Часть 3. Шмидт не сразу понял, куда они приехали, и молча рассматривал опустевший с

НАЗАД, В БУДУЩЕЕ

XXXIII

Шмидт не сразу понял, куда они приехали, и молча рассматривал опустевший с наступлени­ем осени дачный поселок, обшарпанные доми­ки, когда-то, должно быть, выглядевшие более чем прилично. Но времена эти прошли дав­ным-давно. Возле одного из них Ольга попро­сила остановиться. Они вышли из машины, и Ольга подвела его к калитке.

— Это мой дом, — сказала она. — Я здесь вы­росла. Зайдем?

Шмидт пожал плечами и следом за Ольгой прошел на участок. Они поднялись по скрипу­чим ступенькам крыльца. Ключ оказался под наличником веранды. Ольга стала открывать замок, но тот не поддавался. Чтобы не мешать ей, Шмидт отошел в сторону, поколупал ног­тем отслоившуюся старую краску и вздохнул.

— Зря ты меня сюда привезла. Это твое про­шлое, и встречаться с ним нужно с глазу на глаз. Без посторонних.

Ольга, наконец, справилась с замком и от­крыла дверь.

— Ты уже не посторонний, — сказала она. — Проходи.

Из дома пахнуло сыростью и холодом. Чув­ствовалось, что здесь давно никто не живет. Они вошли внутрь. Шмидт, сориентировав­шись в расположении помещении, подошел к печке, открыл чугунную дверцу и обнаружил за ней в топке бог знает с каких пор оставлен­ную кладку березовых поленьев. Пока он пы­тался с помощью зажигалки и старых газет рас­топить печь, Ольга прошлась по комнатам.

Она осторожно ступала по скрипучему по­лу, словно боялась спугнуть витавшие в доме призраки. Все здесь было до боли родным и знакомым. Но Ольгу не оставляло чувство, что на все это она смотрит из какого-то Зазеркалья, как па экспонаты сквозь стекло витрины в му­зее. Словно между ней и тем, что было, пролег­ла пропасть в несколько веков. Что было, то прошло. Но ведь жизнь продолжается!

Она услышала шаги — это Шмидт, спра­вившись, наконец, с печкой, подошел к ней, замер, не зная, что сказать. Ольга шагнула к нему и закинула руки ему па шею...

Белов остановил «копейку» возле поселка и вылез из нее.

— Оставайся в машине, — бросил он Феде. — Если ее угонят, Степаныч этого не переживет.

Задами он добрался до знакомого дома Ца­ревых, в котором жил когда-то. Двухэтажный дом по-прежнему пустовал и, кажется, оконча­тельно пришел в запустение. На дверях висел ржавый навесной замок. Открыть его было не­возможно, поскольку ржавчина намертво зава­рила замочную скважину. Пришлось обойти дом сзади и разбить одно из окон...

Он прошел в кабинет по захламленным ком­натам. «История Рима» нашлась на книжной полке. Телескоп тоже оказался на месте. При­бор был мощный, снабженный оборачивающей системой. Белов подошел к окну. Перед домом Ольги стоял «мерседес». Когда-то это были его дом и его «мерседес». Но он сам вычеркнул себя из той жизни. А ведь у него остался сын, Вань­ка. На всех остальных Белову было наплевать, даже на себя самого. Но сын... Его будущее бы­ло Александру далеко не безразличным. И ра­ди него он готов был на многое.

Белов стоял и смотрел на окна дома, где сей­час находились Ольга и Шмидт. Окно ее ком­наты было как на ладони. Белов заставлял себя не смотреть на него. Ему казалось унизитель­ным подглядывать за собственной женой. Но все же не удержался, перенес телескоп к окну, сдул пыль с объектива и окуляра, покрутил на­стройку резкости.

Увиденное заставило его вздрогнуть. Ольга и Шмидт — в постели. Шмидт в бешенном рит­ме двигает бедрами, словно пытаясь невиди­мым членом распороть Ольгу посередине сни­зу доверху. Вот Она повернула голову к окну, и по лицу жены Саша понял, что она переживает бешеный оргазм. Телескоп приблизил любов­ников настолько, что, казалось, протяни руку и коснешься разгоряченных тел.

Белов не знал, что это был первый случай близости между его женой и Шмидтом. У него сразу же сложилось впечатление, что их любов­ная связь длится уже давно. А где гарантия, что выстрел, сделанный в Белова по приказу Шмид­та, не есть результат его сговора с Ольгой?

Решение пришло само собой: долой все бла­гостные мысли, хватит с него этих толстовских штучек! Надо спасать сына, надо наказать пре­дателей!

Неожиданно у него пред глазами всплыло изуродованное лицо Лены. Она смотрела на него с укором, будто говорила: «Саша, сколько же можно, остановись...»

Неужели история повторяется? И снова он начнет мстить, и снова польется кровь и правых и виноватых, иначе ведь на войне не бывает!

Саша в сердцах толкнул телескоп так, что тот отлетел в угол. Нет, мстить надо иначе. Во­прос — как? Ладно, потом видно будет...

В окно он больше не смотрел. В несвойст­венной ему апатии он сел в пыльное кресло и просидел без движения с закрытыми глазами около получаса, пока в соседнем доме не хлоп­нула дверь.

Белов встал, выбрался из дома и тем же пу­тем, каким пришел, задами огородов направил­ся к оставленной возле дороги «копейке». Выйди он на дорогу минутой позже, у него бы­ли бы все шансы попасть под сверкающий ла­ком и хромом «мерседес», на бешенной скоро­сти промчавшийся но дороге. Белов заметил его раньше, дождался, пока он скроется за по­воротом, и продолжил свой путь.

Федя околачивался возле «копейки». Бе­лов подошел к нему и увидел, что тот сильно озадачен.

— Что случилось? — спросил Александр.

— Я узнал «мерин», который сейчас про­ехал, — пробормотал Федя, — и охранника. Это он привез тебя на свалку. В багажнике этого са­мого «мерина».

Белов со злостью рванул дверцу машины и уселся на место водителя.

— Садись, поехали. Там наши, поди, зажда­лись. Степаныч икру мечет.

— Икру он будет метать завтра, — возразил Фе­дя. — Сегодня целая фура на южном конце раз­грузилась. Сервелат сальмонелезный, бракован­ный. Потереть немного, и будет как новый, — он засмеялся, чрезвычайно довольный шуткой.

Но Белов его не поддержал: он сидел за ру­лем мрачный, погруженный в свои мысли. По­том решительно завел машину и рванул с мес­та, как на гонках, за исчезнувшим вдали «мер­седесом».

XXXIV

В кабинете Шмидта решался важный во­прос — подготовка места строительства к при­езду рабочих. Шмидт сидел за своим столом, а Николай разместился в кресле напротив него.

— Стройку первым делом надо очистить от посторонних, — сказал Шмидт. — А то развели какой-то шанхай. Скоро они там потребуют по­ликлинику открыть и библиотеку. Что это за публика?

— Там живут бездомные, бомжи с помойки и нелегалы, — сообщил Колян. — Для них эта свалка — и дом, и средство существования. Просто так они не уйдут.

Шмидт озадаченно почесал кончик носа.

— Вот еще, блин, проблема. И куда их де­вать?

— А по-моему, — сказал Колян, — это вооб­ще не проблема. Если бомжам нужна помойка, пусть и отправляются жить на помойку. Зем­лянки строят, шалаши. Мы туда еще не скоро доберемся, хотя свалку тоже надо будет уб­рать... А на стройке чтобы и духу их не было.

Шмидт задумался. Можно было бы отбук­сировать бомжам на свалку часть вагончиков. Там ведь есть и такие, что уже наполовину сгнили или развалились. По так пли иначе, этот вопрос надо будет решать кардинальным образом. На занятие благотворительностью просто нет времени. Зачем откладывать на зав­тра то, что можно сделать сегодня?

— Добро, — сказал Дмитрий, приняв реше­ние. — Поселок очистить от бомжей, старые и сломанные вагончики сжечь. Давай, действуй...

Колян одобрительно кивнул и вышел из ка­бинета...

На следующий день поселок возле свалки переполошила тревожная весть. Прямо посре­ди пустыря, который начинался сразу за посел­ком, остановился черный джип. Из него вылез светловолосый мужчина в кожаной куртке и через установленный на машине динамик предложил всем жителям поселка немедленно собраться на пустыре.

Подтянулось человек пятьдесят. Блондин решил, что этого достаточно, и те, кто пришел, передадут его сообщение остальным. Он из­влек из кармана куртки бумагу — то ли обра­щение, то ли ультиматум, и ознакомил бомжей с его содержанием.

В связи с возобновлением строительства нефтезавода всем лицам, незаконно проживаю­щим в поселке, предлагалось в течение двадцати четырех часов покинуть его территорию. В слу­чае отказа представители администрации стро­ительства не гарантируют самовольным захват­чикам чужого имущества сохранение жизни и здоровья. Закончив читать, блондин спросил.

— Все поняли? Вам дается день на сборы. Чтобы завтра здесь никого не было, так всем и передайте. Кого поймаем, я тому не завидую. Вопросы есть?

— А где же нам жить-то? — громко спросила какая-то женщина с испитым лицом.

— Где угодно, — ответил блондин, ласково улыбаясь. — Свалка большая, как-нибудь пере­кантуетесь. Но скоро и ее накроют, так что луч­ше сразу ищите место потеплее. Или вешай­тесь. Веревка, так и быть, за счет фирмы.

Но тут из толпы вылетел приличных разме­ров булыжник и ударил в боковое окно джипа. Стекло с хрустом провалилось внутрь салона. Оттуда с перекошенным лицом выскочил охран­ник в камуфляже с коротким автоматом в руках.

— Какой козел это сделал?! — заорал он.

— А ты кого козлом назвал, сучонок?! — Навстречу охраннику двинулся громила, ко­торый недавно пипками гонял Федю по по­селку.

Охранник направил автомат в его сторону и дал короткую очередь по ногам. Гигант со сто­ном завалился на спину. Охранник умел стре­лять: пули раздробили ослушнику ступни, не задев стоявших рядом бомжей. От выстрелов толпа шарахнулась назад, и через несколько се­кунд пространство вокруг джипа опустело, ес­ли не считать лежавшего в пыли истекающего кровью раненого.

Блондин с довольной усмешкой махнул ох­раннику.

— Ладно, садись, поехали. Впечатление, я считаю, мы на них произвели. Завтра ни одно­го здесь не останется. — И джип укатил.

Многие действительно испугались. Обита­тели Карфагена начали паковать чемоданы, точнее, мешки и сумки. Казалось бы, нищему собраться, только подпоясаться. Однако бом­жи за время оседлой жизни обросли каким-ни­каким имуществом, у всех были запасы зимней одежды, какие-то печки, одеяла... Поэтому кар­тина переселения напоминала эвакуацию. Кру­гом стояли плач и скрежет зубовный.

К тому времени, когда Белов, Стеианыч и Витек вернулись из Москвы, половина быто­вок уже опустела. Белов удивился, слыша со всех сторон странные разговоры.

— Пока тепло, как-нибудь перекантуемся, а там видно будет. Может, эта стройка сно­ва медным тазом накроется, — кричал кто-то.

— Мы не бойцы. Пускай Лупу отдувается. А то как права качать — все крутые, а как драться, они в кусты.

Федя разыскал друзей и подробно рассказал о визите блондина и его ультиматуме.

— А Лупу? Чем он занимается? — спросил Белов, — Надо объединиться с ним. Сейчас не­когда выяснять отношения...

Федя посмотрел на Белова с горькой усмеш­кой.

— На Лупу не надейся, — сказал он. — Я слы­шал, как он сговаривался, чтобы его с его быка­ми снова на стройку приняли. Молдаванам главное, чтобы работа была. Они без работы не могут. Так что он нам не помощник.

— А ты-то с нами? — поинтересовался Белов у бывшего директора, с мрачным видом смот­ревшего на суету вокруг.

Степаныч махнул рукой.

— А куда же мне от вас деваться? Тут мой га­раж, вся моя движимость и недвижимость. От­сюда только в землю.

Белов хлопнул Витька по плечу.

— Значит, будем воевать до полной победы. Ну, пошли, подрывник, наведаемся в твою ла­бораторию.

Утром следующего дня на дороге, ведущей к свалке показался вчерашний черный джип. У него в фарватере плыл по колдобинам мик­роавтобус, набитый людьми в черной форме.

Белов, Витек и Федя, как партизаны, следи­ли за дорогой из кустов. Когда джип оказался в поле их зрения, Федя утвердительно кивнул.

— Это они...

— Если ты ошибся, я на всю жизнь забуду про спокойный сон, пожаловался Белов. Давай, Витя.

Витек дождался, пока джип наедет на зако­панный в дорожной колее самодельный фугас, и соединил проводки, ведущие от бомбы к ав­томобильному аккумулятору.

Бухнул глухой взрыв. В небо взметнулись прошлогодняя листва и дорожный мусор, но выше всех, вращаясь, как летающая тарелка, взмыло автомобильное колесо. Джип подбро­сило в воздух, он с грохотом опустился на реб­ро и опрокинулся на бок. Обломки и комки земли с тихим шорохом попадали на землю, и на секунду вокруг воцарилась мертвая тишина.

— Неужели всех накрыло? Я так не хотел, — озадаченно прошептал Витек.

Да, переборщили. Нехорошо получилось, -признался Белов.

Но вот со скрипом открылась дверца джи­па, и оттуда с ругаиыо и стопами выбрались блондин, водитель и двое охранников. Жи­вые, хотя и не вполне здоровые. Морды у всех побитые, вид такой, будто в камнедробилке побывали.

Шедший за джипом микроавтобус был бит­ком набит вооруженными людьми. Он остано­вился в десятке метров позади поврежденного взрывом джина.

Белов выругался про себя. Если сейчас бой­цы из микроавтобуса выскочат и прочешут ок­рестность, самодеятельным диверсантам не уй­ти. Витек со своей хромой ногой быстро не по­бежит, а Белов и Федя его одного не бросят, но и быстро тащить не смогут. Что делать? Зата­ривать под грибников?

Но проблема снялась сама собой. Бойцы из микроавтобуса действительно выскочили, но никуда не пошли. Они столпились вокруг сво­его транспортного средства и загоготали, как гуси: «Гады, засада... Здесь засада!» Потом они быстренько затолкали в свой автобус раненых и контуженных при взрыве, погрузились в него сами и уехали.

— Полная победа! — констатировал Федя. Но Белов с сомнением покачал головой.

— В этот раз нам просто повезло. Они не знают, что нас так мало. Но они все равно вер­нутся, причем скоро.

— Стволы нужны, а их на свалке нет, — посе­товал Витек.

Белов успокоил его.

— Я думаю, что сначала они будут разби­раться с Лупу, а мы тем временем что-нибудь придумаем.

XXXV

Белобрысый Колян, явившись в офис Шмидта, обвинил в организации нападения Михая Лупу. Шмидт был вне себя от негодо­вания.

Что? — чуть ли не орал он. — Какой-то молдаванин-нелегал будет ставить мне уело-вия, взрывать мои машины и убивать моих лю­дей? А после этого он требует, чтобы я взял его на работу? Нет, я ничего не понимаю. Или че­го-то не знаю.

Он протянул руку к телефонной трубке и, чертыхаясь, набрал номер...

Звонок Шмидта застал Введенского за раз­бором полетов в своем отделе. Он прервался на минуту, отпустил сотрудников на перекур, и внимательно выслушал своего конфидента. Шмидт описал положение дел на стройке, а за­тем попросил предоставить материал на Лупу и его людей. Полковник пообещал сделать это в кратчайшие сроки и спросил:

— Ты журналиста Невзглядова с телевиде­ния знал?

Шмидт напряг память.

Это не он снял репортаж о гибели Саши Белова и его семьи?

Он самый. Теперь, как мы с тобой знаем, семья Белова нашлась, сам он то ли мертв, то ли где-то скрывается, а вот Невзглядов погиб.

— Насильственной смертью? - предполо­жил Шмидт.

Введенский сообщил об обстоятельствах ги­бели журналиста. Труп найден в подмосков­ном лесу. Изуродован до неузнаваемости, сле­дов вокруг никаких. Информация об этом убийстве пока закрыта, чтобы волну не поднимать: все-таки известный журналист. Закончив рассказ, Введенский шутливым тоном поинте­ресовался, не Шмидта ли это работа. Тот, есте­ственно, открестился от такого подозрения, но ему показалось, что Введенский ему не очень поверил.

В это же самое время похожая сцена разыг­рывалась в кабинете Виктора Петровича Зори­на. Перед ним стоял, вытянувшись в струнку, Андрей Литвиненко. Лицо его было красным, как от пощечин. Впрочем, упреки шефа вполне можно было бы расценить как моральные по­щечины, затрещины и оплеухи.

Зорин был возмущен и даже не старался это скрыть.

— Как ты, профессионал, мог упустить этого недоумка? Как ты проморгал момент, когда он снюхался с этим отморозком — Кабаном? По­чему его увезли у тебя из-под носа?

Литвиненко понимал, что шеф во всем трижды прав. Больше того, сам он костерил се­бя куда сильнее. Но он не собирался посыпать голову пеплом. Сейчас он сосредоточился на проблеме — где найти Кабана, и как изъять у него интересующую их информацию...

Тем временем виновник скандала Кабан мо­тался по городу и опрашивал своих информа­торов. За надежные сведения о Белове он по­обещал выплатить солидную сумму. Но пока никто на эти деньги не претендовал.

Изъятая у журналиста кассета утвердила Кабана во мнении, что Белов не погиб. Но как он и его люди ни выбивали из журналиста хоть какие-то сведения о том, где Белов находится в настоящее время, так ничего и не узнали. Сдох журналист, но не раскололся, падла. А может, и правда не знал?

Наконец в одном из питейных заведений са­мого низкого пошиба, куда даже бродяги без опаски могли зайти в поисках дозы наркоты, знакомый вышибала сообщил, что его спраши­вал какой то придурок по прозвищу Бакен. Буд­то бы у него есть информация насчет Белова.

Кабан наморщил низкий лоб.

— Что за Бакен? Не знаю такого.

— Говорит, от Лупы, — пояснил вышибала.

— Какая еще залупа? — скаламбурил Кабан. — Это не тот Лупу, что на свалке мазу держит? Ладно, показывай, где твой Бакен торчит.

Кабан прошел в угол к указанному вышиба­лой столу. За ним сидел бледный опустивший­ся тип. Тип курил самокрутку, судя по запаху — с анашой. Время от времени он откидывал со лба длинные пряди жидких волос.

Кабан подошел, ногой подвинул соседний стул, сел на него верхом, положив короткие толстые лапы на спинку.

— Ты Бакен? — спросил он требовательно.

Бледный поднял на него бесцветные водя­нистые глаза. Поняв, что перед ним Кабан, рав­нодушным тоном поинтересовался:

— Ты этого пацана ищешь? — и протя­нул Кабану сложенную вчетверо листовку «Криминал рвется к власти», на которой Саша Белов целился из пистолета в электо­рат...

XXXVI

Муса Джохаров стоял у выходившего на ре­ку окна и делал вид, что внимательно разгля­дывает ярко подсвеченный прожекторами па­мятник Петру Первому. Был поздний вечер. За его спиной Асланбек Мокоев безуспешно обра­батывал господ Райнеке и Шнапскопфа, пыта­ясь склонить их на свою сторону. Но тс были неумолимы, как крестоносны: их условия оста­вались прежними. Или все акции российской стороны, или ничего.

То, что переговоры вел Асланбск, оскорбля­ло Мусу до глубины души, но он ни за что не показал бы этого никому, особенно тому же Ас-ланбеку. В их паре Муса всегда был вторым, всегда подчиненным. Такое положение опреде­лялось не только его возрастом.

В отличие от Асланбска, Муса был родом из малочисленного тейпа, давно утратившего свою силу и значение. Поэтому будь он даже старше Асланбска, тот все равно был бы на­чальником, а Муса на посылках.

И ничто не могло изменить этого положе­ния дел, кроме разве что... физического устра­нения Мокосва.

Время от времени к их группе присоединял­ся восемнадцати летний племянник Асланбека Каюм. И тогда дядя с племянником вели себя так, словно он человек второго сорта и создан Аллахом, чтобы должен им прислуживать.

Вот и сейчас делами занимался Асланбек, а Муса был у него вроде как на побегушках.

— Значит, вы требуете все акции? — уточнил Асланбек.

— Все до последней, — подтвердил Райнеке.

— А если вы получите эти акции не от Шмидта, а от нас, вас это устроит?

— Вы хотите сказать, что герр Шмидт не со­гласился продать акции нам, но продаст их вам? — Райнеке не счел нужным скрывать не­доверчивую улыбку.

Асланбек прикусил язык. А эти немцы не та­кие лохи, какими кажутся на первый взгляд. Для них главное, чтобы ни один суд не мог впос­ледствии доказать, что при заключении сделки имел место хоть какой-то намек на криминал.

Как бы читая его мысли, к разговору под­ключился герр Шнапскопф.

— Я не сомневаюсь, господин Мокоев, что сделка со Шмидтом с вашей стороны будет со­вершена законными методами. Это наше поже­лание. Все остальное — ваше личное дело. Весь «русский пакет» должен быть у нас.

Не дослушав коллегу, Райнеке возмущенно фыркнул и ушел в другую комнату. Через секун­ду оттуда послышался возбужденный женский голос. Шнапскопф выразительно посмотрел на гостей и пожал плечами. Дескать — сами видите, разговор окончен. Чеченцы тактично поднялись и направились к выходу из квартиры.

В лифте оба молчали. Кто их знает, этих не­верных, не напихали ли они микрофонов и в лифте? Только выйдя на улицу, Муса спросил Асланбека.

— Что будем делать?

— Там видно будет, — ответил тот, — скорее всего Длинного, если будет мешать, придется замочить, а с толстяком договоримся. Он, я за­метил, очень любит деньги. — Мокоев посмот­рел на часы.

Пора было ехать на встречу. Эмиссары жда­ли приезда боевиков из Ичкерии. Без них Асланбек был сейчас как без рук. Правда, он не до конца понимал — будет ли он командовать группой или сам поступит в подчинение воз­главляющего боевиков арабского инструктора, ваххабита Омара.

Полученные Асланбеком от Басаева на этот счет инструкции были весьма туманными и расплывчатыми. Он решил до времени не заос­трять этот вопрос и посмотреть, как все будет выглядеть на практике. Во всяком случае, он не собирался позволять арабу диктовать ему свои условия...

Боевики прибыли рано утром. Они приеха­ли на двух микроавтобусах «Газель». Муса встретил их на въезде в Москву, провел через милицейские посты и проводил на скромной «восьмерке» до района новостроек, где для прибывших были сняты четыре квартиры на одном этаже. Новый дом и отсутствие соседей должны были компенсировать риск содержа­ния всех боевиков в одном месте.

В обозримом будущем планировалось пере­везти их в загородный дом, Муса сейчас как раз подыскивал такой вариант. Расселять прибыв­ших по разным квартирам в Москве по двое-трое человек было нереально. Они не ориентирова­лись в городе и не смогли бы быстро собраться по сигналу тревоги. Кроме того, их внешность и поведение могли привлечь внимание соседей и милиции, а этого допустить было никак нельзя. Асланбек уже ждал их в одной из квартир.

— Салам! — поприветствовал он шедшего пер­вым командира боевиков Омара, высокого парня лет тридцати почти европейской внешности.

Тот ответил на приветствие. Асланбек внеш­не излучал дружелюбие, внутренне же весь сжался как пружина. Омар ему очень не понра­вился: слишком самоуверенный и, видно, лю­бит командовать.

Асланбек вообще не любил арабских ваххаби­тов, которые с недавних пор стали все чаще по­являться в чеченских горах. Узнать их можно было по коротко подстриженным усам и длин­ным бородам. Сектанты, одно слово. Па обыч­ных мусульман смотрят свысока, как на грешни­ков. А ведь если бы не нашли англичане в их пу­стыне нефть, они бы и сейчас верблюдов пасли.

А па что они тратят свои халявные нефте­доллары? Сады и дворцы в пустыне строят. У них нищие на «мерседесах» разъезжают. До­шло до того, что воду в прудах замораживать стали, чтобы при тридцатиградусной жаре ры­бу подо льдом ловить и на естественных катках на коньках кататься!

Сам Асланбек считал себя суфием. Он не падал в обморок, если ему случалось пропус­тить время молитвы, и в глубине души превы­ше Мохамеда, мир ему, почитал святых героев Кавказа — Кази-муллу и Шамиля. Главным же в жизни он считал тарикат — путь борьбы с неверными. Впрочем, здесь их позиции схо­дились.

Внешне Омар ничем не напоминал религи­озного фанатика. Никакой бороды и стриже­ных усов. Он выглядел, как интеллигент. С ним приехали четырнадцать бойцов. Это были мо­лодые парни из горных аулов и две женщины: Сажи и Айза.

— У той, что постарше, федералы убили му­жа, младшая — ее сестра, — пояснил Омар.

Распределив боевиков на постой, Муса оста­вил их размещаться, а сам вышел из квартиры и спустился вниз. «Гостям столицы» категори­чески запрещалось выходить из дома, поэтому их снабжение целиком лежало на нем. Правда, холодильники в квартирах были под завязку набиты продуктами, но ему предстояло сделать дополнительные покупки.

Отъехав от дома, Муса достал трубку теле­фона и набрал номер. Мобильник был самый обыкновенный, и номер его ничем не отличал­ся от других семизначных номеров. Особен­ность была в том, что мобильник не фиксиро­вал в своей памяти этот номер — ни как входя­щий, ни как выходящий. И прослушивать его смог бы только один человек, тот, которому Муса сейчас и звонил.

Если бы Асланбек услышал этот разговор, Муса не прожил бы и минуты после этого. Дождавшись длинного гудка, Муса нажал звез­дочку и набрал цифровой код. Трубку сняли сразу.

— Алло, Игорь Леонидович, — сказал зво­нивший, — Муса говорит...

И он подробно доложил полковнику о при­езде боевиков, назвал номера их машин и ад­рес, по которому их можно найти.

— Цель приезда пока неизвестна, — закон­чил он свой доклад. — Когда узнаю, сообщу...

Введенский завербовал Мусу давно, вскоре после того, как тот впервые приехал в Москву. Тогда, после перестрелки с ореховскими, тот оказался в одной камере с четырьмя братками. Жить ему оставалось — до утра в лучшем случае.

С ним могло произойти все что угодно. Он мог упасть со шконки высотой двадцать санти­метров над полом и разбиться насмерть. Он мог выдохнуть, а потом забыть вдохнуть. Мог вены вскрыть или сам себе горло перерезать. Да мало ли, что может случиться с человеком в тюрьме?

Введенский забрал Мусу из камеры в по­следний момент, когда братки собирались его разорвать — в буквальном смысле — на две по­ловины, как древляне князя Игоря. Сил оре­ховским было не занимать, ненависти — тоже.

Дело полковник порвал у Вахи па глазах, а его самого отпустил. Как и в случае со Шмид­том, фээсбэшник не стал мелочиться. Он не только спас жизнь молодому горцу, но и по­мог сохранить ему чувство собственного до­стоинства. Он вел себя и говорил с Мусой с огромным уважением, с необычайным так­том. Это было то, чего никогда не делал Ас­ланбек. Поэтому чем сильнее в сердце Мусы крепла обида на Мокоева, тем охотнее он со­трудничал с полковником Введенским.

XXXVII

Белов достал из кармана ключ. Обычный плоский ключ от квартирного замка был надежно спрятан в выемке под стелькой его крос­совок. Теперь ее пришлось оторвать. Он до по­следнего момента не хотел им воспользовать­ся, этим ключом, но обстоятельства вынудили. «Ключ от квартиры, где деньги лежат», — поду­мал Саша.

Здесь его действительно ждали деньги, ору­жие и чистые документы. Или засада. Он учи­тывал это, но выбора не оставалось. Приходи­лось рисковать.

Квартира была куплена на окраине Москвы на чужое имя. Предназначалась она для того, чтобы в случае крайней необходимости можно было уйти на дно, пересидеть какое-то время. На всякий пожарный случай. На покупке та­кой квартиры настоял в свое время Космос. А выбирал и покупал ее Шмидт, тогдашний начальник службы безопасности Бригады. Это обстоятельство и удерживало Белова от небезопасного визита.

Вполне возможно, что Шмидт уже забыл об этом незначительном эпизоде в своей жизни, Но мог и не забыть и оставить там комитет для встречи. Или забыть, но вспомнить после визи­та Белова. И тогда он точно будет знать, что Белов жив.

«Да? Ну и черт с ним, — подумал вдруг Александр. — Пусть узнает...».

До города он доехал вместе со Степанычем и Витьком. У ближайшего входа в метро попро­сил остановить машину, вышел, прихватив с собой большую туристическую сумку. На про­щанье назвал место встречи; перекресток возле дома с «квартирой, где деньги лежат».

— Ровно в три я вас там жду, — сказал он Степанычу. — Постарайтесь не опаздывать, — и добавил: — Если меня повяжут, то уже не выпустят.

Когда «промышленники» уехали, он безза­ботным жестом закинул сумку за плечо и направился ко входу в метро. До квартиры добрался без помех. По дороге зашел в овощной магазин и купил гранаты и апельсины, несколько кило фруктов отлично уместились на дне его сумки, А потом, заметив на улице лоток с мороженым, купил и его. Когда же он ел мороженое в последний раз? Сто лет назад, в прошлой жизни,..

Войдя в подъезд, он поднялся на лифте на этаж выше своей квартиры. Спустился к ней по лестнице, приваливаясь к доносившимся из-за дверей звукам. Ничего подозрительного. Он не сразу решился войти. Вставил ключ в замоч­ную скважину, повернул и с замиранием сердца толкнул дверь.

Ничего не произошло. Засады не было. Александр прикрыл за собой дверь и неспеша прошелся по квартире. Она напомнила ему его собственную, в которой он когда-то жил с ма­мой. Такой же панельный дом, низкие потол­ки, крохотная кухня. Только там из окна были видны трубы ТЭЦ, а здесь — кольцевая автодорога.

Предаваться воспоминаниям было некогда. В кухне было тесно: изрядную ее часть занимал большой старый холодильник «ЗИЛ». Белов отодвинул его от стены и отверткой, которую принес с собой, принялся отвинчивать крепле­ние задней стенки с холодильным агрегатом.

Собственно, никакого агрегата там и не бы­ло. Под панелью задней стенки был оборудо­ван тайник. Место было надежное. Вряд ли ко­му-то понадобилось бы копаться во внутренно­стях старого сломанного холодильника, а тем более выносить его из чужой квартиры.

Белов открыл тайник. Сначала извлек упа­ковку с долларами. Кажется, там было тысяч сто, пересчитывать он не стал. Затем забрал пап­ку с документами, и нашел в ней паспорт со сво­ей фотографией, выправленный на чужое имя.

Загвоздка была в том, что с момента поку­шения в аэропорту Саша ни разу не стриг во­лос на голове и оброс, как Тарзан. Брился каж­дый день, а стричься — не хотелось. Длинные волосы придавали ему романтичный вид и сильно изменяли внешность. Ну ничего, мож­но будет связать их резинкой на затылке в хво­стик а-ля Бандерас. Чтобы восстановить сход­ство с фотографией на паспорте...

Из среднего отделения тайника Белов до­стал металлическую коробку. По весу можно было ожидать, что она набита золотом. Но внутри лежали два пистолета ТТ. Здесь же на­ходились восемь полностью снаряженных ма­газинов.

И, наконец, из самого нижнего отделения, которое занимало половину всей площади тай­ника, Александр извлек разобранный нарезной карабин «Сайга» и патроны к нему.

Оружие он тщательно упаковал в большую сумку, документы и деньги рассовал по карма­нам куртки. И, наконец, забрал последнее — ключи от гаража. Там, на противоположной ок­раине города, смазанная и заправленная, его ждала белая «пятерка». В бардачке должны бы­ли лежать ключи и документы. Но за машиной Белов собирался съездить в следующий раз...

Степаныч подъехал к перекрестку без опоз­дания. Витек подозрительно оглядел сумку, которую Белов плюхнул рядом с ним на заднее сиденье, садясь в машину.

— Это что? Картошка? — спросил он.

— Угадал, — Белов широко улыбнулся и рас­крыл. — Угощайся. И Степаныча можешь уго­стить.

В сумке и в самом деле сверху лежали яр­ко-оранжевые и красные плоды — для кон­спирации.

— Только бы менты не замели с вашими гра­натами, — пробормотал Степаныч, заметив вы­пиравший из сумки приклад карабина.

Им повезло, их не остановили, и они бла­гополучно добрались до своего поселка. Сво­его ли? Этот вопрос и предстояло решить в ближайшее время.

Дата добавления: 2015-07-26