Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Виконт де сен-реми

Читайте также:
  1. ГРАФ ДЕ СЕН-РЕМИ

Мы уже описали прекрасное лицо, изысканную элегантность и обворожительные манеры виконта де Сен-Реми, приехавшего накануне с фермы д'Арнувиль, собственности герцогини де Люсене, где он скрывался от судебных приставов Маликорна и Бурдена. Господин де Сен-Реми быстро вошел в контору, не снимая шляпы, с гордым и дерзким видом, полуприкрыв глаза и ни на кого не глядя; он надменно спросил:

— Нотариус у себя?

— Господин Ферран работает в своем кабинете. Если вы соблаговолите немного подождать, он примет вас.

— То есть как это — подождать?

— Но послушайте, сударь...

— Не может быть никаких «но»! Ступайте и скажите, что приехал виконт де Сен-Реми. Я вообще не понимаю, как этот нотариус может держать меня в этой прихожей... здесь печка дымит, угореть можно...

— Соблаговолите пройти с соседнюю комнату, — сказал старший клерк. — Я тотчас доложу о вас господину Феррану.

Сен-Реми пожал плечами и последовал за старшим клерком.

Через четверть часа, которые показались ему бесконечными и превратили досаду в ярость, его допустили в кабинет нотариуса.

Прелюбопытнейший был контраст между этими двумя людьми, каждый из которых был опытным физиономистом и обычно безошибочно судил с первого взгляда, с кем он имеет дело.

Виконт де Сен-Реми видел Жака Феррана впервые. Он был поражен видом этого бескровного лица, сурового, невозмутимого, его огромными зелеными очками, за которыми прятались глаза, его лысым черепом под низко надвинутым старым колпаком черного шелка.

Нотариус сидел за своим столом в кожаном кресле; сзади, в обветшалом камине, полном золы, едва дымились две черные головешки. Ободранные шторы зеленого перкалина, прикрепленные к маленьким железным угольникам над окнами, закрывали стекла, пропуская в темный кабинет зловещий и мрачный зеленоватый полумрак. Полки черного дерева с помеченными шифрами папками, несколько стульев вишневого дерева с сиденьями, крытыми желтым утрехтским бархатом, большие часы красного дерева, пожелтевшие, влажные и холодные плитки пола, растрескавшийся потолок, затянутый паутиной, — таково было логово, святая святых Жака Феррана.

Виконт не сделал и двух шагов в этом кабинете, не произнес ни слова, а нотариус его уже возненавидел, хотя и знал о нем только понаслышке. Прежде всего он увидел в нем, так сказать, соперника в подлости, а поскольку сам Ферран страдал от своей гнусной и низменной внешности, он ненавидел у других изящество, красоту и молодость, особенно когда эти невыносимые преимущества сочетались с дерзостью.

Нотариус обычно разговаривал со своими клиентами сурово и резко, почти грубо, и производил на них желаемое впечатление: они еще больше уважали его за мужицкие манеры. И он пообещал себе быть особенно грубым с виконтом.

А тот, тоже зная о Жаке Ферране только по слухам, ожидал увидеть перед собой эдакого писаря-замарашку, добродушного и чудаковатого. Виконт всегда представлял себе почти идиотами таких исключительно честных людей, образцом которых был, по слухам, Жак Ферран. Но, столкнувшись лицом к лицу с этим писарем-простаком, виконт испытал невыразимое чувство — наполовину страх, наполовину ненависть, хотя у него не было особых причин бояться его или ненавидеть. Поэтому, по своему решительному характеру, виконт де Сен-Реми повел себя еще более дерзко и вызывающе, чем обычно.

Нотариус сидел в своем колпаке, виконт не снял шляпу и с порога закричал гневно и возмущенно:

— Что это такое, черт побери! Очень странно, сударь, что вы заставляете меня приходить сюда, вместо того чтобы послать ко мне за деньгами, которые я должен по векселям этому Бадино и за которые этот субъект преследует меня по судам... Но мне, правда, сказали, что вы имеете мне сообщить нечто важное... Пусть будет так, однако вы могли бы не заставлять меня ждать целых четверть часа в вашей прихожей. Это не очень-то вежливо, сударь!

Ферран невозмутимо закончил свои подсчеты, неторопливо вытер перо о влажную губку, на которой стояла выщербленная фаянсовая чернильница, и обратил к своей жертве землистое, сизое, курносое лицо, наполовину скрытое очками.

Оно было похоже на череп, в котором пустые орбиты заменили огромные мертвые глаза, мутные и зеленые.

С минуту он молча смотрел на виконта, затем грубо и резко спросил;

— Где деньги?

Такое хладнокровие вывело де Сен-Реми из себя. Он, виконт, кумир всех дам, образец для всех мужчин, желанный гость в лучших салонах Парижа, прославленный дуэлист, которого все боялись, — и такое пренебрежение со стороны какого-то жалкого нотариуса! Это было постыдно, отвратительно. И хотя он находился один на один с Жаком Ферраном, его тщеславие и гордость были уязвлены.

— Где векселя? — спросил он так же резко.

Нотариус молча постучал одним пальцем, поросшим рыжей шерстью, по кожаной папке у себя на столе.

Решив не говорить ни одного лишнего слова, но внутренне дрожа от гнева, виконт вынул из кармана своего редингота маленький кошелек русской кожи с золотыми застежками, извлек из него сорок ассигнаций по тысяче франков и показал их нотариусу.

— Сколько? — спросил тот.

— Сорок тысяч франков.

— Давайте сюда.

— Возьмите, и покончим с этим побыстрее, сударь. Делайте, что вам положено, берите деньги и верните мне мои векселя, — сказал виконт, нетерпеливо бросив пачку ассигнаций на стол.

Нотариус взял их, поднялся, осмотрел их одну за другой у окна, поворачивая и переворачивая с таким тщанием и такой осмотрительной внимательностью, что виконт де Сен-Реми бледнел от ярости.

Нотариус, словно догадываясь о его чувствах, покачал головой, повернулся к нему и произнес невыразительным тоном:

— Да, мы и такое видали...

Смешавшись на миг, де Сен-Реми сухо спросил: — О чем вы говорите?

— О фальшивых банкнотах, — ответил нотариус, продолжая внимательно рассматривать ассигнации.

— Почему вы говорите об этом со мной, сударь?

Жак Ферран прервал на миг свое занятие, пристально посмотрел на виконта сквозь свои зеленые очки, затем чуть пожал плечами и продолжал изучать ассигнации, не говоря ни слова.

— Черт меня побери! — вскричал де Сен-Реми, разъяренный спокойствием нотариуса. — Когда я спрашиваю, я привык, чтобы мне отвечали!

— Ну эти-то вот настоящие, — проговорил нотариус, возвращаясь к столу; взял тоненькую пачку бумаг с гербовыми марками, с двумя приколотыми к ней векселями.

Затем положил на папку с документами одну ассигнацию в тысячу франков и три пачки по сто франков и сказал виконту, показывая пальцем на деньги и векселя:

— Вот все, что вам остается от сорока тысяч франков. Мой клиент поручил мне взыскать с вас за расходы.

Виконт едва сдерживался, пока Жак Ферран производил свои расчеты. Вместо того чтобы ответить ему и взять деньги, он воскликнул дрожащим от ярости голосом:

— Я спрашиваю вас, сударь, почему вы сказали о тех банковских билетах, которые я вам передал, что видели такие же фальшивые?

— Почему?

— Да, почему?

— Потому что я попросил вас прибыть сюда... в связи с одним делом, сходным...

И нотариус уставился на виконта сквозь свои зеленые очки.

— Но какое я имею отношение к фальшивкам?

Минуту помолчав, Ферран ответил ему печально и сурово:

— Вы себе представляете, сударь, какие обязанности выполняет нотариус?

— Подсчитать и понять несложно! Только что у меня было сорок тысяч франков, а сейчас осталось всего тысяча триста...

— Вы большой шутник, сударь... Скажу вам, поверьте мне, что нотариус в мирских делах — все равно что исповедник в духовных... И по своей обязанности и профессии он узнает иногда постыдные тайны.

— Что же дальше?

— Ему приходится иногда иметь дело с проходимцами...

— Ну и что?

— Он должен, по мере возможности, защищать достойные и честные имена от позора.

— Но какое мне до всего этого дело?

— Ваш отец оставил вам славное имя, которое вы позорите, сударь.

— Да как вы смеете?

— Если бы не мое уважение к этому имени, почитаемому всеми честными людьми, я бы не говорил с вами здесь, а вы бы отвечали перед судом.

— Я вас не понимаю.

— Два месяца назад вы с помощью некоего посредника учли заемное письмо на пятьдесят восемь тысяч франков торговым домом «Мелаерт и компания» в Гамбурге на имя некоего Уильяма Смита с оплатой через три месяца у парижского банкира Гримальди.

— Ну и что из того?

— Так этот вексель — фальшивка.

— Это неправда...

— Вексель — фальшивка! Торговый дом «Мелаерт» никогда не выдавал заемного письма Уильяму Смиту; он его просто не знает.

— Неужели это правда? — вскричал де Сен-Реми с изумлением и возмущением. — Значит, меня ужасно обманули, потому что я принял этот документ как чистые деньги.

— От кого?

— От самого мистера Уильяма Смита. Торговый дом «Мелаерт» всем известен, и я был так уверен в честности мистера Уильяма Смита, что без колебаний принял от него этот вексель в оплату суммы, которую он был мне должен...

— Уильям Смит никогда не существовал... Это выдуманная личность.

— Сударь, вы меня оскорбляете!

— Подпись поддельная, и, наверное, все остальное тоже.

— Повторяю вам, Уильям Смит существует, но я несомненно стал жертвой... Так подло злоупотребить моим доверием!

— Бедный, доверчивый юноша...

— Объясните, чего вы хотите?

— В немногих словах: теперешний владелец этого векселя утверждает, что вы его просто подделали.

— Как вы можете?!

— Он утверждает, что у него есть все доказательства. Позавчера он попросил меня вызвать вас сюда и предложить вернуть вам этот фальшивый вексель, разумеется возместив все расходы. До сих пор все было вполне законно. Но далее — не все очень законно, и я просто сообщаю вам это как посредник: он требует сто тысяч франков, золотом... и сегодня же. Иначе завтра в полдень фальшивый вексель будет передан королевскому прокурору.

— Но это же подлость!

— И к тому же бессмыслица... Вы разорены, вас преследовали судейские приставы за тот долг, который вы мне только что вернули, уж не знак? из каких доходов... Я объяснил это все моему поручителю... Но он ответил, что некая богатая дама выручит вас из беды...

— Довольно, сударь, довольно!

— Еще одна подлость и еще одна бессмыслица с его стороны, я совершенно с вами согласен.

— Так чего же, наконец, он хочет?

— Бесчестно нажиться на бесчестном поступке. Я согласился довести до вашего сведения это предложение, от всей души порицая его, как любой честный человек. Теперь дело за вами. Если вы виновны, выбирайте: или суд присяжных, или уплата выкупа, которого от вас требуют... я со своей стороны официально выполнил поручение и больше не желаю вмешиваться в такое грязное дело. Имя третьего лица, посредника, Пти-Жан, торговец оливковым маслом; он живет на берегу Сены, набережная Билли, дом десять. Договаривайтесь с ним. Вы найдете общий язык... если вы действительно подделали вексель, как он это утверждает.

Виконт де Сен-Реми вошел к нотариусу с высоко поднятой головой и дерзкими словами на устах. Хотя он и совершил в жизни несколько постыдных поступков, в нем еще оставалась некая дворянская гордость и природная храбрость, которых никто не смел отрицать. В начале этого разговора он смотрел на нотариуса как на недостойного его противника и в душе издевался над ним.

Но когда Жак Ферран заговорил о подлоге, виконт почувствовал себя раздавленным. Нотариус в свою очередь взял над ним верх.

Если бы виконт не отличался высочайшим самообладанием, ему бы не удалось скрыть, в какой ужас повергло его это неожиданное разоблачение, ибо оно могло привести к самым непредсказуемым последствиям, о которых нотариус даже не подозревал.

После минуты молчаливых размышлений виконт, такой гордый, вспыльчивый и тщеславно храбрый, решился уговаривать этого грубого мужлана, который так сурово говорил с ним на языке неподдельной честности.

— Сударь, вы доказали, что относитесь ко мне с сочувствием, и я вас благодарю за это, — сказал де Сен-Реми самым сердечным тоном. — Прошу извинить меня за некоторую резкость в начале нашей встречи...

— Я вам нисколько не сочувствую! — грубо оборвал его нотариус. — Ваш отец был образцом честности, и я просто не хотел, чтобы его имя трепали на суде, вот и все.

— Повторяю вам, сударь, я не способен на подлость, в которой меня обвиняют.

— Вот и скажите это Пти-Жану.

— Однако признаюсь, отсутствие Уильяма Смита, который так недостойно обманул меня...

— Подумайте, каков негодяй!

— Отсутствие мистера Смита ставит меня в крайне тяжелое положение. Я ни в чем не виноват, и, если меня обвинят, я смогу оправдаться, но подобные обвинения всегда наносят ущерб имени благородного человека.

— Что же дальше?

— Будьте настолько великодушны и передайте сумму, что я вам вернул, человеку, в руках у которого тот вексель, чтобы хотя бы частично удовлетворить его.

— Эти деньги не мои, а моего клиента, и они священны!

— Но я возмещу их через два-три дня.

— Вы не сумеете этого сделать.

— У меня есть возможности.

— Никаких... во всяком случае, явных и честных. Вы сами говорите, что ваш дом, обстановка, лошади принадлежат не вам, что уже само по себе бессовестный обман.

— Вы слишком жестоки, сударь. Но, даже если допустить, что все это так, разве я не превращу все в деньги при таких отчаянных обстоятельствах? Но только я не успею собрать к завтрашнему полудню сто тысяч франков. Поэтому заклинаю вас: употребите те деньги, что я вам передал, на выкуп злосчастного векселя. Или, может быть, — ведь вы так богаты — сами сможете одолжить мне необходимую сумму, чтобы выручить из крайнего положения?

— Поручиться за вас на сто тысяч франков? Да вы с ума сошли!

— Сударь, умоляю вас, во имя моего отца, о котором вы говорили... будьте великодушны.

— Я великодушен к тем, кто этого заслуживает, к честным людям, — грубо ответил нотариус. — А мошенников я ненавижу и с удовольствием погляжу, как одного из этих молодчиков без веры и без чести, нечистых и развратных, привяжут к позорному столбу на пример и устрашение другим... Но мне кажется, я слышу стук копыт... Ваши лошади застоялись, господин виконт, — добавил нотариус, обнажая в ухмылке края своих черных зубов.

В этот момент в дверь кабинета постучали.

— Кто там? — спросил Жак Ферран.

— Госпожа графиня д'Орбиньи, — доложил старший клерк.

— Попросите ее подождать минуту.

— Это же мачеха маркизы д'Арвиль! — воскликнул виконт де Сен-Реми.

— Совершенно верно. У меня с ней назначена встреча. Так что прошу покорно...

— Ни слова ей обо всем этом! — с угрозой проговорил де Сен-Реми.

— Я уже сказал вам, сударь, что нотариус умеет хранить тайны так же, как исповедник.

Жак Ферран позвонил, появился клерк.

— Позовите графиню д'Орбиньи! — Затем, обращаясь к виконту, проговорил: — А вы возьмите эти тысячу триста франков, может быть, они пригодятся как аванс господину Пти-Жану.

Госпожа д'Орбиньи, в прошлом г-жа Ролан, вошла в кабинет и столкнулась в дверях с виконтом де Сен-Реми; лицо его было искажено от бешенства из-за того, что он без всякой пользы так унижался перед нотариусом!

— О, добрый день, господин де Сен-Реми, — поздоровалась с ним г-жа д'Орбиньи. — Что-то мы давно с вами не виделись...

— В самом деле, сударыня, со дня свадьбы д'Арвиля, на которой я был свидетелем; с тех пор не имел этой чести, — ответил де Сен-Реми, усилием воли придавая лицу любезное выражение и вежливо улыбаясь. — Вы теперь все время живете в Нормандии?

— Увы! Граф д'Орбиньи теперь может жить только в деревне, но я люблю все, что любит он... Так что перед вами настоящая провинциалка... И в Париже не была ни разу после свадьбы моей падчерицы с этим превосходным д'Арвилем... Кстати, вы с ним часто видитесь?

— Д'Арвиль сделался каким-то нелюдимым и очень угрюмым и почти не бывает в свете, — ответил де Сен-Реми с некоторым нетерпением — этот разговор был ему невыносим, потому что задерживал его еще больше и потому что нотариуса он явно забавлял.

Но мачеха маркизы д'Арвиль, очарованная встречей со светским щеголем, была вовсе не из тех женщин, которые легко расстаются со своей добычей.

— А моя дорогая падчерица, — продолжала она, — надеюсь, не такая нелюдимая, как ее супруг?

— Госпожа д'Арвиль, сейчас в большей моде и всегда окружена поклонниками, как и подобает красивой женщине. Но боюсь, сударыня, что я злоупотребляю вашим временем...

— Да нет, что вы, уверяю вас! Для меня такое счастье встретить самого элегантного кавалера, законодателя столичной моды. Благодаря вам я за десять минут узнаю о Париже все, как будто и не уезжала отсюда..... Как поживает ваш дорогой друг де Люсене, который был с вами свидетелем на свадьбе д'Арвиля?

— Оригинален, как никогда: отправился путешествовать на Восток и вернулся как раз вовремя, чтобы получить вчера укол шпагой, впрочем, вполне невинный.

— Бедный герцог! А его жена по-прежнему прекрасна и обворожительна?

— Вы знаете, сударыня, что я имею честь быть одним из ее лучших друзей, так что мое свидетельство будет пристрастным... Надеюсь, по возвращении в Обье вы не забудете меня и засвидетельствуете мое почтение графу д'Орбиньи.

— Уверяю вас, он будет очень тронут — это очень мило, что вы его помните. А он о вас часто вспоминает, интересуется вашими успехами... Он всегда говорит, что вы ему напоминаете герцога де Лозена.

— Одно это сравнение уже выше всех похвал, но, к несчастью для меня, в нем больше доброжелательности, чем истины. Прощайте, сударыня, потому что я не смею надеяться, что вы окажете мне честь принять меня до вашего отъезда.

— Право, я была бы огорчена, если бы вы решились навестить меня, потому что я кое-как устроилась на несколько дней в меблированных комнатах. Но если летом или осенью вы окажетесь поблизости от нас, по дороге в один из модных замков, где щеголихи будут соперничать между собой за счастье пригласить вас... Подарите нам несколько дней, хотя бы из любопытства и любви к контрастам и чтобы отдохнуть у бедных сельских жителей от оглушительной суеты, ибо там, где вы, всегда начинается праздник!

— Сударыня...

— Мне нет необходимости говорить вам, как мы с д'Орбиньи будем счастливы принять вас. Однако прощайте, виконт. Я боюсь, что этот добрый ворчун, — она кивнула на нотариуса, — уже устал от нашей болтовни.

— О нет, сударыня, совсем наоборот, — возразил Ферран со скрытой издевкой, что удвоило еле сдерживаемое бешенство виконта де Сен-Реми.

— Признайтесь, что Ферран — ужасный человек, — продолжала г-жа д'Орбиньи с шаловливым кокетством. — И берегитесь! Поскольку он, к счастью для вас, занимается вашими делами, он все время будет вас ругать и распекать. Это человек безжалостный! Но что я говорю? Наоборот! Для такого вертопраха, как вы, иметь своим нотариусом Феррана, — да это просто счастье, это свидетельство о вашем полном благополучии, ибо все знают, что он никогда не дает своим клиентам совершить безумства, иначе он от них отказывается... Он вовсе не хочет быть нотариусом кого попало, не так ли, Ферран? А знаете, господин пуританин, вы совершили благое дело, наставив на путь истинный этого великолепного светского льва, законодателя мод.

— Да, поистине это было благое дело, сударыня... виконт уходит из моего кабинета совсем другим человеком.

— Я же говорю: вы творите чудеса, и в этом нет ничего удивительного, потому что вы — святой.

— Ах, что вы, вы мне льстите, — сокрушенно возразил Жак Ферран.

Виконт де Сен-Реми низко поклонился г-же д'Орбиньи и, прежде чем покинуть нотариуса, решил сделать последнюю попытку разжалобить его.

— Дорогой господин Ферран, — проговорил он как будто небрежно, но с плохо скрытым волнением, — может быть, вы передумаете и окажете мне услугу, о которой я вас прошу?

— Несомненно, какой-нибудь каприз? — со смехом воскликнула г-жа д'Орбиньи. — Не уступайте, мой пуританин, будьте непоколебимы!

— Вы слышали, сударь? Разве я могу перечить такой прекрасной даме?

— Дорогой господин Ферран, поговорим серьезно... о серьезных вещах, а это дело, вы знаете, очень важное. Вы решительно мне отказываете? — спросил виконт с дрожью в голосе.

Нотариус не мог отказать себе в жестокой шутке и сделал вид, что колеблется. У виконта на миг зародилась надежда.

— Как, вы, железный человек, собираетесь уступить? – со смехом воскликнула мачеха маркизы д'Арвиль. — Значит, вы тоже поддались очарованию этого красавца?

— Право же, сударыня, я действительно чуть не уступил, как вы сами заметили, — проговорил Ферран. — Но вы заставили меня устыдиться своей слабости. — И, обращаясь к виконту, продолжал в таких выражениях, которые не оставляли ни тени сомнения: — Увы, отвечаю вам очень серьезно, — он подчеркнул последние два слова, — это совершенно невозможно... Я не потерплю, чтобы вы из каприза совершили подобную неосторожность... Господин виконт, я считаю себя опекуном моих клиентов, у меня нет другой семьи, и я бы никогда не простил себе, если бы позволил им совершать всякие безумства.

— Вот видите? Вот что значит настоящий пуританин! — воскликнула г-жа д'Орбиньи.

— А впрочем, повидайтесь с господином Пти-Жаном. Но я уверен, он ответит вам точно так же, как я, он вам скажет «нет»!

Виконт де Сен-Реми вышел в полном отчаянии.

После минутного размышления он сказал себе: «Ничего не поделаешь, надо». А лакею, открывшему перед ним дверцу кареты, приказал:

— К особняку де Люсене.

Пока виконт де Сен-Реми едет к герцогине, давайте послушаем, о чем беседуют наедине Жак Ферран и мачеха маркизы д'Арвиль.


Дата добавления: 2015-07-24; просмотров: 93 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: БЮДЖЕТ ХОХОТУШКИ | Глава V. | ОТКРЫТИЕ | ЯВЛЕНИЕ ПРИЗРАКА | Глава VIII. | ИСПОВЕДЬ | ПРЕСТУПЛЕНИЕ | РАЗГОВОР | БЕЗУМИЕ | ЖАК ФЕРРАН |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
КОНТОРА| ЗАВЕЩАНИЕ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.022 сек.)