Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Рождение трагедии

Читайте также:
  1. Алхимия в современном мире: возрождение или профанация?
  2. Анализ причин Чернобыльской трагедии.
  3. Банк «Возрождение» отчитался об итогах 2013 года
  4. Возникновение греческого театра. Происхождение древнеаттической трагедии.
  5. ВОЗРОЖДЕНИЕ
  6. ВОЗРОЖДЕНИЕ
  7. Возрождение

Чтобы быть справедливым к "Рождению трагедии" (1872), надо забыть онекоторых вещах. Эта книга влияла и даже очаровывала тем, что было в нейнеудачного, - своим применением к вагнерщине, как если бы последняя быласимптомом восхождения. Именно поэтому это сочинение было событием в жизниВагнера: лишь с тех пор стали связывать с именем Вагнера большие надежды.Еще и теперь напоминают мне иногда при представлении Парсифаля, чтособственно на моей совести лежит происхождение столь высокого мнения окультурной ценности этого движения. - Я неоднократно встречал цитированиекниги как "Возрождения трагедии из духа музыки": были уши только для новойформулы искусства, цели, задачи Вагнера - сверх этого не услышали всего, чтоэта книга скрывала в основе своей ценного. "Эллинство и пессимизм": это былобы более недвусмысленным заглавием - именно, как первый урок того, какимобразом греки отделывались от пессимизма, - чем они преодолевали его...Трагедия и есть доказательство, что греки не были пессимистами. Шопенгауэрошибся здесь, как он ошибался во всем. - Взятое в руки с некоторойнейтральностью, "Рождение трагедии" выглядит весьма несвоевременным: и восне нельзя было бы представить, что оно начато под гром битвы при Верте. Япродумал эту проблему под стенами Метца в холодные сентябрьские ночи, средиобязанностей санитарной службы; скорее можно было бы вообразить, что этосочинение старше пятьюдесятью годами. Оно политически индифферентно - "непо-немецки", скажут теперь, - от него разит неприлично гегелевским духом,оно только в нескольких формулах отдает трупным запахом Шопенгауэра. "Идея"- противоположность дионисического и аполлонического - перемещенная вметафизику; сама история, как развитие этой идеи; упраздненная в трагедиипротивоположность единству, - при подобной оптике все эти вещи, еще никогдане смотревшие друг другу в лицо, теперь были внезапно противопоставлены однадругой, одна через другую освещены и поняты... Например, опера иреволюция... Два решительных новшества книги составляют, во-первых,толкование дионисического феномена у греков - оно дает его первую психологиюи видит в нем единый корень всего греческого искусства. - Во-вторых,толкование сократизма: Сократ, узнанный впервые как орудие греческогоразложения, как типичный decadent. "Разумность" против инстинкта."Разумность" любой ценой, как опасная, подрывающая жизнь сила! Глубокоевраждебное умолчание христианства на протяжении всей книги. Оно ниаполлонично, ни дионисично; оно отрицает все эстетические ценности -единственные ценности, которые признает "Рождение трагедии": оно вглубочайшем смысле нигилистично, тогда как в дионисическом символе достигнутсамый крайний предел утверждения. В то же время здесь есть намек нахристианских священников как на "коварный род карликов", "подпольщиков"... 2 Это начало замечательно сверх всякой меры. Для своего наиболеесокровенного опыта я открыл единственное иносказание и подобие, которымобладает история, - именно этим я первый постиг чудесный феномендионисического. Точно так же фактом признания decadent в Сократе дано быловполне недвусмысленное доказательство того, сколь мало угрожает уверенностимоей психологической хватки опасность со стороны какой-нибудь моральнойидиосинкразии, - сама мораль, как симптом декаданса, есть новшество, естьединственная и первостепенная вещь в истории познания. Как высоко поднялся яв этом отношении над жалкой, плоской болтовней на тему: оптимизм contraпессимизм! - Я впервые узрел истинную противоположность - вырождающийсяинстинкт, обращённый с подземной мстительностью против жизни (христианство,философия Шопенгауэра, в известном смысле уже философия Платона, весьидеализм, как его типичные формы), и рождённая из избытка, из преизбыткаформула высшего утверждения, утверждения без ограничений, утверждения даже кстраданию, даже к вине, даже ко всему загадочному и странному всуществовании... Это последнее, самое радостное, самое чрезмерное инадменное утверждение жизни есть не только самое высокое убеждение, онотакже и самое глубокое, наиболее строго утверждённое и подтверждённоеистиной и наукой. Ничто существующее не должно быть устранено, нет ничеголишнего - отвергаемые христианами и прочими нигилистами сторонысуществования занимают в иерархии ценностей даже бесконечно более высокоеместо, чем то, что мог бы одобрить, назвать хорошим инстинкт decadence.Чтобы постичь это, нужно мужество и, как его условие, избыток силы: ибо,насколько мужество может отважиться на движение вперёд, настолько по этоймерке силы приближаемся и мы к истине. Познание, утверждение реальности длясильного есть такая же необходимость, как для слабого, под давлениемслабости, трусость и бегство от реальности - "идеал"... Слабые не вольныпознавать: decadents нуждаются во лжи - она составляет одно из условий ихсуществования. - Кто не только понимает слово "дионисическое", но понимает исебя в этом слове, тому не нужны опровержения Платона, или христианства, илиШопенгауэра, - он обоняет разложение... 3 В какой мере я нашёл понятие "трагического", конечное познание того,что такое психология трагедии, это выражено мною ещё в Сумерках идолов (II1032) [II 636]: "Подтверждение жизни даже в самых непостижимых и суровых еёпроблемах; воля к жизни, ликующая в жертве своими высшими типами собственнойнеисчерпаемости, - вот что назвал я дионисическим, вот в чём угадал я мост кпсихологии трагического поэта. Не для того, чтобы освободиться от ужаса исострадания, не для того, чтобы, очиститься от опасного аффекта бурным егоразряжением - так понимал это Аристотель, - а для того, чтобы, наперекоружасу и состраданию, быть самому вечной радостью становления, - тойрадостью, которая заключает в себе также и радость уничтожения..." В этомсмысле я имею право понимать самого себя как первого трагического философа -стало быть, как самую крайнюю противоположность и антипода всякогопессимистического философа. До меня не существовало этого превращениядионисического состояния в философский пафос: недоставало трагическоймудрости - тщетно искал я её признаков даже у великих греческих философов задва века до Сократа. Сомнение оставил во мне Гераклит, вблизи которого ячувствую себя вообще теплее и приятнее, чем где-нибудь в другом месте.Подтверждение исчезновения и уничтожения, отличительное для дионисическойфилософии, подтверждение противоположности и войны, становление, прирадикальном устранении самого понятия "бытие" - в этом я должен признать привсех обстоятельствах самое близкое мне из всего, что до сих пор былопомыслено. Учение о "вечном возвращении", стало быть, о безусловном ибесконечно повторяющемся круговороте всех вещей, - это учение Заратустрымогло бы однажды уже существовать у Гераклита. Следы его есть по крайнеймере у стоиков, которые унаследовали от Гераклита почти все свои основныепредставления. - 4 Из этого сочинения говорит чудовищная надежда. В конце концов у менянет никакого основания отказываться от надежды на дионисическое будущеемузыки. Бросим взгляд на столетие вперёд, предположим случай, что моёпокушение на два тысячелетия противоестественности и человеческого позорабудет иметь успех. Та новая партия жизни, которая возьмёт в свои рукивеличайшую из всех задач, более высокое воспитание человечества, и в томчисле беспощадное уничтожение всего вырождающегося и паразитического,сделает возможным на земле преизбыток жизни, из которого должно сновавырасти дионисическое состояние. Я обещаю трагический век: высшее искусствов утверждении жизни, трагедия, возродится, когда человечество, безстрадания, оставит позади себя сознание о самых жестоких, но и самыхнеобходимых войнах... Психолог мог бы еще добавить, что то, что я слышал вюные годы в вагнеровской музыке, не имеет вообще ничего общего с Вагнером;что когда я описывал дионисическую музыку, я описывал то, что я слышал, -что я инстинктивно должен был перенести и перевоплотить в тот новый дух,который я носил в себе. Доказательство тому - настолько сильное, насколькодоказательство может быть сильным, - есть мое сочинение "Вагнер в Байрейте":во всех психологически-решающих местах речь идет только обо мне - можно безвсяких предосторожностей поставить мое имя или слово "Заратустра" там, гдетекст дает слово: Вагнер. Весь образ дифирамбического художника есть образпредсуществующего поэта Заратустры, зарисованный с величайшей глубиною, -без малейшего касания вагнеровской реальности. У самого Вагнера было об этомпонятие; он не признал себя в моем сочинении. - Равным образом "идеяБайрейта" превратилась в нечто такое, что не окажется загадочным понятиемдля знатоков моего Заратустры: в тот великий полдень, когда наиболееизбранные посвящают себя величайшей из всех задач, - кто знает? призракпраздника, который я еще переживу... Пафос первых страниц естьвсемирно-исторический пафос; взгляд, о котором идет речь на седьмойстранице, есть доподлинный взгляд Заратустры; Вагнер, Байрейт, все маленькоенемецкое убожество суть облако, в котором отражается бесконечная фатаморганабудущего. Даже психологически все отличительные черты моей собственнойнатуры перенесены на натуру Вагнера - совместность самых светлых и самыхроковых сил, воля к власти, какой никогда еще не обладал человек,безоглядная смелость в сфере духа, неограниченная сила к изучению, без тогочтобы ею подавлялась воля к действию. Всё в этом сочинении возвещенонаперед: близость возвращения греческого духа, необходимостьанти-Александров, которые снова завяжут однажды разрубленный гордиев узелгреческой культуры... Пусть вслушаются во всемирно-исторические слова,которые вводят (I 34 сл.) понятие "трагического чувства": в этом сочиненииесть только всемирно-исторические слова. Это самая странная "объективность",какая только может существовать: абсолютная уверенность в том, что я собоюпредставляю, проецировалась на любую случайную реальность, - истина обо мнеговорила из полной страха глубины. На стр. 55 описан и предвосхищен споразительной надежностью стиль Заратустры; и никогда не найдут болеевеликолепного выражения для события Заратустра, для этого акта чудовищногоочищения и освящения человечества, чем на стр. 41-44.


Дата добавления: 2015-07-24; просмотров: 55 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: ПОЧЕМУ Я ТАК МУДР | ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ, СЛИШКОМ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ | УТРЕННЯЯ ЗАРЯ | ТАК ГОВОРИЛ ЗАРАТУСТРА | ПО ТУ СТОРОНУ ДОБРА И ЗЛА | СУМЕРКИ ИДОЛОВ | КАЗУС ВАГНЕР | ПОЧЕМУ ЯВЛЯЮСЬ Я РОКОМ |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
ПОЧЕМУ Я ПИШУ ТАКИЕ ХОРОШИЕ КНИГИ| НЕСВОЕВРЕМЕННЫЕ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.006 сек.)