Автобиография

(написана по просьбе ст. научного сотрудника Московского музея Н.А. Островского Д.А. Сараны)

Я, Бородин Сергей Александрович, б/п, русский, 27/8 — 36 г.р. Отец — Бородин А. А, из тамбовских крестьян, после окончания аспирантуры при Тимирязевской с/х академии был зав. кафедрой в 1930 — 34 гг. в Самарском с/х институте (г. Кинель).

Мать — Бородина Р.Э., с окраины Гомеля, встретила отца в Москве и отправилась за ним; окончила с/х институт и аспирантуру в Кинели.

Мать и старший брат заболели там малярией, в связи с чем семья вынуждена была бежать в Москву, где я и родился. Мать работала в Минсельхозе с 1934 по 59 гг., ныне на пенсии. Отец был старшим научным сотрудником одного из московских с/х НИИ, с начала войны обивал пороги военкоматов и прошел от Волоколамска до Витебска, где и похоронен в могиле на 225 человек 9/2—44 г.

Здоровье у меня было много лучше среднего. С 6 класса решил стать геологом и далее только уточнял, каким именно. Окончил школу № 281 г. Москвы (она пока сохранилась рядом с Новокировским проспектом) с золотой медалью и кафедру минералогии Геолфака МГУ в 1959 году с серебряной медалью -- Всесоюзный конкурс студенческих научных работ 1959 года. Вообще, научной стороной минералогии и кристаллографии занимался с увлечением, так что мои работы всегда бывали отмечены, в частности, премиями. Официально признан изобретателем с мая 1958 года — «Фотогониометр», а/с № 122613.

В партии начал работать еще с допаспортного возраста, но не в большевистской, а в «Тектонофизической от Геофизического института АН СССР». В ВКП (б) я бы платил, как Николай Островский, а тут мне платили - - и оклад, и 80% полевых — хребет Кара-Тау в северозападном Тянь-Шане, район рудника Байджансай.

Цель — составление тектонической и сейсмической карт. До сих пор помню, как дрожали коленки после того, как по предложению молодого начальника отряда прошел около 5 метров по карнизу без всякой страховки. Рядом был обрыв — то ли 70 метров высотой, то ли 270 — жаль, что по карте не сверился. Это было в 1952 году.

В тот же сезон попал в горной пустыне на 1, 5 сутки без воды да еще с грузом в 30 — 35 кг при собственном весе 50—53. Нес хлеб и топленое масло, но мыслей о еде не было. Когда обнаружил, что на ходу теряю сознание, ушел с предписанного маршрута и пришел куда надо; но так, чтобы и вода по дороге была.

Тогда же вынужден был научиться верховой езде. Кони были полуобъезженные, очень пугливые, — поначалу приходилось седлать или вьючить втроем, раза 3 бывал скинут. До сих пор удивляюсь, как хребет не повредил. Но в 1954—55 гг. в манеже «Буревестника» (Москва) меня уже ни один конь скинуть не мог. Лошадей до сих пор люблю, хотя однажды и побывал в нокдауне после удара задним копытом в солнечное сплетение.

Сезон 1953 года работал чуть севернее Полярного круга в горах близ Кировска (Кольский полуостров) в партии от ИМГРЭ (минералогия, геохимия и т.п. редких элементов), на всемирно знаменитых с 20-х годов щелочных пегматитах. Очень интересная работа давала много энергии, так что за разборкой камней иногда засиживался до 3 ночи. А в 7 утра уже лез в ледяную воду Вудьявриока или Вуоннамиока и будил остальных.

2 сентября с увлечением любовались северным сиянием • зрелищем, которое не может быть полностью передано никакой кинопленкой. А 4—8 сентября была пурга. 7 сентября обморозил ноги (II ст.), когда выбирались с гор на базу.

В 1954 г. в экспедицию не ездил, так как поступал в МГУ, но работал лето «научно-техническим сотрудником» в Бюро минералов при Минералогическом музее АН СССР - - составлял минералогические коллекции для студентов. Думаю, что еще до поступления на Геолфак знал минералы лучше, чем после окончания, так как меньше было обязаловки отвлекаться от интересного хобби — тогда еще хобби.

Сезон 1955 г. работал в ревизионном отряде от ИМГРЭ на рудниках и ГРП Читинской области — Родине срочно нужен был бериллий и для водородных бомб и в качестве конструкционных материалов для мирных АЭС.

В сезон 1957 года был сначала в верховьях правого притока Алдана Учура, а потом на хребте Чаткал (южный Тянь-Шань) севернее и северо-западнее рудника Сумсар. Отряд был от ИГЕМа АН СССР -геология, минералогия и т.п. рудных месторождений. Кроме того, в январе — феврале 1957 г. я совратил приятеля съездить на рудник Калангуй — в «Атласе» 1954 г. Колангуй. Минералы этого рудника весьма заинтересовали меня еще в 1955 г. Уже по окончании работы решили посетить (в 60 км на северо-восток) рудник Белуха. Товарищ вдруг вечером стал настаивать на срочном возвращении и на обратном пути, при морозе около 50° да в резиновых сапогах я еще раз обморозил ноги (И ст.). Мы тогда от Белухи до Букуки 30 км за 4 часа 10 минут одолели и далее товарищ, хоть и не обморозился, но уже никуда не торопился.

Сезон 1958 г. работал на Подкаменной Тунгуске, точнее — на ее притоках Чамбе и Хушме севернее Ванавары — это около 30 км южнее места космической катастрофы 1908 г.

Потом я был аспирантом ГЕОХИ АН СССР — Институт геохимии и аналитической химии им. академика В.И. Вернадского. Кандидатскую диссертацию «Геохимическое и минералогическое значение дислокации на примере пирита» защитил 3/1 — 64 г.

Потом 2 года был старшим научным сотрудником НИИ Алмаза, работал соответственно сначала в Гос. хранилищах в Москве, а потом, в 1965 г. с июня с (перерывом) почти до декабря и на руднике Мирном (Якутия). Тогда же не надолго посетил Магадан и Якутск.

Во время этой работы за 3 — 4 месяца через мои руки прошло около 1 млн. карат алмазов, но к рукам ничего не прилипло.

А за год до этого, будучи членом экспертной комиссии по новым ТУ, я имел счастье видеть и коллекцию зарубежных алмазов.

С 1966 по 79 гг. был старшим научным сотрудником и начальником лаборатории НИИ Полюса — выращивал кристаллы для приборов.

Даже когда не ездил в «поле», старался поддерживать физическую форму — бегал и гири ворочал, а также обливался холодной водой.

1/VII — 72 г. заболел спондилоартритом - - той же самой разновидностью, что и у Островского — так называемая «периферическая». Это когда боли начинаются с крупных суставов конечностей, в данном случае с правого колена — болезнь Штрюмпеля-Бехтерева. Как и у Островского-Корчагина, ригидная форма -позвоночник прямой, как будто шпагу проглотил.

Но Островский стал лежачим через 6, 5 лет, а я через 4 месяца после первых болей.

У Островского причиной была травма позвоночника во время конной атаки. Я же задел двухпудовкой позвонок и чуть-чуть отколол от него март 1968 г.). Целый месяц хирург поликлиники чистил мне гнойный свищ на позвонке — отличная тренировка к болям, ибо местный наркоз здесь не эффективен. Этот позвонок и сейчас временами гноит, если его застужу. Потом, в течение 4, 25 лет было состояние предболезни.

Гнойное воспаление глаз у Островского и последующая слепота являются обычным осложнением спондилоартрита. У меня это также бывало, но не до слепоты.

Через 4 месяца артрита, убедившись в неэффективности лечения, я применил лечебное голодание (ЛГ). Тогда я полагал, что применяю метод проф. Ю.С. Николаева. Но оказалось, что я инстинктивно применил оригинальный метод с очень обильным питьем, — порядка 7 л в сутки, — почему и стал первым в мире, кто «убежал» от этой неизлечимой и сейчас хвори (ноябрь-декабрь 1972 г.).

Тогда Минздрав наш, вопреки рекомендации Всемирной организации здравоохранения, был категорически против самолечения. А бедолаги несчастные просили и требовали. Я помогал и индивидуально, и лекции читал на лечебные темы. Да еще имел нахальство написать свой вариант инструкции по ЛГ — и не только для лечебных целей, но и для спортсменов-профссионалов, и для голодных походов.

Меня сочли опасным конкурентом, угрожали и анонимно «руки-ноги поломать», и на «промывку мозгов» сажали (с 10 января по 7 февраля 1977 г.). Непосредственно этим «запачкались» наш «главголодатель» проф. Николаев и кандидат мед. наук В.Б. Гурвич. Отсидел в дурдоме 4 недели. За меня заступились и Дом ученых, где я в Белом зале 23/111 -76 г. читал лекцию, и некоторые коллеги Николаева. Профессор Сухаребский Лазарь Маркович имел мужество написать мне справку о полной психической благонадежности, за что через пару месяцев имел весьма неприятный час в своей жизни. А я эту справку своим (ка)лечащим врачам в нос тыкал.

Выпустили меня с напутствием — раз не покаялся, то в любой момент и на любой срок. На что я возражал ссылками на мою юридическую правоту (статьи 147 и 221 УК РСФСР) и полезность, своей деятельности:

- Раз я юридически прав, то делал и буду делать! А как Вы будете выглядеть, когда я буду легализован?

Через 1,5 года был звонок из Минздрава в поликлинику N119 Красногвардейского района г. Москвы — тогда мы были под ее опекой. Но не все медики оказались запуганы — некоторые имели смелость предупредить меня — «с Вами будет какое-то безобразие».

И 17 октября 1978 г. у меня появились 4 медика из поликлиники. До этого они относились ко мне вполне дружественно. А тут вели себя как-то глупо и выглядели запуганными. Непосредственным палачом (под предлогом диагностики) был невропатолог Гусаров Михаил Павлович. Жалко мне его — он на следующий день на мои вопросы вдруг запричитал -- «я человек маленький, я ничего не знаю, я человек маленький, я ничего не знаю...»

Диагноз Института им. Склифосовского — «нестабильность» (спондилолистез) на верхней и нижней границах поясничного отдела позвоночника. Иначе говоря, были раздавлены межпозвонковые диски, так что и спондилоартрит резко усилился, и глаза по утрам опять склеивались гноем.

На этот раз без корсета никакое ЛГ всерьез не помогало...

Только через 9 лет самолечения и тренировок я смог безнаказанно бегать — подробнее см. в главе «Голодание — основа оздоровления, выздоровления, закалки и тренинга».

Ныне, «пока я голодный, я на многое годный» — за 1990 год 3 раза одолевал с запасом марафон со скоростью порядка 14 км в час. Кроме того, еще не чисто, но толкаю гантель в 42 кг. А до травмы: левой мог толкнуть 62, а правой — 60 кг при собственном весе 60 — 66 кг.

Моя мать, когда я чудоподобно поднялся, свалилась с мини-инсультом. И весной 1973 года напрямую шла к могиле. Уговорил на ЛГ. Ныне ей уже к 90, — скрипит, временами грешит в питании, опять голодает и опять шустрит...

Применял успешно свой вариант ЛГ и к беременным (с 57 дня беременности) с хронической пневмонией, и к туберкулезу легких — подробнее см. в данной брошюре.

Дочери уже взрослые — Катя, 1967 г. р., окончила МИЭМ, вышла замуж, работает; Юлия, 1969 г. р. еще пока студентка.

Обо мне писали в 1975 — 83 гг. и на периферии, и в центральной прессе. Удачнее всего (90 — 95% правды) — в журнале «Физкультура и спорт», 1975, № 6, стр. 26 — 28. Сейчас и остальные органы прессы с удовольствием публикуют результаты моих почти 20 лет исследований по альтернативной медицине.

Изобретатель и кандидат геолого-минералогических наук, дважды поднимавшийся из безнадежного лежачего положения
Сергей Бородин,
I марта 1992г.

Приложение 2

ФОРМУЛЫ ИЗОБРЕТЕНИЙ,

Дата добавления: 2015-07-26