График чувственной конституции толпы по Фрейду

' Фрейд 3. Психология масс и анализ человеческого «Я». М., 1925. С. 40.

Часть третья

АРТИКУЛЯЦИИ ПОЛИТИКИ

Каким образом Римской империи удалось распространить свое господство на столь обширную территорию — от Северной Англии до Египта и от Дуная до Северной Африки? Реализация ее гегемонистских устремлений шла по трем направлениям: военному, культурному и хозяйственному. Первое направление позволяло осуществлять контроль над пространством и населяющими его наро­дами, второе содействовало включению этих народов в единый мир представле­ний и символов, третье обеспечивало перемещение материальных ценностей. Трем направлениям экспансии имперской системы соответствовали три типа элиты: военно-политическая, интеллектуальная и торговая. Термин «элита» в: данном случае указывает не на ценностную сторону, а на социальный статус ру­ководящей группы, которая своими суждениями и действиями одновременно и командует, и определяет ценность любой вещи, любой позиции и поведения. К руководящей элите Римской империи относятся как Юлий Цезарь, Август, Не­рон, так и святой Павел и Августин Блаженный. И те и другие пользуются для передвижения одними дорогами, по которым идут и торговцы. Но цели у всех [разные, как и разное отношение к средствам. Купцу необходимы деньги — мо-| неты, на лицевой стороне которых отчеканен лик Цезаря как гарантия стоимос-|ти. Солдат же прежде всего нуждается в оружии. Священнослужитель мечтает о [едином языке для успешного насаждения всеобщей религии. Однако, помимо [денежного достоинства, монеты обладают и другой ценностью, выраженной изо­бражением на оборотной стороне. Одни сокращением SPQR (Senatus Populus Que Romanus — Сенат и народ Рима) напоминают ее обладателям, что центр власти находится в Риме. Другие сравнивают императора с богом солнца. Позднее в [Византии на монетах изображается крест или сам Христос.

Схема трех направлений реализации Римом политической власти, предло­женная Толкоттом Парсонсом, могла бы сослужить службу при всестороннем анализе политического господства, если его рассматривать как действие, исполь-

ЧАСТЬ III. Артикуляции политики

зующее определенные средства и организующее социальные отношения в том смысле, в каком Вебер говорит, что бюро как центр современного мира — мира расчета и чиновников — немыслимо без телефона, телеграфа и пишущей ма­шинки (это писалось в начале века). Но можно также сказать, что в XIX в. демо­кратия связана с развитием военного дела, так как война, которую ведут воору­женные винтовками мобилизованные солдатские массы (вспомним битву при Вальми), дает народу политические права в обмен на пролитую кровь. И разве не государство, вводящее обязательное школьное образование, постепенно на­саждает во Франции единство языка и, избавляясь от региональных особеннос­тей, реально объединяет политическую жизнь нации, грозно напоминая выска­зывание, согласно которому «никто не вправе пренебрегать законом».

Перейдем к артикуляции. Политика артикулируется и артикулирует. Она ар­тикулируема (напомним, что этот термин употребляется по отношению к языку, см. гл. II, с. 27), поскольку занимает свое место в различных видах практики и в процессах, и в то же время это место отведено ей той же практикой и теми же процессами. Вслед за многими другими позаимствуем у Маркса понятие «спо­соб» по образцу категории «способ производства». Способ характеризуется на­личием разнообразных средств (лук и стрелы, кинжал, глиняные таблички, па­ровая машина), типом собственности на эти средства (владение луком доступно каждому, он дешев, и его нетрудно изготовить, тогда как для приобретения ло­шади требуется определенный достаток) и типом их присвоения (капиталист является собственником паровой машиной, но не умеет ею пользоваться). В дан­ном случае нас не интересует ни правомерность Марксова анализа, ни споры о роли производительных сил в историческом развитии. Нас интересует чисто формальная сторона понятия: капиталистический способ производства отлича­ется противоречием между социализированным характером производительных сил (паровая машина, универсальный двигатель и железная дорога) и частной собственностью на средства производства. Но для Маркса, с наступлением эпо­хи господства капиталистического способа производства — а мы видели в гл. IV, с. 100, что оно совпадает с господством крупной машинной индустрии и прихо­дом буржуазии к государственной власти, — социальная роль политики ради­кально меняется, ибо государство перестает заниматься экономикой и полити­ка функционально становится чистой политикой.

Таким образом, способ может быть представлен как определенный тип средств (орудие труда, алфавит, ружье), которые являются объектом особой формы при­своения (соответственно, частная собственность, всеобщая грамотность, при­зыв на военную службу). Однако являются ли средства разрушения, общения, производства нейтральными или, напротив, определяют неравенство в распре­делении власти, виды деятельности, типы организации? В качестве наиболее очевидного ответа напрашивается предположение о том, что место политики, ее специфическая функция определяются не техническими средствами, а общей артикуляцией общества.

Бесполезно пытаться дать полную картину различных возможностей, откры­вающихся при анализе специфических комбинаций способов производства, спо­собов разрушения и способов общения, которые соответствуют трем направле-

ЧАСТЬ III. Артикуляции политики

ниям институционализации Римской империи, приведенным выше. Можно, однако, попытаться очертить определенные контуры (экономика, основанная на работорговле) и постараться выяснить, в каких условиях и каким образом политика — в нашем случае кровавый деспотизм — одновременно институируется и/или институирует. Начнем наш анализ с рассмотрения способов разрушений: множественное число здесь не случайно, ибо как изменения в технике ведения военных действий, так и включение групп в институты насилия имеют свою долгую историю, да и сама война не является понятием всеобъемлющим (это мы уже отмечали, говоря о войнах кровной мести в гл. I, с. 9).

Хотя Маркс и отводит политике довольно ограниченную социальную роль в силу антропологических оснований своего подхода, признающего примат труда (и, следовательно, средств производства) над языком (т.е. над средствами обще­ния), даваемая им методологическая установка оправдывает наш выбор средств разрушения в качестве отправного пункта анализа. Он пишет: «Война раньше достигла развитых форм, чем мир; способ, каким на войне и в армиях и т. д. из­вестные экономические отношения, как наемный труд, применение машин и т.д., развились раньше, чем внутри гражданского общества»'.

¹ Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. М. Т. 12. С. 735.

т

VII. СПОСОБЫ РАЗРУШЕНИЯ

В соответствии с Конституцией США 1797 г. американский президент яв­ляется верховным главнокомандующим. Аналогичные положения содержатся в российской Конституции 1993 т. и во французской 1958 г. Президенты этих трех стран избираются путем всеобщих прямых выборов. Во французскую Кон­ституцию соответствующая поправка была внесена в 1962 г. по инициативе ге­нерала де Голля. К тому времени Франция находилась на пороге обладания ядерной ударной силой — необходимым элементом стратегии ядерного сдер­живания. Вера в обоснованность возможного применения ядерного оружия в случае угрозы жизненным интересам страны, несомненно, возрастала в усло­виях демократии в силу полномочий, которыми всенародные выборы наделя­ют того, на ком лежит ответственность за принятие решения. В апокалиптиче­ском конфликте подобное решение может приниматься лишь лицом, облада­ющим современным функциональным эквивалентом легитимности божествен­ного права. И, в порядке обратной связи, право на такое решение наделяет его обладателя чертами харизматической личности, присущими любому, кому доз­волено распоряжаться жизнью и смертью других людей. Если война занимает в политике центральное место, то «военное сословие» играет в жизни «нации и государства важнейшую роль»'. Поскольку Карл Шмитт был членом нацист­ской партии (с 1933 г.), упоминание его имени рядом с именем де Голля может шокировать читателя. Однако концепция политики, понимаемой как приня­тие решений и как явление, связанное с войной и исключительностью, позво­лила сблизиться взглядам на политику французского генерала и немецкого юриста. Формулировка Шмитта: «Суверенен тот, кто принимает решение в исключительной ситуации»², т. е. суверенная власть принимает решение об ис­ключительности ситуации и в состоянии исключительной ситуации — харак­теризует политический децизионизм и соответствует взглядам де Голля на по­литику и некоторым положениям французской Конституции 1958 г., кото­рые с отдалением Второй мировой войны кажутся устаревшими, но обретают новое звучание с наступлением атомного века. Во всяком случае, шмиттовское определение политики как деление на друзей и врагов (ср. гл. III, с. 60), судя по всему, вполне соответствует «духу времени», который утвердился, начиная с Первой мировой войны.

Эти краткие замечания призваны обратить внимание на глубокое взаимопро­никновение политики и войны, что, как мы видели, говоря о Макиавелли (гл. IV, с. 150), значительно усложняет проведение разграничительной линии

¹ Из выступления де Голля в Военной школе 3 ноября 1959 г.

² Schmitt С. Theologie politique. P. 15.

ЧАСТЬ III. Артикуляции политики

между искусством политика и военным искусством. По Протагору, «война есть часть политики» (гл. III, с. 58). Аристотель отводит стратегии место среди дис­циплин, составляющих политику. Если говорить о более близком к нам време­ни, то Гегель завершает свою «Философию права» (1815) размышлениями о меж­дународных отношениях, узловой точкой которых служит война — «суд миро­вой истории». Известно и то, что Энгельс за свой интерес к военному делу полу­чил прозвище «генерал». Все это подтверждает неслучайный характер связи между войной и политикой. Например, связь между политикой и религией даже при условии, что она играет главную роль во всей истории человечества, является скорее внешне-институциональным отношением. Если светская государствен­ная власть может не претендовать на управление церковным имуществом, то ни при каких обстоятельствах она не может отказаться от прямого контроля над аппаратом насилия.

Есть основания полагать, что поступательная секуляризация государства также связана с признанием за ним военной монополии после крутого поворота, озна­меновавшегося в европейской политической истории XVI в. окончанием граж­данских религиозных войн: с этого времени представители различных религий лишаются права призывать во имя свободы совести к войнам и убийству тира­нов. Государство той эпохи успешно отвоевывает право решать, какая война спра­ведлива и какая религия допустима на его территории. Церковь вытесняется с политической сцены, и политики берут верх над церковниками, которым впредь запрещено звать народ к оружию.

Следует обратить внимание на огромное разнообразие форм, которые при­нимает связь между войной и политикой. Война, как и политика, не обладает единственной сущностью, и ее нельзя объяснить инстинктом, якобы присущим всему роду человеческому (гл. II, с. 24). Поэтому, изучая способы насилия, надо избегать единой концепции войны. Вполне понятно, что отказ от отождествле­ния политического господства с соотношением сил (как мы поступили в гл. IV), от признания войны сущностью политики не означает попытки изолировать их друг от друга — они должны рассматриваться как самостоятельные, но взаимо­связанные явления.

Мы начнем с ответа на вопрос, почему складывается впечатление, что по­литическая борьба определяется средствами насилия. Затем на примере ан­тичной Греции и доколониальной Африки покажем, каким образом в различ­ных условиях средства разрушения структурируют политические системы. В связи с этим естественно встает вопрос о правомерности формулировки Кла­узевица: «Война есть продолжение политики иными средствами». Ленин и Мао Цзэдун превратно истолковали эту формулировку и использовали ее для легитимации тоталитаризма, который можно определить как режим всеоб­щей мобилизации.

Нет надобности возвращаться к проблеме связи между войной и агрессивно­стью, которая отнюдь не является простой реакцией на внешнюю среду, в чем мы выше согласились с Фрейдом. Напомним лишь, что война относится к кате­гории социальных институтов.

Способы разрушения

Дата добавления: 2015-08-03