ГЛАВА 37. Оружия, сложенного в сарае, хватило бы на небольшую армию

Оружия, сложенного в сарае, хватило бы на небольшую армию. Были тут и длиннющие пики, и окованные железом шиты, и сабли, и мечи, и протазаны, и такие устройства, о назначении которых можно было только догадываться, и то впустую.

— Может, и Дюрандаль где‑нибудь здесь валяется, — предположил Радищев.

Стали примерять доспехи. Тиритомбе сгодилась только кольчужка, которую носил, верно, какой‑нибудь несовершеннолетний бедняга‑оруженосец.

Атаман подыскал кольчугу чуть побольше — ни одна кираса на его нынешнюю грудь рассчитана не была. Кольчуга задралась, оставляя незащищенным живот.

— Коротка кольчужка... — пробормотал Лука.

Брат же Амвоний и вовсе не стал рыться в доспехах. Он внимательно оглядел весь сарай, как бы занимаясь привычными своими поисками бога, потом заметил самую грязную и промасленную тряпку, небрежно брошенную в угол. Туда монах и устремился.

Тряпка берегла от ржавчины недлинный, но блестящий клинок с кое‑как обмотанной рукояткой.

Богодул повертел клинок, потом выдернул сивый волос из бородёнки, подбросил его в воздух и ловко поймал на лезвие.

Волос развалился пополам. В общем‑то, это не штука, если сталь хорошая и заточка правильная. Только волос брата Амвония расщепился не поперёк, а вдоль.

Лука поглядел на монаха с великим поражением.

— Было смолоду бито‑граблено, — вздохнул богодул, поймав удивлённый девичий взгляд. — Под старость надо душу спасать...

— А и да ну, — только и молвил поражённый Лука и вдруг пожалел, что подошли они к костерку богодульскому.

— Ну что, собрались? — нетерпеливо сучил ногами проводник‑Ничевок. — А то стемнеет, совсем страшно станет...

— Да мне и сейчас страшно, — бесстрашно признался поэт. Мечи и сабли павших героев были ему не по руке, он удовольствовался привычным своим ятаганчиком.

Лука предпочёл остаться с подаренной шашкой.

— Пошли, пошли, — торопил юный проводник и побежал из сарая.

— Глуп наш гостеприимный кузнец, — тихонько заметил богодул. — Ведь мы запросто можем объявить мальчонку заложником и выйти из деревни беспрепятственно...

— Но это же неблагородно! — возмутился Лука.

Зелёный сарафан в сочетании с кольчугой выглядел неописуемо. Атаман выбрал шлем побольше, чтобы уместить под ним роскошные волосы.

— Маслом всё провоняло, — поморщился он.

— А и здоровы же вы, барышня, — сказал богодул.

— Я дочь воина, — высокомерно ответил Радищев.

— Ага, — согласился богодул.

Пещера располагалась отнюдь не в недрах горы (за что змеев обычно и кличут Горынычами), а находилась на дне глубокого оврага. Сам же овраг был усеян костями и черепами, которые селяне ещё не успели или поленились пережечь на золу.

Лука невольно замедлил шаг.

— У себя змеюшка, — радостно сообщил Ничевок. — Во‑он как дымит!

В самом деле, далеко впереди, за оврагом, поднимались в небо густые чёрные клубы.

— Всё, малый! — объявил Радищев. — Ступай домой! Бегом!

— Да чтобы я девку послушал! — возмутился беспорточный и, оттолкнув Тиритомбу, бросился вперёд — то ли от бесстрашия, то ли от глупости.

Брат же Амвоний, наоборот, присел, удобно устроившись на костях.

— Я здесь подожду, — объявил он. — Вдруг селяне нам какую‑нибудь каверзу уготовили...

— Вот те на, — обиделся Лука. — И ты, старинушка, покинешь меня, красну девицу, в такой лютой беде?

— А я пока тут поищу свою пропажу, — объяснил богоискатель. — Не обязательно же ему в пещере прятаться?

Лука сперва обрадовался возможности оставить на монаха свой тяжкий груз, но внезапно передумал. К чему вводить слабого человека в искушение?

Вход в пещеру был высокий — хоть на коне въезжай.

— Как же это всё не обрушилось за столько лет? Почему вешние воды пещеру не съели? — удивился Лука.

Тиритомба причину крепости сводов понял, но объяснить не успел — из темноты донёсся жалобный детский вопль.

Лука бросил на монаха укоризненный взгляд и устремился во тьму, направив впереди себя меч.

Арап кинулся следом, грозно размахивая над головой ятаганчиком.

— Ничевок! Ничевок! Где ты, деточка? — каким‑то кудахтающим голосом воззвал атаман.

— Пусти! Пусти, гадина! — орал Ничевок. Лука с арапом пробежали несколько шагов, и тут тьма кончилась. Под потолком сиял голубой шарик — Луке приходилось слышать о таких вечных светильниках, коими пользовались алхимики в своих мрачных подвалах.

Взору бывших разбойников представилась следующая картина.

Прямо на земле, как раз под светильником, стояла огромная кожаная сума со множеством кармашков и ремней с блестящими застёжками. Из сумы торчали тощие ноги нахального Кузнецова сына. Ноги эти сильно дрыгались.

Лука отбросил меч, подбежал к суме и успел ухватить мальчонку за пояс.

Какая‑то неодолимая сила тащила маленькое тельце в глубь сумы.

Будь Лука в своём прежнем, добромолодцевом, состоянии, так он бы нипочём не удержал бедняжку. Но все ведь знают, что женщина ради спасения гибнущего ребёнка (пусть даже не своего) способна на сверхъестественные поступки, поскольку к силе тут прилагается что‑то ещё, богатырям неизвестное.

Радищев рванул мальца к себе.

Честно говоря, он боялся, что они с неведомым противником разорвут хрупкое тельце пополам. Но окаянный сорванец оказался на "диво крепким. Он вылетел из сумки, не забывая при этом истошно вопить.

— Девка, девка, чего он цепляется?! — орал Ничевок. Руки у него были до локтей в глубоких кровоточащих царапинах.

Арап ухватил мальца и стал утешающе гладить по колтунам.

— Ребёнка обижать? — звонко, с привизгиванием. — Ты его рожал? С этими словами Радищев достал из‑за пояса пистоль и погрузил руку в суму. Рука ушла неожиданно глубоко, и тут же в неё вцепились чьи‑то когти. Тогда Радищев сунул в суму вооружённую руку и выпалил.

Оказалось, что порох не подмок, так что Челобан здорово рисковал.

Из сумы донёсся возмущённый вопль. Когти разжались.

— Чего дерётесь? Почему законную добычу отнимаете?!

Лука вытащил руки из сумы и раскрыл её пошире, надеясь увидеть обитателя. Но в суме царила непроглядная тьма, рассеять которую не мог даже свет, исходящий из голубого светильника.

— Ты кто, мерзавец? — крикнул Лука, словно в колодец — даже эхо забилось.

Атаман поднял суму — она была лёгкая, словно бы пустая.

— Отзовись! — потребовал Радищев. — А то я тебя расстреляю — не пожалею пороху!

— Не надо пороху, — жалобно сказали из сумы. — Голодный я. Давно героятиной не питался.

— Ты кто? — не унимался атаман.

— Я демон... — признался сумной обитатель. — Голодный демон. Вечно голодный. А зовут меня Депрофундис. Дайте, во имя бездны, чего‑нибудь поесть... Хоть коровку! Хоть овечку! Хоть петушка! Но лучше бы героя... Или двух... Желательно конных...

Лука решительно стал затягивать на суме ремни.

— Поголодаешь, не сдохнешь, — безжалостно сказал он.

— Надо сжечь сию ужасную ловушку! — потребовал арап. — Чтобы никто больше в неё не попался!

— А вот мы змея в неё и заманим, — сказал Радищев. — Хотя... Может, он как раз там и сидит?

— Я не змей, — глухо донеслось из сумы. — Я демон Депрофундис.

— Отчего же ты, латинский демон, по‑нашему говоришь? — спросил атаман.

— Я по‑всякому говорю, — пояснил Депрофундис. — Я же полиглот. Много чего проглотил. Нету здесь никакого змея.

— Значит, нету? А кто же героев губит? — продолжал допрос Лука. Он даже ослабил ремень, чтобы лучше слышать ответы.

— Жадность их губит! — решительно заявил Депрофундис. — Они как суму увидят, про змея враз забывают и лезут внутрь: думают, там есть что‑нибудь хорошее. А там ничего хорошего нет, кроме меня и бездонной бездны, ни дна ей ни покрышки. А я в этой бездне витаю...

— И давно витаешь?

— Да уж и не помню... Заточил меня туда этот... как его... Ну да вы сами увидите. А как увидите, сейчас же ко мне пихайте без разговоров! Уж я‑то с ним разберусь!

— Что же нас ждёт впереди? — не унимался Лука.

— Колдун, — сказал демон. — Он меня из бездны вызвал, он же в ней и заточил...

— Против колдуна нам бы богодул пригодился... — сказал Тиритомба.

Бедный Ничевок уже успокоился, но продолжал цепляться за его шальвары.

— Нет уж, — заявил Лука. В гневе красавица‑атаман стала совсем уже прекрасна. — Брат Амвоний нас в беде бросил — ну да и мы ему про суму ничего не скажем. Чувствую, что она нам ещё пригодится. Бери суму, стихосложец, заверни её в узел. Эй, ты, Депрофундис! Поклянёшься ли нам служить верой и правдой? А мы тебя за то подкармливать будем...

— Конечно, клянусь! — поспешно сказал демон.

— Много ли стоит демоническая клятва? — спросил поэт.

— Равно как и девичья, — нашёлся Лука. Ничевок шарахнулся от страшного вместилища, побежал было к выходу, но вернулся.

— Ну‑ка беги к отцу! — приказал Лука.

— Не пойду, — заплакал Ничевок. — Барышня, миленькая, там же у входа этот ваш бородатый сидит... Я его тоже боюсь... У него глаз дурной!

Радищев хмыкнул.

— Ладно, пойдём. Авось этот колдун не страшней Депрофундиса...

Дата добавления: 2015-08-03