Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Социальные функции бытового музыкального и словесного творчества

Читайте также:
  1. A) Экономические, технические, социальные.
  2. H. Социальные трансферты в натуральной форме
  3. I. ПРАВИЛА СЛОВЕСНОГО ОПИСАНИЯ ВНЕШНЕГО ОБЛИКА ЧЕЛОВЕКА
  4. III Губернского фестиваля самодеятельного народного творчества
  5. III. Функции
  6. III. Функции предметно-методической секции
  7. IV. Особенности продажи технически сложных товаров бытового назначения

 

Каково место бытового слоя современной народной культуры в современной общественной жизни, почему бесхитростные песенки, незатейливые анекдоты, разноречивые сплетни, слухи не вытесняются в современном мире профессиональным искусством, в т.ч. массовой культурой, мощными информационными потоками, которые обрушивают на людей СМИ? На этот вопрос нет однозначного ответа. Здесь речь пойдет не об одной, а о совокупности, некоем множестве ролей, функций. Это множество целесообразно рассматривать с позиции их значимости (вклада) для общества, личности, культуры.

Как в прошлом, так и в настоящем для нормального существования некоей общности как социального целого необходимо включение в него индивидов, укрепление социальных связей, интеграция людей, их объединение в рамках группы, сообщества, социального слоя, т.е. социализация и интеграция. Социализационно-интеграционный процесс, в котором заинтересовано сообщество, осуществляется в разных сферах деятельности человека, в т.ч. в повседневной жизни, в быту, где значительное место занимают различные формы бытового творчества, циркулируют различные культурные тексты (вербальные, интонационные, иконические и пр.). Такие тексты фиксируют, сохраняют и транслируют образцы, смыслы, представления, нормы, сложившиеся в повседневной жизни конкретной малой социальной группы, общности, аккумулируя также образцы и ценности более широкого социального масштаба.

Интеграционный процесс инициируется многими факторами, действующими в разных сферах общественного бытия, в т.ч. в обыденной жизни разных слоев (групп) населения. Различные виды совместной деятельности, включая повседневную культурную практику, могут способствовать консолидации людей, укреплению социальных связей. Совместное пение, рассказывание в узком кругу занимательных историй, анекдотов и пр., порождает атмосферу соучастия, сопричастности к некоему общему деянию, к общему эмоциональному настрою. Это объединяет, сплачивает, способствует вырабатыванию навыков координировать свои действия с поведением других участников (например, пение в «тон»), чувствовать и учитывать их реакцию.

Подобная, интеграционная роль особенно явственно проявляется в песенной практике, совместном пении. С очевидным удовольствием поются самые разные песни (романсы), в т.ч. такие, где словесные тексты не содержат отчетливо выраженной сюжетной линии, не несут особой смысловой нагрузки. Здесь могут оказаться песни уличные, блатные, туристские, авторские (КСП). Например, «Фонарики», «Чемоданчик», «Расцвела сирень в моем садочке» и др. В таких песнях, предназначенных для «компанейского» пения в дороге, на вечеринке, главное не только, а, может быть, не столько глубокий содержательный смысл, сюжетика, но общение с себе подобными, эмоциональная отзывчивость, возможность почувствовать принадлежность к своей родственной среде, ощутить эмоциональное единение всех поющих, общность отношения у юмору. В такого рода «общительности», объединяющей силе сопереживания, видимо, заключается секрет их значимости, их живучести.

Единение, сплоченность способствуют в свою очередь осознанию принадлежности к какой-либо общности, иными словами, социально-культурной идентификации, самоидентификации. Это особенно важно в современном обществе с ослабленными или даже разрушенными социальными связями: родственными, соседскими, дружескими и пр., которые имеют преимущественно непосредственный характер. Такое осознание может формироваться и формируется в повседневной жизни, в непосредственном общении, где не последнюю роль играют бытовое культурное творчество. Некоторые фольклористы иногда называют данную роль (функцию) «локальной приуроченностью».

Локальная приуроченность, социальная идентификация проявляется в разных видах и жанрах бытового творчества, в т.ч. музыкальном и словесном. Достаточно явственно она выражается по отношению к локально-территориальной общности. Так, некоторые конкретные детали в текстах подчас понятны и имеют особое значение только для местных жителей. В Питере, например, записаны занимательные, считающиеся достоверными истории, предания о чудесном возникновении города, о всемирно известных питерских памятниках Петру I, Екатерине II и др., о Зимнем дворце, о вполне современном снайпере-фантоме, о чем уже говорилось выше. В старинном Городце, который в народе не без гордости называют Малым Китежем, рассказывают, что в давние времена, в период нашествия мордовских князьков, разверзлась земля и поглотила скит и укрывшихся в нем иноков. Сверху, на месте скита, забили ключи и появилось озеро. Один из старожилов вспоминает, что еще в 30-е годы, когда он, будучи ребенком, чуть не утонул в этом озере, со дна его якобы подняла женщина, сидевшая на паперти затонувшего скита85.

На Урале свои персонажи, свои объекты повествований. Там рассказывают о хозяевах гор (например, горы Шуйда), о Невьянской башне в г. Касли, о горах Медведь и Щука близ города Сысерть, будто бы охраняющих клад Белобородова, сподвижника Е. Пугачева. Огромные каменные глыбы, там находящиеся, действительно напоминают медведя и щуку.

Особенно важна социальная идентификация в сообществах субкультурного типа, где не просто оберегаются, но подчас культивируются групповая самобытность, групповые нормы, правила, представления, культурные образцы, формы общения, поведения. О таких сообществах уже говорилось выше. Здесь важно отметить, что тексты (песни, байки, афоризмы, специфические словечки и пр.) в них бытующие, играют роль символов, меток, опознавательных знаков для обозначения принадлежности к данному сообществу, для отделения «своих» от «чужих». Так, приобщенность к авторской (бардовской) песне или рок-музыке означает не только, а, может быть, не столько музыкальные пристрастия, но принадлежность к определенной социальной среде. Причастность к более широкому, разнородному бытовому пласту свидетельствует соответственно об осознании человеком своей принадлежности к широкому социальному полю, разным культурным средам.

В качестве такого пласта могут выступать разнородные сведения, информация. Казалось бы, что в конце XX века, в условиях и информационного насыщения, усугубляемого экспансией СМИ, неформальные каналы должны потерять актуальность. Однако этого не произошло. По-прежнему продолжают циркулировать и вызывать интерес в разных слоях населения разного рода сведения о реальном и выдуманном правдоподобном и фантастическом (невероятном), ситуативно возникающие и долго «живущие». Здесь можно назвать анекдоты, рассказы, а также слухи, толки. В них речь идет о прошлом, далеком и не очень, о настоящем: об исторических событиях, выдающихся политиках, деятелях искусства, различных происшествиях местного и общегосударственного значения.

Так, ходят слухи, толки, сменяя друг друга, то усиливаясь, то затухая, о НЛО, о страшных болезнях, эпидемиях, искусных целителях, жестоких преступниках и т.д. Появлению таких историй, передаваемых из уст в уста в качестве правдивых, способствует имеющийся всегда некоторый дефицит информации, определенная недосказанность и некоторая недоказанность с точки зрения современной науки, в также обилие разноречивых данных, распространяемых не без участия СМИ. Таким образом, складывается своего рода дополнительная информационная сеть, ориентированная на достоверность и основанная на непосредственных личных контактах (разговорах в курилках, во дворах, кухнях и пр.). В ней накапливается некое множество интерпретаций событий, происходящих в действительности или предполагаемых, мнений, оценок, рожденных обыденным сознанием в разных социальных средах, поскольку этого подчас недостает в официальных сообщениях. Достоверность же сообщаемого зиждится на доверии к информатору. Тем не менее рассказчик нередко подкрепляет свои сообщения ссылкой на собственный опыт, личное присутствие или даже участие, на авторитет старшего поколения («старики говорят»), на авторитет общественного мнения («в народе говорят»), на авторитет СМИ. Такого рода «доверительная», оценочно окрашенная информация может оказаться жизненно важной и способной повлиять на поведение людей, вызывая страхи, социальную напряженность и даже массовые действия разного масштаба. Например, массовая скупка различных товаров, иностранной валюты под угрозой финансового кризиса, а в XIX веке - преследование врачей, будто бы разносивших холеру.

Данные бытовые формы, как правило, мобильны. Они с «кинематографической» быстротой следуют за изменениями в социально-культурной, социально-политической жизни, запечатлевают калейдоскоп событий, персонажей. Сменяют друг друга вослед за быстротекущим жизненным потоком циклы анекдотов об армянском радио, Хрущеве, Брежневе, Штирлице. В наши дни рассказывают о Горбачеве, «новых русских», киллерах, Чебурашке и др. литературных, теле и киногероях. Хотя здесь действительное причудливо переплетается с вымыслом, все же создается некая общая картина современной реальности, её оценка, зафиксированная общественным сознанием и получившая распространение в повседневной жизни разных социальных групп, слоев, сообществ. Так, в следующем анекдоте армянскому радио задают вопрос: «Каков состав населения в современной Москве?». Армянское радио отвечает: «30% армян, 30% азербайджанцев, 30% чеченцев, остальные 10% составляет мирное население». Конечно, в данном тексте важна не фактическая точность, но общая смысловая подоплека, гиперболизированная образная оценка криминогенной обстановки в Москве 90-х гг.

В то же время бытовые устно-повествовательные формы могут хранить и передавать из поколения в поколение данные, имеющие общественную и культурную значимость. Так, предания, устные рассказы фиксируют и транслируют сведения о памятных событиях прошлого и настоящего, о деяниях исторических персонажей и современников, об их идеалах, о происхождении названий городов, сел, рек и т.д. Например, существует несколько версий происхождения таких названий, как Москва, Касли, Китай-город и пр. До второй половины XX века дошли рассказы о кровавой битве с татарскими полчищами близ современного Соликамска, где, будто до сих пор выступает кровь погибших ратников86. В народе сохраняется память о жестоких сражениях, о героических подвигах во время Великой Отечественной войны.

Бытовые формы важны не только для поддержания групповой солидарности в социальном пространстве разного масштаба, но и для каждого человека. Они выполняют роль ин-культурации личности, т.е. введения ее в разные культурные контексты, которое происходит в близком социальном окружении, в своей социальной среде. С одной стороны смыслы, заключенные в текстах, являются своего рода знаками, метками, обозначающие принадлежность человека к определенной социальной среде, группе. С другой - бытовые тексты фиксируют, сохраняют и транслируют представления, ценности, их элементы, правила, сложившиеся в конкретной социальной группе, сообществе, даже социуме на доступном для индивида языке. В них одни человеческие качества, поступки, эти ценности реализующие, предстают в образной форме как социально одобряемые, другие как неприемлемые и даже осуждаемые.

Так, в разных социальных слоях неизменно получают положительную оценку готовность героически защищать Родину, друзей, родных, помогать всем терпящим бедствие, а также бескорыстие, мужество, верность, что и запечатлевается в текстах. Отрицательно оценивается и безоговорочно осуждается предательство, трусость, корыстолюбие, зависть. Например, в преданиях и др. «правдивых историях», бытующих среди альпинистов, туристов, геологов, тот, кто отказал в помощи товарищу, находящемуся в беде (повисшему над пропастью, засыпанному снегом), или даже сознательно его погубил, подвергается наказанию за нарушение принятых в данной среде (группе, сообществе) норм, правил взаимодействия с себе подобными. Суд обычно вершит некое таинственное существо, являющееся призрачным воплощением человека погибшего или погубленного: Черный альпинист, Белый спелеолог и др. Такие призраки остаются среди живых, чтобы судить по справедливости, выступая, таким образом, олицетворением высших моральных принципов, принятых в данном сообществе87.

Подобного рода тексты порой несут информацию о вполне конкретных правилах поведения в повседневной жизни социума, группы. Так, в среде альпинистов существует правило, которому обязаны следовать все. Согласно ему, запрещается ложиться в палатке ногами к выходу в целях безопасности, на случай обвалов, оползней. В легендах, преданиях этот запрет исходит от призрака (Черного альпиниста), который ночью якобы обходит все палатки и вытаскивает за ноги нарушителей. В быличках о лешем-хозяине леса заключены в художественно-фантастическую форму правила поведения в лесу. Скажем, охотник будет наказан, если попытается унести слишком много дичи (сверх «уговора» с лешим).

Дети с младенческого возраста впитывают нормы, ценности, правила каждый день, в привычной обстановке, в т.ч. черпая их из бытующих в детской среде текстов. Например, в современных детских страшных рассказах («страшилках») о Черной руке, рыжем парике, темных подвалах и пр., грозящих бедой, заключена своего рода программа поведения. Такие рассказы играют разные роли, в т.ч. становятся средством обучения ребенка культуре вообще и бытовой, в частности, средством его социализации, интеграции в определенной социальной среде (средах), способствуют осознанию им необходимости соблюдения различных социальных норм, включая семейные88. Эти нормы и ценности ребенок усваивает в повседневной жизни, в общении с детьми и взрослыми. Они выступают в виде запретов, облеченных в образную форму: не подходить к окну, не заходить в подвал, не трогать краны, электроприборы и др. предметы, заполняющие современный быт, не обижать слабого, не грубить старшим. Нарушение запрета чревато наказанием вплоть до гибели от удушения Черной рукой, занавесками, поражения электрическим током и т.п.

Различные формы бытового творчества, обслуживая повседневный уровень жизни, выполняют одну из важных функций, т.е. берут на себя роль некоего психотренинга, психологической разрядки. Это достигается посредством переживания (сопереживания), часто гипертрофированного, эмоционально-психологических состояний предельной концентрации вплоть до надрыва (страха, отчаяния, восторга). Наиболее явственно эту роль играют современные былички, страшные рассказы, «страшилки», легенды. В них, как и в прошлом, наряду с реальными действуют фантастические персонажи: призраки, привидения, НЛО, инопланетяне, полтергейст и др. вполне современная нечисть. Погружение в этот наводящий ужас призрачный мир, в напряженную эмоциональную атмосферу создает условия и способствуют психологической тренировке. В данном случае в процессе проживания разных ситуаций, эмоциональных состояний происходит своего рода подготовка к эмоциональным перегрузкам, воспитание умения владеть собой в стрессовых ситуациях, преодолевать себя, но не в реальной жизни, а в воображении. Это в какой-то мере объясняет неиссякаемый интерес к «жестокому» романсу, к пронзительно жалостливым бытовым, уличным, блатным и пр. песням, которые насыщены драматическими, даже неправдоподобно трагическими коллизиями, где разбиваются сердца, льется кровь.

По мнению психологов, подобный тренинг очень важен для человека, особенно для детей в возрасте до 12 лет. Отсюда, очевидно, их тяготение к переживанию страшного, таинственного, захватывающего дух. Исследователи детского фольклора отмечают, что детям, слушателям и рассказчикам, важно главным образом не получить какие-то сведения, узнать новый сюжет, но «побояться», побыть в состоянии сильного эмоционального напряжения, даже стресса, потом его преодолеть. Это тренирует способность саморегулирования, владения своими эмоциями89.

Преодоление психо-эмоциональных напряжений может происходить и происходит также через осмеяние, юмористическую интерпретацию образов, событий, ёрничество, т.е. своего рода «процеживание» образного смысла сквозь «смеховую призму». Таков так называемый «черный юмор», «садистские стихи» (частушки). В них воображаемая игра со смертью, смертельной опасностью осуществляется на фоне осмеяния страшного, трагического. Эта игра предстает как плод «перевернутого» сознания», что выражается в нарушении ожидания, в немотивированной жестокости, абсурдности логики развития событий.

«Темною ночью в пижаме в полоску

Мальчик на кухне распиливал доску.

Мягко железо в ногу вошло,

Вместе с ногою детство ушло»90.

С одной стороны, подобная иррациональность может быть реакцией на абсурдность современного мира, жестокость, которые являются следствием поведения вне запретов, вне норм, значит, и вне культуры, превращающего мир в антимир, людей в нелюдей. С другой стороны, она выступает стремлением взглянуть на мир как бы со стороны и одержать победу над абсурдностью бытия, хоть и иллюзорную. По мнению ряда исследователей, такие стишки, частушки, судя по изощренности стилистики, пишутся взрослыми, но достаточно органично адаптируются в детской среде. По их мнению, дети старше 12 лет воспринимают и воспроизводят такие тексты со смехом. Они объясняют: «Смешно, потому что неправда»91. Таким образом, благодаря смеху над былыми страхами, остранению ужасного происходит как бы самоутверждение ребенка в новом качестве, новой возрастной категории. Корни, этого, как уже говорилось, уходят в языческий обряд инициации, связанный с тяжелыми, нередко опасными испытаниями, через которые проходит юноша во имя обретения нового социального статуса, получения права считаться взрослым.

Преодоление страха, тренировка умения владеть собой, важные для каждого человека, проявляются в пародировании страшных рассказов, легенд, стишков у детей и взрослых. Это достигается чаще всего, через неожиданные и парадоксальные концовки. Такова следующая пародия. Услышав шум, донбасские шахтеры с ужасом ждали появления хозяина шахт Шубина (призрака некогда погибшего шахтера). На самом деле шум производил гусь, случайно упавший в шахту. Дети также рассказывают истории-пародии: «Отец ушел в ванную комнату и... не вернулся. Мать пошла узнать, что с ним и не вернулась. Сестра пошла за ними и тоже не вернулась. Тогда испуганный брат, не дождавшись никого, вошел в ванную... там вся семья чинит кран»92. Такие байки способны переключать внимание, отвлекать от будничных дел, развлекать, давать психологическую разрядку.

В повседневной жизни человек не только отдыхает, развлекается. Здесь он находит благодатную почву для самоутверждения, самореализации. Исполняя знакомые песни, рассказывая анекдоты, др. тексты, он вольно или невольно вкладывает свое понимание, придает им ту или иную эмоционально-смысловую окраску, что зависит от особенностей воображения, эмоциональной отзывчивости и др. личностных качеств. Показательно, что в радиопрограмме «В нашу гавань заходили корабли» нередко одну и ту же песню поют разные исполнители. Причем, каждый из них вносит свой неповторимый колорит, свои особенные краски, выступая как бы соавтором, идентифицируясь с текстом. Это делает каждый такой вариант интересным и значимым для слушателей. То же происходит в бытовом устном повествовательном, поэтическом творчестве, где даже хорошо знакомые тексты обретают новый облик, запечатлевая творческую индивидуальность исполнителя (автора). Это может выражаться в том, что изменяются сюжетные повороты, обрастают многочисленными подробностями, нередко вымышленными, меняется эмоциональная окраска, лексика, интонирование, др. выразительные средства. Причем, тексты часто преподносятся как бы от себя, как спонтанно рождающиеся в данный момент.

Безусловно, личностное самовыражение, самореализация наиболее результативно в авторских текстах, авторском творчестве. Но это не лишает бытовое творчество разных видов и жанров, имеющее хождение как анонимное, своей культурной ниши, социальной, личностной и культурной значимости.

Эта ниша заполняется, как уже говорилось, весьма разнородным материалом, поступающим не только из бытовой сферы, но из профессионального искусства, массовой культуры, фольклора. Этот материал перерабатывается, переплавляется обыденным сознанием, образуя субкультурные, групповые, надгрупповые и пр. культурные контексты. Формирование таких контекстов, своего рода знаково-символических, образно-семантических «фондов», является важной функцией бытового творчества по отношению к культуре. Такие контексты (фонды) становятся питательной почвой для художественного творчества разного типа, в т.ч. повседневного (словесного, интонационно-мелодического, пластического и пр.). Они способствуют пополнению образно-семантического «словаря» определенного исторического периода, социального слоя. Например, мелос авторской песни (КСП), (как и изрядная доля мелодики блатных, бытовых песен) восходит к городской версии русской народной интонацонно-мелодической основы, к городской песне-романсу, подвергшейся ощутимым вливаниям со стороны профессионального искусства, массовой культуры. Пройдя переосмысление, переработку общественным (групповым) сознанием, этот мелос в свою очередь вносит вклад в звуковую среду обитания в целом, в частности, повседневную, в музыкальный менталитет эпохи.

Иная интонационная основа в отечественном роке, ставшем формой социального, точнее социально-культурного протеста определенных слоев молодежи, ориентированных на культурные образцы западного, прежде всего, американского толка. Здесь особой характерностью обладает «колючая», угловатая мелодика, устойчивые первичные ритмо-ячейки с нарочитым подчеркиванием каждой ритмической доли (биг-бит), гармонический фон остинатного типа, предполагающий многократное повторение каких-либо звуков, аккордов, их комплексов, а также темброво-динамические, световые и пр. эффекты. Разнообразна и многослойна повседневная разговорная речь (жаргоны) различных групп населения, включая молодежь. Поскольку границы таких культурных контекстов проницаемы, то идет постоянный процесс взаимопроникновения. Например, «роковые» ритмо-интонации воздействуют на авторскую (бардовскую), бытовую мелодику и наоборот, бытовой слой на профессиональное (специализированное) художественное творчество, массовое и элитарное, а все вместе влияет, по словам М. Тараканова, на «фоносферу» социума, социальной общности.

Кроме того, бытовые формы устно-повествовательного и музыкально-поэтического творчества играют роль своего рода посредника между различными культурными пластами. Например, расширение, пополнение слухового опыта в повседневной жизни, в бытовом музицировании помогает ориентироваться в более сложных, изощренных произведениях профессионального музыкального искусства. На это также «работают» специально адаптированные («попсовые») обработки произведений академического плана или их элементов, которые звучат с эстрады, тиражируются СМИ и т.д. Здесь происходит как бы «перевод» образцов «высокого» искусства на общепонятный язык, их переработка в контексте другой культурной среды. То же можно сказать по поводу других видов специализированного творчества: изобразительного, словесного и пр. Таким образом, бытовое творчество оказывается реальной сферой художественно-творческой практики, наиболее близкой, понятной и доступной каждому человеку, где он приобретает первичные навыки восприятия, воспроизведения и даже порождения (воссоздания) культурных текстов или их фрагментов.

В результате контексты, складывающиеся и циркулирующие на бытовом уровне в тех или иных социокультурных средах, пополняют общекультурный «арсенал» (фонд). С одной стороны, они вносят в него свои словарно-семантические единицы, относительно законченные тексты, образы, фрагменты текстов, образов и т.д., обогащая и расширяя его. Творческое воображение, как в профессиональной, так и в бытовой сфере черпает материал из этого «фонда». С другой стороны, относительно законченные бытовые формы (песни, поэтические, прозаические тексты) могут со временем войти в специализированный культурный слой, тем самым обрести иной, профессиональный статус. Следовательно, они могут исполняться на профессиональной эстраде не только авторами, но и профессиональными артистами, тиражироваться в специализированных изданиях и т.д. Назовем для примера некоторые, ставшие популярными и циркулирующие как анонимные, бардовские песни Ю. Визбора, А. Городницкого, песни-романсы («Сиреневый туман» и др.). Наиболее острые, яркие анекдоты, байки звучат на профессиональной эстраде, по радио, ТВ. Это не мешает им оставаться фактом бытовой культурной практики.

В ряде случаев оказывается возможным введение в общекультурный оборот каких-либо новообразований (образцов, художественных технологий и пр.), различных их интерпретаций, апробирование и адаптация этих новообразований через бытовой культурный пласт. Так, отечественный джаз, рок, имеющие инокультурную основу, поначалу закрепились в повседневной культурной практике молодежных объединений, отдельных творческих групп. Рок-музицирование продолжительное время ограничивалось определенной молодежной средой, включающей и творческое ядро, и поклонников (потребителей) весьма непривычного направления. Оно закрепилось в повседневной жизни: на вечеринках, сейшенах, танцах и пр., что способствовало его постепенной адаптации в базовой музыкальной (музыкально-танцевальной) культуре, в её интонационно-мелодическом пространстве, и, в конце концов, признанию на профессиональной эстраде. При этом данные направления внесли свою лепту в отечественный культурный фонд, пополнив и расширив его интонационно-образный и пр. «словарь».

Включение в повседневную жизнь художественно-творческого начала в разных его ипостасях вносит в неё особые нюансы: эстетизирует, поэтизирует. Это относится к разным видам и жанрам бытового творчества: музыкально-поэтического, изобразительного, устно-повествовательного и пр. Так, устные повествования, где говорится о реальных событиях, - не протокольная запись. В них часто встречаются несоответствия реальности, метафоричность, гипертрофированность эмоциональной окраски. В устных текстах это не перечеркивает установки на достоверность, названной выше. Дело в том, что в любом тексте (предании, анекдоте, рассказе) даже подлинные события, реальные исторические персонажи, современные деятели, общепризнанные идеалы, во-первых, представлены весьма обобщенно, схематично, во-вторых, становятся объектом эстетизации.

Такого рода переосмыслению, поэтизации, творческой интерпретации подвергаются рассказы, повествующие об исторических событиях, известных деятелях прошлого, так и современности. Военные корреспонденты не раз указывали на тот факт, что рассказы, передаваемые из уст в уста, о героических подвигах воинов в Великой Отечественной войне, боевых буднях существенно отличались от служебной или газетной информации. Они выглядели хоть и менее документальными, но, несомненно, более выразительными, убедительными, образными. Причем, отход от документальности не препятствует, но даже способствует выявлению глубинного смысла, сути происходящего. При этом здесь нередко налицо возвышение над повседневностью событий, лиц, их эстетизация, даже если речь идет о чем-то смешном, а то и зловещем. Так, особый ореол приобретает Санкт-Петербург в предании, где говорится о том, что якобы апостол Андрей Первозванный благословил Петра I на строительство города, водрузив свой жезл. На этом месте Петр 16 мая 1703 года заложил Санкт-Петербург, а в землю зарыл ящик, в который будто поставлен золотой ковчег с мощами апостола93. Скромный солдат, подчас не очень видный, предстает в устных текстах как былинного типа добрый молодец, могучий, красивый, бесстрашный.

Музыкально-поэтические тексты, мелодика в повседневном бытовании как бы поднимаются над обыденностью. Этому способствует гипертрофирование эмоциональных состояний, что выражается в преувеличенном трагизме, пронзительной жалостливости («Как на кладбище Митрофаньевском» и др.), в простодушном, но имеющем подтекст, юморе («Отелло, мавр венецианский, один домишко посещал», «Я вам пропою романс дурацкий» и др.).

Таким образом, бытовые формы современной народной культуры занимают свою социальную нишу, заполняя наиболее близкое и привычное для человека культурное пространство. При этом бытовые тексты, будучи полифункциональными, как правило, выполняют не одну, а несколько функций (комплекс функций). Например, песни, уличные, бытовые, блатные и пр. могут способствовать сплочению поющих, обретению ими эмоционального контакта, единения в данной конкретной ситуации, а также творческой самоактуализации, осознанию своей причастности к тому или иному сообществу, среде. Причем, в том или ином комплексе функций может выделяться функциональная доминанта. Так, распространение информации, часто неформальной, явно доминирует в таком феномене, как слухи, толки. В детских «страшилках» преобладают, как уже говорилось выше, элементы психологического тренинга, которые выражаются в стремлении испытать и преодолеть эмоциональное потрясение, владеть собой. В то же время одна и та же функция может реализоваться в бытовых текстах разной жанрово-видовой принадлежности. Например, вхождение в культуру вообще, в частности бытовую, усвоение каких-либо ценностных ориентиров может происходить через различные тексты: песни, предания, анекдоты и пр., где утверждаются, получают положительную оценку одни образцы, эталоны, отвергаются, осмеиваются другие.

Включенность в современную динамичную повседневную жизнь делает бытовые тексты подвижными, изменчивыми. Поэтому все более остро встает вопрос об их своевременной фиксации, так как они аккумулируют и транслируют особый аромат эпохи, ее стереотипы, ценности, идеалы, пропущенные сквозь призму обыденного сознания.

 

Выводы

Бытовые формы музыкального (песенного, инструментального), словесного и пр. творчества являются важным компонентом современной народной культуры. Они занимают свою, определенную нишу в жизни человека, группы, сообщества, общности, поскольку образуют особую, повседневную социокультурную среду (среды), составляют наиболее близкое и понятное каждому человеку культурное пространство. Здесь в повседневной творческой практике он впитывает представления, идеи, знания, нормы, идентифицируется с ними. Тем самым уже на бытовом уровне индивид идентифицируется с той или иной группой, общностью, сообществом. В свою очередь бытовые формы творчества отражают особенности, состояние обыденного сознания определенной социальной среды в определенный исторический период.

Бытовой слой народной культуры многообразен, мобилен, изменчив, многослоен. Это определяется тем, что происходит аккумулирование им компонентов разных культурных пластов. Вливания со стороны профессионального искусства, массовой культуры прослеживаются в бытовом творчестве сравнительно легко. Связи с классическим фольклором, напротив, глубоко скрыты. Однако при более тщательном рассмотрении в бытовых текстах обнаруживаются и традиционно-фольклорные корни.

Механизмы функционирования данных текстов в повседневной жизни индивида, группы, сообщества имеют в значительной степени фольклорный характер. Это означает, что передача культурной информации, ее сохранение осуществляются преимущественно в процессе непосредственного взаимодействия исполнителя (автора), слушателя («потребителя»), которые чаще всего принадлежат к одной социокультурной среде (изустно). Тем не менее на современном уровне используются новые технические средства фиксации, тиражирования, распространения бытовых культурных текстов. При этом в реальном бытовании культурные тексты, включая те, что имеют авторское происхождение, как бы присваиваются сообществом, социальным слоем, группой. В итоге они утрачивают авторство и распространяются как анонимные.

Устойчивость бытовых форм музыкального и словесного творчества, их прорастание в повседневную жизнь обусловливаются тем, что они выполняют жизненно важные функции. Бытовой слой народной культуры способствует усвоению человеком в повседневной жизни норм, ценностей, правил поведения, знаний и пр., т.е. помогает его социализации, интеграции в сообщество, группу, осознанию своей принадлежности к ним, своей самобытности. А это «работает» на укрепление социальных связей, коммуникации, на обеспечение условий для самовыражения, самореализации личности, ее психологической адаптации, включению в социокультурное пространство.

Не менее важно включение человека в существующий культурный, культурно-художественный «фонд», а также формирование такого фонда. При этом отдельные культурные тексты могут приобретать статус образцов специализированного творчества и сохраняться в качестве культурного наследия на фоне огромного культурного материала, который оказывается лишь на непродолжительное время, эпизодически востребован в определенный исторический период в более или менее широкой социальной среде.

 


Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 94 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Функционирование бытовых текстов| Часть первая. ИСТОРИЧЕСКАЯ ПОДОПЛЕКА.

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.015 сек.)