Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

H.<f 4 страница

Читайте также:
  1. Bed house 1 страница
  2. Bed house 10 страница
  3. Bed house 11 страница
  4. Bed house 12 страница
  5. Bed house 13 страница
  6. Bed house 14 страница
  7. Bed house 15 страница

140 должен толковаться так, чтобы ни одно его слово не оказалось 6i лишним или лишенным смысла»209.

Вместе с тем, достижение указанного правила весьма условно; | первой главе, мы говорили, что законодатель не всегда может выбрав такой вариант построения уголовно-правовой нормы, при котором толкование буквы закона будет носить единообразный характер. Мно. гие нормы закона имеют описательный и бланкетный характер, тс есть ориентированы на применение в дополнении с какими-либо об­щественными отношениями. Однако общественные отношения - кате­гория нестабильная и подвержена изменениям, что приводит к воз­никновению противоречий уголовно-правового регулирования.

Здесь мы говорим о проблеме юридической технике языка уго­ловного закона. Текст закона, как и закрепленная в нем система юри­дических норм, есть результат рациональной деятельности людей, протекающей на неодинаковых нормотворческих уровнях, в разное время, в условиях сложного (как его называют — асимметричного) федеративного государства. Все это не может не способствовать по­явлению в тексте права разнородных языковых и логических неточно­стей и несогласованностей.

По мнению Н.А. Власенко, несмотря на огромное разнообразие их причин, с долей условности можно выделить в качестве основных две. Во-первых, те, которые в меньшей степени зависят от воли и соз­нания законодателя (динамика политико-правовых отношений; мно­жественность правотворческих субъектов и др.). Во-вторых, причины, предопределяемые качеством правотворчества, его организацией. Словом, языковые, логические, грамматические и графические неточ-


141 сТи ошибки, возникающие по самым разным причинам, можно 6обшеННО назвать дефектами текста закона '.

Очевидно, что эффективность правового регулирования зависит сведения их к минимуму, от того, насколько оперативно они пре-полеваются в ходе реализации правовых норм. Текст уголовного за­кона должен стремиться к языковому совершенству и структурной непротиворечивости его норм, графической четкости. В противном случае право превращается в свою противоположность - произвол. Только в этом случае оно может выполнять функцию правового регу­лятора и выступать незыблемой основой эффективной борьбы с пре­ступностью.

Дефекты текста уголовного закона - явление объективное, кото­рое требует более глубоких исследований, в том числе и по вопросам правовой стилистики. Однако наша проблема заключается не столько в том, чтобы определить приемы и способы их устранения, а в том, чтобы ответить на вопрос, можно ли при обнаружении дефекта обес­печить надлежащее правовое регулирование уголовно-правовых от­ношений до внесения соответствующих изменений в уголовный за­кон.

По мнению Г.Т. Ткешелиадзе, если употребляемый в законе термин создает трудности при его толковании в судебной практике, тогда следует максимально конкретизировать его смысловые грани-

21 \

Цьг. Е.В. Васьковский в этом вопросе идет еще дальше, указывая, «если норма по своему словесному смыслу абсолютно темна и если Реальному толкованию не удалось выяснить заключающейся в ней


 


209 Грязны И. Текст права: Опыт методологического анализа конкур11' рующих теорий. Таллин, 1983. С. 54.


10 См.: Власенко Н.А. Язык права: Монография. Иркутск, 1997. С. 26-27. " См.: Ткешелиадзе Г.Т. Указ. соч. С. 45.


142

мысли, то такая норма, как совершенно непонятная, должна быть и, норируема и признана несуществующей».

На наш взгляд, предпосылкой к подобным утверждениям может служить тот факт, что в правовом государстве, к созданию которого Россия стремится уже более десяти лет, судебные органы должны быть независимы и самостоятельны. Как справедливо отмечает В.М. Лебедев: «Но в том и суть принципа «сдержек и противовесов», что, с одной стороны, сферы приложения власти строго разграничены и в пределах обозначенной сферы (законодательной, исполнительной и судебной) каждая власть самостоятельна, а с другой — каждая из трех самостоятельных ветвей власти располагает контролирующими, сдерживающими другую власть полномочиями. Понятно также, что контролировать и сдерживать власть, в том числе и законодательную, невозможно без посягательства в определенных пределах на ее»2'3. Задача судебного прецедента в этом случае, как раз и состоит в том, чтобы обеспечить преодоление правовых коллизий до того момента, когда законодатель сам сможет обратить на них внимание и устранить путем внесение соответствующих изменений в уголовное законода­тельство.

Примером подобной функции судебного прецедента может служить анализ совершенствования уголовно-правовой нормы, преду­сматривающей ответственность за половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шестнадцатилетнего возраста.

В УК РСФСР 1960 г. существовала уголовно-правовая норма, которая ставила целью охрану нормального полового развития лиц женского пола, не достигших половой зрелости (ст. 119 УК РСФСР

212 Васьковский Е.В. Указ. соч. С. 21.

213 Лебедев В.М. Указ. соч. С. 206.


143 п0ловое сношение с лицом, не достигшим половой зрелости»). В едственной и судебной практике возникали серьезные трудности применении данной нормы. Во-первых, в связи со сложностью становления половой зрелости, так как виновный подчас не мог оп-еделить, достигла ли потерпевшая указанного критерия. Это в свою очередь приводило на практике к возможности объективного вмене­ния за содеянное. Во-вторых, так же как и ст.! 17 УК РФ 1960 г., ст. 119 УК РФ не предусматривала уголовной ответственности за иные действия сексуального характера (например, мужеложство, лесбиян­ство, «per unum», «per os», и т.д.). Данный законодательный пробен приводил к латентности многих опасных форм посягательств на поло­вую неприкосновенность лиц мужского и женского пола подростково­го возраста, их нормальное физическое и нравственное развитие.

Несомненным достоинством новой редакции данной уголовно-правовой нормы УК РФ 1996 г. (ст. 134 УК РФ «Половое сношение и иные действия сексуального характера с лицом, не достигшим шест­надцатилетнего возраста») явилось конкретизация возраста потерпев­шей (го) с шестнадцати пет и восполнение законодательного пробела путем криминализации деяний за иные действия сексуального харак­тера в отношении вышеназванной категории лиц. Однако даже доста­точно полная регламентация рассматриваемого преступного деяния не смогла устранить всех проблемных вопросов, как в теории, так и в практике его применения ст, 134 УК РФ.

На наш взгляд, причиной этого послужил допущенный законо­дателем первоначальный дефект данной уголовно-правовой нормы. Дело в том, что, исходя из законодательного названия ст. 134 УК РФ, •равоприменитель обязан установить в действиях виновного наряду с °ловым сношением, также иные действия сексуального характера (на ° Указывает соединительный союз «и» между названными дефини-


144 циями). Кроме того, раскрывая в диспозицию ст. 134 УК РФ посреди вом дефиниции «иные действия сексуального характера», законодг гель указал только две из множества форм подобных действий «ц^,. желожство или лесбиянство». Тем самым, оставив за рамками квапи фикации многие другие формы действий сексуального характера в от. ношении лица, не достигшего шестнадцатилетнего возраста (напри мер, «per unum», «per os» и т.п.).

Очевидно, что законодатель при составлении правовой нормы допустил правовой дефект. Прямо закрепив в названии статьи целью охраны половой нравственности несовершеннолетних не только от полового сношения, но и от других действий сексуального характера, в циспозиции статьи он допустил технический пробел. Безусловно, данный пробел должен быть устранен на законодательном уровне пу­тем соответствующего изменения редакции ст.134 УК РФ в следую­щем варианте;

«Статья 134, Половое сношение или иные действия сексуально­го характера, совершенное с лицом, не достигшим шестнадцатилетне­го возраста.

Половое сношение, мужеложство, лесбиянство или иные дейст­вия сексуального характера, совершенные лицом, достигшим восем­надцатилетнего возраста, с лицом, заведомо не достигшим шестна­дцатилетнего возраста, -

наказывается...».

Однако до этого момента остается открытым вопрос, как квали­фицировать подобные общественно опасные деяния? Иными словами, должен ли суд отказывать в охране лиц малолетнего возраста от сек­суальных посягательств на половую нравственность в форме «per unum», «per os» и т.п.


145 ЕВ. Болтырев и В.Н. Иванов, исследуя вопрос об особенностях л,ормаХ воздействия судебной практики по уголовным делам на со­вершенствование законодательства, считают, что суд (во всех инстан­циях) не правомочен восполнять действующее уголовное законода-

„„214

тельство.

Однако зададимся вопросом, будет ли при наличии дефектов уголовного права и невозможности их преодолеть непосредственно при помощи судебного прецедента воплощаться в жизнь дух уголов­ного права, наконец, его принципы? Думается, что нет. Представим себе, что совершая ненасильственные действия сексуального характе­ра в отношении малолетнего(ей) в форме мужеложства и лесбиянства, лицо будет подлежать уголовной ответственности. В то же время за совершение подобных действий в иных формам, которые, на наш взгляд, имеют не меньшую степень общественной опасности нет.

Думается, что судебный прецедент, несомненно, должен устра­нить допущенный законодателем правовой дефект, тем более что примеры деятельности Верховного Суда РФ в этом направлении оте­чественная судебная практика знает достаточно широко.

Так, УК РФ 1996 г. по сравнению с ранее действовавшим УК РСФСР 1960 г. существенно изменил содержание уголовно-правовой нормы, предусматривающей возможность освобождения лица от от­ветственности за незаконное приобретение, хранение, перевозку, из­готовление, переработку наркотических средств, психотропных ве­ществ или их аналогов (примечание к ст. 228 УК РФ). Если прежде лицо, добровольно сдавшее наркотик либо добровольно обратившееся в медицинское учреждение за оказанием медицинской помощи в свя­зи с потреблением наркотических средств в немедицинских целях,

214 Болтырев Е.В., Иванов В.Н. Судебная практика и уголовное право // Су. дебная практика в советской правовой системе / Под ред. С.Н. Братуся. М.. Юри-дическая литература, 1975. С. 244.


146 могло быть освобождено от ответственности за приобретение сдан, ных средств либо за приобретение, хранение, перевозку и пересылку потребленных наркотических средств, то в соответствии с примечани­ем к ст. 228 УК РФ лицо может быть освобождено от уголовной от­ветственности за совершение любого из преступлений, предусмотрен­ных ч, ч. J и 2 этой статьи (а в их числе и такого, которое законом от­несено к категории особо тяжкого). Однако при этом лицо должно не только добровольно сдать наркотическое средство, психотропное ве­щество или их аналоги, но и активно способствовать раскрытию или пресечению преступлений, связанных с незаконным оборотом нарко­тических средств, психотропных веществ или их аналогов (п. 1 приме­чания к ст. 228 УК РФ). Сформулировав общее определение понятия добровольной сдачи наркотических средств или психотропных ве­ществ, закон не ответил на вопрос, может ли быть освобождено от от­ветственности на основании примечания к ст. 228 УК РФ лицо, хотя и не сдавшее наркотические средства или психотропные вещества в свя­зи с отсутствием у него таковых, но активно способствовавшее рас­крытию или пресечению преступлений, связанных с незаконным обо-ротом наркотических средств или психотропных веществ, изобличе­нию лиц, их совершивших, обнаружению имущества, добытого пре ступным путем?

Пленум Верховного Суда РФ ответил утвердительно. В своем постановлении Пленума от 27.05,1998 г. № 9 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами» в п 10 Верховный Суд указал: «Вместе с тем закон не исключает возмож­ности освобождения от уголовной ответственности лица, хотя и не сдавшего наркотические средства или психотропные вещества в связи с отсутствием у него таковых, но активно способствовавшего раскры


147 или пресечению преступлений, связанных с незаконным оборо-м наркотических средств или психотропных веществ, изобличению их совершивших, обнаружению имущества, добытого преступ­ным путем»215.

Таким образом, Верховный Суд РФ обратил на необходимость прямого применения принципов уголовного права к случаям добро­вольной сдачи наркотических средств или психотропных веществ, по сути, признав право до внесения соответствующего изменения в при­мечание к ст.228 УК РФ (заменив союз «и» на «или») судов расшири­тельно толковать данную норму.

Исходя из вышеизложенного, возникает еще один вопрос: имеет ли право Верховный Суд РФ в своих разъяснениях по вопросам су­дебной практики по уголовным делам творить право? Пожалуй, и на этот вопрос нужно ответить утвердительно.

Выполняя свои обязанности, основываясь на изложенной выше правовой основе, восполняя пробелы и разрешая противоречия в за­конодательстве, суды в настоящее время зачастую вынуждены созда­вать (творить) право, иначе их деятельность станет не просто неэф­фективной, а приведет к результатам, противоположным тем, которые от него вправе ожидать общество: они будут не защищать права, а способствовать их нарушениям.

Опасения, что при таком подходе к роли судебной практики Другие ветви власти посчитают себя вправе присвоить полномочия сУДа (по принципу: «Если суд может творить право, то они - вершить правосудие»), лишены оснований, поскольку на это имеется прямой запрет в ч. 1 ст. 118 Конституции РФ, согласно которой правосудие в гФ осуществляется только судом.

Российская газета. 1998. 10 июня.


148 Подход Монтескье, согласно которому судья - просто рот, по вторяющий язык права, более неприемлем, и дни механического под хода к российскому судейству прошли. Образ судьи в глазах Монтес­кье - это образ человека, навострившегося в нахождении своего пути по скрытым тропам в чаще законодательства Но Монтескье в данном случае страдает ошибкой, которая состоит в предположении, что та­кие тропы всегда существуют и весь талант судей заключается в обна­ружении этих троп. Монтескье не понимал, что иногда тропы в зако­нодательстве вообще не обозначены и что судья сам их должен отме­тить16. Тем более, что история отечественной судебной практики дает немало подтверждений тому, что суд не только применяет право, но и творит его, и это служит на благо людей, поскольку обеспечивает за­щиту их прав и свобод, а отказ суда от этой функции послужил бы им во вред.

Так, еще недавно в судебной практике возникали проблемы правовой оценки уголовно-правовых норм, предусматривающих уго­ловную ответственность за незаконный оборот оружия (ст. ст. 222, 223, 226 УК РФ), в случае, когда предметом данных преступлений яв­лялись иные образцы оружия, обладающие признаками боевого - ар­тиллерийские орудия, минометы, крупнокалиберные пулеметы и т.п. В связи с этим, если виновное лицо совершал кражу крупнокалибер­ного пулемета, артиллерийского орудия или тяжелого миномета без отягчающих обстоятельств, то его действия квалифицировались по ч. 1 ст. 158 УК РФ, поскольку перечисленные предметы преступления не относятся к боевому ручному стрелковому оружию. В то же время, похищение пистолета Макарова подлежало квалификации по ч. 1 ст. 226 УК РФ. Санкция ч. 1 ст. 158 УК РФ предусматривает наказание в

216 См.: Барак А. Судейское усмотрение. М.: Норма, 1999. С. 10.


149 ияе лишения свободы на срок до двух лет, а ч. 1 ст. 226 УК - от трех 0 семи лет. Очевидно, что общественная опасность кражи артилле-ийского орудия неизмеримо выше, чем пистолета, хотя бы вследст­вие значительно более эффективных поражающих свойств первого.

Причиной этого стал дефект норм Федерального закона «Об оружии» от 13 декабря 1996 г., в котором сужен круг предметов, от­носящихся к разряду боевого оружия. Законодатель ограничился лишь боевым ручным стрелковым и холодным оружием (п. 3 ст. 2), не взяв в расчет иные образцы оружия (например, артиллерийские орудия, минометы, крупнокалиберные пулеметы и т.п.), В юридической лите­ратуре появились критические публикации, в которых говорилось об острой необходимости устранить недостатки федерального законода­тельства217. Однако до сих пор законодатель не обратил на этот про­бел своего внимания.

Вместе с тем, в своем постановлении Пленума № 5 от 12 марта 200.2 г. «О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, взрывчатых веществ и взрывных уст­ройств» Верховный Суд РФ фактически изменил «букву» закона, что позволило устранить допущенный законодателем правовой дефект. 1ак, в п. 1 названного постановления Пленум Верховного Суда ука­зал, что Федеральный закон «Об оружии» регулирует только правоот­ношения, возникающие при обороте гражданского, служебного, а также боевого ручного стрелкового и холодного оружия, в то время Уголовный закон предусматривает ответственность за противо-P вные действия как с указанными видами оружия, так и с иными дами боевого огнестрельного оружия, находящегося на вооружении °°Руженных Силах Российской Федерации, других войсках, воин-

л См.: Невский С. Законодатель забыл, что минометы и орудия тоже стре-

коз к Росс»йская юстиция. 2000. № 2. С. 13; Аксенов О. Как квалифицировать р *У Миномета? // Российская юстиция. 1999. № 6. С. 20.


«их формированияхф


Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 56 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: ISBN 5-7389-0394-3 | Становление и развитие судебного прецедента в уголовном праве зарубежных стран | Глава2, Судебный прецедент как правовое явление | Пебный прецедент и правоприменительная конкретизация | H.<f 1 страница | H.<f 2 страница | Приложения | XL Общий стаж юридической деятельности |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
H.<f 3 страница| S 4, Перспективы утверждения судебного прецедента как источника уголовного права России

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.01 сек.)