут же представил, как бы вытянулось лицо моего собеседника, узнай он о конечных целях намечаемых экспериментов.

— Да. Хотелось бы. Если вы, конечно, не возражаете… И при условии, что ваши планы не составляют тайны…

Корректность Агуарто была просто восхитительна и поэтому требовала вознаграждения. И меня будто прорвало. Видно, много чего накопилось за годы одиночества. Потребность полноценного общения давно вынашивалась, зрела, но задавленная волевым усилием, до поры до времени о себе не заявляла. Я не заметил, как начал говорить… сначала сбивчиво, бессвязно, перескакивая с одной мысли на другую, мучаясь от того, что не нахожу слов — тех, единственных, которые могли бы передать мое состояние, оттенки чувств, переживаний. Но постепенно я успокаивался. Рассказ мой мало-помалу переходил в направленное, предначертанное текущими обстоятельствами русло; фразы становились всё более насыщенными и емкими. Примерно около получаса я рассказывал о своих планах и тут же, на песке, закреплял ивовым прутиком их смысл поясняющими рисунками и формулами.

До сих пор не могу понять, зачем я это делал. Может, потому, что Агуарто сразу мне понравился, или оттого, что он не физик, не специалист, а значит, не соперник, способный выкрасть высказанные невзначай идеи… А может, потому, что мне так нужны деньги?! Да-да, те самые безгранично ненавистные мне деньги, без которых даже гениальные замыслы зачастую превращаются в пустой набор цифр и никому не нужных слов…

Агуарто оказался на редкость внимательным слушателем. За время моих излияний он ни разу не вмешался, не нарушил многократно возникавших пауз, когда я подыскивал наиболее точные и доходчивые выражения. По-видимому, он не ожидал на первых порах такой откровенности, хотя реакции своей не выдавал. Его молчание еще больше распаляло меня, заставляло выискивать еще более красочные сравнения. Не скрою, при этом я не мог не испытывать чувства некоторого превосходства, снисходительности взрослого по отношению к ребенку, но вместе с тем прекрасно понимал, что только строгая логика в сочетании с перспективой немалой выгоды способны принести успех. Этот осторожный и, несомненно, искушенный в делах предприниматель должен быть уверен, что его деньги не пропадут, и я просто обязан был его убедить.

Выслушав мою страстную исповедь, Агуарто какое-то время молчал, морщил выпуклый лоб и в раздумье жевал губами. Возможно, он что-то прикидывал, вычислял. А может, уже ворочал в уме суммами, исчисляемыми цифрами с множеством нулей. Как знать… Определенно я ничего не могу сказать, так как блуждающая улыбка стирала с обращенного в профиль лица все проблески чувств, сбивала с толку, не давала возможности проследить за ходом его мыслей. Наконец, он повернулся ко мне, прижмурил один глаз, потом второй и вкрадчиво спросил:

— А кроме нас двоих, знает ли еще кто об этом устройстве? — И тут же, не давая мне возможности сказать, добавил: — Прошу и далее быть со мной откровенным, поскольку для меня, как бизнесмена, этот вопрос имеет первостепенное значение.

— Нет! — не раздумывая, ответил я. — Ни одна душа на свете! Только с Эрмахом я поделился кое-какими соображениями. Но он знает ровно столько, чтобы не знать ничего. Сама по себе высказанная идея — это не более как дым, пустой набор звуков. В детали, а тем более расчеты, он не посвящен и даже догадываться не может о том, чем я располагаю.

— Это хорошо, господин Адамс, — сказал он и как-то странно засмеялся. — Вы даже представить себе не можете, насколько это хорошо!

Неуловимым движением руки Агуарто извлек из кармана темно-синего, с серебристой искоркой пиджака чековую книжку, черкнул в ней что-то и в следующий момент с видом фокусника вручил мне чек.

— Держите. Это аванс. Ровно половина установленной вами суммы. Остальное получите в процессе подготовки. Устраивает?

Я еще не верил, что наконец-то сбылось, свершилось главное. Я снова могу работать. Отныне голова моя свободна от поисков обходных путей, от бессмысленных, изматывающих маневров. Теперь я волен осуществлять свой план как захочу, не ограничивая себя расходами и выбором средств…

— Но я ставлю перед вами условие. И его надо соблюдать… — Глаза Агуарто взялись холодком, улыбку как стерло, а в голосе прозвучали металлические нотки, что свойственно людям властолюбивым, привыкшим к беспрекословному подчинению себе. — Никто не должен знать о нашей встрече. Не хотелось бы заниматься изложением прописных истин, но я все-таки напомню о некоторых из них. Прежде всего — никаких разговоров на интересующую нас тему. Не ввязывайтесь ни в какие обсуждения и споры, кто бы ни являлся их инициатором.

— Можете не сомневаться, сеньор Агуарто! — поспешил заверить я. — Круг моего общения и без того ограничен. Только вот… — Тут я вспомнил о недавних преследователях, и переполнявшая меня радость мгновенно улетучилась. Пришло отрезвление, а с ним возвратилась способность здраво рассуждать. Как быть? Рассказать или на этот раз умолчать, дабы не оказаться в глазах Агуарто полоумным неврастеником?

Похоже, он уловил мои колебания, потому как снова улыбнулся и благожелательным тоном сказал:

Говорите, не стесняйтесь. Ваши сомнения, в особенности если они касаются существа затронутых вопросов, лучше разрешить сейчас, пока не наступило время действий и пока можно что-либо исправить или предотвратить.

Не знаю почему, но влияние этого в сущности чужого мне человека оказалось так велико, что я безотчетно, с первых же минут стал ему безгранично доверять. Поддавшись новому приливу откровения, я поведал о том, как заметил за собой слежку, описал внешний вид незнакомцев, не забыв при этом воспроизвести в деталях маршрут следования.

Агуарто нахмурился. Это известие явилось для него полнейшей неожиданностью. Молчание затягивалось. Он был неподвижен, и только кадык его беспрерывно двигался под светлой, стянутой узким галстуком рубашкой.

— Вряд ли это так серьезно, — сказал он, собравшись наконец с мыслями. — Скорей всего, случайность. Но возможно и другое. Что-то в вашем облике привлекло внимание любителей наживы. Вот они и решили при случае проверить содержимое ваших карманов. Иного объяснения я не вижу. Да и вряд ли оно может быть.

Как ни странно, но его слова и уверенный тон успокоили меня и вернули в доброе расположение духа. Я был безмерно благодарен Агуарто за то, что он сумел избавить меня от гнета подозрений. Без достаточных оснований, без подкрепления фактами они только давили, вводили в недоумение и никоим образом не могли быть развеяны или стать доказуемой непреложностью.

Заметив мое смущение, Агуарто сказал:

— Держите меня и дальше в курсе… если, конечно, посчитаете нужным.

Да, он всячески давал понять, что расценивает нашу встречу не как нечаянное, мимолетное знакомство, а как основу для серьезного сотрудничества. И самое удивительное — я ничуть не сопротивлялся его воздействию, не пытался что-то изменить или повернуть в свою сторону. Обычно я быстро определял, с кем имею дело, безошибочно чувствовал в людях искусственность, фальшь, а в особенности склонность к суесловию и надувательству. У Агуарто ничего такого не было. Его обаяние окончательно растопило лед моего недоверия, и мы еще не меньше часа болтали о всякой всячине, оставив тему предстоящей работы.

Прощаясь, он очень сожалел, что не располагает временем для более обстоятельной беседы, и оставил номер телефона, по которому его можно отыскать. Договорившись встретиться через неделю, мы разошлись и, судя по всему, оба остались довольны исходом встречи.

Снедаемый нетерпением, я тут же засел за чертежи и попутно составил перечень необходимого оснащения. Список получился внушительный, и я подумал, что для начала его не мешало бы согласовать с Агуарто. Я позвонил на день раньше, и сегодня после обеда мы встретились вновь.

Как и в прошлый раз, Агуарто был безукоризненно любезен и элегантен, как витринный манекен. У недостроенного павильона в глубине парка, где он ждал в назначенный час, никого не было, и мы могли разговаривать, не опасаясь чужих ушей.

Агуарто ознакомился со списком, уточнил кое-что для себя, а затем совершенно неожиданно предложил перенести работы в отдельную, специально подготовленную лабораторию.

О таком я мог только мечтать. Стесненность домашней обстановки, отсутствие элементарных благ, не говоря о необходимом для монтажа оборудовании, уже не раз доводили меня до отчаяния. Но с этим приходилось мириться. И вот, нá тебе!.. Агуарто предлагает, можно сказать, идеальные условия. На деле предлагает, не на словах. Даже не зная толком принципа действия еще не существующего гравитационного преобразователя, не представляя и малой доли тех эффектов, которые еще предстоит открыть. С чего бы это?.. Как бизнесмен, он должен быть предельно осторожным, иначе давно бы вылетел в трубу. А вдруг знает? Знает, но не говорит? Тогда, опять же спрашивается, почему? Что его заставляет вести себя так?.. Нет, наверное, он все-таки смотрит на гразер, как на источник баснословной прибыли и наверняка уже всё рассчитал. А поскольку там, где пахнет деньгами, деловые люди проявляют дьявольскую сообразительность, то он снял или даже купил (какое мне до этого дело) подходящую лабораторию и теперь предлагает ее мне. Стоит ли отказываться?.. Правда, кое-какие опасения оставались. Что-то удерживало меня от шага, сделав который, я могу потерять самое ценное — независимость. Эти предприниматели — как пауки. Так присосутся, что не выпутаешься.

Похоже, Агуарто прочитал мои мысли, потому как терпеливо и ненавязчиво стал объяснять преимущества лабораторных условий. Надо признаться, у этого человека самой природой заложен дар убеждения. Каждое его слово било в цель, точь-в-точь отвечая моим тайным замыслам. При этом он всячески пытался подчеркнуть, что ни одна душа в мире не станет мне мешать или, упаси бог, посягать на право первенства. Полная свобода действий, прекрасная возможность для самовыражения, гарантия личной безопасности и, конечно же, незамедлительное исполнение всех моих указаний — вот далеко не полный перечень доводов, устоять перед которыми было невозможно.

Окончательно всё решило известие, что для работы мне предлагается уединенное место на морском побережье в южной части Континента, где в перерывах можно отдохнуть и набраться сил. Откровенно говоря, я с удовольствием оставил бы свою конуру, сменил обстановку, пожил среди людей. Но раньше я никому бы в этом не признался… даже самому себе. И только лишь потому, что не видел выхода. Но теперь… Как знать, может, давняя, неотступно преследовавшая меня ностальгия по прошлому на этот раз отступит, и болезнь удастся излечить?.. В общем, я согласился. Агуарто с видимым облегчением вздохнул и взялся в недельный срок уладить связанные с переездом дела. К тому времени я должен быть готов. Предстоит немало возни со сборами, так как большая часть снаряжения по-прежнему находится в пещере Рио де Плато.

 

21 марта

Поздно вечером вернулся домой и сразу позвонил Агуарто. Договорились встретиться через день на том же месте. Он сообщил, что тоже не терял время и подготовил для меня сюрприз. Интересно, что бы это значило?..

На этот раз поездка в горы оказалась очень тяжелой. Надо отоспаться и прийти в себя. Дома страшный кавардак. Постель стелить не буду. Лягу так… В глазах Эльзы читаю неодобрение. Прости, родная! В последние дни я совсем не думаю о тебе. Нет ни минуты, чтобы побыть наедине с твоим милым образом и как прежде погрустить о прошлом.

Страшно устал, а на тяжелую голову и думать не хочется…

 

23 марта

Мой компаньон развил бурную деятельность. Я всё больше доверяю ему. Он по-прежнему предельно точен, аккуратен и до невозможности предупредителен. При встрече первым делом поинтересовался моим самочувствием и только потом попросил рассказать со всеми подробностями, как я провел эти дни. Отчет занял около часа. Кое-что вспоминалось с трудом, а некоторые, даже не столь отдаленные фрагменты, вообще не удалось вспомнить.

Агуарто не стал заострять внимание на таких пустяках и сказал, что ничего страшного в этом нет. Просто у меня отсутствуют навыки последовательного регенеративного анализа, и тут же пояснил, что есть люди, которые даже по прошествии многих лет воспроизводят с точностью каждый день своей жизни.

Коснулись и темы возможного надзора. Правда, здесь всё чисто… За эти дни я неоднократно проверялся и убедился, что «хвоста» нет. Выходит, Агуарто был прав, а я, к стыду, оказался жертвой собственного воображения и неуемной фантазии. Попробовал перевести всё в шутку. Кажется, получилось. А там кто знает…

Далее Агуарто сказал, что должен представить меня одному влиятельному лицу, от которого многое будет зависеть как сейчас, так и в будущем. При этом добавил, что уже подготовил почву, кое с кем переговорил, посоветовался, словом, пробудил интерес, как он выразился, к примечательной и своеобразной личности, сумевшей самостоятельно и за короткий срок добиться серьезных сдвигов в разработке одной достаточно оригинальной идеи. Это и есть тот самый сюрприз, о котором он говорил. С этим человеком надо встретиться, произвести на него как можно более благоприятное впечатление и рассказать о содержании своей программы.


Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 56 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Сегодня в президентском дворце состоялось совещание правительственной комиссии по подведению итогов работы членов-представителей МЕДОЯДРАГС за первое полугодие. 2 страница | Сегодня в президентском дворце состоялось совещание правительственной комиссии по подведению итогов работы членов-представителей МЕДОЯДРАГС за первое полугодие. 3 страница | Сегодня в президентском дворце состоялось совещание правительственной комиссии по подведению итогов работы членов-представителей МЕДОЯДРАГС за первое полугодие. 4 страница | Сегодня в президентском дворце состоялось совещание правительственной комиссии по подведению итогов работы членов-представителей МЕДОЯДРАГС за первое полугодие. 5 страница | Сегодня в президентском дворце состоялось совещание правительственной комиссии по подведению итогов работы членов-представителей МЕДОЯДРАГС за первое полугодие. 6 страница | Сегодня в президентском дворце состоялось совещание правительственной комиссии по подведению итогов работы членов-представителей МЕДОЯДРАГС за первое полугодие. 7 страница | ОПЕРАТИВНОЕ ДОНЕСЕНИЕ | ЭФФЕКТ АДАМСА 1 страница | ЭФФЕКТ АДАМСА 2 страница | ЭФФЕКТ АДАМСА 3 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ЭФФЕКТ АДАМСА 4 страница| ЭФФЕКТ АДАМСА 6 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.021 сек.)