|
Читайте также: |
Н.Лунина <Рисунки Бориса Григорьева> (№ 8-10). В 1914-18 Г.
постоянный экспонент выставок <Мира искусства>, с 1917- его член.
Парижские рисунки, акварели, гуаши 1913-14, рисунки для <Нового
Сатирикона> легли в основу цикла <Intimite> (1918, издан книгой с
одноименным названием в Петрограде в 1918 с текстом В.Дмитриева и
В.Воинова), в цикл вошли также работы 1916-18 из серий <История одной
девушки>, <Париж> и близкие им по тематике работы, изображающие быт
цирковых артисток, кафешантанных певиц, проституток. Обобщало цикл
монументальное полотно <Улица блондинок> (масло, 1917). В 1916 Г.
расписал интерьеры литературно-художественного кабаре <Привал
комедиантов> (зал <Таверна>), участвовал в проводимых там вечерах как
художник (оформление постановки гротеска К.Гибшмана и П.Потемкина
<Black and White>, 1916) и поэт.
Работа с середины 1910-х в жанре портрета окончательно определила
стилистическую манеру Г. От декоративности, плоскостности,
орнаментальности раннего периода творчества (<Портрет г-жи Т.Ж.>,
1912; <Портрет артистки А.И.Аленниковой>, 1914) через несколько
рыхлую пластику <семейных> портретов 1915 (<Мать>, <Детство>,
<Портрет жены>) он идет к большей конструктивности формы,
построенноеT и чеканности ее в портретах 1916-18 (А-Коровин,
М.Шерлинг, Б.Шлёцер, автопортрет <L'etranger>, масло, 1916;
М.Добужинский, масло, 1917; Ф.Шаляпин, масло, 1918), Концептуальное
значение имел портрет В,Мейерхольда (масло, 1916), концентрировавший
гротескные черты искусства Г. и ставший своеобразным символом эпохи,
запечатлевшим, по словам В.Воинова, <гримасы современного духа...,
какой-то надлом его, заставивший кошмарам русской действительности
предпочесть кошмары <балаганчика>. Будучи человеком чрезвычайно
импульсивным, порой экстравагантным, в котором <преданность искусству
доходила до фанатического, обжигающего пламенения> (А.Бенуа), Г.
интересовался людьми необыкновенными. Среди его моделей - А.Бурцев
(1914), поэты В.Хлебников (карандаш, 1915; 1916), В.Каменский
(карандаш, 1916), Н.Клюев (масло, 1918), художники - И.Репин
(карандаш, 1915), С.Судейкин (карандаш, 1916), Б.Кустодиев (масло,
1917), Н.Рерих (темпера, 1917) и др. Писал Г. и заказные портреты:
С.Молло и его жены А.Молло, М.Ясной (масло, 1917) и др.
В 1917-18 Г. работал над посвященным русской деревне циклом <Расея>;
в первоначальном варианте, опубликованном в 1918 в Петрограде, 9
картин и 60 рисунков, закончен цикл в начале 1920-х за рубежом. Среди
живописных произведений <Расеи>; <Снопы>, <Подсолнухи>, <Старуха
молочница>, <Девочка с бидоном>, <Расея> (1917), <Олонецкий дед>,
<Земля народная> (1918) и др. Появление <Расеи> на выставках <Мира
искусства> в 1917 и 1918, на 1-й государственной свободной выставке
(Петроград, 1919) поразило современников непривычно жесткой,
трагичной трактовкой образов: критики увидели в <Расее> <звериность>
и одновременно <монументальность> (П.Щеголев), <детскость> и <почти
всеобъемлющую искренность> (А.Бенуа), <идилличность> (правда, все же
на вулкане) (А.Левинсон), лишь один из ликов России - <корявый,
убогий и печальный> (Б.Шлёцер). В 1918 Г. много работал в области
книжной иллюстрации (рисунки к <Графу Нулину> и <Домику в Коломне>
А,Пушкина, к <Опасному соседу> В.Пушкина), сотрудничал в журнале
<Пламя>, участвовал в оформлении Петрограда к 1-й годовщине Октября
(эскизы декорации Английской набережной на темы поэзии Уолта
Уитмена). В 1919 преподавал в Свободных художественных мастерских
(быв. Строгановское училище), выполнил серию эскизов костюмов и
декораций для неосуществленной постановки в Большом театре оперы
Н.Римского-Корсакова <Снегурочка>.
Поздней осенью 1 9 1 9 покинул Петроград и через Финляндию перебрался
в Берлин, где сразу принял участие в выставке Берлинского Сецессиона.
В начале 1920 открыл персональную выставку в галерее Неймана в
Берлине. Публиковал статьи в русских эмигрантских журналах <Жизнь> и
<Русский эмигрант>. В берлинских издательствах - русских (<Слово>,
<Петрополис>) и немецких (<Орхис>) были изданы книги с его
иллюстрациями: в 1921 - <Детский остров> Саши Черного, <Russische
Erotik> (портфолио, 12 рисунков); несколько дополненный вариант
<Расеи> (на нем. яз.: Rasseja. Text P.Barchan, O.Bie, B.Grigoriew): в
1922 - <Расея> (с текстом А.Толстого, А.Шайкевича, А.Бенуа и Г.): в
1923- <Первая любовь> И.Тургенева (на нем. яз.), <Тетушка Анфиса
Порфирьевна> М.Салтыкова-Щедрина (на рус. и нем. яз. и портфолио); в
1924 - <Boui-Boui au bord de la mer>; <Bouiboui>,
С 1920 жил в Париже, участвовал в возрождении общества <Мир
искусства> и в его выставках 1921 и 1927. С 1921 -член Осеннего
салона. В 1922-23 создал серию портретов (карандаш, акварель, масло)
гастролировавших в Париже актеров МХАТ: В.Качалова, В.Лужского,
И.Москвина, К.Станиславского, Н.Александрова, О.Книппер-Чеховой и др.
(<Visages de Russie>, Париж, 1923; <Faces of Russia>, Лондон, 1924).
Одновременно работал над нормандским и бретонским циклами, в которые
вошли пейзажи, натюрморты и портреты-типы рыбаков, стариков, детей,
написанные в неоклассической манере, где чувствуется влияние
ранненидерландской живописи. Среди произведений бретонского цикла -
<Бретонские крестьяне>, <Бретонские волынщики>, <Мать Агата>, пейзажи
Порт-Авена и Конкарно, <Старуха бретонка>, <Бретонская женщина из
Пэмпола> и др., написанные летом 1924 и показанные на персональной
выставке Г. в Нью-Йорке.
В конце 1923 Г. впервые приехал в США по приглашению критика
К,Бринтона, До 1926 ежегодно проводил зимы в Нью-Йорке и Флориде,
устраивал персональные выставки в ньюйоркской <New Gallery>, приобрел
популярность как портретист. Наиболее значительные из портретов
запечатлели деятелей отечественной культуры Ф.Шаляпина (1922-23),
С.Есенина (1923), Л.Шестова (1920-21), А.Ремизова (1924), Горького
(1926) и его сноху Н.Пешкову (1926), С.Рахманинова (1931), Евреинова
(1934), С.Коненкова (1935).
Во 2-й половине 1920-х в творчестве Г. произошел перелом, о котором
он писал так: <В настоящее время я окончательно расстаюсь с
заполонившими раньше мою душу <расейскими образами>. Я иду теперь в
царство чистой живописи, всеми силами стараясь овладеть тем
совершенством формы, без которой не может быть истинного искусства.
На вершинах его уже нет национальности в ее тесном смысле... Здесь
царство искреннего чувства. Здесь форма, теряя всю свою сложность и
частую надуманность,...так же проста и серьезна, как само чувство.
Только здесь я лично начинаю обретать для себя радость полного собой
творчества>. К <чистой живописи> художник обращается в пейзажах и
натюрмортах, извлекая из любого неприхотливого мотива богатство
фактурных и колористических нюансов. Определенную роль в этом
процессе имело влияние французской живописной традиции,
В 1927 Г. приобрел участок земли в Каньсюр-Мер (Прованс), где жили
также в разное время О.Ренуар, А.Модильяни, Х.Сутин, и поселился на
вилле <Бориселла>, но, по словам жены Г., он всегда был <непоседой,
любил путешествовать и всегда жадно стремился все дальше и видеть
новое>, В 1927 был приглашен правительством Чили преподавать в
Академии художеств в Сантьяго, дал 37 уроков, но, досрочно расторгнув
контракт в начале 1929, отправился с женой и сыном в путешествие по
Южной Америке (Аргентина, Бразилия, Эквадор, Уругвай, 1929). Показал
гуаши и рисунки латиноамериканского цикла на персональной выставке в
парижской галерее Колетт (1930), картину-ширму <Лики мира> (1920-31)
- на Осеннем салоне (1930). Иллюстрировал <Детство> М.Горького
(1931), <Братьев Карамазовых> Ф.Достоевского (60 рисунков:
экспонировались на персональной выставке в Нью-Йорке в 1933).
С 1930 преподавал в Париже в Русской академии, организованной
Т.Сухотиной-Толстой, затем открыл частную школу живописи и рисунка. В
1935 получил приглашение возглавить факультет в Академии прикладных
искусств в Нью-Йорке, там же провел свою ретроспективную выставку.
Работал для американских модных журналов, таких как <Harper's
Bazaar>. В 1936 совершил второе большое путешествие по странам
Латинской Америки (Чили, Бразилия, Колумбия, Эквадор, Перу, Куба):
возвратился во Францию с циклом гуашей (300 листов), показанных в
галерее Шарпантье (1937), а затем на последней прижизненной выставке
в Нью-Йорке (1938). Они покорили А.Бенуа своей <чудодейственной
виртуозностью> и <острой красочностью>, а критик газеты <Новое
русское слово> назвал их <миражами>, <сказками, созданными фантазией
детей в их наивной и безудержной праздничности>.
В последние годы Г. работал, как никогда, интенсивно - до полного
физического изнеможения и нервного истощения. <Автопортрет> (масло,
1938) зафиксировал сложное психологическое состояние автора. В 1938
Г. тяжело заболел, перенес сложную операцию в связи с раком. Умер в
своем доме в Кань-сюр-Мер; похоронен на местном кладбище.
Персональные выставки Г. проходили в Берлине (1920); Париже (1921,
1925, 1928, 1930, 1937): Нью-Йорке (1923, 1924, 1925, 1933. 1934,
1935, 1938): Ворчестере (1923, 1924); Милане и Праге (1926): Чикаго и
Филадельфии (1927); Сантьяго (1928); БуэносАйресе и Монтевидео
(1929); Кань-сюр-Мер (1940, 1979); Майями (1960). Он был участником
крупнейших международных выставок: печатного дела (Лейпциг, 1914):
выставок в Венеции (1920, 1926): Парижского Осеннего салона (1921,
1922, 1923, 1930, 1931); выставки в Бруклинском музее в Нью-Йорке
(1923): русского искусства в Нью-Йорке (1924); выставок в Дрездене
(1926); в Брюсселе (1928); в Бирмингеме (1928): выставок института
Карнеги (1928, 1932); русского искусства в Париже (1932): выставок в
Филадельфии (1932); в Праге (1932, 1935) и др.
Произведения Г. находятся в собраниях Третьяковской галереи и Музея
изобразительных искусств им.А.Пушкина, в Музее им. А.Бахрушина, Музее
Большого театра в Москве, в Русском музее, Музее-квартире И.Бродского
в Петербурге, в Музее русского искусства в Киеве, Новосибирской
областной картинной галерее, Псковском историко-архитектурном
музее-заповеднике, во многих крупнейших музеях мира, в частных
собраниях.
Соч.: Наброски на песке (Воспоминания) // Colour and Rhyme, 1951, №
23; Из дневника / Горький и художники.М., 1964; Письма.
Публ.Р.Антиповой; вступ. ст.В.Сапогова // Наше наследие, 1990, № 4.
Лит.: Маковский С. Силуэты русских художников. Прага, 1922; Радлов
Н.Э. От Репина до Григорьева. Пг., 1923; ГалееваТ. Борис Григорьев //
Иск-во, 1986, № 10; Ее же. Рисунки Бориса Григорьева // Сов. графика,
1986, № 10; Ее же. Борис Григорьев.М., 1995; Stommels S.-H. Boris
Dmitrevich Grigoriev. A Biography. Nymegen, 1993.
Т. Галеева
\ГРИГОРЬЕВ Михаил Петрович (1899, Мерв, Закаспийской обл. -
16.7.1943, Дайрен, Китай) - педагог, востоковед, переводчик. В 1918
окончил гимназию в Чите и поступил в Читинское военное училище на
артиллерийское отделение; одновременно учился на курсах японского
языка. По окончании училища весной 1920в чине подпоручика был
прикомандирован к японской военной миссии: вместе с ней уехал в том
же году в Японию. Жил в Токио, женился на японке, имел от нее двух
дочерей; они были православными, но порусски немного говорила только
жена: уклад семьи был японским. С 1921 по 1930 преподавал русский
язык в генеральном штабе, с 19 2 8 работал также переводчиком в
правлении нефтяной компании <Кита Карафуто> (<Северный Сахалин>). Еще
в гимназии увлекся музыкой, играл в балалаечном, а затем
организованном им <салонном> оркестре. В Японии игра на виолончели и
дирижирование в кино стали для него одним из источников
существования: узнав об этом, В.Бубнова <невольно подумала о
приспособляемости русского человека к исключительным обстоятельствам
жизни>. <Это был, - вспоминала Бубнова, - человек жадный до культуры
и высших интересов... Свежесть его восприятия и его
впечатлительность, его благоговение к вопросам культуры и к тем, кто
казался ему ее носителями, - все говорило о том, что этот человек
своей головой и в поте лица добивался и добился приобщения к
интеллектуальной жизни. То же для меня выражало и его лицо: в нем
было много от нервного и утонченного интеллигента, но много и от
молодого и здорового крестьянина, упорно и напряженно несущего свой
тяжелый труд. Глаза его смотрели с детской прямотой, но в то же время
в них горел какой-то неспокойный огонь: это была жажда познания и
творчества>.
Не получив никакого филологического образования, Г. практически
освоил японский язык и стал японоведом <божьей милостью>. Мечтал
написать историю Японии, иллюстрируя каждый ее этап переводами
художественных произведений. С начала 30-х изучал вместе с
А.Ванновским древнейший памятник японской литературы <Кодзики>
(<Записи о делах древности>). Как свидетельствует близко знавший Г.
профессор Нодзаки Иосио, <знания, им приобретенные, были столь велики
и разносторонни, что могли сравниться лишь с познаниями коренных
жителей страны, получивших в области словесности специальное
образование>. Исторический очерк возникновения <Кодзики> с изложением
его содержания Г. опубликовал в вышедшем под его редакцией сборнике
кружка русских эмигрантов (1935); в сборник вошли также его переводы
рассказа Акутагава Рюноскэ <Вальдшнеп> и повести Танидзаки Дзюнитиро
<Чи Лин> (в современной транскрипции - Цзилинь) с краткими
характеристиками этих писателей, переводы буддийской легенды
<Паутинка>, стихотворения Исикава Такубоку <Памяти адмирала Макарова>
и ряда стихотворений современных поэтов, а также эссе <Лик Японии>. В
конце 30-х работал вместе с В.Бубновой над изданием на русском языке
японских сказок.
В 1939 принял приглашение переехать в Харбин для работы в отделе
печати ЮжноМанчжурской железной дороги и в журнале для русских
писателей <Восточное обозрение>. Причину переезда Г. в Маньчжурию
Бубнова видела в том, что для него <русская атмосфера была неразрывно
связана с русской церковностью, которой ему недоставало в Японии...
Ему были дороги и обрядность и догмы русской церкви: он хотел верить,
как верят дети>; его привлекали также русские библиотеки. В 1940
перебрался в Дайрен, где преподавал японский язык и японоведение в
русской гимназии. В <Восточном обозрении> публиковал переводы
произведений Акутагава Рюноскэ, Танидзаки Дзюнитиро, Кикути Кан,
отмеченные верностью оригиналу и прекрасным русским языком (на
вопрос, чем объяснить такое знание русского языка, в то время как он
вращается преимущественно в японских кругах, Г. отвечал: <Никакого
секрета нет. Я много читаю дореволюционных поэтов, особенно
акмеистов>). Выступал и сам как поэт, сотрудничал в русских
эмигрантских журналах - в шанхайском <Фениксе>, в альманахах <Врата>
и <Рубеж>, был связан с издательством <Харбин>. В воспоминаниях
знавших Г. он предстает как <симпатичнейший и добродушный гигант с
ослепительной улыбкой и грустными глазами>. <В работе своей он сумел
сочетать равноценное служение обоим народам, от которых он почерпнул
свои знания>, - писал Е.Агапов.
Скончался Г. от разрыва сердца: ходили слухи, что он был отравлен
японской жандармерией.
Лит.: Памяти Михаила Петровича Григорьева // Вост. обозрение, 1943, №
16, июль-сент.
И. Кожевникова
\ГУЛЬ Роман Борисович (8.1.1896, Киев 30.1.1986, Нью-Йорк) -
писатель, литературный критик. По отцу - потомок обрусевших шведов,
мать - из старинного дворянского рода. Отец Г., которого он рано
потерял, был присяжным поверенным, богатым помещиком. Детство и
юность Г. прошли в Пензе и в поместье отца. В 1914 поступил на
юридический факультет Московского университета, но через два года был
мобилизован. Весной 1917 окончил офицерскую школу в Москве и
отправлен на фронт, где его застала Октябрьская революция, В декабре
возвратился к матери в Пензу; в бесчинствах толпы на улицах города
увидел <страсть всеразрушения, всеистребления и дикой ненависти к
закону, порядку, праву, покою, обычаю,...именно тот всенародный
бунт, о котором Пушкин писал <бессмысленный и беспощадный>. Вместе с
братом Сергеем вступил в Добровольческую армию, участвовал в <Ледяном
походе> генерала Корнилова, был легко ранен. В Киеве братья были
мобилизованы в армию гетмана Скоропадского и после захвата Киева
Петлюрой оказались военнопленными; в начале 1919 вывезены немецким
военным командованием в Германию, жили в лагерях для <перемещенных
лиц>. Войти в офицерские части, формировавшиеся в помощь белой армии,
Г. отказался: <Я почувствовал, что убить русского человека мне
трудно>. Работал у торговца лесом дровосеком, обдирщиком коры.
С 1920 жил в Берлине, куда приехали из Советской России его мать и
невеста, Ольга Андреевна Новохатская, с которой Г. обвенчался в 1927.
Сотрудничал в газетах и журналах <Жизнь>, <Время>, <Русский
эмигрант>, <Голос России>. Примкнул к <сменовеховцам>, но вскоре
отошел от них, навсегда оставшись непримиримым в отношении
<полулюдей>, как называл он правителей СССР: <Их жизнью была
исключительно партия. В партии интриги, склоки, борьба, но главное -
власть, власть, власть, власть над людьми>. <Чувство небывалого
отвращения ко всей этой всероссийской революции> определило выбор Г.
эмигрантской судьбы: <Родина без свободы для меня не родина, а
свобода без родины хоть и очень тяжела, но все-таки остается
свободой>. Прожив в эмиграции 6 8 лет, Г. не утратил духовной связи с
Россией: <Хотим мы этого или не хотим,...мы ведь работаем, пишем,
сочиняем только для нее, для России...>
В 1933 Г. был заключен нацистами в концлагерь; в сентябре, после
освобождения, эмигрировал в Париж; в 1937 выпустил книгу
<Ораниенбург. Что я видел в гитлеровском концентрационном лагере>. В
1936-37 работал в Лондоне как киносценарист. Во время оккупации
Парижа бежал на юг Франции (Лотэ-Гаронн); жил на ферме близ Нерака,
работал на стекольном заводе, затем крестьянином-испольщиком. В 1945
вернулся в Париж, создал группу <Русское народное движение>, издавал
газету <Народная правда> (1948-52, Париж, Нью-Йорк), имея целью
помощь соотечественникам, оказавшимся после 2-й мировой войны на
Западе, В 1952 переехал в Нью-Йорк.
Литературное имя Г. принес роман <Ледяной поход> (Берлин, 1921: М.,
1990), замеченный в эмигрантской среде и в Советской России,
заслуживший похвалу М.Горького.З.Гржебин рассказал Г., что видел его
роман на столе у Ленина. Книга звучала как протест против гражданской
войны с ее развращающей жестокостью братоубийства. Ту же тему Г.
развил в <художественной биографии> <Конь рыжий>, о которой И.Бунин
писал автору: <Все еще вспоминаю порой Ваш роман - столько в нем
совершенно прекрасных страниц!> (в то же время укоряя Г. <за вздохи о
<братоубийственной войне>).
Собственный опыт и рассказы других эмигрантов стали основой книг Г.
<Жизнь на фукса> (М.-Пг., 1923), <В рассеянии сущие> (Берлин, 1923) и
<Белые по Черному> (М., 1928), Интерес Г. к ярким историческим
личностям проявился в романе <Генерал БО> (Берлин, 1929, в последующ,
изд. - <Азеф>); переведенный на 9 языков, включая японский, он
привлек внимание А.Мальро и А.Камю. Центральные фигуры романа <Скиф>
(Берлин, 1931) - М.Бакунин и Николай 1 (в 1974 переизд. в Нью-Йорке
под назв. <Бакунин>). В 1922 в Берлине вышла книга <Тухачевский.
Красный маршал> - один из лучших психологических этюдов Г. Продолжая
анализировать обстоятельства и свойства характеров, которые вынесли
будущих советских полководцев на руководящие посты, помогли им увлечь
крестьянскую Россию и разгромить белых генералов, издал в 1933 книгу
<Красные маршалы. Ворошилов, Буденный, Блюхер, Котовский> (переизд.
М,, 1990). История коммунистического террора воссоздана в книге
<Дзержинский (Менжинский, Петерс, Лацис, Ягода)>. Цель террора Г.
видел в уничтожении свободомыслия - почвы, на которой только может
существовать культура: <В СССР у населения навеки разрушена память о
прошлой России, отняты мысль, слово, и духовно советское население
омертвело: мертвые молчат, и живые молчат, как мертвые>; эмиграция,
по мнению Г., стала хранительницей русских культурных традиций,
значительно обогатив и европейскую культуру. В 1978 Г. начал
публиковать в <Новом журнале> трехтомный труд <Я унес Россию.
Апология эмиграции> (полностью - в нью-йоркском изд-ве <Мост>: T.I -
<Россия в Германии>, 1984: т.2. - <Россия во Франции>, 1984: т.З -
<Россия в Америке>, 1989), по замыслу Г., <некий справочник по
истории Зарубежной России>, хотя и носящий субъективный характер.Г.
дает пестрый и увлекательный сплав явлений, составляющих жизнь
русской эмиграции, характеризует общественные и философские течения и
объединения (масонство, <сменовеховство>, евразийство и др.),
рассказывает о деятельности русских издательств, о судьбе архивов,
включает в повествование психологические и сатирические портреты
известных и безвестных деятелей. Критики признали трилогию <огромной
и ценнейшей> работой.
Критические работы Г. вошли в сборники <Одвуконь: Советская и
эмигрантская литература> (Нью-Йорк, 1973) и <Одвуконь 2: Статьи>
(Нью-Йорк, 1982). Объясняя название, Г. писал, что на долю
эмигрантской литературы выпала роль <запасного коня>, <но
когда-нибудь настанет день - и непременно настанет - когда вся
полувековая халтура <инженеров человеческих душ> отомрет, а
творчество советских писателей, кто несмотря ни на что оставался
духовно свободным, сольется с творчеством русских свободных
писателейэмигрантов>. В работах Г. оба эти русла уже слиты.
Ценностные критерии он находил в традициях русской классической
литературы. Увлекающийся и увлекающий читателя критик, Г. тонко
чувствовал оттенки, тона и полутона писательской манеры;
художественным образам он давал проникновенное и часто необычное
толкование.Б.Пастернак, прочитав статью Г. о романе <Доктор Живаго>
(1958), просил передать автору, что <она превосходит своей красотой и
глубиной все, на что я надеялся и что заслужил>. <Преувеличенность,
баснословность рисунка - законные черты в изобразительном даре
Цветаевой, - писал Г. о ее прозе. - Они естественно рождены как из ее
общего мироощущения, так и из исповедания ею некой заповеди
мифотворчества. А так как искусство и жизнь были Цветаевой неразрывно
слиты (она знала только <правду всего существа>), то и мифотворчество
становилось не только литературным приемом, но приемом видения мира>.
Рассматривая русскую литературу в контексте мирового литературного
процесса, Г. утверждал, что Экзистенциализм Г.Иванова <много старше
сен-жерменовского экзистенциализма Сартра и <уходит корнями... в
граниты имперского Петербурга>. По поводу <Реквиема> А.Ахматовой
писал, что в приложении к ней <эпитет большого русского поэта (и в
наши дни единственного большого) совершенно естественен>. В
А.Солженицыне видел <исключительное явление>; <Россия Солженицына это
больше, чем государство, чем страна, нет, это некая русскость,
разлитая в мире, в ее лучшем и духовном чувствовании>. Высоко ценил
романы В.Дудинцева, поэзию Б.Окуджавы.
Деятельность редактора Г. начал в Берлине в 1920 в журнале <Жизнь> по
приглашению В.Станкевича, затем работал в <Новой русской книге>
вместе с А.Ященко (1922-24). В 1952 начал сотрудничать в <Новом
журнале> (НьюЙорк), с 1959 его главный редактор, стремился, чтобы
журнал был бы своего рода <магнитофонной лентой>, на которой записаны
для будущего голоса русских писателей, выдающихся мыслителей, ученых,
общественных и религиозных деятелей. Посмертно в <Новом журнале>
(1986, № 164) опубликованы мемуары <Моя биография>.
Соч.: Киевская эпопея: Ноябрь-декабрь 1918 г. // Арх. рус. рев-ции,
1921, т. 2; Переписка через океан Г.Иванова и Р.Гуля // НЖ, 1974, №
140; Переписка Светланы Аллилуевой и Ольги и Романа Гуля // НЖ, 1986,
№ 164, 165.
Лит.: Филиппов Б. Роман Гуль - прозаик: К 90-летию // НЖ, 1986, №
162; Магеровский Е.Л.. Пирожкова В., Филиппов Б. Памяти Романа
Борисовича Гуля // НЖ, 1986, № 164; Мартынов И. Последняя книга
патриарха русского зарубежья // НЖ, 1990, № 180; Глэд Дж. Роман Гуль
/ Глэд Дж. Беседа в изгнании.М., 1991: Померанцева Е.С. <...Только
для нее, для России> (Роман Гуль) // Рос. литературовед, журнал,
1993, № 2.
Е. Померанцева
\ГУРВИЧ Георгий Давидович (Жорж) (19.10.1894, Новороссийск -
10.12.1965, Париж) - социолог, философ. Философскую литературу читал
с 14 лет, В 1912-15 учился на юридическом факультете Юрьевского
университета. 12.10.1914 юридический факультет присудил ему золотую
медаль за работу по истории философии права <Правда воли монаршей>
Феофана Прокоповича> (опубл. Юрьев, 1915). В августе 1915 по зачету 6
семестров перевелся в Петроградский университет. С 1917 преподавал в
Петроградском университете и работал над докторской диссертацией
<Руссо и Декларация прав> (Пг., 1918), защитив которую в 1920,
получил докторскую степень. Через несколько месяцев эмигрировал в
Чехословакию, где в качестве приват-доцента преподавал социологию и
философию права на кафедре истории философии права Русского
юридического факультета в Праге. Опубликовал в этот период ряд
философских работ: <Идеи неотъемлемых прав в политической доктрине
XVII-XVIII веков> (<Труды русских ученых за границей>, Берлин, 1921),
<Введение во всеобщую теорию международного права> (Прага, 1923),
<Этика фихте> (Прага, 1925, на нем. яз.),
С 1929 во Франции. Состоял в масонской ложе <Северная Звезда>
(1932-37). Сотрудничал в журнале <Современные записки>, в газете
<Дни>, полемизировал с евразийцами; публиковал научные работы на
немецком и французском языках. Преподавал философию в <Sevigne
College>, затем несколько лет социологию в университете Бордо; в
1935-48 профессор социологии в университете Страсбурга. По
приглашению Л.Бруншвича прочитал в Сорбонне курс <Современные
тенденции в германской философии 1927-1928 гг.> (опубл.: 1930: 2-е
изд. 1949). В 1932 появилась его книга <Идея социального права>, над
Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 70 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть xx века. 35 страница | | | Русское зарубежье. Золотая книга эмиграции. Первая треть xx века. 37 страница |