Становление

Сбережем открытия, какие делаются в земле. Сосчитаем и точно измерим все большие могилы…

З. Ходаковский, 1818

В мае 1812 года был подписан Бухарестский мирный договор, в результате которого в состав России вошла Бессарабия. Произошло это за месяц до вторжения Наполеона в Россию. Естественно, что в этот и последующие годы Александру I было не до результатов предшествующей войны с Портой. Но уже в 1816 году при русской армии была учреждена специальная военно-топографическая комиссия, основной целью которой стало картографирование на геодезической основе присоединенных территорий. С 1818 года она совместно с гражданской межевой комиссией продолжила топографическую съемку, которая завершилась лишь спустя 10 лет. К чести русской армии следует отметить, что среди офицеров-картографов и геодезистов было много передовых и образованных людей, больших любителей старины и различных древностей. Они постоянно квартировали в молдавских селах, часто останавливались в крестьянских домах и в общении с местными жителями узнавали о существовании в окрестностях многочисленных «турецких» могил, или курганов.

Одним из них был полковник Генерального штаба С. И. Корнилович, назначенный начальником военно-топографической съемки Бессарабии. Прекрасно образованный офицер, он был связан с декабристами и находился в самых дружеских отношениях с А. С. Пушкиным, который неоднократно посещал его дом в Кишиневе. Под его руководством была выполнена огромная и крайне сложная, кропотливая работа по картографированию Бессарабии, причем сделана она была на самом высоком для своего времени уровне. «Этому Корниловичу Кишинев и вся Бессарабия обязаны прелестным, идеально точным выполнением работ по съемке планов новоприобретенного края, доныне приводящим в восторг наших профессиональных инженеров и землемеров-таксаторов», — писал в 1899 году молдавский историк, секретарь Бессарабской ученой архивной комиссии И. Халиппа. Естественно, что полное картографирование новых территорий преследовало чисто практические цели, однако его значение для археологии трудно переоценить. В результате выполненной работы на военные карты было нанесено большинство курганов края с указанием их местоположения и высоты. Эти карты и в настоящее время можно использовать при составлении уже археологических карт региона.

В начале XIX века серьезный интерес к собственным древностям начинает проявляться во всех слоях русского общества. Но пионером в исследовании славянского наследия оказался идеолог польского национально-освободительного движения, историк Иохим Лелевель. Именно он в 1800 году, будучи еще студентом, образно использовал символ кургана и сформулировал идею, которая вдохновила целую плеяду деятелей польской культуры: «Наша родина лежит в могиле. Мы… должны трудиться над тем, чтобы сбросить наваленный над нею холм и извлечь лежащий под ним пепел Феникса — нашего Отечества». Эту идею поддержал другой польский ученый-романтик — Зориан Ходаковский, который спустя 18 лет призвал не только сберечь многочисленные археологические находки — «эти разные небольшие статуэтки, изображения, металлические орудия, посуду, горшки с пеплом», — но и предложил сосчитать и точно измерить «все большие могилы». Для того времени это было серьезным научным предложением.

_{Статистик, фольклорист и этнограф В. В. Пассек}

Еще более широкую программу, опередившую свое время на десятилетия, выдвинул известный фольклорист и этнограф Вадим Васильевич Пассек. В 1837 году он обратился в Общество истории и древностей российских с планом исследования курганов в степной полосе России от Дуная до Волги, мотивируя это исключительной важностью памятников материальной культуры как исторических источников. Цель предлагаемой работы заключалась в том, чтобы «открыть новый путь для исторических исследований о тех веках, для которых не существуют и летописи». При всем богатстве летописей, считал он, как бедна была бы древняя история Италии, если бы ее народы не оставили своих укреплений, статуй, оружия или зданий. То же самое должны дать и курганы России, в которых можно найти и каменную стрелу, и греческие сосуды, и железную саблю.

В отличие от многих историков того времени В. В. Пассек не сомневался, что курганы возводили на протяжении ряда тысячелетий: сначала люди, использовавшие кремневые наконечники, далее племена, испытавшие греческое влияние, и, наконец, средневековые кочевники. Очень перспективен был и сам план предложенных исследований. Он совершенно справедливо считал, что для решения вопроса о разнотипности степных могил необходимо «разрыть по нескольку из них, принадлежащих к одному какому-нибудь виду». Нужно сравнить обряд и инвентарь захоронений, а затем «по найденным вещам и обычаю погребения сделать заключение о народе, насыпавшем» эти надгробные холмы. Одновременно он одним из первых предложил провести широкие археологические разведки в стране — картографировать валы, городища, курганы и урочища, чтобы «этим средством могли объяснить связь и назначение насыпей». Таким образом, заново будет рассмотрен и вопрос о каменных бабах и их соотношении с курганами.

Раскопки курганов, по его мнению, дали бы возможность осветить дописьменный период в истории и существенно дополнить летописные данные. Однако, как и в наши дни, у Общества истории и древностей не было средств на организацию экспедиций, а уже в 1842 году В. В. Пассек умер от туберкулеза в возрасте всего лишь 34 лет. Из задуманного он сумел осуществить лишь сбор половецких каменных баб, коллекция которых была привезена в музей Московского университета и, по мнению современников, являлась лучшей в России. Впоследствии она поступила в Исторический музей, где сейчас экспонируется в обновленной экспозиции. Пожалуй, это единственный зримый результат неосуществленных замыслов этого талантливого ученого, намного опередившего свое время.

_{Одесский городской музей древностей -}

_{один из первых на юге России (современное фото)}

Не обошел курганы вниманием и А. С. Пушкин. Как известно, его влиятельным друзьям удалось добиться замены уже решенной Александром I ссылки поэта в Сибирь или Соловецкий монастырь ссылкой на юг. Прежде чем прибыть к своему новому начальнику генералу И. Н. Инзову, он совершил длительное путешествие по Поднепровью, Приазовью, Предкавказью, степному Крыму и Северо-Западному Причерноморью, проведя в дороге более четырех месяцев. Выехав вместе с семьей генерала Н. Н. Раевского в середине мая из Екатеринослава, он только 20 сентября 1820 года прибыл в Кишинев. Общеизвестно, что южные районы России в то время были усеяны большими и малыми курганными насыпями — единственными заметными памятниками в пустынном степном пейзаже. «Дорога была ровною, черноземною степью, по которой одни только курганы в великом множестве были видны», — писал за 40 лет до этой поездки выдающийся русский ученый, академик В. Ф. Зуев, изучавший новоприобретенные земли между Бугом и Днепром. За эти годы степь практически не изменилась. Скорее всего, именно тогда А. С. Пушкин впервые обратил внимание на эти удивительные южнорусские и бессарабские древности.

В годы кишиневской ссылки поэт активно знакомится с историей и памятниками старины незнакомого для него края и отмечает: «Бессарабия, известная с самой глубокой древности, должна быть особенно любопытной для нас». Скучая после блистательной петербургской жизни в провинциальном захолустье, он в поисках новых впечатлений в декабре 1821 года сопровождает своего кишиневского знакомого И. П. Липранди в поездке по Бессарабии. И. П. Липранди считался для своего времени одним из знатоков прошлого Бессарабии. «Никто лучше И. П. Липранди не мог бы изобразить археологию, этнографию и историю этнографии», — писал впоследствии А. С. Пушкин. Проезжая Буджакскую степь, он обращает особое внимание на огромное количество курганов. Эта поездка заслуженно получила название «археологической», а в произведениях поэта появились бетые упоминания этих памятников.

К 40-м годам XIX века русская археология уже выходит за рамки бессистемного собирательства и начинает постепенно оформляться в науку. В это время возникают первые русские общества любителей древностей и старины. Так, еще в 1825 году в Одессе по инициативе любителей археологии и древней истории И. П. Бларамберга, А. И. Левшина, И. А. Стемпковского и других, а также при поддержке генерал-губернатора Новороссии и Бессарабии М. С. Воронцова был создан Одесский городской музей древностей (ныне Одесский археологический музей). В то время в городе уже существовало несколько крупных частных коллекций предметов древности и старины. Одна из них принадлежала И. П. Бларамбергу, первому директору музея, и включала монеты, античные надписи, сосуды, древние металлические, костяные и каменные изделия. Именно эта коллекция и стала основой музея. Несколько позже в него поступили и другие частные коллекции местных меценатов, содержавшие, как правило, самые разнообразные предметы старины, обнаруженные в том числе и на территории Бессарабии.

Значительное административное содействие в изучении древностей края оказал новороссийский и бессарабский губернатор П. И. Федоров. В течение 20 лет он покровительствовал любителям и коллекционерам старины, а в 1837–1838 годах даже предписал полицейским властям собирать сведения о древних зданиях и связанных с ними преданиях, а также доставлять чертежи и рисунки находок с кратким изложением их истории. Среди последних наверняка были и курганы.

Большую роль в пробуждении научного интереса к курганным памятникам края сыграло учрежденное в 1839 году Одесское общество истории и древностей (ООИД), в сферу интересов которого входила и территория современной Молдовы. Уже в 1840 году тогдашний президент общества Д. М. Княжевич на торжественном собрании указал на необходимость подготовки специальной карты курганов юга России. Первыми эту работу стали осуществлять члены общества В. И. Григорович и А. П. Чирков, которые составили археологические карты херсонских побережий Днестра и Днепра с обозначением на них многих курганов и городищ.

В 1843 году другой член общества Т. Олофсон по поручению П. И. Федорова совершил специальную поездку в Бендерский уезд Бессарабской губернии для учета и фиксации древних курганных насыпей. Спустя семь лет он опубликовал результаты своей поездки, которые представляют для нас несомненный интерес. Всего Т. Олофсон описал 14 наиболее интересных, с его точки зрения, курганов у сел Бульбоака, Гаджиешть, Варница, Киркаепгг, Копанка и у города Бендеры. Показательно, что остатки Траяновых валов он посчитал «шеренгами курганов» и часть из них отнес к относительно недавнему прошлому — «после турецкой войны». В частности, по его мнению, курган у села Варница был насыпан турецкими спагами (саперами) по указанию военачальника Ослан-Бея в ознаменование окончания земляных работ при постройке Бендерской крепости, а курганы между Варницей и Калфой были возведены как мишени «во вторую турецкую войну для стрельбы из орудий Российскими войсками».

Интересны и приводимые в статье названия наиболее крупных курганов: «Курган со столбом» («Ку стылб»), «Шведский» — между Бендерской крепостью и лагерем Карла XII, «Турецкий» («Турчаска»), «Солдатский» («Москалулуй») — у Варницы, «Курган милых» («Драгайселор») — у Киркаешт, «Суворовский» — длинный курган у Бендер. «Близнецы» — два рядом стоящих кургана, «Курган над селением», «Ханский» — у Копанки, где, по преданию, совещались татары, а хан разбивал свой шатер на вершине, и т. д. Из приведенных названий видно, что Т. Олофсон доверял местным легендам и, не считая курганы памятниками глубокой древности, относил их к сравнительно недавнему прошлому. Одновременно он указал, что многие курганы уже были разграблены местным населением. Научным результатом этой первой разведочной археологической поездки явился доклад автора на заседании Одесского общества и издание упомянутой статьи. Собранные им сведения хранились в архиве канцелярии бессарабских губернаторов.

В 1844 году еще один член общества Н. Надеждин выезжает в Бессарабию в поисках летописного славянского города Пересечина и проводит разведки в окрестностях села с тем же названием в Оргеевском уезде. Древний город ему найти так и не удалось, но Н. Надеждин отметил, что «долина Реута, на которой находятся нынешние города Оргеев и Бельцы, доныне заперта рядами бесчисленных-курганов, из которых многие имеют вид укреплений». Таким образом, и в данном случае исследователь не подозревал, что курганы являются надмогильными сооружениями.

Интересно наблюдение о курганах еще одного члена Одесского общества истории и древностей А. Шмита. В своих поездках по Херсонской губернии в 50-х годах XIX века ему удалось отметить, что курганы в степях, «достаточно сохранившие свою целостность, имеют одну сторону ската всегда круче, чем с другой противоположной стороны». Первоначально он выдвинул предположение, что курганы строились «крутым скатом» в ту сторону, которую хотели наблюдать строители, но затем совершенно справедливо отметил, что у всех насыпей крутой склон обращен к северу.

Пытаясь объяснить это наблюдение, А. Шмит выдвигает три предположения, с какой целью строились курганы:

— «чтобы можно было по их очертанию узнавать стороны света;

— они были воздвигнуты народом для наблюдения за неприятелем, к северу от него находившимся, — для чего южные скаты были сделаны пологими, удобными для въезда по ним;

— служили они жертвенниками».

При этом автор оговаривает, что допускает «первое предположение наиболее вероятным», но не объясняет почему. Эта небольшая заметка, опубликованная в 1858 году в Одессе, весьма символична. Она отражает тот интерес, которые все же вызывали степные исполины у просвещенных современников. В этой связи следует лишь отметить, что А. Шмит, вероятно, не догадывался об их истинном назначении, так как все его предположения не соответствуют действительности. Более крутые северные склоны крупных курганов созданы не человеком, а природой. С южной стороны насыпи быстрее таял снег, иногда несколько раз в году, постепенно размывая и удлиняя именно этот склон. В результате курганы приобретали подобную форму. Это происходило не за одно столетие. Требовалось два-три тысячелетия, чтобы северная пола насыпи оказалась более крутой, чем южная. Поэтому опытный археолог уже по форме насыпи может определить, что подобные курганы были возведены в эпоху, когда человек только познакомился с металлом.

До середины XIX века изучение курганных памятников ограничивалось лишь разведочными поездками, поэтому неудивительно, что в научной среде не было единой точки зрения на причины их строительства. Так, английский путешественник Кларк, осмотревший в начале века группу курганов на берегу Дона, полагал, что они являются алтарями для жертвоприношений, возведенными воинами Александра Македонского. Можно еще отметить мнение историка Ю. И. Венелина — знакомого А. С. Пушкина, который в 1830 году писал, что эти «мнимые могилы» являются, скорее всего, остатками жилищ татар и угров. А его современник, знаменитый академик П. И. Кеппен, считал, что курганы — это специально созданные искусственные холмы, своего рода наблюдательные вышки, построенные татарами и казаками для наблюдения за передвижениями боевых отрядов друг друга.

Неудивительно поэтому, что полузабытый в наше время писатель Орест Михайлович Сомов отмечал в 1830 году, что «могилами» в Малороссии называются курганы, или высокие насыпи, часто встречающиеся посреди полей и степей. Он также предполагал, что «это, вероятно, были укрепления или подзорные высоты, сделанные во время набегов татарских». А ведь О. М. Сомов, который в свое время считался «даровитым литератором», вошел в историю русской журналистики и отечественной фольклористики как истинный знаток народных обычаев и преданий.

Назначение курганов не вызывало сомнений лишь у местных жителей, которые в XIX веке уже активно занимались их грабежом в поисках древних сокровищ. Но кого скрывали спрессованные веками многотонные земляные насыпи? На этот счет существовали романтичные предположения местной творческой интеллигенции. Так, известный бессарабский литератор Александ Хыждеу утверждал, что под древними насыпями покоится прах древнегреческих воинов. Эту идею он высказал в лиричном, но, к сожалению, забытом стихотворении «Стынка над Днестром»:

Воскресла Греция! Но где твой стяг свободы

Резвился в первый раз? — Вдоль Прутских берегов

Стоит курганов ряд. Они в недавни годы

Возникли здесь войной. Не наших, знать, отцов

Останки скрыты в них, что девиц хороводы

Так резво пляшут джок на насыпи гробов.

Кого в глуби таят курганов этих своды,

Что для покойников никто не вьет венков?

Быть может, в них лежат забытые отцы

Без роду-племени?.. То витязи Эллады

Нашли покой в земле среди чужой ограды.

Многие современники были согласны с этим утверждением, но истинный ответ на этот вопрос могли дать только целенаправленные исследования.

Дата добавления: 2015-08-03