Поэзия Кюхельбекера.

Художественные особенности «Капитанской дочки» Пушкина.

По жанру «Капитанская дочка» - историческое повествование в форме «семейственных записок», в ней есть черты и повести и романа, историческое повествование тесно связано с личной судьбой главного героя, который участвует в этих событиях. Гринев пишет свои записки на склоне лет, он рассказывает о своей молодости. Важное значение имеет образ повествователя, выходца из старинного рода, для которого понятия чести, достоинства, долга являются основополагающими. Пушкин избирает в качестве повествователя именно Гринева, поскольку для Пушкина оптимальна точка зрения лучшего представителя дворянства. Гринев духовно близок автору. «Капитанская дочка» завершается комментарием от издателя.

Восстание показано глазами противника восставших. Честь Гринева не позволяет ему написать неправду, поэтому он излагает события непредвзято, не идеализируя восставших, - тем весомее его свидетельство честного противника. Причины восстания носят объективно-исторический характер: толпы колодников, которые видит Гринев, подъезжая к Оренбургу; изуродованный башкирец. По сравнению с «Дубровским» в «Капитанской дочке» по-новому осмысляется роль личности предводителя восстания. Пугачев – мужик, не романтический герой; образ неоднозначен. Пушкин не скрывает, что Пугачева поддерживали широкие массы народа, которые не могли состоять из одних злодеев. Образ народного вождя Пугачева, народно-поэтического идеала доброго, справедливого царя, противопоставлен бездарности царских генералов. Образ Пугачева создается и при помощи фольклорных элементов.

Позиция автора глубже и историчнее позиции Гринева, которому не все дано понять. Пушкин объясняет, что жестокость со стороны восставших мотивирована изначальной жестокостью со стороны правительства, - читатель углубляется в исторические причины восстания. Гриневу не понятно стремление народа к свободе, а Пушкин понимает освободительную стихию восставших.

Поэзия Кюхельбекера.

В. К. Кюхельбекер (1797-1846). Крупный талант Кюхельбекера не только не смог раскрыться в полной мере, но уже при жизни поэта подвергся замалчиванию. Из забвения его творчество было извлечено усилиями литературоведов.

Кюхельбекер - один из немногих «не военных» поэтов дворянской революционности: в армии не служил, не сражался в ополчении, из пистолетов, запасенных к 14 декабря 1825 г., не успел выстрелить, хотя и был на Сенатской площади, в революционную эмиграцию уйти не смог - был опознан, арестован, прошел следствие, крепость, ссылку. В молодости он казался друзьям смешным - и в самом деле нередко вызывал смех своей немецкой восторженностью, отсутствием юмора и педантичным литературным архаизмом. Но при всем том Кюхельбекера отличало мужество и твердость убеждений. С восторженной революционностью сочетался бескомпромиссный антимонархизм и чуть ли не пророческая убежденность в том, что жертвенный подвиг декабристов принесет народу пользу.

Как поэт Кюхельбекер сложился в общении с Пушкиным, он много читал в лицейскую пору, многое повидал, перечувствовал и осмыслил. В его таланте было что-то родственное пушкинскому - не оттого ли так много у него совпадений с Пушкиным? Да и Пушкин подчас смело брал у Кюхельбекера детали или сцены и перерабатывал их по-своему.

Оригинальность поэзии Кюхельбекера проявилась в сочетании романтического элегизма с архаикой: пусть она бывала подчас тяжеловесной, но ее всегда отличали гражданская значимость и глубина мысли. Романтики были убеждены в том, что главная задача искусства - помочь самовыражению человека. Эту заповедь Кюхельбекер небезуспешно пытался сплавить с заповедью просветителей: искусство должно воспитывать, учить, возвышать человека как существо общественное.

В поэзии Кюхельбекера до начала 1818 г. еще не вполне органично сочетались мотивы «легкой поэзии» с анакреонтикой, подражания античным образцам с элегизмом и романтической символикой. Так, в «Осени» (1816) чеканный осенний пейзаж напоминает поэту об осени чувств, об оскудении души, о приближении старости. В «Вакхической песне» (1815-1817) воспета, как положено, молодость с вином и пышным цветением души, а в стихотворении «Кофе» (тогда же) вино отвергнуто и не с ним, а с кофе «увязаны» мудрость и радость жизни. В «Элегии» (1817) поэт заклинает: «Цвет моей жизни, не вянь!», а в «Призраке» (1818) все земное отвергнуто, ибо все - обманчиво: блаженство, любовь, надежда.

Прошло два года - и Кюхельбекер в «Жизни» (1820) с могучей силой дал, может быть, и не очень мелодичное, но точное и лаконичное описание судьбы своих современников с романтической настроенностью:

Юноша с свежей душой выступает на поприще жизни,

Полный пылающих дум, дерзостный в гордых мечтах;

С миром бороться готов и сразить и судьбу и печали!

Но, безмолвные, ждут скука и время его;

Сушат сердце, хладят его ум и вяжут паренье.

Гаснет любовь! и одна дружба от самой зари

До полуночи сопутница избранных неба любимцев,

Чистых, высоких умов, пламенно любящих душ!

У Кюхельбекера - при его наивной, почти прямолинейной честности и искренности его чувств - дружба неизбежно должна была превратиться прямо-таки в культ. Типичная черта романтического мировосприятия получила в его поэзии необычайно яркое выражение. Дружбу он возносил над принудительностью связей в родственных отношениях, на службе, в обществе... Только влечение родственных душ и единомышленников - и никакого принуждения - так он понимал дружбу. Его творчество после 1825 г. не иссякло сразу. Поэт долго и мучительно сопротивлялся иссушающей силе ссыльного существования. Он еще написал поэмы «Юрий и Ксения» и «Агасфер», пять драм, десятки стихотворений. Талант угасал, это мучило его: еще были глубокие мысли, но уже не хватало сил для их поэтического

В толпе людской и средь пустынь безлюдных

В нем тихий пламень чувства не угас:

Он сохранил и блеск лазурных глаз,

И звонкий детский смех, и речь живую,

И веру гордую в людей, и в жизнь иную.

Эта Горестная картина до сих пор вызывает сострадание к загубленному таланту.

Дата добавления: 2015-08-03