Новелла четвертая. Настоятель фьезоле любит одну вдову, которая его не любит; воображая,что он с нею

Настоятель Фьезоле любит одну вдову, которая его не любит; воображая,что он с нею, он спит с ее служанкой, а братья дамы дают ему попасться вруки епископа. Уж Елиза кончила свою новеллу, которую рассказала не без великогоинтереса всего общества, когда, обратившись к Емилии, королева изъявила ейжелание, чтобы после Елизы она рассказала свою, и она тотчас же начала такимобразом: - Почтенные дамы, насколько священники, монахи и вообще духовныеявляются искусителями наших сердец, это, помнится мне, показано было вомногих сообщенные до сих пор новеллах; но так как об этом невозможно такнаговориться, чтобы не оставалось еще более, я хочу, вдобавок к тем,рассказать вам новеллу об одном настоятеле, который, наперекор всему свету,хотел склонить одну достойную даму к любви, с ее согласия или без него; аона, будучи очень разумной, обошлась с ним, как ему подобало. Как всякой из вас известно, Фьезоле, гору которого мы можем отсюдавидеть, был когда-то древнейшим и значительным городом, и хотя он теперьвесь разрушен, тем не менее там всегда был епископ, есть и теперь. Там, пососедству с главной церковью, у одной родовитой вдовы, по имени монныПикарды, было прежде поместье с небольшим домом; будучи не из богатых женщинсего мира, она проводила здесь большую часть года, а с ней двое братьев,юношей очень хороших и обходительных. Так как она часто ходила в главнуюцерковь и была еще очень молода, красива и привлекательна, то и случилось,что настоятель той церкви так сильно в нее влюбился, что не знал, как быть,ни туда ни сюда. По некотором времени он дошел до такой смелости, что самобъявил даме о своем желании и попросил ее внять его любви и полюбить его,как он ее любит. Был тот настоятель уже старик, но духом юный,предприимчивый и надменный, много о себе воображавший, с такими жеманными инеприятными приемами и обращением и такой надоедливый и противный, что небыло человека, который благоволил бы к нему; а если кто и благоволил хотянемного, то дама не только не терпела его, но и ненавидела более, чемголовную боль. Потому, как женщина умная, она ему ответила: "Мессере, что выменя любите, может быть мне только приятно, и я обязана любить вас, и охотностану любить, но в моей любви и в вашей не должно быть ничего нечестного. Вы- мой духовный отец и священник и уже значительно приблизились к старости, аэто должно сделать вас почтенным и целомудренным; с другой стороны, и я - недевушка, к которой еще шло бы такое ухаживание, а вдова, а вы знаете, какойчестности требуют от вдов, потому извините мне, ибо той любовью, о которойвы просите, я никогда не полюблю вас, да и не желаю быть вами любима такимобразом". Настоятель, которому не удалось на этот раз ничего от нее добиться, неупал духом, как сраженный при первом ударе, а пустил в ход свою надменнуюназойливость, стал часто приставать к ней с письмами и засылками, и дажелично, когда видел, что она в церкви. Так как это приставание было оченьнеприятно и докучливо даме, она замыслила отделаться от него таким способом,какого он заслуживал, если уже не могла каким-нибудь другим; но она ничегоне пожелала предпринимать, не поговорив наперед с братьями. Сказав им, какобращается с нею настоятель и что она сама намерена сделать, и получив на тоих полное согласие, она несколько дней спустя отправилась, по обычаю, вцерковь. Как увидел ее настоятель, тотчас направился к ней, как то делалобыкновенно, и стал с ней беседовать по-родственному. Дама, увидев, что онидет, взглянула на него приветливо и, отойдя с ним в сторону, когданастоятель много наговорил ей обычных слов, сказала, испустив глубокийвздох: "Мессере, я часто слышала, что нет столь твердого замка, который,будучи подвержен ежедневным нападениям, не был бы, наконец, взят, как то, явижу ясно, случилось и со мною. Вы так осаждали меня то сладкими словами, тоодной любезностью, то другою, что заставили нарушить мое намерение, и ярешилась, если уж я так понравилась вам, быть вашей". Настоятель, крайнеобрадовавшись, сказал: "Мадонна, большое вам спасибо; сказать вам правду, ясильно дивился, что вы так долго держались, когда подумаю, что такого случаяу меня еще не было ни с одной; напротив, я порой говорил: если бы женщиныбыли из серебра, не годились бы на монету, потому что ни одна не выдержалабы молота. Но оставим это пока: когда и где мы можем сойтись вместе?" На этодама отвечала: "Милый господин мой, когда? - может быть в какой час вамбудет угодно, ибо у меня нет мужа, которому я обязана была бы давать отчет вночах; но где? - я не знаю, что и придумать". Настоятель сказал: "Как же незнаете? А в вашем доме?" Дама отвечала: "Мессере, вам известно, что у менядва брата, молодые люди, которые днем и ночью являются в дом с своимобществом, а у меня дом не очень-то велик, и потому там нельзя было бысойтись, разве кто согласился бы быть там как немой, не испуская ни слова,ни звука, и в темноте, словно слепой; если захотеть так устроить, то этовозможно, ибо до моей комнаты им дела нет; только их комната так близко отмоей, что нельзя сказать слова столь тихо, чтобы не было слышно". Тогданастоятель сказал: "Мадонна, из-за этого дело не станет, на ночь или две,пока я размыслю, где бы в другом месте нам быть с большим удобством". - "Этоуж ваше дело, мессере, - говорит дама, - я только прошу вас об одном: чтобыэто осталось в тайне и об этом никогда не узнали ни слова". Тогда настоятельсказал: "Мадонна, об этом не беспокойтесь и, если возможно, устройте, чтобынам сегодня же вечером быть вместе". Дама ответила: "Я согласна", - и,сказав ему, как и когда он должен прийти к ней, рассталась с ним и вернуласьдомой. У этой дамы была служанка, не очень-то молодая, но с таким некрасивым,уродливым лицом, какое когда-либо видели, ибо нос у ней был сильноприплюснут, рот кривой, губы толстые, губы врозь и большие; она косиланемного, и глаза у ней постоянно болели, цвет лица зеленый и желтый, такчто, казалось, она провела лето не в Фьезоле, а в Синигалье. Ко всему томуона еще хромала, и правая нога была короче; звали ее Чута; а так как лицо унее было такое зелено-желтое, все звали ее Чутацца. Но хотя уродливая собой,она была не без некоторой хитрости. Позвав ее к себе, дама сказала ей: "Чутацца, если ты окажешь мне услугув эту ночь, я подарю тебе хорошую новую сорочку". Услышав, что поминают осорочке, Чутацца отвечала: "Мадонна, если вы подарите мне сорочку, я в огоньброшусь, не то что другое". - "Хорошо, - сказала дама, - я желаю, чтобы этуночь ты проспала в моей постели с мужчиной и обласкала его, но толькосмотри, не говори ни слова, так чтобы мои братья тебя не слышали, ведь тызнаешь, что они спят рядом; а потом я подарю тебе сорочку". Чутацца говорит:"Я просплю с шестерыми, не то что с одним, коли нужно". И вот, когда настал вечер, настоятель явился, как ему было наказано, аоба молодые люди, по условию с дамой, были у себя в комнате и давали о себезнать; потому настоятель, тихонько и в темноте войдя в комнату дамы,направился, как сказали ему, к постели, а Чутацца, хорошо наученная дамой,что ей делать, направилась с другой стороны. Полагая, что с ним рядом егодама, отец настоятель обнял Чутаццу и принялся целовать ее, не говоря нислова, а Чутацца - его; и начал настоятель забавляться с нею, вступая вовладение издавна желанными благами. Когда дама устроила это, приказала братьям сделать остальное из того,что было условлено. Тихо выйдя из комнаты, они направились на площадь, исудьба поблагоприятствовала им о том, что они затевали, более, чем они самиожидали, ибо жар стоял сильный, и епископ осведомился об этих двух юношах,чтобы прогуляться до их дома и выпить у них. Увидев, что они идут, онвыразил им свое желание и отправился с ними по пути; войдя с ними на ихпрохладный дворик, где зажжено было много свечей, он с большим удовольствиемотведал их хорошего вина. Когда он выпил, молодые люди сказали: "Мессере,так как вы оказали нам такую милость, что удостоили посетить наш малыйдомик, куда мы шли пригласить вас, нам желательно, чтобы вы удостоиливзглянуть на одну вещицу, которую мы хотим вам показать". Епископ отвечал,что сделает это охотно; поэтому один из юношей, взяв в руку зажженный факели идя вперед, тогда как за ним следовал епископ и все другие, направился ккомнате, где отец настоятель лежал с Чутаццой. Тот, чтобы скорей добраться,поспешил ездою и, прежде чем они туда пришли, проехал более трех миль;потому, немного устав, отдыхал, держа Чутаццу в объятиях, несмотря на жару. Когда молодой человек вошел с факелом в комнату, а за ним епископ и вседругие, ему показали настоятеля с Чутаццой в объятиях. Между тем проснулся иотец настоятель и, увидев свет и много народа вокруг себя, от сильного стыдаи страха уткнул голову под простыню. Епископ страшно выбранил его, велел емувытащить голову и поглядеть, с кем он спал. Узнав обман дамы, настоятель какпо этой причине, так и от позора, который от того ему произошел, так вдругопечалился, как никто другой; по приказанию епископа он оделся и был подхорошей стражей отправлен домой, чтобы выдержать великое покаяние засовершенный грех. Тогда епископ пожелал узнать, как случилось, что он явилсясюда спать с Чутаццой. Молодые люди все ему рассказали по ряду. Когдаепископ то услышал, очень похвалил даму, а также и юношей за то, что, нежелая марать рук в крови священника, с ним обошлись, как ему подобало. Заэтот грех епископ велел ему плакаться сорок дней, но любовь я негодованиезаставили его плакать более сорока девяти, не говоря уже о том, что долгоевремя спустя он никогда не мог пройти по дороге, чтобы ребятишки непоказывали на него пальцем, говоря: "Смотрите, вот - тот, кто спал сЧутаццой!" Это так сильно его досадовало, что он едва не сошел с ума. Таким-то образом почтенная дама свалила с плеч надоедливого ибесстыдного настоятеля, а Чутацца добыла себе сорочку.

Дата добавления: 2015-08-03