ГЛАВА 50

Как же тяжело всё‑таки быть девушкой! Ещё того тяжелей оставаться! А тут тебя бьют по башке железной рукой, хватают за волосы, влекут неведомо куда! Хуже, чем плохо!

«Да на кой я ему, кабану, сдался? — соображал атаман, медленно приходя в себя. — А здоров, сволочь! Как будто и вправду не человек, а чучело стальное! И куда это он меня привез? Конь у него добрый, да и на коня не больно похож... Кони храпят, когда долго скачут... И как долго? И почему друзья за меня не вступились? И Рахит этот английский ушами прохлопал — тоже мне, горец‑разведчик...»

Одно утешало: пистоль кузнеца надёжно покоился там, где положено: промежду прекрасных персей. В случае чего можно застрелиться...

Тут Радищева грубо свалили на какую‑то лежанку, и он инстинктивно сжал ноги: положил наперёд сражаться за драгоценную свою девственность до самого конца.

«А вдруг у него всё железное?» — с ужасом подумал атаман и решился наконец раскрыть глаза.

Ha затылке он ощущал добрую шишку — а ведь волосы ещё изрядно смягчили удар!

Над Лукой нависали гранитные своды, озаряемые багровым светом. Лука со стоном попытался привстать, но железная рука оставила его на месте.

— Ты выполнила недопустимое действие и будешь расчленена! — услышал он нечеловеческий голос и увидел над собой воина в воронёных латах. Забрало шлема было опущено, в нём тоже светились два багровых огонька за путаницей синих даже не волос, а каких‑то жилок.

— Да я тебя, дяденька, знать не знаю! — жалобно сказал атаман. — Я сидела себе, веночки плела, песенки пела... Зачем ты меня ударил?

— А зачем ты сбежала? Зачем нарушила мой запрет и отперла тайную комнату, которую мне суждено хранить до скончания веков?

— Никуда я не сбегала... ‑=— начал было Лука и вдруг возликовал: Аннушка спаслась из этого мрачного логова! Она была здесь и сумела уйти! А и да она! — Ну, хватит, — решительно сказал он и всё‑таки привстал, превозмогнув неодолимую силу. — Никакая я тебе не Аннушка. Я, если хочешь знать, вовсе мужчина, да непростой. Ты, дядя, меня ещё не знаешь. Вот уже скоро примчатся за мной мои эти... братья, вот! Вся лихая шайка! Они тебе башку‑то ссекут! У меня один Рахит‑бек чего стоит!

— Ты выполнила недопустимое действие, — тупо повторил чёрный злодей. — За это я буду тебя долго мучить...

— За что?

Железный задумался, зашевелил вслух мозгами.

— Ты скончаешься после нечеловеческих пыток, — сказал он — но не весьма уверенно. — Такова твоя участь. Шестеро твоих предшественниц уже уничтожены. К сожалению, в них я не нашёл необходимого, хотя разобрал их до основания.

— Понял! — радостно вскричал атаман. — Ты же не там искал! Они ведь живые, откуда в них взяться необходимому‑то? Тебе, чай, не кровь с кишками, а добрая смазка нужна! Еле скрипишь ведь! Уж ты‑то точно ненастоящий! Оставь меня, мерзкое чудовище, иначе познаешь всю тяжесть моего праведного народного гнева! Ты, поди, и землепашцев своих угнетаешь?

— Землепашцев? — задумался железный. — Я их никогда не угнетал. Я их расчленял. Они прятали то, что мне нужно. Они не отдали.

— Так ведь и я не отдам, — сказал Радищев и, вспомнив мудрое изречение, добавил: — Ни одна девушка не в состоянии дать больше, чем у неё есть.

Под шлемом что‑то звякнуло.

— Анна, Анна! — воскликнул железный с явной человеческой горечью. — Я‑то думал, что ты поведёшь меня на проклятых англичан! А ты вместо этого выполнила недопустимое действие и будешь расчленена!

— А пойдём! — Лука воспользовался моментом и сел на ложе. — Прямо сейчас и пойдём! Чего мне англичан‑то жалеть? Да мы с тобой их в капусту покрошим! В самом деле — чего они на своём острове окопались и о себе возомнили?

«Заговорю его бабьим обычаем, — думал Радищев. — Мужики ведь все одинаковые — что мясные, что железные...»

— Я надеялся, что ты хозяйкой войдёшь в мой дом, — продолжал страдать железный расчлени‑тель. — А ты вместо этого...

—...выполнила недопустимое действие и буду расчленена! — закончил за него Лука. — Слыхала. Довольно. Подайте мне еды и питья, доблестный мой рыцарь! Я проголодалась.

Злодей пришёл в замешательство.

— Может быть, сперва расчленение? — предположил он.

— Это всегда успеется, — весело сказал атаман. — Дурное дело нехитрое. А вот ты лучше добра молодца накорми, напои, а потом уж и спать укладывай...

«Соблазню‑ка я его, заморочу! Мужики ведь все одинаковые! Мало ли что у него шкворень железный! Не устоит!» — решил атаман и стал поспешно вспоминать, как это дело у них, девочек из весёлого домика, поставлено.

— Молодца? — проскрежетал злодей. — Доброго молодца?

— Да я оговорился! — оправдал себя Лука. — Я, конечно, имел в виду красную девицу... Нет, не «пюсель руж», а «бель дам»!

И немедленно приступил к соблазнению, обнажив правую персь — или персю? Пистоль же надёжно задвинул под персю левую, чтобы ловчее было выхватить в час роковой.

— Не лапай! — сказал атаман, игриво ударив по стальной перчатке, хотя страшный хозяин и не пробовал его лапать. — Мужчина, лучше угостите даму портером!

Никакого портера Лука сроду не ел и не пил, но вспомнился ему кстати один портовый кабак...

— Прошу к столу, — растерянно сказал железный.

Лука решительно подоткнул сарафан, да повыше. Кого стесняться? Железяки, что ли?

— Ножки у меня что надо! — мечтательно вздохнул атаман. — Вот если бы вы, благородный рыцарь, похитили не меня, а фрау Карлу, то вас ожидало бы горькое разочарование...

И, гнусно виляя изо всех сил стегнами, подошёл к столу.

— Хорошо, чисто живёте, — похвалил он. — Лично стряпаете или прислугу неволите?

— Так это же вы сами, Анна! — воскликнул Синяя Борода. — Вы ведь сами, как обязались, привели мою берлогу в порядок! Но. к сожалению, вы выпол...

— Ни слова более! — торопливо сказал Радищев. — Простите, у меня ведь и память девичья...

— Каков же объём девичьей памяти? — задумался рыцарь.

— У‑у! Пока девка с печки летит — семьдесят семь дум передумает!

Конечно, по‑французски это звучало несколько неуклюже.

— Семьдесят семь одновременно? — не поверил Синяя Борода. — Значит, ваша мощность не уступает моей? Значит, вы тоже...

— Так в народе говорят! — подтвердил Лука. — Да вы сами‑то садитесь вот здесь, напротив... Чтобы я вами через весь стол любовалась...

И быстренько поспешил на дальний конец стола, где стоял хрустальный графин с вином.

«Выпью всё‑таки! — решил атаман. — Сколько можно терпеть? Головы я не потеряю, на железку вешаться не стану... Аннушка ведь не стала! Разве я хуже?»

Он решительно наполнил ближайший оловянный кубок, разом его выдул и стал искать глазами, чем закусить. Глаза разбегались — то ли много на столе было закуски, то ли вино с отвычки резко ударило в голову.

— А теперь — со свиданьицем! — весело воскликнул умыкнутая красавица и снова наполнил кубок.

— Не понимаю, — сказал Синяя Борода. — Выходит, я напрасно расчленял бедных поселян и своих невест?

— Напрашно, шовшем напрашно, — согласился атаман с набитым ртом.

— Выходит, мне следовало сначала отыскать вас, чтобы использовать вашу память?

— Охотно поделюсь, — кивнул Радишев. — Я вам, друг мой, такого навспоминаю! Хотите, наизусть «Слово о полку Кесареве» перескажу? Только попозже...

— Нет, сударыня, мне понадобится ваша память в полном объёме, — прогудел рыцарь. — Я очищу её, присовокуплю к своей и приду в совершенный порядок. Тем более что вы выполнили...

Он не договорил, поднялся и тяжело забухал в сторону Луки по каменным плитам.

«Вот же дуры бабы! — укорил себя Лука. — Дёрнуло меня поговоркой блеснуть! Память‑то где? В голове... Или в теле, как у синьора Джанфранко? Значит, он мне голову всё‑таки оторвет...»

— Потом я изготовлю для вас новую память, — успокаивал на ходу пленницу Синяя Борода. — Как повезло, что я наконец встретил подобное себе существо... Вы ничего и не почувствуете...

— Только бы заряд не подвёл! — сказал себе Лука, вытащил пистоль (отчего обе перси вывалились наружу, но уже не для соблазна: некогда было их заправлять назад под рубаху), взвёл курок, хорошенько прицелился...

Взрыв был такой, что атаман в который уже раз потерял сознание. Какой всё‑таки слабый народ эти девственницы!

Дата добавления: 2015-08-03