Суффиксальные прилагательные

‑ОВ (притяжательного склонения); ‑ИН (притяжательного склонения). Обе модели употребляются в современном языке для создания дериватов со значением 'принадлежащий тому, кто назван производящим словом', т. е. служат для выражения так называемой индивидуальной принадлежности; при этом суффикс ‑ИН используется при образовании от существительных 1‑го склонения (независимо от рода), суффикс ‑ОВ– при образовании от существительных, относящихся к 2‑му склонению. В качестве производящих выступают, как правило, именования лиц (в редких случаях – животных).

В современном языке в силу изменений, происходящих в парадигматике прилагательных притяжательного склонения, эти прилагательные оказались нечетко отграниченными от прилагательных на ‑ОВ‑(ЫЙ), ‑ИН‑(ЫЙ), поскольку в косвенных падежах формы тех и других прилагательных совпадают. Еще более отчетливо выраженную тенденцию к их смешению можно наблюдать в детской речи.

‑ОВ (притяжательного склонения). В речи детей это одна из активно используемых моделей: Коза – козленочкова мама; Волковы уши длинные? При этом часто оказываются снятыми запреты как формального, так и семантического характера. Снятие формально‑грамматического запрета заключается в том, что прилагательные могут быть образованы от существительных не только 2‑го, но и 1‑го склонения: Белково дупло большое?

Снятие семантического запрета состоит в том, что прилагательные могут быть образованы от неодушевленных существительных, при этом модифицируется словообразовательное значение – вместо значения индивидуальной принадлежности возникает значение 'относящийся к предмету, свойственный предмету': Троллейбусовы колеса ходят без рельс.

При наличии в нормативном языке эквивалентного по значению прилагательного с ‑ОВ адъективного склонения в некоторых случаях можно предположить, что имел место не факт самостоятельного словообразования, а формообразовательная инновация – изменение флексии (ср. «моржовая охота – моржова охота»).

‑ИН (притяжательного склонения). Значение – то же, что и в предыдущем типе. Модель используется необычайно широко: Это ручка обезьянкина?; Селезень – утин папа?;А где же воронины дети?

Широко распространены случаи снятия формально‑грамматического запрета – в качестве производящих выступают существительные не только 1‑го (как в нормативном языке), но и 2‑го или 3‑го склонения: Первая рыбка – лисина, вторая – волкина, а третья – медведина (характерна унификация словообразовательной модели во всех трех случаях, причем во втором и третьем случае – отмена формального ограничения на тип производящей основы); Котёнкина ручка – это ножка?; Чукина и Гекина мама. Отмечены также индюкина ножка, Морозина шуба, Богин дом (дом Бога), поросенкина мама, Антонин пистолет, Павликина куртка, отецины губы, муравеина мама, медведина берлога.

Часто употребляется окказиональное прилагательное людин: Почему у ящерицы людины пальцы?;Это людино блюдо? – ср. в нормативном языке эквивалентное по смыслу прилагательное «человеческий». В данном случае словообразовательное значение деформировано – имеется в виду не индивидуальная, а групповая принадлежность, поэтому такая деривация, в сущности, логична, поскольку в качестве основы производящего слова используется основа множественного, а не единственного числа. Супплетивизм, представленный в парадигматике данного слова, позволяет выявить механизм словообразования.

Во многих случаях снимается и семантическое ограничение на характер производящего существительного – в качестве производящих выступают не только одушевленные, но и неодушевленные существительные. Характерно, что подобные случаи зафиксированы в художественной и разговорной речи: «губы вещины» (Маяковский), «книжкина неделя» и т. п., но в этих речевых сферах, очевидно, в качестве стимулирующего деривационный процесс момента выступает стремление к персонификации. В речи детей этот фактор может не оказывать существенного воздействия: Это машинино колесо (колесо машины); книжкина девочка (девочка из книжки); Это хвост самолётин (хвост самолета); Это ёлкина игрушка, а не детская (для ёлки, ёлочная).

Зафиксированы также: подушкино платье (наволочка), спальнина дверь, креслины ноги, кладовкина дверь, водкина бутылка, березкин сок и вилкин муж (Что ли, ножик – вилкин муж?).

Словообразовательное значение во многих случаях оказывается в значительной степени модифицированным, расширенным до значения 'имеющий отношение к предмету, названному производящим существительным', при этом варианты этого отношения могут быть чрезвычайно многообразны. Значение принадлежности является основным, прототипическим, но при этом отнюдь не единственным семантическим вариантом этого общего значения. В словообразовательных процессах, осуществляемых ребенком, реализуются иногда семантические варианты, не предусмотренные языковой нормой. Это проявляется, в частности, в случаях образования прилагательных не только от неодушевленных (примеры выше), но и от одушевленных существительных: Идем через девочкино общежитие (там живут девочки‑студентки); Это курочкино мясо?; Там все шофёрино (т. е. имеющее отношение к шоферской работе); Где Жаконина книжка? (книга о Жаконе).

Характерно, что при образовании от номинаций типа «тетя Валя» и т. п. возникает группа из двух адъективов с суффиксом ‑ИН (ср. с аналогичными случаями в нормативном языке): Это палка Дедина Морозина; Мы всех маленьких девочек обсмотрели, но девочкина Викина лица не нашли.

Во многих случаях «детское» прилагательное отличается от нормативного только наличием именной флексии в именительном падеже: белкиное дупло, папиный, маминый. В подобных случаях разграничить словообразование и формообразование фактически невозможно, поскольку можно видеть здесь также унификацию парадигмы существующих в языке прилагательных «мамин» и «папин». Та же флексия и в окказионализмах с притяжательным значением: зайчикиная лапа, людиная кость, людиный язык и т. п. Последнее прилагательное встречается очень часто как в притяжательном типе склонения, так и в адъективном.

‑j‑. Данная модель используется в современном языке, по свидетельству авторов «Русской грамматики», для образования дериватов со значением 'свойственный', реже – 'принадлежащий тому, кто назван производящим существительным': бараний, человечий.

В художественной речи при образовании окказионализмов может происходить расширение круга производящих существительных, при этом возникает эффект олицетворения: «вопли автомобильи» (Маяковский).

В речи детей модель отличается продуктивностью. Преимущественная база для образования адъективов – зоонимы и существительные со значением лица: овчарочья шерсть, лисичий хвост, курье яйцо, немечья республика. В некоторых случаях реализуется значение 'напоминающий собой признак, свойственный предмету': Не целуй меня, папа, у тебя ёжьи щеки (т. е. колючие, как у ежа); Кожа совсем гусья стала.

При наличии нормативного эквивалента, образованного по той же модели, детский дериват обычно отличается от него большей морфонологической простотой. Ср. быкий и бычий, щеночий и щенячий. В ряде случаев круг производящих лексем оказывается расширенным настолько, что в него включаются и неодушевленные существительные. Соответственно, модифицируется и значение деривата: На обед сегодня фрикадельки? Все равно из рода котлечьих.

‑ИН‑ (ЫЙ). Данная модель служит для образования дериватов со значением 'свойственный предмету': звериный, мышиный. В качестве производящих в нормативном языке выступают зоонимы (единственное исключение – тополиный). Суффикс всегда ударный, что позволяет его отличить от ‑ИН‑, относящегося к притяжательному склонению.

В речи детей в качестве производящих существительных используются также зоонимы: волчиный домик, свиньиное рыло, крокодилиные зубы, лисиная хата, котиный паспорт (паспорт для кошки), петухиное перо (ср. в нормативном языке: «петушиное», с чередованием Х/Ш). В большинстве случаев словообразовательное значение соответствует нормативному. Однако встречаются и случаи расширения значения: Мечта моя прямо котиная! – имеется в виду, что хочет иметь кошку – здесь слово котиный имеет значение 'относящийся к тому, что… ' с конкретизацией «изъяснительного» типа.

‑ОВ‑ (ЫЙ). Данная высокопродуктивная модель характеризуется, как и модели с формантами ‑Н– и ‑СК‑, широким спектром частных словообразовательных значений, представляющих собой конкретизацию общего значения отношения к предмету. Рассмотрим лишь те семантические разновидности дериватов, которые наиболее широко представлены в детской речи. Реализуются следующие словообразовательные значения:

– 'состоящий, сделанный из того, что названо производящим существительным': глиновый дом, кожевое пальто, помидоровый сок, тестовые шарики, овсовая каша, сироповый морс;

– 'являющийся тем, что названо производящим существительным': вещевой подарок, фундуковые орехи, елковый лес, янтаревое ожерелье, казахстановая республика, классовая группа (т. е. класс);

– 'предназначенный для того, что названо производящим существительным': тортовый, колбасовый, досточковый, кисточковый магазин; платьевое ателье, письмовый самолет (возящий письма); молоковая кастрюля, марковый альбом, чаевой сахар, ручевое полотенце, коньковая куртка (куртка для катания на коньках). Если в качестве производящих выступают существительные конкретно‑предметной семантики, то в семантической структуре деривата имплицитно присутствует свернутый предикат исходного высказывания, например: «Самолет возит письма», «Марки хранятся в альбоме», «Руки вытирают полотенцем»; если производящим является существительное – имя действия, то предикат представлен эксплицитно: обмановая записка – записка, с помощью которой обманывают. Это распространяется и на другие словообразовательные модели, по которым могут быть образованы дериваты со значением 'предназначенный для…';

– 'принадлежащий тому, кто назван производящим существительным': индюковые перья, лесниковый дом, петуховый хвост, червяковые домики, бабы яговая изба;

– 'находящийся в том месте, которое названо производящим существительным': моревая (живущая в море) крыса, домовые животные, лесовое эхо, рековый пароход, клубовое пианино.

Все частные значения, выявляющиеся в детских словообразовательных окказионализмах, с трудом поддаются исчислению. Многие дериваты не укладываются в приведенные выше рубрики: грибовый участок (изобилующий грибами), дыровое полотенце (с дырками), пчеловая тряпка – ткань, которую набрасывали на голову для защиты от пчел, талоновые книги – книги, покупаемые на специальные талоны, и т. п.

‑Н‑ (ЫЙ). Эта модель отличается необычайно высокой продуктивностью в детской речи. Как и модель с формантом ‑ОВ‑, данная модель характеризуется богатством частных словообразовательных значений, представляющих собой конкретизацию общего значения отношения к предмету. Приведем примеры наиболее широко распространенных семантических разновидностей дериватов:

– 'состоящий (сделанный) из того, что названо производящим существительным': глинный кувшин, кожная сумка, шишечный лесовичок (сделанный из шишки), крупная каша (каша из крупы), палочный карандаш (сделанный из дерева, из палки), ниточная веревка, волосной шарф (из шерсти, из волос), шиповничный морс, картошечный салат, картошный салат (любопытно, что оба прилагательных были последовательно зарегистрированы в речи одного ребенка: У нас на завтрак был картошечный салат. – Картошечный? – Ну, картошный … (ср. с узуальным дериватом «картофельный», мотивированным существительным, редко употребляющимся в обиходной речи);

– 'являющийся тем, что названо производящим существительным': таксейная машина, ротный нос (У страуса нос ротный. Когда откроет – это рот, когда закроет – нос!), башенный дом (т. е. представляющий собой башню);

– 'являющийся частью того, что названо производящим существительным': животные мышцы, грибная ножка, партный вырез, качельная палка, телевизорный экран, клённые листья;

– 'предназначенный для того, что названо производящим существительным': охотное ружье, опытная кожа (кожа для опытов), пианинные ноты, животные капли – помогающие при болях в животе, головные таблетки, кашная ложка, польная тряпка, обедный сервиз и т. п.;

– 'принадлежащий тому, кто назван производящим существительным (индивидуальная принадлежность)': удавная бабушка, директрисный телефон, малышная морда – морда малыша, петухный хвост, обезьянное лицо.

Семантические функции модели в данном случае расширены, осуществляется семантическая сверхгенерализация – в нормативном языке данная модель не образует дериватов с указанным значением:

– 'принадлежащий тому, кто назван производящим существительным (групповая принадлежность)': пиратный корабль, птичное гнездо, утятный дом, пчёлный дом, коровный дом, помещичный дом. И в данном случае происходит расширение семантических функций модели и отмена запрета, налагаемого на реализации системных потенций словообразовательного механизма;

– 'находящийся в том месте, которое названо производящим существительным': польное болото (болото в поле), небные люди, морьная вода, домное платье;

– 'похожий на то (того), что названо производящим существительным': детишный голос (У Литвинова детишный голос), девочные сапожки (т. е. как у девочки), балеринный мотылек;

– 'относящийся к деятельности того, кто назван производящим существительным': милиционерная машина, охотничные сапоги, врачная коробка.

Каждый из семантических подтипов отсубстантивных дериватов соотносится с определенным кругом производящих лексем, при этом в качестве моментов, разрешающих или не разрешающих тот или иной вид реализации общего значения, выступает денотативное содержание лексем и прежде всего их отнесенность к классу лиц, зоонимов, неодушевленных конкретных предметов, именам действий.

Указанными выше значениями не исчерпывается все многообразие отсубстантивных прилагательных с формантом ‑Н‑. В некоторых случаях свернутыми оказываются достаточно сложные исходные высказывания. Так, пятилетний мальчик, которого просили почитать гостям стихи, ответил, что он сегодня не стихный. Значение окказионализма может быть интерпретировано как 'не расположенный к чтению стихов'. Вода, получившаяся после таяния льда, была названа лёдной; ветка с большим количеством шишек – шишечной; собака, которая ела хворостину, получила наименование хворостинной; руки, испачканные в клее, названы клейными и т. д. Очевидно, практически любой фрагмент ситуации, которую имеет в виду ребенок, может послужить отправной точкой в деривационном процессе.

‑СК‑/‑К‑ (ИЙ). По данной модели также образуется значительное число окказиональных дериватов, многие из которых относятся к перечисленным выше семантическим группам. Приведем только некоторые примеры: зверский врач, ребятские качели, англичанская семья, девчонское дело, враческий колпак, мужчинская кровь, тигрический голос, санитарская повязка, милиционерская машина и т. д.

Анализируя семантические особенности образованных детьми отсубстантивных прилагательных, можно отметить, что во многих случаях семантическая специализация той или иной модели нивелируется, дериваты могут быть образованы при опоре на общее, категориальное словообразовательное значение, свойственное субстантивно‑адъективному классу в целом, при этом реализуется системная функция словообразовательной модели без учета ограничений, налагаемых на нее на уровне языковой нормы[176].

Дата добавления: 2015-08-05