Глава 11. – Подсудимый Кулик, понятно ли вам обвинение?

– Подсудимый Кулик, понятно ли вам обвинение? – спросил судья.

Только что закончил выступать государственный обвинитель. Он насчитал Кулику пять статей уголовного кодекса.

Тимур встал со скамьи. Он был в клетке и смотрел на зал суда через ее прутья.

– Понятно… – сквозь зубы ответил Тимур. Зачем весь этот цирк? – думал он: все равно больше десятки не дадут, меньше – тоже, ну дали бы и все.

– Признаете себя виновным?

– Я признаю свою вину частично… – сказал Кулик. Они в камере давно уже решили, что что-то надо и признать. – Я убил неумышленно. Я не осознавал, что делаю…

– Неумышленно – то есть по неосторожности? – спросил судья.

– Да… – ответил Кулик.

– Все, что вы сделали, по вашему мнению было совершено по неосторожности? – спросил судья.

Кулик заколебался – Копченый учил, что судья своими вопросами всегда ведет к какой-то ловушке. Кулик чуял ловушку и здесь, но подумал, и решил, что никакой ловушки нет.

– Да… Я после второй сигареты с коноплей впал в забытье и очнулся только когда сделал первый выстрел… – ответил он. – А от показаний, данных в ходе следствия в отсутствие адвоката и законного представителя, отказываюсь.

Сказав это, Тимур заулыбался, будто после удачного ответа на уроке.

Бесчетнов посмотрел на него со своего места и почувствовал тоску. «Пальнуть бы ему отсюда в лоб… – подумал он. – Попал бы».

Однако, видать, не ему одному приходила в голову такая мысль – на входе в зал стояла рамка металлоискателя, а сумки осматривали судебные приставы. «вы бы так нормальных людей защищали, как защищаете убийц!» – громко сказал приставам какой-то дед. Пристава смолчали.

Петрушкин, признанный потерпевшим, сказал, что сам ходить на суд не сможет – не выдержит, и попросил Бесчетнова быть его представителем. Бесчетнов – а куда деваться? – согласился. Была середина декабря и это было первое заседание суда по делу об убийстве семьи Петрушкиных.

– Есть еще у подсудимого заявления, жалобы, ходатайства? – спросил судья.

– Есть… – торопливо, будто думая, что его могут оборвать, заговорил Кулик. – На меня в ходе следствия оказывалось физическое и психологическое давление.

– В какой форме? – спросил судья.

– Меня били резиновым дубинками… – ответил Кулик.

Судья был мужчина лет пятидесяти со строгим и одновременно ничего не выражавшим лицом. Это была маска Закона. Бесчетнов, впрочем, не знал, надевал ли ее судья перед входом в зал, или она уже давно к нему прикипела: перед началом процесса он видел, как судья разговаривал с кем-то в коридоре. Лицо у судьи было то же – строгое и ничего не выражавшее.

«С утра напяливает, как трусы… – решил про себя Бесчетнов. – Забавно, если он и спит с таким выражением лица. Вот жена поди пугается, если проснется ночью»…

Эта мысль немного развлекла его. Процесс был тягостный. Вначале обвинитель зачитал обвинительное заключение. Слушать, в скольки местах были разломаны кости черепа у детей и Алины, какое рубящее ранение оказалось смертельным для Петрушкина, как Кулик топил тела и как обшаривал машину в поисках выпивки и денег, было для Бесчетнова нелегко. Он не только все представлял в красках, но теперь еще и примеривал на себя. Беременности Наташи было больше полугода. Врач сказал ей, что на этом сроке ребенок все больше прислушивается к внешнему миру: «если вы испугаетесь, испугается и он». После этого решено было Наташе на суд не ходить и вообще разговаривать о суде поменьше.

– Нечего ребенка Куликом пугать… – сказал Наташе Бесчетнов. К тому же, Наташа уставала, чувствовала тяжесть в ногах. Любимая ее поза теперь была – на диване, положив ноги на спинку.

– Суд переходит к исследованию доказательств! – громко сказал судья, прерывая приятные мысли Бесчетнова. – Первой свои доказательства представляет сторона обвинения.

Прокурор в синем мундире вышел со своего места.

– Ваша честь, обвинение готово предъявить полные и всеобъемлющие доказательства вины подсудимого. Относительно же заявления подсудимого о том, что показания якобы выбиты у него силой, напоминаю: последние показания взяты у него под видеосъемку…

– Подсудимый, вам есть что сказать? – спросил судья.

– Есть… – Тимур вскочил с места. – Из меня выбивали первые показания, где я говорил о том, как готовился к преступлению, чтобы создать мне умысел.

Прокурор усмехнулся.

– Обращаю внимание суда на то, что в первых показаниях, которые якобы были выбиты из подсудимого, он сообщил о том, что ружье после убийства выбросил в реку. То есть соврал… – торжественно сказал обвинитель. – А на втором допросе, под видеокамеру, когда, как признает и сам подсудимый, никакого насилия к нему не применялось, он сообщил, что вернул ружье туда, откуда взял – на скотоводческую стоянку. То есть, сказал правду.

– Вам есть, что сказать, подсудимый?

– Меня били на допросах. Даже в присутствии адвоката били! – заговорил Кулик. – Просто на видео снимали не все.

Бесчетнов увидел, как сидевшая напротив него адвокат Кулика, молодая женщина в строгом костюме, стиснула зубы и наклонила голову к столу. Бесчетнов знал, что ее в общем-то заставили взять это дело – должен же был Кулика кто-то защищать. Адвокат заявила положенные в таких случаях экспертизы. Врачи признали Кулика вменяемым, никаких отклонений в психике на нашли.

«А какие отклонения?.. – подумал Бесчетнов. – Все у него нормально. Вон как быстро соображает, гаденыш»…

Судебные процедуры потянулись одна за другой. После того, как обвинитель предоставил свои доказательства, а в особенности после показа съемки следственного эксперимента, в зале суда стало душно и тяжело. Судья допросил Кулика. Как законный представитель Кулика, выступила его мать. После фильма она еще не пришла в себя, в руках у нее был платок, которым она то и дело вытирала блестевшие от слез уголки глаз.

– Я не верю в то, что это преступление совершил мой сын… – сказала Марина, но в голосе ее не было особой уверенности. Она вдруг развела руками и сказала: – Он очень любит своих маленьких братьев и сестру, всегда помогал делать им уроки. Он бы не смог поднять руку на детей…

Губы ее затряслись…

«А на взрослых? – подумал Бесчетнов. – Он на детей, может, и не думал руку поднимать. Но раз пошла такая пьянка»…

Он смотрел на Кулика, сидевшего за спиной у адвоката. Кулик опустил свою бритую наголо голову и лишь изредка приподнимал ее, зыркая по сторонам глазами. Только когда для дачи показаний был вызван еще один потерпевший – тот водитель, по которому Тимур стрелял первым, – он поднял голову, и, видел Бесчетнов, долго и внимательно смотрел на этого невысокого кругленького мужичка.

– Ваше имя, отчество, фамилия… – спросил судья.

– Арутюнян Арам Генрихович… – ответил мужичок.

– Расскажите суду, что вам известно по делу…

Мужичок рассказал: ехал, услышал странный звук, вышел осмотреть машину и снова услышал звук, но тут уже понял, что по нему стреляют. Тут же запрыгнул назад в машину и – по газам! Это Бесчетнов знал, и это не было ему особо интересно. Он ждал, что будет дальше.

– Дальше… – сказал судья. – Предприняли ли вы попытки известить правоохранительные органы?

Это и было минное поле. Петрушкин говорил, что Арутюнян позвонил в милицию сразу, и если бы те тотчас оторвали задницы от стульев, то приехали бы на место через полчаса и, вполне возможно, спугнули бы Кулика одним своим появлением и спасли бы этим Петрушкиных. И кто знает, когда в следующий раз охватила бы Кулика столь же острая тоска по сладкой жизни?!..

– Сразу я позвонить не мог… – заговорил Арутюнян, уныло глядя на судью. – Позвонил только через день.

– А что же так? – спросил судья.

– Ну… – замялся Арутюнян. – Мне надо было срочно товар отвезти.

Бесчетнов хмуро смотрел на него.

– На сегодня судебные слушания закончены, следующие – в понедельник, 18 декабря… – объявил судья.

Бесчетнов быстро вышел из зала. Арутюняна он увидел в коридоре. Бесчетнов подошел к нему.

– Это же вы Арутюнян?.. – спросил Бесчетнов только для того, чтобы завязать разговор.

– Ну да… – немного растерянно ответил тот, глядя на Бесчетнова круглыми черными глазами.

– Вы ведь неправду сказали? – спросил Бесчетнов. – вы же сразу в милицию позвонили, так?

Арутюнян молчал.

– Зачем вам это? – спросил он.

– Врать нехорошо… – сказал Бесчетнов.

– Ему и так дадут десять лет… – сказал Арутюнян.

– А не про него разговор… – сказал Бесчетнов. – А про тех уродов, которые пиво пили, вместо того, чтобы по вашему вызову приехать.

Оба молчали. Бесчетнов сверлил Арутюняна глазами, ожидая, скажет ли тот еще что-нибудь.

– Ну я-то позвонил? – сказал с тяжелым вздохом Арутюнян. – Моя какая вина? То, что я не дал себя убить? Тогда бы он на моей машине покатался – я это понимаю. Ну хотите – могу за это извиниться…

– Да вы-то ни при чем… – досадливо ответил Бесчетнов. – Вопрос в том, почему вы на суде соврали?

– Вашим друзьям уже все равно. А мне там жить… – просто ответил Арутюнян. – По этой дороге мимо этих ментов мне ездить по многу раз в день. И как прикажете мне поступать?

Бесчетнов помолчал.

– Как я могу приказывать?.. – печально сказал он, повернулся и пошел прочь.

В коридоре его нагнал редакционный фотограф Трофимов.

– Ну что, Юра, как настроение? – мрачно спросил обычно веселый Трофимов.

– А у тебя? – усмехнулся Бесчетнов. – У тебя какое настроение после всего этого?

– Хреновое… – веско сказал Трофимов. – Было большое желание удавить этого урода…

– Та же фигня… – кивнул Бесчетнов. – Та же фигня…

Дата добавления: 2015-08-05