Письмо восьмое. Никуда я не поехал с мамой в зимние каникулы

Никуда я не поехал с мамой в зимние каникулы. Мои билеты пропали. Как и билеты Ника. Он уговорил мою рыдающую маму оставить меня на каникулы у Покровских под его присмотром. А своим просто сказал, что никуда не поедет. Покровские определили Фару в дорогущую клинику, там уже 30 декабря сделали операцию на колено.
В ночь с тридцать первого на первое мы пошли в палату к Фаре. Все. Меня вели за шкирку. Ник почему-то думал, что я сбегу. Парни взяли с собой коньяк. Я - маминых пирожков и чесночных гренок. Фара возлежал на высокой кровати, оснащенной какими-то механизмами. Его нога была устроена на небольшом возвышении, обездвижена. На шее толстый воротник Шанца. На лбу из брови – свежий шов, залитый каким-то медицинским клеем. От виска к щеке дугой фиолетовый кровоподтек.

Когда мы ввалились в комнату, Фара засмущался, растерянно заулыбался. Парни жмут ему руку, треплют волосы, бодро здороваются, задают всякие глупые вопросы про здоровье, про какие-то «дела»! Багрон отчитывается о баскетбольном турнире. Бэтхер в лицах рассказывает пошлейшие анекдоты. Макс сообщает, что у него счастье: Юля Пуговкина из сороковой школы, за которой он ходил в последнее время по пятам, снисходительно согласилась стать официально его девушкой. Ник описал новую машину его отца, Джеймс Бонд нервно курит! Молчали только я и Фара. Ринат избегал смотреть на меня. А я на него.

Закрыв комнату на защелку, парни налили в мензурки коньяка, и Эрик произнес пламенную речь:
- Ну, други! Проводим год! Не такой он и хуевый был. Но будущий должен быть все же лучше! И еще, Фара! Ты нам сейчас все расскажешь! Чок?

Все стукнулись пластиком и проглотили обжигающую жидкость. Мамины пирожки мгновенно разошлись по рукам, в мешочке осталось всего три. Мы молча уставились на Фару.
- А что рассказывать-то? – хрипло выдавил из себя Фара. – То, что идиот, так я и так понял уже…
- Как ты оказался в боях?
- Меня Дударев, хозяин «Бонзы» и любитель миксфайта, давно звал. Но ведь мне восемнадцати не было! А там нужно официальное согласие писать от себя лично, в том, что если убьют, претензий никто иметь не будет… Он обещал поддельные документы, с другим именем. Типа все поверят, что я совершеннолетний. Я не соглашался. А в тот день я… я решил… что… если меня убьют, то действительно никто не будет иметь претензий. Ну… я был не совсем вменяем… Прибежал в «Бонзу», Дударев встретил меня как родного. Я согласился на новое имя, но с тем, чтобы все деньги он передавал матери, также маме письмо написал, чтобы она не волновалась сильно. Меня увезли на какую-то дачу. Я там тренировался. А потом, где-то через неделю, и бои начались…
- Тебя кололи? – спросил Макс.
- Да, перед первым боем… хм… какой-то озверин. Во время спарринга такой кураж появляется… зато после… без сил падаешь, спишь, спишь, спишь… Я после первого боя спал сутки! Еще обезболивающее кололи… Я жил как в тумане, во времени и в пространстве потерялся. Но к новому имени привыкнуть не мог все равно…
- Фара! Ты же мог сдохнуть! Там же профи бьются! В основном кикбоксеры! А ты все равно сопляк! – вскричал Макс.
- Я не думал об этом… Туман… - слабо улыбнулся Фара. – Простите меня, мне Лютик сказал, что вы переживали, искали меня… а я… слабак…
- Ну… начинается! – взвыл Бетхер. – Ты слабак, да ещё один слабачок больше часа в чреве машины голые лежали на морозе! Как вы не замерзли-то, не понимаю!
- Тебе не понять, Эрик, - вставил Ник. – Любовь!

И все покраснели!
- Ник, прекрати! – проговорил Ринат. – Ребята, спасибо вам за все! Мне повезло с друзьями…
- С Лютиком тоже! - гнёт свое Ник. – Как он орал адрес! Молодец!
- Между прочим, - тихо сказал я, - именно из-за твоего звонка меня чуть не убили…
- Не убили же! Ладно, дядя Толя был рядом, он быстро СОБРовцев вызвал, время позднее – пробок нет, домчали за час. Потом еще минут десять операция длилась…
- А как догадались, где нас искать? Быстро ведь нашли!
- А нам какой-то дядька сказал, что вы в его ауди сидите, он понял это по осадке машины, когда за Дударевым и Крюковым побежал.
Парни налили еще коньяка. И теперь выпили за восемнадцатилетние Рината.
- Мы с тобой! Мы рады, что ты нашёлся! У тебя все наладится! – желал Макс другу и выразительно взглянул на меня.

Ровно через пять минут после двенадцати все засобирались кто-куда. У всех есть новогодние вечеринки. Кроме меня. Но я тоже засобирался. Ник развернул меня от двери.
- Нет, Лютик! Ты остаешься! И не дай бог…

Мы с Фарой остались одни. Я сел на краешек его кровати.
- Адам! Прости Ника, и меня тоже… - прошептал Ринат. – Конечно, иди домой! Ты ничего не должен мне! Правда!

- Должен… хотя бы понять. Я останусь.

И я остался. Правда, мы промолчали два часа. Я не знал, что говорить. Любые истории, сюжеты и объяснения казались сейчас фальшивыми. Естественным было только молчание, обоюдное прислушивание друг к другу. Я разглядывал его левую руку, покоящуюся на простыне. Ухмыльнулся и положил на нее свою тонкую и маленькую. У меня мальчишеская, у него мужская. Но мы почти ровесники. Мне восемнадцать будет в сентябре! Мы разные. Он тоже разглядывал мою руку, смотрел грустно… Потом выбрался из-под моей ладони и пальцем стал водить по моему лицу, я позволял ему рисовать брови, нос, губы, линию подбородка. И это весь секс. И никаких приставаний, поцелуев, страстных порывов.

Я уснул рядом с ним, на его руке, прижавшись к его боку, практически свисая с кровати. И когда утром пожаловала медсестра, на нас наорали, и меня выперли из палаты. Я только успел сказать:
- Пока!

***
Бамс! Комком бумаги по башке прилетела записка! Физичка, Наталья Юрьевна, тут же отреагировала:
- Лютый! Что за переписка на уроке! Скоро ЕГЭ, а у вас всё игры на уме! Сафаров! Не нужно отпираться! Я видела, кто кинул! К доске!
Ринат, хромая, идет между партами.

А я разворачиваю листочек. Написано. От руки. Мне.

«Адам!
Я так горжусь тобой! Ты просто демон, когда танцуешь. Я ничего не понимаю в этих па, но я понимаю тебя, твои движения, они честные и смелые. Ты становишься не Лютиком, а Лютым! Ведь это неправда, что ты пообещал Бетхеру станцевать ему тет-а-тет? Я его шутки, видимо, перестал понимать! Я наивный идиот. В общем, фингал у него под глазом - это от меня.
Ты пойдешь сегодня в кино со мной? В этот раз без повязки. Если я вместо фильма буду смотреть на тебя, можешь мне треснуть по лбу. Я обещаю, что буду стараться, посмотрю, наконец, на игру Д.Деппа! Короче, билеты я уже купил. И мама звала тебя в гости...
Дашь списать матешу?
Повернись ко мне! Умираю - хочу посмотреть на твои глаза! Я тебя л.»

Хм. Опять письмо? Ринат в школе практически не разговаривает со мной, не подходит. Смущается, если подхожу я. Ему легче написать. Сегодня целое письмо, не записка! Номер восемь, число бесконечности, он не остановится... Пока я не остановлю. А мне нравятся его письма, его сломанный нос, робкие губы, железные руки и застенчивые серые глаза... Не остановлю.

от автора:
Жаль, что на этом сайте нельзя писать кластерные произведения: примерно с шестого письма можно было бы уйти по ссылочкам на три возможных варианта. 1) Писатель Фара 2) Писатель Ник 3) Писатель Бетхер.
Второй вариант закончился бы плохо для Лютика, а третий - для писателя.
И еще, с трудом удержал себя от того, чтобы одного из друзей не сделать гадом, который определил Фару к Дудареву. Этот вариант закончился бы плохо для меня)))

Не забудьте оставить свой отзыв: http://ficbook.net/readfic/1169807

Дата добавления: 2015-07-26