Глава 12. Как же я обрадовалась

Как же я обрадовалась! Но теперь другая тре­вога охватила сердце. Я боялась спросить, кто ока­зался этим убийцей. Мое воображение рисовало коренастого парня с карими, близко посаженными глазами. Я думала о Лукасе.

— В новостях показывали, — продолжал отец. — Оказывается, он сбежал из тюрьмы.

Я затаила дыхание.

— А Симона? Про Симону что-нибудь гово­рили?

Отец нахмурился и покачал головой.

— Ни слова не было.

Я опустилась на черный кожаный пуфик.

— Ну, все-таки уже легче. Все-таки убийца уже за решеткой, — убеждал меня отец.

— Ладно. И на том спасибо, — вздохнула я и отправилась на кухню. Мне хотелось чего-нибудь пожевать, и я открыла холодильник. Выдвинула ящик для овощей. Нет, я, конечно, не овощи со­биралась жевать. Просто там мама прятала шоко­лад от отца. Последнее время он пристрастился к шоколаду и уже отрастил себе приличное брюшко.

Я выудила здоровенную плитку хрустящего шо­колада, налила большой стакан обезжиренного мо­лока и уселась за стол. Глупо, конечно, пить обез­жиренное молоко и заедать его шоколадом, но все-таки чуть-чуть меньше калорий получается за счет молока... Что же касается шоколада — он всегда действовал на меня успокоительно. Помню, я как-то читала, что, во-первых, к нему опасно привыкать, а во-вторых, он создает у тебя ощущение, что тебя любят. На себе убедилась, что так оно и есть.

Я откусила кусок побольше и включила ма­ленький кухонный телевизор.

Шли десятичасовые новости. Передавали про­гноз погоды.

— Итак, дожди, дожди и опять дожди, — вино­вато улыбался синоптик.

— Спасибо, Тони! — поблагодарил его диктор и повернулся лицом к камере. — Что ж, завтра будет не суше, но, по крайней мере, безопаснее. Еще раз о главных событиях: в Шейдисайде пойман чело­век, подозреваемый в убийстве!

Я прильнула к телевизору. Повторяли кадры, где убийцу ведут в шейдисайдский участок поли­ции.

Арестованные, как правило, закрывают лицо, когда их снимают. Но этот был какой-то ненор­мальный. Он смотрел прямо в камеру. И улыбался. У него не было нескольких зубов, отчего улыбка казалась еще более отвратительной. Убийца был маленького роста, тщедушный, но с жилистыми татуированными ручищами. Такими, пожалуй, можно было отправить на тот свет и Тину, и Стэси, и Симону.

— Зачем вы это сделали? — выкрикнул какой-то репортер, проталкиваясь через толпу и стараясь просунуть микрофон как можно ближе к убийце.

Полицейский пытался оттереть его в сторону, а адвокат арестованного осадил шустрого журнали­ста:

— Никаких вопросов!

Но убийца остановился и широко улыбнулся, обнажив желтые, испорченные зубы.

— Сделал что? — переспросил он, корча из се­бя святую невинность.

— Убийца! Убийца! — пронзительно визжала какая-то женщина за кадром.

Перед входом в полицейский участок убийца повернулся и, продолжая улыбаться, помахал всем рукой. Его маленькие глаза хитро поблески­вали.

Я выключила телевизор. Не надо мне было все это смотреть. Теперь, как подумаю о Симоне, все будет вспоминаться эта рожа убийцы. И улыбочка, будто говорящая: «Ну, погоди, придет и твой че­ред!»

Я поднялась наверх, почистила зубы, насухо вытерла волосы и легла в кровать. Выключила свет и стала разглядывать фосфоресцирующие звезды, которые сама наклеила на потолок. Обычно они действовали на меня успокаивающе. Но только не сегодня. Время было позднее, а у меня — сна ни в одном глазу.

Может, папа прав? И все-таки уже стало по­легче? Может, уже вообще все самое страшное по­зади? Вопросы мешались в моей голове, мешались, пока я не провалилась в сон.

Но спала я недолго. Меня разбудил громкий на­стойчивый стук в дверь на первом этаже.

Я уселась на кровати и посмотрела на часы. Почти полночь.

Может, мне приснилось?

Нет, это был не сон. Я прислушалась: вдруг все-таки показалось? Громкий стук вновь взорвал тишину. Я вскочила с кровати и, набросив халат, выбежала из комнаты.

Тут же наткнулась на сонную маму, а папа уже стоял у пульта охранной сигнализации и сбрасы­вал код, чтобы можно было спуститься вниз, не пугая округу диким воем сирены. Испуганно пере­глянувшись, мы все трое спустились вниз.

Отец открыл входную дверь.

На крыльце стоял сурового вида полицейский. Но его интересовал не столько отец, сколько имен­но я.

— Это вы Элизабет Маквей? — спросил он.

— Я.

— Вы были сегодня вечером у Рейчел Уэст?

Мои родители, как по команде, повернулись и с удивлением посмотрели на меня.

— Да, — ответила я.

— Гм... Боюсь, нам есть о чем с вами побесе­довать. Вы были последней, кто видел ее живой.

Дата добавления: 2015-07-20