Глава третья 3 страница. Так и не надев сапог, Уилл кинулся к столу и схватил письмо

Так и не надев сапог, Уилл кинулся к столу и схватил письмо. Почему-то он был уверен, что оно от Риверте, хотя это и было глупо - с чему это Риверте писать ему записки, ещё и скрепляя их печатью, особенно после того, что случилось накануне?.. Уилл даже не успел посмеяться над собой из-за нелепости этого предположения - он узнал печать Локшерской обители, и всё в нём оборвалось.

Это было долгожданное, столь нужное Уиллу письмо от брата Эсмонта.

На сей раз Уилл не стал рассматривать печать и сразу сломал её. Он машинально опустился на стул - и поморщился от новой вспышки боли, нона сей раз едва обратил на неё внимание. Брат Эсмонт просил простить его за долгое молчание - его путь из Ринтанской обители в родной Хиллэс оказался длиннее, чем он мог надеяться. Роберт не сразу ответил на его письмо и лишь через две недели прислал за ним своих людей, чтобы они проводили достойного брата в его родной монастырь - тот самый, который Уилл мечтал однажды назвать своим домом. Подобно лорду Бранду (и Риверте, подумал Уилл, вновь, как когда-то, внутренне вздрагивая от этого имени), Роберт не слишком жаловал священнослужителей, и лишь давняя и верная служба брата Эсмонта их роду несколько смягчала это пренебрежение. Также брат Эсмонт выражал надежду, что Уилл с надлежащим смирением и мужеством выносит испытания, выпавшие на его долю, а также добавлял, что тяжесть исполненного долга будет равна радости от награды, которую воздаст в своё время господь триединый.

Больше в письме ничего не было.

Уилл опустил руку, положил локоть на спинку кресла и долго сидел, глядя прямо перед собой. Он думал о том, что сказал бы досточтимому брату, человеку, которого считал единственным своим другом, если бы тот оказался рядом и согласился принять его исповедь. Думал о том, как попытался бы описать словами свой стыд, свой страх и свои постыдные слёзы слабости... и ещё то чувство, которое всему этому предшествовало, кошмарное чувство полной открытости, беззащитности и неспособности сопротивляться властным и нежным прикосновениями. Что сказал бы на это брат Эсмонт? Какое наказание назначил бы духу за это преступление плоти? Уилл мог лишь гадать, потому что не знал, не мог определить без посторонней помощи, насколько тяжким было его преступление. Он хотел надеяться, что услышал бы, кроме строгого порицания, также снисходительное утешение, готовность простить, веру в то, что цель, которую он преследовал, достойна любого средства... но он знал, что, если бы даже услышал всё это, ему не стало бы легче. Напротив. От этого было бы только хуже.

Стук в дверь вынудил его подскочить на месте и воровато сунуть письмо под лежащую рядом книгу - что было тоже очень глупо, ведь наверняка его положили сюда по приказу Риверте, а значит, оно ни для кого не было тайной. Уилл кашлянул, пытаясь понять, сможет ли выдавить хоть слово без предательского хрипа, и сказал: "Войдите".

Дверь открылась, и в проёме возник людоедский оскал сира Гальяны. Мерзкий человечек, как обычно, рассеянно потирал свои сухие длинные пальцы.

- Сир Норан! - пропел он, окидывая Уилла жадным взглядом. - Какая радость и редкостная удача, что вы уже проснулись! Я был бы крайне, просто крайне огорчён и смущён, если бы мне пришлось потревожить ваш покой...

- Что вам надо? - спросил Уилл с грубостью, в иное время ему не свойственной. Впрочем, улыбка Гальяны ничуть не померкла от его тона.

- Имею честь передать вам распоряжение сира Риверте. - Уилл снова вздрогнул, услышав это имя, и испытал странное желание засунуть письмо брата Эсмонта ещё глубже под книгу, но, конечно, не сделал этого. Гальяна тем временем продолжал: - Его милость настоятельно просил, чтобы вы составили ему компанию на утренней прогулке верхом. Он сказал, что будет ждать вас немедленно у Большого дуба. Если вам угодно будет последовать за мной, я провожу вас за ворота и покажу, где это.

- За ворота? - переспросил Уилл. - Это за стеной города?

- О, разумеется. Сир Риверте всегда совершает прогулки верхом за стеной, а не в её пределах, - насмешливо ответил Гальяна. На лице Уилла не дрогнул ни один мускул, хотя это стоило ему немалых усилий.

- Подождите меня за дверью, - сухо сказал он, не двигаясь с места.

- Как вам будет угодно. Однако смею напомнить: сир Риверте подчеркнул, что ждёт вас немедленно.

- Я не глухой, - резко сказал Уилл. - Я слышал, что вы сказали. Закройте дверь, будьте любезны.

Гальяна с поклоном подчинился.

Если бы не письмо брата Эсмонта, Уилл никуда бы не пошёл. Он всё ещё не мог толком думать о произошедшем между ним и Риверте, но совершенно точно знал, что один вид этого человека сейчас может довести его... он сам не знал, до чего. Будь он сильным и ловким, как Роберт, может быть, он попытался бы броситься на Риверте со шпагой и... и умереть, как последний дурак, конечно, но что ещё можно было сделать?

Кое-что, впрочем, было можно...

"Брат Эсмонт, - подумал Уилл с тоской, скрутившей его холодеющее сердце, - и вы тоже всё время напоминаете мне о долге. Я знаю, что вы имеете в виду. Я помню... помню, что обещал. Но, господи, это так... так..."

Он не мог об этом думать. Не мог и всё.

Однако если он теперь даст Риверте понять, что чувствует, то не сможет довести начатое до конца. Начатое... да. Начало положено. Самое трудное позади. Ведь верно?

"Роберт был бы доволен", - подумал Уилл и, горько усмехнувшись, встал.

Плащ, в котором он был вчера, лежал, аккуратно сложенный, на комоде, но Уилл не взял его. На дворе снова распогодилось, солнце светило так ярко, что слепило глаза, над карнизами весело чирикали воробьи. Уилл надел жилет, обулся и наконец вышел из своей комнаты в коридор.

Гальяна смиренно ждал у двери.

- Сюда, прошу вас, - указывая на парадную лестницу, пригласил он.

Они спустились во двор и направились к конюшням. Уилл, очнувшись от охватившей его апатии, внезапно вспомнил, что Гальяна говорил не о простой прогулке, а о конной. Стоило Уиллу лишь подумать о том, чтобы сесть в седло после вчерашнего, и его задний проход заболел ещё сильнее.

- А далеко до этого Большого дуба? - поколебавшись, спросил он. - Я мог бы и пешком дойти...

- Его милость настаивал, чтобы вы взяли коня. И даже сказал, какого. Он уже осёдлан.

Уилл запротестовал, что вполне обойдётся собственной лошадью, на которой прибыл в Даккар, но его возражения были отклонены совершенно твёрдым, хотя и безупречно любезным тоном. Уилл сдался. Он был слишком измучен, слишком подавлен, чтобы спорить о такой малости.

Однако при виде коня, предназначенного для него, он на секунду остановился в немом восхищении. Красивейший вороной жеребец с белой звездой во лбу стоял в деннике, фыркая и помахивая длинной, тщательно расчёсанной гривой. За ним явно хорошо ходили, и, судя по его нетерпению, он явно застоялся в седле. Уилл с некоторой опаской приблизился и потрепал его по холке. Конь фыркнул, скосил на него глаз, кажется, признавая. Стараясь не морщиться от боли, Уилл вскочил в седло и осторожно тронул бока коня пятками. Худшие его опасения оправдались: он едва держался в седле, боль разрывала его пополам. "Наверное, именно это чувствует человек, посаженный на кол", - подумал Уилл мрачно, выезжая из конюшни, а затем и со двора через ворота следом за семенящим Гальяной.

Ему было так плохо, что он не сразу сообразил, что его впервые за весь месяц заточения выпустили на свободу.

- Во-он там, - сказал Гальяна, указывая куда-то вперёд. - Видите?

Уилл посмотрел. Равнина, расстилавшаяся перед замком до Чёртова леса на востоке, а на западе - до самого горизонта, открывала широкий, ничем не закрываемый обзор. Большую часть его представляли собой где зеленеющие, а где - золотящиеся поля, сквозь которые бежала извилистая просёлочная дорога. Утро стояло на редкость ясное, без малейших следов тумана, и где-то далеко виднелись крошечные домики деревни - а в стороне от неё, на небольшой возвышении, силуэт огромного раскидистого дерева, до которого было, должно быть, чуть больше мили.

- Поторопитесь, - попросил Гальяна, лучезарно улыбаясь, и вернулся в замок.

По правде говоря, Уиллу совершенно не хотелось торопиться - во-первых, потому, что за все сокровища мира он сейчас не согласился бы галопировать, а во-вторых, он хотел хоть немножко насладиться свежим, влажным воздухом свободы. Он поехал шагом - вороной жеребец оказался, по счастью, не слишком резв и очень покладист, - глядя по сторонам. Месяц назад он ехал этой самой дорогой, но тогда долину заволакивал туман, небо клубилось тучами, а настроение у Уилла было не самым подходящим для обзорной прогулки. Не то чтобы оно было подходящим и сейчас, но, проезжая этой светлой, умиротворённой местностью, Уилл неожиданно ощутил странную лёгкость во всём теле - и в голове. Ему почудилось даже, что под действием солнечных лучей и свежего воздуха, запаха травы и росы скверна выходит из него, не выдерживая прикосновения с чем-то столь чистым и прекрасным. Он вдохнул полной грудью и задержал взгляд на собаке, возившейся в большой луже у обочины. Собака увидела лошадь и залаяла, но потом испугалась взбрыкнувшего копыта и, поджав хвост, шмыгнула в пшеницу, колосившуюся у самой дороги.

"Как здесь хорошо", - подумал Уилл. Даже тупая боль, отдававшаяся в его теле от каждого шага коня, казалось, отступила, и он почти перестал её замечать.

Он продлил бы эту дорогу до бесконечности, если бы мог - но, увы, Большой дуб на пригорке неумолимо приближался. Он рос в стороне от дороги, и Уилл приподнялся на стременах, вглядываясь вперёд. Ему показалось, что рядом с толстым стволом он заметил пасущуюся лошадь. Свернув с тракта, Уилл осторожно пустил коня через поле, стараясь не особенно топтать шевелящиеся на ветру колосья. Было прохладно, но не холодно по-настоящему; ветер забирался Уиллу под рубашку и освежал его болезненно разгорячённое тело.

Подъехав ещё ближе, он наконец увидел Риверте.

Хозяин замка Даккар лежал на земле под тенистой сенью немыслимо разросшегося дерева, рядом со стреноженным конём, мирно щипавшим траву у него в ногах. Он расстелил плащ на влажной земле и развалился на нём, закинув одну ногу на колено другой и заложив руки за голову. Кажется, он разглядывал небо - трудно было сказать с такого расстояния. Он был одет в очень простой костюм для верховой езды, лишённый всяких украшений. В зубах Риверте вертел травинку.

Последние несколько ярдов, разделявшие их, Уилл преодолел совсем медленно. Когда тень вороного жеребца и его всадника упала на лежащего мужчину, Уилл остановился.

Риверте приподнялся на локте и, вытащив травинку изо рта двумя пальцами, посмотрел на Уилла снизу вверх. Его лицо, поза и взгляд выражали крайнюю, почти что блаженную расслабленность.

- Ну, и что это такое? - лениво спросил он. - Глупость или непослушание?

Направляясь сюда, Уилл понятия не имел, о чём они будут говорить. Он вообще не мог думать об этом человеке, поэтому сейчас вряд ли смог бы выдавить внятный ответ, даже если бы Риверте заметил, что сегодня на диво хорошая погода. На этот же вопрос он вовсе не знал, что сказать, потому что не понимал, что опять сделал не так.

Поэтому он только и смог, что выдавить - чужим, непривычно глухим голосом:

- Простите?

- Вот возьму и не прощу. Я спрашиваю, Уильям, глупость или непослушание заставили вас ослушаться моего приказа?

- Вашего приказа?

- Именно что моего. Я ведь ясно велел вам не соваться за пределы замка иначе чем в сопровождении моих людей и с моего разрешения. Разве я давал вам такое разрешение? И где ваш эскорт?

- Но... вы ведь сами вызвали меня... Сир Гальяна сказал мне...

- И вы беспрекословно послушались сира Гальяну. А что, если бы он был подкуплен вражеским агентом? И, стоило бы вам сунуть нос за ворота, вам немедленно открутили бы вашу прелестную, но, увы, совершенно безмозглую голову?

Уилл сглотнул. Риверте говорил без малейших признаков злости, всё так же валяясь на траве и глядя на него снизу вверх. В его лениво прищуренных глазах чуть заметно блестела насмешка.

- Так вы... не посылали за мной?

- Посылал. На ваше счастье. Хотел проверить, насколько вы верны данному слову.

- Сир, вы что, издеваетесь надо мной?

- Вовсе нет. С чего вы взяли?

Уилл смотрел на него в упор. Отчаяние, стыд и горе, мучившие его всё утро, вдруг поблекли, сменяясь гневом. Тоскливо вздохнув, Риверте легко вскочил на ноги и шагнул к Уиллу. Рука без перчатки и украшений небрежно перехватила повод его коня.

- На самом деле я просто решил, что вам стоит немного проветриться. Вы живёте в Даккаре как затворник, мне не хотелось бы, чтобы это не самое дурное в общем место превращалось в подобие вашего любимого монастыря. Ну-ка, слезайте.

Поколебавшись, Уилл спешился - сцепив зубы, чтобы не охнуть от всё той же постыдной боли в заду. Его нога ступила наземь - и тут же поползла, сходу вляпавшись во что-то. "Только не коровья лепёшка!" - подумал Уилл в ужасе - но, по счастью, это была всего лишь лужа, одна из многих, оставленных ночным дождём. Тем не менее он поскользнулся и понял, что падает - но так и не упал, подхваченный крепкой рукой.

- Я вот всё время думаю: вы что, нарочно это делаете? - спросил Риверте с искренним восхищением.

Уилл что-то пробормотал и попытался вывернуться. Риверте безропотно пустил его. Уилл шагнул из лужи и посмотрел на вымазанный в грязи сапог. Риверте не смотрел в его сторону - ласково похлопав вороного по холке, он отвёл его в сторону, где пасся его собственный конь, и стреножил рядом. Воспользовавшись передышкой, Уилл торопливо нагнулся и, сорвав пучок травы, стал отирать сапог.

- Вы всё-таки без преувеличений дивное создание, сир Уильям.

Уилл выронил пучок и рывком обернулся. Риверте стоял, скрестив руки на груди, и глядел на него взглядом кота, нализавшегося сметаны. Увы, Уиллу этот взгляд был знаком слишком хорошо.

- Вы как будто нарочно принимаете самые кокетливые позы из возможных, - сказал Риверте, подходя ближе. - Если бы не ваша очевидная невинность, я бы принял вас за опытного соблазнителя. Ну, что же вы выпрямились? Не стоило...

- С-сир... я... - залепетал Уилл, пятясь от него. Риверте улыбнулся - мягко и очень ласково. Потом выбросил руку вперёд - и через мгновение Уилл оказался на земле, на расстеленном плаще, с ногами, раздвинутыми коленом человека, который полулежал с ним рядом, крепко обвив правой рукой его талию.

- Пустите меня! - выпалил Уилл, пытаясь приподняться.

- Зачем?

- Как?.. Что значит - зачем?!

- То и значит. Зачем мне вас пускать? Вам неудобно? Я могу подстелить попону. Смотрите, какое чудесное утро. Неужели его можно потратить впустую? Я так не думаю. А если вам холодно, то сейчас я вас согрею...

- Сир, я прошу вас...

- Что? - улыбаясь, спросил Риверте. Он не шевелился, не пытаясь ограничить движения Уилла - лишь лежал рядом, прижимаясь к его боку своим бедром и не убирая ладони с его рёбер. Уилл набрал воздуху в грудь.

- Это не лучшее место... для...

- А мне нравится. Кровать - это так банально. Впрочем, вы ещё слишком неопытны и не успели пресытиться. Тем лучше - вы познаете эту сторону жизни сразу во всём её разнообразии.

- Я не хочу! - совершенно забыв о своём долге, своих клятвах и коварных планах Роберта, выпалил Уилл.

Риверте приподнял брови.

- Не хотите разнообразия? Это дурная черта для человека, стремящегося, как вы, познать мир и людей.

- Господи, да прекратите вы перекручивать каждое моё слово! - взорвался Уилл и попытался стряхнуть его руку, но она лишь настойчивее притянула его к себе. Риверте шевельнулся - и оказался над ним. Уилл попытался отодвинуться, но поздно: он был безнадёжно прижат к земле. Кончики прядей волос Риверте касались его лба, и насмешливые глаза небрежно шарили по его лицу, вновь заливавшемуся предательской краской.

- Обожаю смотреть, как вы краснеете, - сказал Риверте тихо. - Не переставайте, прошу вас.

- С-сир... - протестующе выдавил Уилл - и охнул, когда мужское колено шевельнулось между его ног, крепче вжимаясь в пах. Крепкие пальцы привычным движением скользнули по его поясу, пробираясь под сорочку, пробежали по коже, забираясь всё выше. Уилла пробрала дрожь - та самая запретная дрожь, которой не смог бы ему простить брат Эсмонт, даже во имя любого долга...

Вчера - как ни стыдно признать это - Уилл едва не потерял голову от этого ощущения. Но сегодня всё было иначе. Сегодня он помнил, что последовало вчера за этими ощущениями, когда его тело расслабилось и доверилось тому, кто их вызывал в нём.

Но, боже, боже милосердный, он не мог ничего сделать... не мог, не имел права и не смел!

- Перестаньте, - всхлипнул Уилл, зажмурившись, когда широкая ладонь проникла в штаны и стиснула его член. - Зачем... зачем вы это делаете?

- Коварный вопрос, - задумчиво отозвался Риверте, не прекращая поглаживать его предательски отзывчивую плоть. - Я мог бы ответить, что мне нравится развращать невинность. Ещё я мог бы ответить, что вы вызываете во мне неудержимую животную страсть, лишающую меня разума, сна и аппетита. Ещё я мог бы ответить, что люблю вас... но это, пожалуй, не самый подходящий вариант в данном случае, - добавил он, когда Уилл, широко распахнув глаза, воззрился на него в полном изумлении. - Хотя женщины весьма одобряют такие признания в подобных ситуациях. Это вам на будущее... что ещё... ах, да! Пожалуй, это. Я отвечу, - сказал он, просовывая ладонь под бедро Уилла и сжимая его ягодицу, - что вчерашняя ночь прошла, вероятно, не совсем так, как нам обоим хотелось. И что я вполне отдаю себе отчёт о некоторых, м-м, неприятных ощущениях, которые могли у вас остаться. Посему я намерен загладить вчерашнюю неловкость, доставив вам то удовольствие, которого вчера вы были несправедливо лишены. Такой ответ вас устроит?

Сердце Уилла билось, как сумасшедшее. Он не помнил, с какими мыслями ехал сюда по залитой солнцем просёлочной дороге, не помнил, что всего час назад, проснувшись, хотел умереть. О, он и теперь этого хотел - но его тело, слишком охотно, слишком быстро отзывавшееся на, казалось, столь небрежные прикосновения этого человека, хотело как раз обратного. Риверте ленивым жестом убрал руку Уилла, выставленную между ними в качестве смехотворной преграды, и, наклонив голову, поцеловал его - медленно и вдумчиво, старательно и очень нежно, без того напора, который вчера так испугал и огорошил Уилла. Уилл сжимал зубы и уворачивался, но сопротивление было недолгим, и он сам не заметил момента, когда оно оказалось сломлено. Он стонал от отчаяния, когда всё те же крепкие руки сперва гладили его затылок, потом шею, потом спину; он не чувствовал прикосновения холодного воздуха к обнажённой коже, не заметил, когда тесёмки на его брюках оказались развязаны, и его член и яички очутились на свободе, открытые всем ветрам и оказавшиеся в полной власти терзавшей их ладони - а потом во власти чужого рта, и тут Уилл очнулся на миг и забился, потому что это уже выходило за всякие границы, но и эта борьба была короткой, и после неё границ совсем не осталось...

Риверте так и не разделся сам и даже не снял с Уилла штанов, но Уилл понимал это только краем сознания - тем самым, которое ещё могло улавливать свет солнца, фырканье лошадей и шум ветра в ветвях над их головами.

- Если вы однажды попадёте в свой монастырь, - сказал Риверте, когда Уилл уже в третий раз выстрелил - и откинул голову, хрипя и задыхаясь, - вы будете пользоваться там огромным успехом. Впрочем, - добавил он после паузы, - полагаю, вы пользовались бы успехом даже в лесу у волков и медведей. Я был тысячу раз прав, запретив вам соваться за стены Даккара без конвоя.

- Что? - пробормотал Уилл - он не понял ни слова из сказанного, совершенно одурманенный ощущениями, о запретности которых у него сейчас не было сил вспоминать.

- Ничего, - сказал Риверте и закрыл ему рот очередным поцелуем.

Уилл понятия не имел, сколько это длилось. Когда ему начало казаться, что больше он не выдержит, Риверте внезапно отстранился от него и сел прямо, глядя вдаль, в ту сторону, где темнела громада замка Даккар. Уилл проследил направление его взгляда - странно, теперь место его заточения вовсе не казалось ему зловещей крепостью, скорее, это было строгое и величественное строение, способное дарить защиту и покой тем, кто находился в его стенах... Это была первая связная мысль Уилла за всё утро.

- Одевайтесь, - не оборачиваясь, сказал Риверте. - Похоже, мы уже не одни.

Эти слова - а ещё больше холодный официальный тон, которым они были сказаны, - привели Уилла в чувство. Он резко сел и торопливо заправил в брюки член, опадавший после недавнего излияния. Он уже слышал топот копыт. Едва успев оправить рубашку и холодея от смущения, он наконец поднял голову - и увидел Гальяну, возвышающегося над ними на стройном рыжем коне. Странно, но, сидя верхом, этот противный человечек казался почти изящным.

- Монсир, - сказал он, не спешиваясь, - новости из Сианы.

В мгновение ока Риверте оказался на ногах. По нетерпению, с которым он вскинул руку и выхватил протягиваемый ему конверт, Уилл понял, как сильно он ждал этого известия. Уилл тоже поднялся на ноги, больше всего на свете боясь поймать на себе понимающий взгляд Гальяны, но тот даже не посмотрел в его сторону. Риверте же, казалось, вовсе забыл об Уилле. Вскрыв письмо, он бросил на пергамент один только взгляд - и его лицо озарилось чем-то таким, чего Уилл никогда не видел ни на одном другом лице. Это была такая дикая смесь восторга, гнева и изумления, что ощущать все эти чувства одновременно и вправду мог бы разве что демон. Впрочем, выражение мелькнуло только на один миг и тут же сменилось весёлой, хотя, как почудилось Уиллу, немного нервной усмешкой.

- Глядите-ка! - воскликнул он, возвращая письмо Гальяне. Уилл заметил, что бумага мелко исписана. Но ведь Риверте кинул на листок лишь один взгля - неужели уже успел прочесть?! Не меньше его удивило то, что Риверте показывал своему мажордому письмо из столицы Вальены так, словно это послание от их общего друга - или недруга. Гальяна взял письмо и, всё так же не спешиваясь, прочёл его безо всяких признаком замешательства.

Внезапно Риверте посмотрел на Уилла. Его глаза горели влажным, хищным блеском зверя, напавшего на след добычи.

- Ну и что вы на это скажете, друг мой? - спросил он отрывисто и весело, явно у Гальяны, однако всё так же не сводя глаз с Уилла, замершего в пяти шагах от них.

- Даже не знаю, ваша милость, - сложил письмо и вернув его, неожиданно невозмутимо отозвался тот; в разговоре с хозяином он как будто разом утрачивал всю свою приторную льстивость. - А вы?

- Я? О, мне есть много чего сказать! Только, к сожалению, мой досточтимый сюзерен слишком далеко, чтобы оценить по достоинству изыски моего лексикона. Мой король, - обращаясь на сей раз к Уиллу, пояснил он, - спешит уведомить меня, что я прощён. Он более не сердится на меня за то, что я не стал ровнять с землёй ваш чудный Тэйнхайл. Он вновь дарит меня своей монаршей милостью и призывает вернуться к нему в Сиану. А в знак своего расположения любезно уведомляет меня, что к Даккару от границы Рувана движется армия, видимо, намеренная сделать с моим замком то, что я не сделал с вашим.

Уилл разинул рот. Он изучал географию и знал, что замок Даккар, одно из самых малозначительных поместий графов Риверте, находился совсем близко от границы с непокорным королевством Руван - что, отчасти, и делало замок столь непопулярным. Приграничные крепости всегда подвергались большему риску нападений - однако уже много десятилетий на территории Вальены не велись осады. Вальена была завоевателем, но не объектом завоеваний. По непостижимой для Уилла причине Руван, небезуспешно сдерживавший напор Вальены, однако явно неспособный тягаться с ней всерьёз на её собственной земле, вдруг замыслил контратаку. И не на кого-нибудь - на Фернана Риверте!

Ещё месяц назад Уилл рассмеялся бы от этой мысли - и в смехе было бы немало горечи и злорадства. Но теперь он сам жил в этом замке. И...

- Даккар будет атакован руванцами? - задал он довольно глупый вопрос.

- Судя по всему. Правда, восхитительно? - радостно спросил Риверте. Он, казалось, только что не потирал руки от удовольствия, хотя Гальяна явно не разделял его чувства. - Мой король говорит, что они будут здесь к концу этой недели, то есть через четыре или пять дней. Кстати, Гальяна, а почему наши осведомители не узнали об этом первыми?

Маттео Гальяна поник лысым черепом в знак скорби и униженного признания своей вины.

- Плохо, очень плохо... Рикардо пишет, их идёт не менее тысячи. И ведёт их не кто-нибудь, а Рашан Индрас... нет, это чудо что такое!

- Даккар выстоит? - спросил Уилл.

- О да. Вопрос только, как долго. Сейчас у меня в гарнизоне около пятидесяти человек. Остальные мои войска рассредоточены, пройдёт не менее нескольких дней, чтобы известить их, и ещё недели, чтобы они добрались сюда. Проклятье, я сотню раз говорил Рикардо, что нельзя так рассредотачивать людей. Что рано или поздно кому-нибудь придёт в голову ударить нас изнутри, пока мы кидаем орды на эти жалкие соседние государствишка...

Уилл нахмурился, подозревая, что к этим жалким государствишкам относится также и Хиллэс, однако Риверте и этого не заметил - он казался крайне возбуждённым и быстро шагал взад-вперёд по пригорку, энергично похрустывая костяшками пальцев.

- Значит, Даккар потерян, - проговорил Гальяна. Похоже, присутствием Уилла он смущался теперь не больше, чем Риверте. - Не сомневаюсь, монсир, его величество с лихвой возместит вам этот убыток...

- Да, да. Ты же сам читал, он уже пообещал мне поместье в Ченжиле - то самое, которое я клянчу у него уже третий год, помнишь?

- В таком случае могу вас поздравить. Всё к лучшему. Ченжил...

- К лучшему, к лучшему, - повторил Риверте - и снова посмотрел на Уилла. - Кстати, его величество не забыл и вас в своём послании.

- Меня? - вздрогнул Уилл.

- Ну разумеется. Вы ведь были в Даккаре на моём попечении - не думаете же вы, что мы бросим вас на растерзание руванским нелюдям? Они бы были нам за это слишком признательны... Но нет. Его величество приказал мне доставить вас в замок Журдан и передать под ответственность тамошнего коменданта. Видите, сир, о вас заботятся не меньше, чем обо мне.

Его голос звучал так насмешливо, что Уилл не мог взять в толк, радоваться ему избавлению или ещё больше страшиться будущего. Сведений, лившихся на него потоком, было слишком много, и после этого безумного утра он не мог уложить их в голове.

- А вы, - вдруг вырвалось у него, - не останетесь в Журдане?

Он заметил кривую ухмылку на лице Гальяны и, сам не зная отчего, похолодел. Риверте ответил, по своему обыкновению, нарочито небрежным тоном:

- О нет. С чего бы? Я терпеть не могу Журдан. Там даже нет музыкальной комнаты. И библиотека оставляет желать лучшего. А что до повара, так ему вообще надо отрубить руки во имя искусства кулинарии. Нет, и не просите меня, Уильям, это место решительно не по мне.

- Журдан, - словно сжалившись над Уиллом, пояснил Гальяна, - это тюрьма.

Уилл почувствовал, что у него немеют пальцы. Он переступил с ноги на ногу, пытаясь унять это жутковатое ощущение.

- И отвратительная тюрьма, уж мне поверьте, - добавил Риверте. - Я сиживал в нескольких и имею с чем сравнить. Нет, я не поеду в Журдан.

- Монсир... - начал было Гальяна, и Риверте, словно вовсе не слыша его, спокойно добавил, не сводя с Уилла глаз:

- Но и вы туда не поедете.

На несколько мгновений повисла тишина. Где-то протяжно и тревожно выла корова.

- Уильям, сверните мой плащ, будьте любезны. Боюсь, нам пора возвращаться.

- Сир Риверте, - в голосе Гальяны звучало предупреждение, - вы уверены, что взять этого юношу в Сиану будет разумным решением?

- Кто говорит о Сиане? Я не собираюсь ехать в Сиану.

Впервые Уилл увидел, как с лица Гальяны сползает его вечная мерзкая самоуверенность.

- Но, монсир... Приказ короля...

- Каков хитрец, а? - обращаясь к Уиллу, то ли посетовал, то ли восхитился Риверте; он уже подошёл к коням и быстро снимал с них путы. - Он думал, что сумеет выкурить меня из Даккара таким образом. Знал, чертяка, что, если бы не эти треклятые руванцы, я бы не меньше месяца ломался для виду. Но разве я могу теперь доставить ему такое удовольствие? Нет уж. Уильям, вы сможете ехать галопом? - вопрос прозвучал резко и неожиданно прямо. Уилл вздрогнул. Между ягодиц снова заныло.

- Я... постараюсь.

- Вы меня очень обяжете. Боюсь, нам нельзя терять ни минуты.

Он уже вскочил в седло. Уилл, поспешно сгребя его плащ и закинув его на круп вороного жеребца, последовал его примеру, хотя и не столь резво. Гальяна неотрывно смотрел на своего господина.

- Быстрей, быстрей, - трогаясь, бросил Риверте им обоим. - У нас тысяча дел.

И, как оказалось очень скоро, он ничуть не преувеличивал.

То, что воспоследовало в замке Даккар и его окрестностях, больше всего напоминало Уиллу описание Великого Исхода азритов, описанного в первой книге Священных Руад, то есть одного из самых масштабных, значимых и суетливых событий в мировой истории.

В течение дня Риверте разослал гонцов во все уголки Коральена, включая самые отдалённые и заброшенные деревеньки. На следующий же день народ со всей долины потоком хлынул к Даккару, надеясь найти укрытие от грядущего нашествия врага за его стенами. Сонный пейзаж разительно переменился: теперь поля были запружены обозами, конными телегами, но более всего - пешими крестьянами, торопливо стягивавшими к Даккару свой самый ценный скарб. На севере целый день стоял столб дыма: патриотически настроенные обитатели одной из деревень предпочли поджечь её сами, лишь бы не оставлять врагу возможность пополнить там припасы. Впрочем, всем им, как узнал Уилл, была обещана компенсация утраченного из кармана сира Риверте. Похоже, он был не самым худшим хозяином - во всяком случае, люди, сбегавшиеся со всех сторон к Даккару, выглядели хотя и испуганными, как и положено беженцам, однако твёрдо верящими в способность сеньора защитить их.

Дата добавления: 2015-07-24