Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Закон больших чисел 6 страница

Читайте также:
  1. Bed house 1 страница
  2. Bed house 10 страница
  3. Bed house 11 страница
  4. Bed house 12 страница
  5. Bed house 13 страница
  6. Bed house 14 страница
  7. Bed house 15 страница

После демобилизации, став временно безработным, будущий учёный полгода раздумывал, как жить дальше. Его вела и поддерживала мечта о том, чтобы всё же стать счетоводом, но счетоводом его трудоустраивать не хотели, несмотря на три класса образования и недюжинную деловую смекалку. Пришлось устроиться разнорабочим на построенную птицефабрику и одновременно учиться в профессионально-техническом училище на закройщика. Получив профессию, энергичный юноша устроился в хрюпинский Дом Быта и скоро стал любимцем городской администрации, поскольку никто лучше него не мог скроить и сшить брюки, жилетку и пиджак. Костюмы, изготовленные рукодельным юношей, идеально сидели на округлых фигурах хрюпинского руководства. Однако, Милана не оставляла мечта о высшем образовании, и он поступил в МУУ. В те моменты учёбы, когда математической и естественнонаучной подготовки, полученной в церковно-приходской школе, не хватало, он искал помощи товарищей. Поэтому свои курсовые он всегда сдавал первым, а его однокашники ходили в новых, прекрасно скроенных и сшитых брюках и пиджаках. Именно эти воспоминания студенческой юности убедили Милана Николаевича в том, что математика, физика и химия – это средства снижения самооценки юношества и отсева полезных студентов. Поэтому их преподавание надо по возможности сократить, а лучше упразднить совсем. А уж лингвистам и управленцам (которых он планировал готовить для хрюпинской экономики) эти предметы были вовсе не нужны. Лингвистам, наверное, и правда не сильно нужны, лучше бы они учили иностранные языки и экономику (но, как на грех, языки птенцы Милана Добры тоже знали через пень в колоду, хотя и числились отличниками). Вершиной методологической мысли Милана Николаевича была новейшая идея: математику студентам лингвистам и управленцам должны читать специалисты в области языкознания и философии. Иначе наивные и неопытные учащиеся могут узнать от математиков много лишнего и понизить свою компетентность. Так в странах Востока за обученную читать невесту дают калым вдвое меньший, чем за неграмотную, потому, что, получив лишние знания, она теряет квалификацию как жена. Из собственного опыта научной работы и руководства Добрый знал, что владения методом наименьших квадратов и умения провести прямую линию по двум точкам (сам то он всегда чертил прямую по пяти точкам – для надёжности) достаточно, чтобы быть экспертом в любой области знаний.

К вычислительной технике он также всегда относился с осторожностью. Разумеется, в его кабинете, как и у всякого просвещённого руководителя, стоял мощный компьютер (накрытый для сохранности вышитым полотенцем) и целая кафедра разрабатывала электронные пособия и поддерживала страницу ОЛКиК в Интернете. Но когда у Доброго возникала новая идея по оплате труда преподавателей отделения, или по расчёту размеров их материального стимулирования, он использовал проверенные временем таблицы Брадиса или логарифмическую линейку. Знал он и ещё один надёжный метод выполнения расчётов – позвонить на кафедру математики МУУ. Там всегда можно было найти виноватого в массовых отчислениях с его отделения, и поручить оному злодею выполнение работ.

Однако, вернёмся к историческим фактам. МУУ Милан Добрый окончил досрочно (раньше других однокурсников на две недели, и, поэтому, первым мог выбрать место будущей работы «по распределению»). Поскольку за время учёбы он отметился среди наставников как услужливый и предприимчивый молодой человек, ему немедленно поручили читать лекции по истории и культурологи для студентов-механиков и проводить консультации по экономической части дипломных проектов своих же однокурсников. В мемуарах Милан Николаевич писал, что его «удивило такое доверие, но он не отказался от новой работы, а только удвоил свои усилия, чтобы стать достойным ожиданий своих наставников». Он стал ещё больше думать о повышении производительности труда коллег и создании новых источников дохода. Основным занятием в свободное от работы время для Милана стали «размышления и практические действия по разработке стратегии развития ОЛКиК и его подразделений». На зависть деканам других факультетов он придумывал всё новые формы оказания «образовательных услуг»: сокращённые, заочные, очно-заочные, дистанционные, создал колледж и академию лингвистики. Деньги на счёт ОЛКиК текли рекой, авторитет рос, на глазах материализовалась детская заветная мечта. Милан Николаевич выстроил свою политику в МУУ так умело, что вскоре, после организации, ОЛКиК (несмотря на скромные размеры) был признан наиважнейшим, базовым отделением учебного заведения, лидером научной мысли и кузницей бюджета.

На очном, и всех остальных отделениях ОЛКиК Милан Добрый преподавал русский язык и предпринимательство, и его педагогическая карьера складывалась вполне успешно, по плану: старший преподаватель, доцент, профессор. Но помимо этой основной работы Милан Николаевич не отказывался поделиться своим жизненным опытом и с другой аудиторией, не было такого трудового коллектива и организации в Хрюпине и его окрестностях, где бы он не побывал как лектор общества «Знание».

Не замедлили явиться и административные должности. Ещё в доперестроечные годы Добрый стал заместителем декана факультета по воспитательной работе, затем заведующим кафедрой, деканом факультета лингвистики и межкультурной коммуникации (созданного по его инициативе) и директором отделения. Ему приходилось проявлять чудеса гибкости, терпения и высокосознательности, ведь, например, для его назначения и утверждения на вакантную должность заместителя декана факультета, хрюпинскому обкому партии потребовалось полгода. И чтобы беспартийность больше не мешала его продвижению по карьерной лестнице, он вступил в ряды КПСС. Однако Милан Николаевич покинул вышеупомянутые ряды, как только принадлежность к партии перестала быть движущей силой деловой карьеры. Это позволило ему сэкономить немалые средства на партийных взносах. Положительно оценив получившуюся экономию средств, Милан Николаевич вышел также из профсоюза работников науки и образования и общества охраны животных.

Новые времена, времена организации МутехмепеГУ наступили, когда Милан Добрый был работающим пенсионером с пятилетним стажем. Он написал заявление об уходе с работы по собственному желанию, чтобы новое руководство уговорило его остаться и, тем самым, подтвердило его статус и высокую ценность для вуза. Но, неожиданно для него, отставка была принята, и жизнь, сделав круг, вернула его к сельскохозяйственным трудам на даче и воспитанию внуков. Изданные им монографии и сборники трудов отправили в отдел книгохранения, сменили таблички на дверях кабинета и открыли новые счета в банке на новых людей. Ну а Милану Николаевичу оставалось использовать накопленный руководящий и научный опыт в домашнем хозяйстве и писать мемуары.

 

История партии и научный коммунизм

Одними из основных предметов в программе МУУ, а затем и МутехмепеГУ, были Научный Коммунизм (с 1988 года получивший новое название – социология) и история партии (то есть история Отечества). Преподавал их заслуженный партиец-коммунист Александр Сергеевич Шарапов. В 1984 году Александр Шарапов читал лекции в институте марксизма-ленинизма. По свидетельствам одной из слушательниц, его рассказы были так заунывны, что «молоко у кормящих матерей скисало прямо в груди». Однако, кого может заинтересовать увлекательность изложения Основного Предмета. Со временем, идеологически выдержанные и многократно проверенные тексты выступлений старого коммуниста Шарапова были оформлены в виде диссертации. В научной работе Александр Сергеевич был не чужд технической рационализаторской мысли: листы его кандидатской работы были развешаны на верёвках под потолком квартиры (чтобы облегчить поиск нужной страницы) и закреплены прищепками. На каждом листе располагался текст, с пробелами вместо номера съезда КПСС, на материалы которого следовало ссылаться в текущем году. Это было сделано для того, что в нужное время (ближе к защите) впечатать подходящую цифру, а не перепечатывать все листы. В те времена тексты печатали на пишущей машинке, дело это было долгое и хлопотное.

Когда на просторы Любезного Отечества пришёл «дикий капитализм» он с неудовольствием оглядывал жизнь за пределами своего кабинета и приговаривал: «Вот вернутся НАШИ, и всё вспомнят, всех выведут на чистую воду! Каждому достанется по заслугам».

Александр Сергеевич много сил отдавал повышению эффективности своего преподавания. Он оформлял аудиторию, разводил цветы перед портретами Вождей, своими руками рисовал и печатал наглядные пособия. Любимцем Александра Сергеевича был Карл Маркс, поэтому его гипсовый бюст стоял на самом почётном месте между развесистыми папоротниками. Как-то раз, накануне китайского нового года, у Макара Сидорова и его товарища Кирилла Иванова разыгралось игривое настроение и они, потихоньку проникнув в коммунистическое святилище, усовершенствовали экспозицию. В гипсовых глазах гипсового Карла Маркса они просверлили дырки, вставили красные лампочки и протянули провода к проигрывателю и аккумулятору. А наутро, в самый патетический момент лекции, главный идеолог коммунизма начал по вампирски, нехорошо, сверкать глазами и гудеть «Интернационал». Шарапов потерял дар речи, остолбенел и начал прислушиваться к шагам в коридоре, ведь после такого шоу можно было пешком отправиться на русско-монгольскую границу на поселение. Ничего, однако, не произошло. Тогда Александр Сергеевич осмелел, оставил усовершенствованный бюст в кабинете и время от времени развлекал коллег, заставляя Маркса исполнять «Катюшу» или «Цветущий май».

Когда в Любезном Отечестве закончился период строительства коммунизма, пришлось убрать наглядную агитацию из аудиторий МУУ. Александр Сергеевич с глубокой душевной скорбью снял позолоченные буквы лозунгов с красных стендов, висящих по стенам, и заново перекрасил их. Шарапов принимал экзамен по истории Отечества (а по сути КПСС) и у Макара Ивановича Сидорова. Макар аккуратно переписал текст из кирпича (кирпич – это учебник «Истории КПСС», на 800 страниц в красной обложке), времени было достаточно. Он даже успел перечитать его и нарисовать ёлку на полях. Потом подумал немного и пририсовал вигвам и лося около него. Ответ тоже прошёл гладко, пришло время дополнительного вопроса. Александр Сергеевич, сверля глазами Макара, спросил: «Так в чём же всё-таки был главный смысл Победы Советского Народа в Великой Отечественной Войне?». Макару нравилась история партии, но не за то, что она была интересна, а за то, что она была предсказуема, и было понятно, что отвечать на задаваемые вопросы. Поэтому он среагировал мгновенно: «Главное значение Победы Советского Народа в Великой Отечественной Войне состояло в том, что она показала преимущество социализма и коммунизма над капитализмам», Шарапов просиял и поставил пять. Утро в тот день было туманное, но в этот момент луч солнца выглянул из туч и заскользил по неровной поверхности стенда со следами букв. И на перекрашенной доске ясно прочиталось: «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно!».

Вероника Эдуардовна

Математику в хрюпинском лицее, а заодно и часть разделов высшей математики в МУУ преподавала Вероника Эдуардовна Комарова. В рядах сотрудников Веронику Эдуардовну трудно было не заметить: высокая, сутулая, с длинным и кривым носом, с некрасивыми зубами. Она пристально глядела на своих слушателей карими глазами (пожалуй, всё ещё блестящими и любопытными) из под чёрных бровей кустом. Ну а для полноты впечатления, она была рыжая. Всегда одетая в чёрное (заметим, что юбки и декольте на её платьях были бесконечной длины), увешанная звенящей бижутерией и множеством серебряных побрякушек она проносилась по коридорам и лестницам МУУ (а потом, и МутехмепеГУ) с неизменным стаканом кофе, кивая встречным знакомцам. Образованные старожилы Хрюпина утверждали, что и двадцать пять лет назад она была точно такая же, и выражали уверенность в том, что она будет читать свои лекции, пока стоит заведение.

Из уст в уста передавали о ней очевидцы мрачноватые легенды (в которых по прошествии времени стало невозможно отделить былое от дум). Вот, например, когда Варфоломей Юрьевич взялся крепить дисциплину среди сотрудников – в частности за своевременную явку на работу (с этой целью он каждое утро тщательно изучал списки явившихся на службу сотрудников и сверял время с графиком) оказалось, что через турникет Вероника Эдуардовна за месяц не прошла ни разу. Ни в одну, ни в другую сторону. А, между тем, на занятиях она появлялась исправно и студенты жалоб на её отсутствие не писали. Многие верили в то, что в преподавательскую аудиторию она влетает на помеле. Но на самом деле всё было проще: охранники её опасались и старались нажать на кнопку раньше, чем она приблизится к турникету и начнёт искать пропуск. Да что там охранники, языкастая, циничная и злопамятная Вероника Эдуардовна была так ядовита и энергична, что руководство предпочитало держать её подальше от себя и не связываться без крайней необходимости. Было неоднократно замечено, что Варфоломей Юрьевич никогда не вызывает её к себе в кабинет, а при встречах кланяется весьма почтительно. Все сотрудники МутехмепегУ знали, что стоит Веронике Эдуардовне повнимательнее посмотреть в сторону студента, и можно не сомневаться, он немедленно упадёт в лужу, потеряет рукавицу, выронит стакан с кофе или подавится пирожком. Некоторые особенно чувствительные натуры (такие, как Макар Иванович Сидоров) ощущали её присутствие в МУУ за два этажа и три коридора. Это было особенно удобно во время зачётной недели и сессии, когда студенты делаются на диво настойчивы, в демонстрации своих знаний, а преподаватели, напротив, совершенно неуловимы.

Вероника Комарова была ленива, непоследовательна, нетерпелива («какая ещё справедливость, - чаще всего восклицала она в ответ на упрёки студентов, - мир суров»), время от времени учиняла акты дискриминации по разным признакам (чаще всего по половому, но, в целом, это зависело от погоды). То мрачная до слёз, то возбуждённая, шумная и саркастичная, она вечно опаздывала, но её ждали часами (одна из групп поставила рекорд – 188 мин., и, что удивительно, дождались!) Кроме того, Вероника Эдуардовна имела обыкновение проводить свои занятия взгромоздясь на парту или привалившись к кафедре. На иных лекциях Вероника Эдуардовна подолгу смотрела в окно (словно забыв о слушателях), читала стихи, цитировала философов (а иногда цитировала себя саму, выдавая за философов). А иногда она так рявкала на студентов, что они пугались, глохли и падали со стульев.

На лекции Вероники Эдуардовны Комаровой присутствуют 212 студентов. Им только что доказали теорему Лапласа. Вероятность того, что студент понял, о чём речь, составляет 0,3. Какова вероятность того, что ровно 105 студентов поняли, то, что им рассказали и смогут просветить остальных?

Как-то раз, дочитав лекцию, Вероника Эдуардовна выходила из аудитории всё ещё в образе, сосредоточенная и посыпанная мелом (в то время, как все прогрессивные представители МУУ перешли на информационные технологии и показывали студентам на лекциях слайды и мультфильмы, Вероника Эдуардовна, по старинке, пачкала мелом доску). Она вздрогнула, когда появившаяся из соседней двери очаровательная барышня тронула её за руку и спросила: «вы преподаватель?». «Разумеется, нет», - немедленно среагировала осторожная математичка. Мало ли зачем ищут преподавателя, на всякий случай лучше заранее укрыться. «да нет же, - настаивала барышня – вы точно преподаватель, вот и руки в мелу», «Это ничего не значит, меня к доске вызывали», «да полно вам, Вероника Эдуардовна, я же Вас знаю». Спасения не было. «Пройдите, пожалуйста сюда, - и она поманила её в соседний кабинет, из которого пару минут назад вышла. Делать было нечего. В кабинете грудами вдоль стен были сложены розовые книги. «Всем нашим преподавателям – сказала барышня – следует иметь книгу Варфоломея Юрьевича…», «Покупать не буду – мгновенно среагировала Вероника Эдуардовна. «Покупать не надо, это подарок, надо только расписаться в ведомости, что получили, чтобы все были охвачены». Пришлось расписаться и получить розовую книгу стихов «С мыслью об Отчизне». С тех пор Вероника Эдуардовна получала неожиданно утешение в горестях, читая стихи из этой книги. Когда жизнь казалась тяжкой и горькой, она перечитывала незабываемые шедевры Неёжина, и понимала, что у неё лично не всё так уж плохо. По крайней мере, она не пишет стихов .

Однако и Веронике Эдуардовне со всей её фантазией не всегда удавалось увильнуть от рутинной кафедральной работы. Всем известный учёный Лазарь Илларионович Дундуков неизменно следил за ходом научной мысли, выписывал множество журналов, но с течением времени смысл прочитанного в специальных статьях, всё чаще ускользал от него. Как-то раз, когда печатный текст окончательно показался ему китайской грамотой, и он отправился искать переводчика-консультанта по университету, но не нашёл. Учёные коллеги, пожимая плечами, посылали его из кабинета в кабинет. От полной безнадёжности Лазарь Илларионович зашёл на кафедру математики. В кабинете заведующего играла с компьютером в преферанс Вероника Эдуардовна Комарова, а сам заведующий привычно отругивался от декана химического факультета. «Здравствуйте», - галантно прошелестел старец. Вероника Эдуардовна кивнула. «Кому я здесь могу задать вопрос по математике?». «Право не знаю», - не отрываясь от экрана, уронила циничная дама и пожала плечами, но в этот момент заведующий закончил разговор, встал и пожал руку посетителю:

- Это кафедра математики, здесь все в ней разбираются. Более или менее. Я надеюсь.

- Вопрос по статистике, кажется.

- Тогда Вам надо обратиться к Веронике Эдуардовне, она всё знает про статистику.

Вероника Эдуардовна весьма неохотно оторвалась от карт и пристально посмотрела на Дундукова. Лазарь Илларионович достал журнал, листочки, и робко попросил её рассказать в какой книжечке, понятной и с крупным шрифтом, написано об упомянутом в статье коэффициенте. А дальше он сам всё посчитает. Вероника Эдуардовна, едва взглянув в текст, отослала его к «Теории случайных процессов» Е.С.Вентцель, и снова погрузилась в карточную игру. О визите с дружественной кафедры информатики все скоро позабыли, но через год, в тот же день Дундуков снова явился в кабинет заведующего. Там он нашёл всё ту же Веронику Эдуардовну, за тем же преферансом, но не сразу узнал, потому что она сменила причёску, туфли и похудела на пять килограммов. «Мне бы госпожу Комарову, здравствуйте», - отчитался Лазарь Илларионович.

- Слушаю Вас.

- Раньше была другая женщина … Ой, это Вы … не узнал …простите … так хорошо выглядите …

- Гм, здравствуйте, раньше, значит, выглядела плохо? Благодарствую.

- Раньше тоже хорошо, но сейчас просто ослепительно. Я, Вероника Эдуардовна, сделал всё, как Вы сказали. Пошёл в библиотеку, взял там женщину эту …

- Какую женщину … вы взяли? Именно взяли?

- Вентцель! Это ведь женщина?

- Ну да, была. Точнее было бы сказать Вентцель покойницу?

- Точно так, Вентцель покойницу … А она что умерла?

- Четыре года назад.

- Вот я так и подумал! А я ведь по книжке всё посчитал, посмотрите пожалуйста.

Он протянул её папку листов, черновиков, обрывков студенческих работ. Похоже, он считал коэффициенты автокорреляции везде, где заставало его вдохновение, и записывал на всём, что подвернётся под руку (включая автобусные билеты). Вероника Эдуардовна отложила преферанс и ввела данные в компьютер. Через семь минут появилась распечатка. «Три ошибки и две неточности, но в целом, неплохо», - констатировала она. Благодарности Дундукова не было границ. «Я включу Вас в соавторы своей статьи. А можно я принесу Вам цветов? Долго Вы здесь будете?». Статья появилась своим чередом и была внесена в список научных трудов кафедры, к немалому удовольствию заведующего. Он потирал руки и ставил Веронику Эдуардовну в пример прочим сотрудникам: «Идёт, идёт научная работа».

Вероника Эдуардовна жила на окраине Хрюпина в потемневшем от времени некрашеном деревянном доме. Около крыльца буйно разросся белый шиповник, его ветки оплетали перила, а в начале лета кусты эти обильно цвели. В середине лета, в тени у крыльца прорастал дурман, источая вязкий запах, от которого болела голова. А в окно склоняла свои росистые ветки сирень.

В огороде Вероника Эдуардовна выращивает картофель. На грядке в одном ряду посажено 6 кустов. Ещё в огороде живёт крупная водяная крыса, которая регулярно таскает подрастающие клубни. Вероятность того, что картофель на кусту окажется погрызенным 0,6. Какова вероятность того, что картофель на 4 кустах окажется ненадкушенным.

Долгое время Вероника Эдуардовна жила одна, но в последние полгода жильё с ней делила племянница, отправленная родителями в Хрюпин на учёбу. Вечерами они играли в четыре руки на старом рояле и решали задачи. А когда и то и другое наскучивало – играли в карты.

Племянница Вероники Эдуардовны была эльфом. Разумеется, в документах о рождении было записано, что это девочка, Танечка Птицына, но что такое документ в сравнении с призванием? Достигнув сознательного возраста, она не называла себя иначе как Митэльвен , а во всех анкетах на вопрос пятого пункта она писала – Эльф. Одевалась она только в синее или серое с ног до головы. При ходьбе на ней слабо и мелодично звенело эльфийское серебро. Свой обширный досуг Танечка посвящала переводам с высокого эльфийского наречия синдарин на русский язык и обратно старинных народных и бардовских песен, а по выходным участвовала в репетициях ансамбля эльфийской песни и пляски «Вечерняя звезда». На афишах этого коллектива сообщалось, что они исполняют народную эльфийскую музыку на аутентичных инструментах (коими были гусли, дудки, бубны и самодельная арфа). Как-то раз, хрюпинские эльфы, выступая на дне города в тенистом уголке парка, порадовали горожан зажигательной эльфийской лезгинкой. После чего в течение всего лета шашлык в заведении «Арарат» им выдавали бесплатно, за счёт ностальгирующего хозяина.

Макар Иванович Сидоров испытывал к Веронике Эдуардовне противоречивые чувства. Он, безусловно, благоговел перед её обширными познаниями в разных разделах математики, истории кино, литературе, музыке, философии и ещё, бог ведает, в чём … всегда было неожиданностью обнаружить всё новые области человеческой культуры, о которых она знала и имела личное суждение. Ему нравилось слушать её рассказы, такие странные, забавные, иногда лаконичные, иногда тягуче-длинные как скандинавские саги. Но, с другой стороны, его пугала её резкость и неразборчивость в выражениях. Он всякий раз вздрагивал, услышав её суждение по поводу явлений возмущавших или раздражавших её. А когда она клеймила его лично или его однокашников (за грехи, которые он считал незначительными или вовсе выдуманными), он бледнел, потом покрывался красными пятнами и со всей энергичностью бросался на защиту своей чести и достоинства, как он их понимал.

Вероника Эдуардовна никогда и никому не призналась бы в истинных причинах того, за что она возненавидела Макара Ивановича Сидорова. Или всё же не возненавидела? – это было загадкой не только для окружающих, но и для неё самой (впрочем, за давностью срока это уже не важно). Но именно так и случилось, и математика стала главным кошмаром Макара за всё время обучения. Вероника Эдуардовна молчала, когда он пытался задать вопрос или ответить на него (даже когда он единственный из всей группы знал правильный ответ), и смотрела сквозь него всё время обучения, как он ни пытался попасть её на глаза. А попасть на глаза было необходимо, как иначе получить подписи в зачётке и перейти на следующий курс? За полгода он не получил ничего кроме нуля баллов ни за один тест, и ни одного зачёта за домашнюю работу. И этот факт повергал его в глухое отчаяние. Он мысленно паковал чемодан и готовил речь, обращённую к родителям, с сообщением о том, что отчислен, и желудок его холодел заранее. Макар много раз принимал решение спросить у Вероники Эдуардовны в чём, собственно дело и что следует сотворить, чтобы исправить ситуацию, но она ухитрялась ускользнуть из-под самого носа. И тогда он решился один раз выглядеть нелепым и наглым. Однажды Вероника Эдуардовна, задержавшаяся в аудитории, обнаружила, что не может выйти наружу. Вдоль порога лежал Макар, и обойти его было невозможно. «В чём дело, коллега?» - поинтересовалась она. И Макар из положения лёжа сообщил, что книг по теме курсовой, которую она для него придумала, в библиотеке не имеется. И учебники тоже отсутствуют, поэтому готовиться к зачёту и экзамену ему «не по чему». «На той полке, где написана эта тема, - сообщил Макар, - стоят три тонкие книги и две зелёные, но в них ничего нет». «Что, пустые обложки, и не слова внутри?» - изумилась Вероника Эдуардовна. «Слова есть, - отвечал Сидоров, - но их мало, и на курсовую работу не хватит». Макар Иванович, мрачный и решительный снизу вверх глядел на неё. Вероника Эдуардовна смотрела сверху вниз, но куда то сквозь Макара, и в кои-то веки не спешила с выводами и комментариями. Капитуляция была полная и безоговорочная, и она была принята. Пришлось сочинять курсовую и зачётную работу совместными усилиями в последние три дня семестра.

Решительная и принципиальная в ответах на судьбоносные вопросы, Вероника Эдуардовна всегда затруднялась, выбирая утром туфли или помаду (чтобы преодолеть неопределённость, она подбрасывала игральную кость или монетку). Танечка ворчала недовольно: «Это потому, что у тебя слишком много и того и другого. Вот была бы одна помада, и проблем бы не было». Тем самым она напоминала тётке о том, что время её прошло, и пора бы заняться устройством судьбы её, Танечки, Татьяны Игоревны. Та же оказия случилась и в тот день, когда пришло время ставить Макару Сидорову оценку за курсовую. Пять ставить было неприлично. Курсовая работа писалась за один день – накануне, в предпоследнюю минуту перед экзаменом и под присмотром самой Вероники Эдуардовны, в её собственный день рождения. «Ничего себе, отметила», - ухмылялась она. (Близкая её приятельница, явившаяся её поздравить и заставшая за столь увлекательным занятием, позднее ехидничала: «Что же на пять не написала? Поскромничала?»). Три ставить было жалко – остался бы дурень без стипендии. А с места в карьер поставить четвёрку рука не поднималась. Она прибегла к излюбленному способу решения проблем. Из глубин сумочки были извлечены две игральные кости и подброшены несколько раз. Сначала выпали две четвёрки. Сидоров пошевелил бровью: «Судьба!». Второй раз выпали три и пять. Вероника Эдуардовна поставила кубик с тройкой наверх. Макар вытащил снизу кубик с пятёркой и переложил сверху. Она покачала головой. «Среднее – четыре», - вычислил Сидоров. «Арифметическое среднее, а среднее геометрическое – 3,87». Решили бросить ещё раз. Выпало две четвёрки. Вопрос был решён окончательно и бесповоротно. Вероника Эдуардовна поставила свою подпись в зачётку (позавчерашним числом, на всякий пожарный случай) и сказала: «Что ж, прощай Макар». Макар кивнул и остался на месте. «Можешь идти, всё хорошо». Сидоров пошевелился, кивнул, пошёл. Она отвернулась к окну. Больше Макар Иванович Веронику Эдуардовну не встречал. Разве что видел во сне иногда, скользящую по самой окраине сознания; но когда он оглядывался и пытался разглядеть её внимательнее, она качала головой и исчезала. После таких снов целый день шёл дождь.

Комиссия из трёх преподавателей принимает пересдачу экзамена по математике. Нинель Авенировна Засерова и Аркадий Митрофанович Лютиков независимо друг от друга принимают правильное решение с вероятностью , а легкомысленная Вероника Эдуардовна Комарова для принятия решения подбрасывает монету. Окончательное решение о том поставить студенту два или три выносится большинством голосов. Один преподаватель принимает справедливое решение с вероятностью . Кто выносит справедливое решение с большей вероятностью один преподаватель или комиссия, включающая Веронику Эдуардовну Комарову?

Решение. В обоих случаях вероятность вынести правильное решение одинаковая. Два серьёзных и ответственных преподавателя голосуют за правильное решение с вероятностью , при этом результат голосования третьего члена комиссии несущественен. Если же эти преподаватели расходятся во мнениях с вероятностью , то для нахождения вероятности правильного решения это число надо умножить на . Таким образом, полная вероятность вынесения справедливого решения комиссией из трёх преподавателей равна , что совпадает с вероятностью принятия правильного решения одним преподавателем.

 

Некоторые подробности образования юного Макара

Поездка в стройотряд была самым незабываемым студенческим впечатлением Макара Ивановича Сидорова. Их группу вывезли в чистое поле и поселили в полуразрушенном доме. Там они тренировали ловкость, карабкаясь в спальню по прогнившей лестнице, и учились готовить в русской печке. Когда пришла очередь дежурить Макару, он испытал культурный шок. Он видел печь и топор так близко первый раз в жизни. Наколоть дров он не сумел (топор не слушался), и отправился собирать хворост по округе. Слишком большое полено вывалилось из печи, поэтому в доме едва не случился пожар. А ведро в колодце Макар просто утопил. Руководитель группы был рад уже тому, что Сидоров сам не свалился в колодец.


Дата добавления: 2015-08-05; просмотров: 71 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: Свойства функции распределения. | Свойства плотности распределения вероятностей. | Свойства математического ожидания. | Свойства среднего квадратического отклонения. | Важнейшие законы распределения случайных величин | Закон больших чисел 1 страница | Закон больших чисел 2 страница | Закон больших чисел 3 страница | Закон больших чисел 4 страница | Закон больших чисел 8 страница |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Закон больших чисел 5 страница| Закон больших чисел 7 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.015 сек.)