Хозяин тайги 5 страница

— Не будет боя, — сказал с расстановкой он и медленно пошел к выходу — Не будет никакого боя...

Белов, Злобин, Светлана и, конечно же, сам виновник торжества — Степанцов — разместились в объемистом сдлоне «Лексуса». Говорить никому не хотелось. Светлана устроилась на заднем сиденье рядом с Сергеем, положила лёгкую ладонь на его разбитый кулак. Боксер всю дорогу сидел с просветленным лицом и без причины улыбался. Он уже забыл о своем заточении в ментуре и был счастлив уже тем, что Света сидит рядом, и он чувствует ее руку на своей.

Витек довез всех участников похода в отделение милиции до спортшколы «Гладиаторъ». Они вышли из машины. На ступеньках крыльца, у закрытой двери, как двое часовых, их караулили Вадик и Федор Лукин. Он чуть ли не рыбкой бросился с крыльца в ноги Степанцову.

— Прости меня, я, старый козел, — стоя перед ним на коленях и отбивая земные поклоны, заговорил он похожим на рэп речитативом, — поклеп на тебя возвел, дезертиром тебя называл, дурные слова о тебе возвещал... — при этом он в соответствующем ритме довольно громко стучал лбом о пыльный асфальт.

Некоторое время все стояли вокруг них полукругом и смотрели то йа него, то на Степанцова, не зная, что делать. Федор продолжал в том же духе: судя по всему, ни малейшего недостатка ни в рифмах, ни в темах для покаяния он не испытывая. Боксер сначала остолбенел от неожиданности, а потом рывком поднял Федора за плечи и придал ему вертикальное положение.

— Нефига тут рэп-сходняк устраивать, — сказал он недовольно, — все равно Децл из тебя не получится. Мне тебя прощать не за что, но если очень не терпится, считай, что простил.

— Аминь, — возгласил Федор с довольным лицом, отряхивая рясу на коленях.

Но, когда он попытался поцеловать у Степанцова руку, тот не позволил этого сделать, Федор отошел в сторону, бормоча что-то в том смысле, что Сергей святой, а он, многогрешный, не достоин у него боксерки расшнуровывать.

Светлана подошла к Вадиму, положила ему руку на плечо и сказала, что им пора домой. Она попрощалась со всеми, кроме Сергея. На него она не смотрела, но всем присутствующим было ясно, что они сегодня еще увидятся.

— Эй, друг! — обратился боксер к Вадику. — Предупреди своих приятелей, что завтра тренировка состоится точно по расписанию.

Малец просиял. Он поднял глаза на мать. Во взгляде его светилось торжество: «Что я тебе говорил?»...

Когда Светлана с Вадимом ушли, Степанцов покопался в кармане, достал ключ и открыл дверь спортшколы. Федор с явным намерением войти двинулся было следом за ним, но Белов его остановил.

— Ступай-ка, Фидель, по своим делам, мне нужно с Сергеем серьезно поговорить. Вон Витек тебя в богадельню твою отвезет.

Федор обиделся за богадельню, состроил недовольную мину и, ни слова ни говоря, направился вслед за Витьком к джипу Через минуту тот стартовал, как на гонках Формулы-1...

Белов с Сергеем вошли в спортшколу, и Саша сразу запер дверь на замок. Он считал, что любой посторонний мог бы только помешать откровенному разговору. Они устроились в тренерской. Белов опустился в кресло. Сергей про себя отметил, что он занял то самое место, где вчера сидел Савин.

— Ну? И как это прикажешь понимать? — поинтересовался Белов, — Что стряслось-то, объясни!

Вместо ответа Степанцов протянул ему конверт. Белов достал письмо, развернул его и с явным интересом причитал сначала один раз, а потом, внимательнее, второй.

— Откуда это у тебя?—спросил он боксера, внимательно разглядывая его хмурое, недовольное лицо.

— Савин привез, — буркнул тот. и пояснил: — Он приезжал вчера.

Чтобы занять руки, Сергей взял электрический чайник, налил в него воды и включил.

Белов одобрительно кивнул.

— Вот это дело. Лучше чай пить, чем глушить водяру в «Дровишках» и делать из братков акробатов. Здоровее будешь. Ну и что ты сказал Савину?

Ведь он, я так понимаю, приезжал за твоим ответом?

Сергей открыл шкафчик, достал второй стакан в подстаканнике, пачку чая и банку малинового варенья. Белов скинул пиджак и, ослабив узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу на рубашке. На дворе стояла жара, а им предстояло длительное чаепитие. Ответственное!

— Я сказал ему — нет! — Степанцов резким движением выплеснул в раковину остатки вчерашней заварки, давая волю своему раздражению.

Чайник уже вовсю пыхтел, через несколько секунд он стал бурлить. Сергей насыпал ложку заварки в один стакан, потом в другой. Белов с мрачным видом следил за его приготовлениями. Степанцов положил в каждый стакан по две ложки малинового варенья. Щелкнул автоматический выключатеть: Сергей налил в стаканы кипятка — до краев.

— Надо сразу помешать, — сказал он. — Чтобы все чаинки осели на дно.

Мужчины сели друг напротив друга. Некоторое время было слышно только позвякиванье ложечек о стеклянные стенки стакана, да сосредоточенное «пф-ф-ф!».

— Значит, нет? — Белов в задумчивости подвинул к себе листы бумаги и хорошенько разгладил их, собираясь перечитать.

На фирменном бланке профессиональной североамериканской боксерской федерации было написано следующее.

Уважаемый мистер Степанцов!

Руководство Федерации считает своим долгом сообщить Вам, что Норман Хьюитт дисквалифицирован за употребление наркотических веществ. Таким образом, звание претендента на титул чемпиона мира в полутяжелом весе автоматически переводит к Вам, поскольку Хьюитт победил техническим нокаутом.

Бой за титул с действующим чемпионом мира Jlap -ри Лейтоном в случае, если Вы согласитесь принять участиеу состоится через два месяца в Нью-Йорке, в «Мэдисон Сквер Гарден».

В случае Вашего отказа отбор претендентов будет проводиться обычным порядком, но Вы в нем участвовать уже не сможете.

Руководство Федерации убедительно просит Вас дать ответ до конца текущей недели...

К письму прилагался стандартный текст контракта, больше напоминавший кабальную запись или соглашение о добровольном рабстве. Чиновники из Федерации весьма детально прописывали, какой процент от гонорара должен пойти американскому промоутеру Степанцова, какой — на оплату медицинской страховки, какую рекламу можно разместить на теле боксера й т. д.

Белов внимательно перечитал все еще раз. Это письмо, безусловно, многое меняло. Хьюитт, бывший соперник Сергея, попался на наркотиках. Наверняка разразился громкий скандал, насколько громкий, сказать трудно, поскольку Белов не следил за спортивными новостями из-за океана. А Степанцов вообще избегал любой информации, связанной с большим боксом.

Теперь, если отменить бой с действующим чемпионом, организаторы понесут огромные убытки, которые не так легко будет компенсировать. Поэтому и возникла такая расплывчатая, корявая формулировка, как «звание претендента на титул чемпиона мира в полутяжелом весе автоматически переходит к Вам, поскольку вы проиграли техническим нокаутом». Это пряник. А кнутом послужила угроза: «В случае Вашего отказа отбор претендентов будет проводиться обычным порядком, но Вы в нем участвовать уже не сможете».

По сути дела, это был завуалированный призыв о помощи: приезжай, мол, Сережа, подставляй свою голову под кулаки Пейтона и спасай наши денежки!

Белов, как бизнесмен, расценил это именно так.

— Тебя смущает сумма, указанная в контракте? — спросил он Степанцова. — Я поговорю с Лайзой, она свяжется с коллегами-адвокатами по спортивным.делам, и мы сможем выбить из них вдвое больше. Похоже, у ребят форс-мажор, это они от тебя зависят, а ты их держишь за горло. Глупо было бы с твоей стороны сказать нет.

Сергею был неприятен это разговор, Дляхсебя он все решил: с большим спортом покончено ]эдз и навсегда. А заниматься самобичеванием и самокопанием нет смысла.

— Нет, Саша, ты не понимаешь. Дело совсем не в этом.

— А в-чем?

Степанцов, чтобы не отвечать сразу старательно подул на чай, отхлебнул из стакана... Потом вытянул руку и показал в сторону раковины:

— Вот в этом!

— Что ты имеешь в виду?

— Видишь, там висит белое полотенце? Я видеть его не могу! Считай, что я шизофреник, но всякий раз, глядя на него, я вздрагиваю. Я потерял уверенность в себе. А если нет уверенности, не стоит даже близко подходить к рингу. Это раз, Степанцов загнул один палец. — У меня нет команды, команды, в которую я бы верил. В боксе важно иметь хороший угол. Это значит, что есть те, кто ждут тебя у скамейки, поддерживают тебя, поят водой, работают вместе с тобой мозгами... Они должны знать тебя, чувствовать, на что ты способен, после того, как тебя обработали, как боксерский мешок. Это два! И, наконец, ответственность. Знаешь, что будет, если мои мальчишки, — он и не заметил, как сказал «мои мальчишки», — увидят по телевизору, что меня побили? Я не смогу больше смотреть им в глаза! Вот в чем дело! Я боюсь, что и школа, и все твои... наши начинания пойдут прахом.

Сергей все-таки, несмотря на все свои старания сдерживать эмоции, разволновался. На висках и верхней губе у него выступили мелкие капельки пота. В отличие от него, чай уже остыл. Он стал пить его мелкими глотками, чтобы успокоиться.

— Ответственность, — задумчиво сказал Белов, йестуя в ладонях пустой стакан. —- Это хорошее слово — мужское. Я рад, что ты о нем вспомнил. Но, наверное, мы по-разному понимаем его смысл. Я тоже знаю, что это такое. Ты думаешь, легко быть руководителем гигантского комбината? Особенно у нас, -в России, где олигархом быть стыдно? Ты думаешь, легко сознавать, что каждый твой шаг, каждый твой поступок просвечиваются, будто рентгеном?

Ох, как тяжело. Потому что люди все время ждут от тебя чего-то. Подозревают в нечестности. Надеются. Верят. И ты чувствуешь, что не можешь, не имеешь права обмануть их. Ты думаешь, мне больше всех надо? Я бы давно уже купил себе дворец на берегу океана, где-нибудь в Майями, и жил там припеваючи. Может, ты тоже считаешь, я хочу наворовать побольше? Да, я через это прошел. И понял, что если есть голова на плечах, то не нужно быть грабителем, чтобы стать богатым. Зачем мне вообще воровать? Если о ком-то говорят — он ворует, не факт, что так и есть. Иногда я чувствую себя как на канате над пропастью: иду без страховки, одно неверное движение — и конец! Брызги крови и мозга на скалах! Но я должен идти, потому что есть люди, которые мне верят. Ты вспомнил о мальчишках? Ты прав. Они равняются на тебя. Они тебя боготворят. Может, они не все понимают, но чувствуют!

И на самом деле им совершенно не важно, победишь ты или проиграешь! Им главное, что ты — боец! Бьешься до конца! Сделай или сдохни! Разве не так следует ставить главные вопросы, на которые мы отвечаем всю жизнь? Смотри!

Белов поставил стакан на стол й поднялся с кресла. Степанцов с напряженным лицом ждал продолжения. Белов подошел, к раковине, снял полотенце с крючка, развернул его, держа за два края.

— Полотенце? Да что полотенце? Тряпка, и больше ничего! — он скомкал белую материю и отправил в мусорное ведро; потом надел пиджак, поправил галстук. — Команды, говоришь, нет? ВШет тебе команда! И не просто команда— бригада! Давай договоримся — завтра ты проведешь тренировки с ребятами, как положено. А насчет боя — даже не сомневайся! Бой состоится, — Белов подошел к двери, на пороге обернулся и сказал: — Спасибо за чай.

Малина — это что-то!

Он ушел, а Степанцов остался гадать, кто из них боксер, он или Белов?

XXVI

Белов решил не вызывать машину и не беспокоить Витька. Ему хотелось немного прогуляться одному. От спортшколы он пошел в сторону комбината, по пути размышляя над сложившейся проблемой. А она обрисовывалась достаточно четко. Путь боксера к вершине невероятно труден. Далеко не каждому спортсмену, даже обладающему превосходными физическими данными, уготована судьба чемпиона. Для того чтобы завоевать титул, необходимо иметь несокрушимую волю, абсолютную веру в собственные силы, дьявольское самолюбие и стальные нервы.

Однако у любой медали есть две стороны. Человек с твердой волей зачастую лишен гибкости; любое поражение ломает его с громким треском. То же самое случилось и со Степанцовым. Он угодил в ловушку, из которой не мог самостоятельно выбраться. Сергей нуждался в чьей-то поддержке, помощи. По большому счету, надо было взять его за шкирку, встряхнуть и дать хорошего пинка.

Саша присел на скамеечку в тени высокого тополя и закурил. Поднял с земли сломанную ветку и принялся что-то чертить в пыли; обычно рто помогало думать.

Степанцов морально подавлен. Синдром сбитого летчика — это травма пострашнее открытого перелома. Его тренированное тело оставалось по-прежнему сильным, но бойцовский дух ослаб. Боксер стал похож на бриг с пробитым ядром бортом. Утонет он или удержится да плаву, зависит от команды. Требовалось срочно залатать эту брешь. Кто может здесь помочь? Мысли Белова обратились к Ватсону и Лукину Наверное, они смогли бы подсказать выход.

Сам Ватсон часто говорил, что они с Федором выполняют одну и ту же работу, но только по-разному. В приюте Лукина находили кров и понимание самые обездоленные, лишившиеся последней надежды люди. Для них было важно не потерять остатки веры. И под омофором великого нестяжателя Нила Сорского они ее находили вновь, укрепляли, помогали в этом и себе, и другим.

К Ватсону в его клинику приходили в основном убежденные, закоренелые материалисты, твердо знающие, что вера — пристань слабаков. К Богу они относились, как-к Деду Морозу с мешком подарков или красивой доброй сказке, но не более того.

Пациенты Ватсона в большинстве своем считали, что христианство — религия неудачников, что жизнь и судьба целиком и полностью зависят от их воли, желания и работоспособности. Поэтому в житейских бурях они были лишены в тех парусов и кормил, которые дает человеку вера. Наверное, из-за этого нервные срывы они переносили особенно тяжело, но в словах утешения нуждались ничуть не меньше, чем обитатели приюта Нила Сорского.

Вид солидного врача в белом халате, высокого, мощного и по-мужски привлекательного, действовал на них благотворно. Ватсон знал, как им помочь. Он показывал мучившую их проблему со всех сторон, разбирал буквально по кирпичику, а потом соединял в единое целое. Таким образом, всегда находился приемлемый выход из положения, а значит, и правильное решение задачи.

Федору было намного проще: Бога не нужно анализировать, поверять алгеброй рассудка. Достаточно чувствовать, что он есть, и понимать, что он — высшая степень синтеза всего живого и неживого мира. Даже если принять за чистую монету сомнительное утверждение, что вера делает человека слабым, это как раз тот самый случай, когда в слабости — сила.

Белов симпатизировал обоим: и Лукину, и Ватсону. Но при этом его не покидало чувство, что на самом деле все гораздо сложнее. Каждый из его друзей шел своим путем. Эти пути были параллельны, но истина" лежала где-то посередине. В случае со Степанцовым это было особенно очевидно. Ни христианская проповедь человеколюбца Федора, ни жесткий рационализм и психоанализ Ватсона в данном случае не годились. Необходимо было найти оптимальное сочетание веры и разума.

Белов-в задумчивости чертил на земле загадочные, похожие на руны, знаки., Прутик в его руках бесцельно махал из стороны в сторону, оставляя в пыли глубокие бороздки. Внезапно он замер и пригляделся к получившемуся узору. Крест и вписанный в него круг. Символ друидов. Знак!

Белов отшвырнул сигарету. Сам того не подозревая, он начертил кельтский крест — рисунок, выколотый у него на плече. Саша вскочил со скамейки. Он вспомнил все: свои странные сны, непонятные, загадочные слова Фила, происшествие в Йеллоустонском национальном парке... Все эти события, на первый взгляд такие непонятные и разрозненные, вдруг сложились, как паззлики, в одну картинку И стало понятно, что надо делать!

— Клин клином вышибают, пробормотал Белов.

Он еще раз посмотрел на узор, а потом разровнял пыль подошвой, словно боялся, что его заметят непосвящённые. Теперь он твердо знал, что надо сделать две вещи.

Первое: он еще сегодня отправит из своего кабинета факс с ответом в федерацию профессионального бокса. Степанцов будет драться! Й второе: им обоим придется ненадолго уехать. Конечно, на комбинате хлопот полон рот, но Белов привык любое дело доводить до конца. И это дело — тоже! Ради Сергея, ради мальчишек и... Фила! Ведь это он хотел, чтобы Саша помог кому-то? Теперь стало ясно — кому!

На следующий день Сергей закончил вторую тренировку как положено — в два часа дня. В четверть третьего перед зданием спортшколы остановился черный директорский «Лексус». Тонированное стекло со стороны водителя опустилось, и из окошка высунулся Белов. Он махал рукой Степанцову, чтобы тот быстрее присоединялся к нему!

Одновременно из задней двери вылез Лукин, потешно присел и замахал руками, словно делал разминку. Он напомнил боксеру пенсионера из группы здоровья, которому лечащий врач прописал занятия гимнастикой по утрам. Зачем, все-таки, приехал Белов? Недоумевающий Сергей медленно спустился по ступенькам крыльца, подошел к машине, поздоровался с Витьком, сидевшим за рулем, и с Беловым, переодевавшимся на заднем сиденье. Дорогой, сшитый на заказ пиджак лежал рядом с ним; минута — и галстук последовал за пиджаком. Саша тем временем стягивал рубашку.

— В чем дело? Случилось что? — недоуменно спросил обоих боксер.

— Не тяни, времени мало,— сказал ему Белов, — отдай ключи от школы Федору и садись. Нас уже ждут.

— Кто ждет? — удивился еще больше Степанцов.

— Объяснения потом, — сказал Белов. — Все потом. Просто делай, что я говорю, и не задавай лишних вопросов.

— Ну ладно, я сейчас... — Степанцов вернулся в спортшколу, обошел все помещения, заглянул в раздевалку.

После мальчишек здесь остался небольшой беспорядок. Да что возьмешь с пацанов? Сергей выровнял лавочки, позакрывал шкафы. Из душевой доносился звук льющейся воды. Степанцов покачал головой: опять кто-то забыл закрыть кран. Он выключил воду, заглянул в тренерскую, убедился, что там все в порядке, и снова вышел на крыльцо.

Федор принял от него ключи, засучил широкие рукава рясы, потом изобразил что-то вроде боксерской стойки и неумело покачал маятник, имитируя бой с тенью. Как же он будет занятия вести с ребятами?

— Не волнуйся, Сергий, — успокоил Лукин спортсмена, — учебный процесс не прервется. Я, пока тебя не будет, ребятам пару уроков духоборства дам. Молитвой дух будем укреплять, а качанием железа плоть... И никакого мордобития!

Степанцов с пренебрежением смерил взглядом новоявленного тренера-духобора с головы до ног. Федор, заметив на его лице сомнение, завелся с полоборота:

— Зря сомневаешься, дух выше тела, без молитвы ни какое дело на лад не пойдет. Поэтому и подвиг духовный выше подвига телесного, ибо что есть тело? Бренная, временная, то есть, оболочка бессмертной души, сосуд скудельный, ткни, и. расколется. В начале всего, а точнее, перед началом всего был Дух, он же Христос-Логос, он же Предвечный Младенец, а потом по слову его и мир вещественный появился. Следственно, Дух — первичен, а материя, сообразно этому, вто... — он бы и дальше разглагольствовал в этом роде, но его перебил Белов, который был хорошо знаком с его философией и не хотел тратить время на диспуты.

— Главное, Фидель, без нас не забывай в тренерской пить чай с малиной... Процесс не должен прерываться!,

— Не забуду, все будем по расписанию делать, по свистку, — Федор в доказательство серьезности своих намерений перекрестился, вытащил из кармана рясы серебряный свисток на шнурке и повесил его на шею. Наперсный крест он не носил принципиально, чтобы не быть похожим на священника, а значит, по его мнению, — чиновника церкви.

Он для пробы поднес свисток к губам — блестящий кусочек металла затерялся в густой бороде, вид у Федора был такой, будто он решил пожевать цепочку, — и через секунду раздался оглушительный свист. Трое пострадавших одновременно заткнули уши. Лукин удовлетворенно кивнул и выпустил свисток изо рта.

— А что, странники мои? Это дело богоугодное: железо качать для христианского истязания плоти! — на его лице отобразился мыслительный процесс, переходящий в радость озарения. — Отличная идея! Конечно, для детей не годится, им расти надо, а взрослым можно рекомендовать, особливо в пост...

Белов, увидев, что Федора, как обычно, понесло, поторопил Сергея. Тот направился к машине. Он шел и думал, что, быть может, и нет смысла идти на поводу у Белова? Можно ведь просто ему сказать: «Саша, из твоей затеи вряд ли что-нибудь получится». Но подсознательно ему хотелось, чтобы Белов принял за него какое-нибудь решение.

Саша тем временем уже почти переоделся. Теперь на нем были штаны из грубой ткани цвета хаки, подпоясанные широким ремнем, и тонкий зеленый свитер с глухим воротом. На коленях он держал брезентовую куртку, на полу стояли сапоги. Степанцов сел на заднее сиденье, рядом с Беловым. Саша потеснился, уступая ему место.

— Куда это ты собрался? — спросил Сергей.

— Не ты, а мы, — Белов обратился к Злобину, сидевшему за рулем. — Поехали, Витек, и поскорее. Они долго ждать не будут.

— Понял, шеф! — отозвался водитель, и машина резко стартовала с места.

Федор замахал им в след рукой, как однокрылая мельница.

— Саша, ты можешь ответить на один простой во-, прос: куда мы едем? — спросил Сергей, когда школа скрылась из виду.

Белов внимательно посмотрел на него.

— Наверное, это самое сложное. Жизнь состоит из простых вопросов, но мы не всегда можем дать на них достойный ответ...

«Лексус» промчался по улицам Красносибирска и уже через десять минут оказался на окраине города. Насколько мог судить Стецанцов, они ехали не на комбинат, а наоборот — удалялись от него. То, что Белов переоделся в «полевую форму», показалось Сергею странным. Он видел задорные искорки, мелькавшие в глазах Саши, но так и не мог уяснить причину их появления. Белов что-то задумал, но что? Сергей начал понемногу раздражаться. Он не любил, когда с ним говорили загадками, а предпочитал определенность и открытость.

— На, возьми. Это тебе, — Белов протянул Сергею пакет с одеждой.

Там лежало все то же самое, что было надето на нем самом.

— Это что, обязательно? — спросил Степанцов.

— Совершенно необходимо, можешь мне поверить.

Сергей решил пока ни о чем больше не спрашивать. В конце концов, рано или поздно все разъяснится. Он положил пакет на колени и откинулся на спинку сиденья. Машину потряхивало на ухабах. Городские улицы сменились загородным шоссе, а здесь асфальт был похуже. Да нет, где там хуже? Местами его и вовсе не было.

Редкий лесок, пробегавший за окошком джипа, постепенно становился все гуще и гуще. Березки и лиственницы сменились елями и молодыми сосенками.

Город выпустил их из своих объятий; за его границей Начиналась тайга!

Еще через минут через пятнадцать их взглядам открылось широкое, ровное как стол, поле. Степанцову оно показалось бескрайним; поле простиралось до самого горизонта, сколько хватало глаз. «Лексус» стал сбавлять скорость. Витек притормозил, выискивая боковую дорожку, едва заметную в густой траве. Наконец он нашел то, что искал, и джип, плавно переваливаясь с кочки на кочку, покатил вперед по бездорожью.

— Почти приехали, — сказал Витек. Он ни к кому не обращался; скорее всего, это были мысли вслух.

Сергей нагнулся и посмотрел через лобовое стекло. Вдалеке, может, в пятистах метрах, белел аккуратный домик с большой антенной на крыше. А перед домиком стоял вертолет — потрепанный МИ-6 с устало повисшими, будто расслабленными, черными лопастями.

Витек нажал на клаксон, и джип издал радостный приветственный гудок.

— Перестань дудеть, — сказал Белов, — они и так нас видят.

Будто в подтверждение его слов лопасти вертолета начали медленно поворачиваться. Они сделали первый круг, потом еще один и еще... Через несколько секунд они слились в единый полупрозрачный диск. Вертолет задрожал, словно ему не терпелось оторваться от земли.

— Ты до сих пор не переоделся? — спросил Белов Сергея — таким тоном, будто только сейчас это заметил. — Давай-ка, шевелись.

Казалось бы, в Белове не было ничего особенного: обычный человек, как и все. Но от него исходила некая теплая неброская сила, которая заставляла людей повиноваться. Степанцов недовольно заворчал, но все же скинул спортивный костюм и кроссовки. Затем натянул на себя походную одежду.

Витек остановил джип у белого домика с гордой надписью «Аэропорт Томилино». Как понял Степанцов, это была диспетчерская будка. Дверь открылась, из нее навстречу им вышел поджарый мужичок лет" шестидесяти в полувоенной форме, очевидно, бывший пилот, а теперь диспетчер аэродрома. Он по очереди поздоровался за руку с прибывшими и спросил Белова, когда их ждать с возвращением.

— Через три дня...

— Хорошо, — диспетчер кивнул и знаком пригласил их идти за собой к вертолету.

Двигатель вертушки уже начал выходить на рабочий режим. Лопасти раскрутились до нужных оборотов. Потоки воздуха, срываясь с их черных лезвий, пригибали траву, трепали одежду на людях, пытались сбросить с них рюкзаки. Мужчинам приходилось идти, пригнувшись к земле, чтобы преодолеть сопротивление воздушных струй. У небольшой лесенки из двух ступецек диспетчер пропустил Белова и Степанцова вперед, как только они забрались в салон, убрал ее. Встречавший их пилот закрыл за ними дверь.

Внутри стоял такой шум, что у двух пассажиров сразу же заложило уши. Пилот надел наушники, показал выставленный большой палец — «взлетаем!» — и скрылся в кабине. Вертолет, словно гигантская стрекоза, легко оторвался от земли и описал большой круг над полем, набирая высоту

И будка авиадиспетчера, и джип казались сверху игрушечными. Они становились все меньше и меньше, а вместе с ними — и проблемы, оставленные на земле. Степанцову стало легче на душе. Все-таки Белов прав, надо сменить обстановку. Словно прочитав его мысли, тот ободряюще похлопал боксера по плечу...

Пилот сделал еще один круг и лег на заданный куре. Под ними поплыла бесконечная, как море, тайга...

XXVII

Белов летел в тайгу уже не первый раз, и все равно не мог не восхищаться роскошным видом, открывавшимся из иллюминатора. Казалось, в мире есть только две краски: голубая — насыщенная прозрачная синева неба и тускло-зеленая — сосенок, покрывавших землю, как поредевшая шерсть гигантское мегалитическое животное: Солнце резало глаза. Белов опустил светофильтр и перебрался на противоположную сторону, поближе к Степанцову

Перед Сашей стояла сложная задача—- заставить Степанцова забыть о возможности очередного поражения. Нужна установка на победу. Только победа, и ничего больше. Все следовало свести к одной простой мысли, а вернее, чувству: ты — можешь!

Только так. Чутье еще никогда не подводило Белова. И оно упорно тянуло его в тайгу: место, где все вопросы решаются предельно просто. Главный закон тайги — кто сильнее, тот и прав, А вернее, жив! Или ты победитель, или труп. Цена победы — жизнь. Цена поражения — смерть.

Если им удастся то, что задумал Белов, через три дня они вернуться в Томилино живыми и здоровыми, если не удастся — вертолетчики, вернувшись за ними в тайгу, никого не застанут в живых...

Они летели долго — два с лишним часа. Степанцов сидел у борта на неудобной, обшитой дерматином, скамеечке и смотрел в иллюминатор. Белов положил рюкзак прямо на пол и, удобно устроившись на нем, попытался заснуть. У него ничего не получалось. Ощущение было такое, словно он на велосипеде со спущенными шинами на полной скорости катит по булыжной мостовой.

Наконец из кабины высунулся второй пилот, перевернул кулак и показал большим пальцем вниз. Они пошли на снижение. Белов присел на корточки и

схватил рюкзак. Знаками он объяснил боксеру, что задерживаться вертолет не будет; выбросит их и тут же полетит обратно. Степанцов кивнул: понял.

Металлическая стрекоза чисто символически коснулась колесами зеленой травы. Белов сам открыл люк и выпрыгнул наружу. Степанцов выбросил рюкзаки, затем последовал за Беловым. Едва они успели отбежать на пару десятков шагов, как пилот прибавил обороты, и вертолет взмыл в небо. Белов и боксер стояли, наблюдая, как он набирает высоту, разворачивается и ложится на обратный курс.

Когда рокот вертолета затих вдали, Саша повернулся к Степанцову и сказал:

— Мы здесь одни. Улетим мы обратно или останемся в тайге навсегда — зависит только от нас самих.

Он подхватил рюкзак, забросил его на плечо и уверенно зашагал вперед.

Саша несколько раз глубоко вздохнул, нагнулся, сорвал ягоду, укрытую нежно-зеленым листочком. Ягода 1 была сочная, водянистая, с большой косточкой внутри, j Здесь, в Сибири, ее называют костяникой. Неповторимый вкус ягоды и душистый воздух подействовали на не- ] го, как легкий наркотик. Это было нечто вроде эйфории.

Он заметил, как удивленно озирается по сторонам; Сергей. Белов знал, что первое потрясение от встречи с тайгой у Степанцова вскоре пройдет.

Мощь тайги • отпустит, перестанет тяжелым грузом давить на со- 1 знание. Появится восторг и ощущение, похожее на •• опьянение — чувство полной свободы и счастья.

Белов сразу направился к засохшей сосне на краю поляны. Справа от нее начиналась тропинка, ведущая в таежную деревню. Саша обрадовался, что сосна до сих пор не упала; ведь в тайге все очень быстро меняется, это те же джунгли, только северные. Белову дав- i но хотелось увидеть это, похожее на скульптуру, дерево, так поразившее в прошлый раз его воображение, поэтому он и высадился здесь, а не ближе к жилью.

Они подошли к засохшему корявому дереву. Когда-то j эта сосна с причудливо изогнутым стволом была такой I высокой, что, казалось, подпирала небеса. Потом она за-, сохла и однажды зимой, не выдержав тяжести осевшего на нем снега, переломилась пополам. Теперь мертвое дерево напоминало человека с вытянутыми руками; нижний, самый толстый сук, показывал на северо-запад.

Дата добавления: 2015-07-26