Комаров

Небо было голубое, яркое, без облаков, искрился под солнцем снег, слепил глаза и хрустел под ногами, морозные иголочки кололи нос и уши, а на душе у друзей было сумрачно.

В который раз за эти дни брели они без дела, куда ноги приведут, и Женька угрюмо критиковал окружающее:

— И зачем этот снег только нужен! И так холодно, а от него еще холоднее. Лучше б его не было. А потом растает — будет грязь. И вообще все так паршиво…

Проходя мимо озябших, но энергичных городских голубей, суетившихся вокруг специальных кормушек, построенных прямо на тротуаре, Женька махнул на них ногой:

— Ну вы, дармоеды! Развелось этих голубей — пройти нельзя… Кормушек им зачем-то понаделали! Пусть бы подыхали! Ничуть не жалко.

— Пойдем к реке, — сказал Радик.

— Зачем?

— А так…

— Пойдем, все равно…

Они дошли до окраины города, до высоких снеговых круч. По ним лишь кое-где ползали одинокие фигурки, потому что только сегодня ночью ударил настоящий морозец и сковал рыхлый снег.

— Глянь, — толкнул вдруг Женька Радика, — сам Комар выполз из своего комариного гнезда.

И верно: Комаров стоял один на краю самой крутой горы и, согнувшись, прилаживал лыжи. Радика и Женьки он не видал. Под горой какие-то предусмотрительные лыжники, когда снег был еще сырой, соорудили трамплин.

— Неужели хочет съехать? — разинул от удивления рот Женька. — Вот осел. Там же и лыжни еще нет! Там, кто умеет, и тот…

— Ишь, копается… — злорадно сказал Радик. — Согнулся в три погибели… Подойти, что ли, сзади, да подтолкнуть — вот и поедет: куда лыжи, куда что.

— Поглядим! — развеселился Женька. — Поглядим, как он сейчас кувыркнется! Лыжни же нет, а он катается, как черепаха!

Наконец Комаров кончил возиться с креплениями, выпрямился, перехватил палки получше, чуть пригнулся, чтоб оттолкнуться, и снова выпрямился.

— Боится, комариная душа!

Мало-помалу Комаров придвинулся к самому краю горы и вдруг внезапно поехал, нелепо взмахивая палками и поднимая то одну, то другую лыжу. Странно, что он все-таки достиг трамплина и, раскорячившись наподобие лягушки, шлепнулся в снег.

— Вот как! — подпрыгнули от удовольствия Радик и Женька, жадно глядя, как Комаров будет вставать и что у него станет с лыжами, потому что после такого полета любым лыжам — каюк!

Но Комаров не вставал. Он даже не шевелился, и одна лыжа у него торчала вверх.

Это было так страшно, что Радик и Женька, не сговариваясь, бросились вниз, увязая, падая и черпая валенками снег.

Они наклонились над Комаровым. Глаза у него были открыты, он ошалело глядел на Радика и Женьку, потом медленно улыбнулся:

— В-в-вот эт-то я п-падал! — с трудом проговорил он.

— Испугал же ты нас! — сказал Радик, переводя дух.

— Мы уж думали, ты разбился, — сказал Женька.

— Я… и раз-бился… т-только н-не с-совсем… — объяснил Комаров, продолжая лежать.

— Что же ты не встаешь?

— Мне н-надо помочь…

— Это я так…

— Давай руку!

Как и нужно было ожидать, одна лыжа переломилась пополам. Неопытный Комаров прикрепил их к валенкам наглухо, и, чтоб поднять пострадавшего, пришлось валенки снять. При этом оказалось, что у него слегка вывихнута ступня. Для бывалых людей такие вывихи составляли сущие пустяки. Женька придержал Комарова за плечи, а Радик так умело дернул ногу, что в ней что-то хрустнуло, а Комаров ойкнул.

— Ну, лучше? — осведомился лекарь. Больной неуверенно кивнул.

Затем, собрав остатки лыж и поддерживая ковыляющего Комарова под мышки, они полезли по сугробам в гору, часто останавливаясь, чтоб дать отдых ноге.

— Спа-сибо, что увидели… — сказал Комаров, очутившись наверху и заикаясь все меньше. — А то б так я и лежал… И не мог встать…

— Ладно, чего там… — смутился Радик и, чтобы Комар этого не заметил, грубо спросил:

— Какой же дурак так крепления делает?

— Я д-думал, что… чем крепче, тем лучше… Не соскочат… А то они у меня… соскакивают…

— Эх, ты… Ты б хоть кого из ребят взял.

— А я стеснялся, — просто объяснил Комаров. — Я хотел сначала один попрыгать. Если упаду, никто не увидит. И смеяться никто не будет, а то некоторые смеются…

— Это ты напрасно. Одному нельзя.

Радик и Женька хорошенько отряхнулись сами, выбили снег из валенок, отряхнули Комарова, и на душе у них повеселело.

Загудел гудок на фабрике. Двенадцать! Через полчаса начало уроков.

— Ты как, можешь идти? — спросил Комарова Радик.

— Могу. Спасибо.

— Ну уж ладно, пойдем мы тебя проводим!

— Да я ничего… Я уж почти… И заикаться, видимо, перестал.

— Это что! — сказал Женька. — Это даже и сравнить нельзя, как шлепнулся я позапрошлой зимой! С такого же трамплина. Какой-то гад возьми да и посыпь его золой! Я заикался тогда ровно целую неделю!

Они проводили Комарова до самого его дома, который оказался совсем близко.

— Значит, тут ты живешь? Ничего домик, — великодушно похвалил Женька. — Будем теперь знать.

Пока Комаров собирал свои учебники, Радик с Женькой поджидали его на улице.

— А ничего, оказывается, парень, этот самый Комар, — сказал Радик.

— Да… Я и не ожидал. Кататься не умеет, а все-таки не испугался, сам съехал.

В школу они явились втроем.

Дата добавления: 2015-08-05