Глава девятая. Есть у меня подозрение: когда я вернусь с этого задания (если вернусь)

Есть у меня подозрение: когда я вернусь с этого задания (если вернусь), Пит мне в качестве транспортного средства выделит подержанный мопед – не самая лучшая мотивация включить самосохранение. Но сейчас мне было все равно. Местный дилер «мерседеса» пригнал мне темно‑синий «С230 спорт седан», в котором можно было мириться даже с новогодним трафиком. Машина пела, как бродвейская звезда, и я начала подпевать, да так, что сам Стивен Сондхайм не удержался бы и стал бы притопывать в такт. Вот так мы и летели по залитым светом улицам Майами.

– Я бы спросил, как тебе машина, – сказал Вайль, – но это очевидно.

– Это потрясающе, – ответила я. – Мне просто хочется обнять всех, кого я знаю. А тому, кто сделал эту машину, поставить бутылку шампанского. Мне хочется летать. Слушай! – Я обернулась к Вайлю. – Поехали после встречи летать на дельтапланах!

– В темноте?

– Сейчас полнолуние. – Я остановилась на светофоре, забыв про полеты при виде подъехавшего бордового мини‑вэна. – Никогда не видела такого оттенка красного. Ты видишь эти блестки золота и черные хлопья?

– Да, – ответил Вайль. Он улыбался шире и естественнее, чем случалось за все время нашей совместной работы. – Я так понимаю, что эта сторона перемены тебе приятна?

– А, так вот это что? – Мини‑вэн тем временем замигал, начиная переползать на мою полосу. – Похоже, заблудился, бедняжка, – откомментировала я и показала ему рукой, чтобы встраивался впереди меня.

– Знаешь, еще вчера ты бы этого человека честила на все лады минут десять, – заметил Вайль.

– Так то вчера. Сегодня у меня совсем другое мироощущение.

Слегка приподнятая бровь выразила удерживаемый сарказм.

– Нет, правда?

– Это теперь так и будет?

– Понятия не имею.

Несколько кварталов я ехала за мини‑вэном, потом свернула направо на улицу, которая вела к «Умберто».

– Так расскажи мне, что ты сегодня делала, кроме работы, – предложил Вайль. – Как провела свободное время?

Мне пришлось минуту подумать, откопать ментальный бинокль, чтобы заглянуть за время отключки. Почему так трудно признать, что ты большую часть дневного времени щелкаешь по клавишам, роясь в шифрованных файлах, стараясь накопать грязи на политиков, как пещерный маккартист, вынюхивающий коммунистическую угрозу?

Звездная пыль в глазах твоих, сестра. Только сейчас настало время проморгаться.

И я начала рассказывать, прямо с телефонных разговоров с родными. Но для этого нужно было рассказать предысторию, и на это тоже ушло время – тем более что я то и дело прерывалась, показывая на обнаруженные мною новые цвета. В конце концов я добралась до проведенных мною исследований, особенно по подробностям биографий сенаторов из надзорного комитета.

– Какие‑нибудь выводы ты сделала? – спросил он, когда я закончила рассказ.

Я пожала плечами.

– Все сенаторы подозрительны, потому что все они кажутся слишком вне подозрений. Дорис Феллен каждый год тоннами раздает стипендии. Дирк Тредд – Истинно Американский Герой Войны. Том Босцовски был квотербеком и кумиром болельщиков в национальной футбольной лиге, пока не разбил себе коленную чашечку.

Я не стала рассказывать, что часами разглядывала их рекламные фотографии, стараясь понять, что там за фасадом. Меня не особо возмущало, что кто‑то из них хочет устранить нас: мы знали, на что идем, когда поступали на эту работу. Но отдавать жизнь граждан своей страны в руки выродков и террористов… честно говоря, чем больше я об этом думала, тем больше была готова этого сенатора пришпилить к стене. Телеграфным столбом.

– Есть еще Марта, – напомнил Вайль.

– О господи. – Я мотнула головой. – Хочется, чтобы не она.

Вайль положил руку мне на плечо.

– Надо признавать возможность, что предатель – в твоем ближайшем окружении.

– О, это я признаю. Я просто знаю, что если из всех подозреваемых гнилым яблоком окажется Марта, то выйдем мы из этой истории сильно побитые, к гадалке не ходи.

– То есть ты предпочла бы сенаторов?

– Без малейшего сомнения. Никто из них не может быть так злобен, коварен, жесток и вероломен, как Марта.

– Ты хочешь сказать, что она прекрасная секретарша?

– Идеальная.

«Умберто» – итальянский ресторан, расположенный в миниатюрном розовом замке. Нет, не совсем розовом. Переливается оттенками розы и серебра.

– Мне начинает нравиться этот цвет, – сказала я себе под нос, заезжая на стоянку и выбирая место, откуда можно легко выбраться.

Накатил приступ нервной тошноты, я тяжело сглотнула слюну. Вся встреча может в мгновение ока пойти к черту, если Вайль и Коул почувствуют себя соперниками. А виновата буду я, что не удержала свои гормоны. Проклятая биохимия. Ну почему тела не могут работать на чем‑то более простом? На угле, скажем.

Мне представилась картинка: идем мы с Вайлем, пуская дымовые кольца, и я про себя рассмеялась. Как бы переменился весь мир! Стоматологическую страховку всем бы выдавали автоматически – просто чтобы зубы не выглядели, как внутренность дымовой трубы. Свои твердые отходы мы бы утилизировали – из шлака получаются такие ништяковые пепельницы.

– Не хочешь поделиться? – спросил меня Вайль по дороге к двери. Его трость на каждом втором шаге уверенно и спокойно клацала по тротуару.

– А?

– Ты улыбаешься.

– А!

Я рассказала ему, о чем подумала, и мы оба, посмеиваясь, вошли в ресторан навстречу Коулу, который стоял возле двери и ждал нас. Он никак этого не показал, но вряд ли ему было приятно увидеть, как мы смеемся чему‑то своему. Черт побери. Я знаю, что есть места, где поцелуи мало что значат. Вот, скажем, в Голливуде все время все лижутся. Но для Коула, как и для большинства живущих в реальном мире, поцелуй – это поступок, что‑то подразумевающий, а не ерунда, с которой можно играть, как получилось у меня. Я прикусила губу, забыв, что еще не зажил прошлый укус, и чуть не вскрикнула от боли. Вот и кончился приход после отдачи крови. Скоростной лифт, в который привел меня Вайль, резко остановился, оставив шум в ушах и острую тягу поесть шоколадного печенья, а потом час от души потасовать колоду.

– Коул, вот мой партнер, Джереми Бхейн. Джереми, это Коул Бимонт.

– Очень приятно, – протянул руку Вайль.

– Аналогично, – ответил Коул.

Они пожали друг другу руки, и я ждала, что Коул скривится, но Вайль сдержал свою костоломную силу. Я вздохнула с облегчением.

Девушка‑метрдотель провела нас в угловую кабинку, освещенную парой свеч и притушенной лампочкой. Уютная обстановка отвлекла меня от самокопания. Ковер сверкал всеми возможными оттенками зеленого и приятно контрастировал с белизной скатерти и сложенных салфеток. Обложка меню оказалась на ощупь настоящей кожей. И обивка сидений тоже.

Мыс Вайлем сели напротив Коула, заказали напитки – диет‑колу для меня, пиво для мужчин, – и девушка ушла.

– Люсиль мне сказала, что вы – частный детектив, – начал Вайль.

Я ожидала, что Коул увянет под ледяной синевой глаз Вайля, но он не стушевался, и тем понравился мне еще больше. Черт, не нужно бы.

– Это правда, – ответил он. – Хотя профессия оказалась не такой, как я полагал.

– Да?

Коул пожал плечами:

– Очень рутинная. И еще – я не всегда уверен, что помогаю хорошим парням.

Я вставила реплику:

– Тогда позволь тебя заверить, что мы – хорошие парни.

– Правда?

Я посмотрела на Вайля, он кивнул. Тогда я достала удостоверение и подала ему под столом. Коул раскрыл его, смотрел довольно долго.

– Вот было у меня чувство, что ты не из богатеньких снобов, – сказал он.

Несмотря на то что он был обут в найковские кроссовки при брюках от костюма, волосы у него были растрепаны, как после урагана, и пахло от него лимонной жвачкой, вдруг стало ясно, что он совершенно взрослый. Коул отдал мне удостоверение, я спрятала его в карман.

Нам принесли напитки, приняли заказ, и официантка ушла.

– Ну вот, Коул, – начала я, но он перебил:

– Что с тобой случилось?

– А?

– С шеей. – Он показал взглядом на наклейку.

Я про нее совсем забыла, автоматически подняла руку, будто хотела прикрыть. Вайль толкнул меня ногой под столом.

– Ах, это! – Я заулыбалась, потому что именно так поступила бы Люсиль. – Приложилась щипцами для завивки. Ожог второй степени.

Коул кивнул, вполне приняв ответ.

– Прости, перебил. Так что ты говорила?

– О'кей. Мы уже некоторое время разрабатываем Ассана и знаем, что он – большая шишка в террористической группе, которая называет себя «Сыны Рая». Мы знаем, что он делал пластические операции разыскиваемым. Знаем, что у него есть новый партнер и план акции, которая может угрожать всей стране, если не всему миру. У нас есть основания полагать, что важные документы этого плана находятся у него в доме.

Коул недоверчиво присвистнул.

– И ты думаешь, что я могу их для вас достать?

Вайль наклонился вперед:

– Возможно. Мы думаем, что вы сможете как минимум снабдить нас информацией. В конце концов, у вас же есть контакт в доме?

Коул сцепил руки, завертел большими пальцами, перерабатывая услышанное.

– Вряд ли Аманда что‑нибудь знает о тайной жизни своего мужа. Тогда бы она меня не нанимала.

– Нам нужен доступ в ее дом, особенно в кабинет ее мужа, – сказала я, преодолевая неприятное ощущение от того, что приходится давить. – Но мы не хотим ее спугнуть. Неизвестно, на чьей стороне она окажется, если узнает правду. От тебя нам нужно одно: убеди ее, что для твоего дальнейшего расследования ты со своим напарником должен видеть содержимое его стола, компьютера и сейфа.

– С моим напарником?

Я кивнула:.

– Напарником буду я.

Принесли еду, Коул начал разделывать лазанью. Мы с Вайлем переглянулись.

– Что тебе не так? – спросила я.

– У тебя уже есть напарник.

Вайль чуть меня подтолкнул.

– Если не возражаете, – сказал он, – я пойду помою руки.

Я его выпустила из кабинки. Коул не уставился сердито ему в спину, но было у меня такое чувство, что ему этого очень хотелось.

– Коул, – сказала я, снова садясь. – Наш вчерашний поцелуй – это у меня самое за последние сто лет близкое к… к отношениям.

– Ты говоришь так, будто «отношения» – это очень плохо.

Да черт бы его побрал! Мы всего лишь обменялись слюной, и вот он уже считает, что заслужил объяснений. Хуже того: я с ним согласна.

Я сделала глубокий вдох. Его руки лежали на столе, устав гонять большие пальцы по кругу. Я накрыла их ладонями.

– Коул…

И я замолчала – должна была замолчать. Потому что воспоминания рванулись из камер, где я держала их под замком. Голоса. Крики. Кровь – моя в том числе. Волна черной ненависти, чуть не смывшая меня целиком. Этого никак было не передать словами. И я никак не хочу тащить кого‑то другого в тот ад, куда до сих пор проваливаюсь в кошмарах. Я набросала Коулу лишь эскиз, зная, что картину он себе даже вообразить не сможет.

– Четырнадцать месяцев назад я была хельсингером. Тебе знаком этот термин?

Коул медленно кивнул.

– Да. – Он выпрямился, будто я только сейчас попросила его внимания. – Хельсингеры – элитные подразделения ликвидаторов вампиров, названные по имени доктора Ван Хельсинга, преследователя Дракулы.

– Отлично, – сказала я. Он воспринял похвалу как всякий хороший студент – улыбкой и довольным наклоном головы. – Мы не были спаянной группой с самого начала, – продолжала я, – но стали такой к концу. Всего нас было десять. Я полюбила бывшего «морского котика» по имени Мэтью Стей. Мой брат Дэвид тоже был в нашей группе и там познакомился с Джесси Дискоу. Когда они поженились, мы с ней уже были как сестры.

Коул повернул руки ладонями вверх, взял мои и пожал их. Немного грустно было держать его за руки, потому что вскоре ему предстояло понять: меня слишком опасно трогать.

– Что случилось с моими хельсингерами в ту ночь, до конца не рассекречено. Моя память тоже не все сохранила. Вот то, что я могу тебе рассказать: мы вычищали одно гнездо в Западной Виргинии, но пропустили стервятников – так у нас называли вожаков. Они так глубоко закопались, что мы не нашли их лежек до темноты, а оставаться не решились без поддержки наших вампиров.

Люблю я обтекаемые выражения – они позволяют держаться на безопасном расстоянии от болезненных тем. Но здесь мне придется идти прямо, свернуть некуда.

– В общем, они явились к нам в ту же ночь, мы не успели перегруппироваться. К утру из всех членов группы дышали только я и мой брат‑близнец. Причем Дэвид остался жив только потому, что его с нами не было: лежал в госпитале с парой переломанных ребер после предыдущего задания.

– Боже мой!

– Легко понять, что с той ночи мы с ним не разговариваем. Я потеряла свою группу, своего жениха и жену своего брата. А мой брат в этом во всем обвинил меня. В конце концов, это же была моя группа, и моя обязанность – обеспечить их возвращение с задания.

Мое горло, как старая изношенная дамба, едва сдерживало поток слез, грозивших меня затопить, если я открою шлюзы, а потому я поспешила договорить:

– В общем, ты понимаешь, почему я ни с кем не могу завести отношений, тем более с приятным нормальным парнем вроде тебя. Парень, который пробудет со мной достаточно долго, обязательно погибнет.

– Если он не вампир, – возразил Коул. И мой возможный ответ предупредил поднятой ладонью: – Люсиль, я знаю, что Вайль – вамп. Я это чую по запаху.

– Ты… ты Чувствителен?

– Ага.

– Но… но как? В смысле, ты таким родился, или…

Я замолчала, потому что он замотал головой. От собственных тяжелых воспоминаний у него увлажнились ладони. Сжав мои руки, он изобразил улыбку.

– Я родился в штате Нью‑Йорк, – сообщил он. – Прямо рядом с Буффало. Там прожил до шести лет в старом белом фермерском доме, где был настоящий амбар и за домом – пруд. Как‑то в январе мы с братьями там катались на коньках, и я провалился под лед. Пробыл там пятнадцать минут, пока меня не выудили пожарные.

– И ты… ты утонул?

– Ага.

Он постарался, чтобы это прозвучал небрежно, а то вдруг я начну ахать по поводу такого ужаса. Как будто я на это способна после того, что пережила сама.

– Это было… больно?

Он пожал плечами:..

– Я не помню. Врачи говорят, что с детьми такое бывает, если событие слишком тяжелое. Думаю, и сейчас было бы невыносимо вспоминать. Но потом… – Он наклонился вперед, охваченный горячкой рассказа и видя, что я слушаю. – Это было, как в церкви рассказывают, Люсиль. Был свет, а потом меня там ждал дедушка, и мой пес Сплинтер. Это было… – глаза у него сияли такой радостью, что я не могла не улыбнуться, – просто сказочно.

– А когда ты вернулся…

– Оказалось, что я чую вампиров и других тварей, что водились в лесу к востоку от дома. Вот из‑за этого, а также из страха меня потерять, мои родители решили переехать на новое место, где льда не будет. – Он обвел рукой будто весь штат. – И вот я здесь.

Я кивнула. Шея потрескивала под тяжестью этой новой информации. Мне хотелось засыпать его вопросами, потому что Коул был первым встреченным моей породы. Но он меня опередил:

– Так зачем ты позволила ему себя кусать? – спросил он.

Моя рука взлетела к наклейке, как притянутая магнитом.

– А это не твое дело.

Он сперва выдул оранжевый пузырь жвачки, лопнул его и только потом ответил:

– Не мое. Но это цена, которую я запрашиваю за свою помощь.

Я уставилась на него, рисуя про себя его новый портрет, согласованный с тем, что я уже видела.

– Это очень личное.

– Я знаю. – Коул опустил глаза к своим переплетенным пальцам – с некоторым чувством вины, быть может, но не таким сильным, чтобы оно заставило его отступить. Знаешь что? Ты дашь мне честный ответ, и я тебе расскажу правду, почему я работаю на Аманду Ассан.

Вдруг у меня возникло ощущение, что это моя ставка в покере по крупной. Я присмотрелась к Коулу, пытаясь понять его намерения – но на его лице, хотя и куда более выразительном, чем у Вайля, нельзя было прочесть ничего. У него флешь‑рояль или пара двоек?

– Ладно, Коул, – сказала я, – согласна на сделку. Но если я в ней останусь без штанов, я твои с тебя сдеру.

– Вполне справедливо, – согласился он, стараясь не показывать своего торжества. – Так зачем ты это сделала?

Наверное, я могла бы изложить ему линию партии, и он бы поверил. Я могла бы убедить его тем аргументом, который убедил Вайля. Но меня редко просят сказать правду, и если просят, я ее говорю.

– С одной стороны, я хотела узнать, каково это. С другой стороны, мне хотелось сыграть спасительницу: знать, что без меня Вайль потеряет больше, чем жизнь. Понимаешь, он бы утратил ориентиры, которые держат его по нашу сторону стены, потому что нет более демонического создания, чем оголодавший вампир. А с третьей стороны… – ой, неловко мне это говорить, – …просто хотела близости, соединения с кем‑нибудь. Я ж сказала, уже давно не было.

Коул улыбнулся, поднес мои руки к губам.

– Если так, у меня еще может быть шанс.

Я закатила глаза.

– Ты можешь хоть иногда перестать?

Он сделал вид, что задумался над ответом.

– Очень редко. – Его улыбка говорила: «Вот такая я хулиганская морда». – Женщины – моя страсть, моя слабость и моя радость. А ты… – он снова поцеловал мне руки, – идеал женщины.

– Ты заставляешь меня выступать в роли жены проповедника с седыми буклями.

– Сохрани Бог!

Я отняла руки, надвинула чуть сползший Кирилай обратно.

– Я свою долю внесла. Теперь говори, почему ты работаешь на Аманду Ассан.

Я думала, что он помедлит, поменяет там местами солонку и перечницу, но он заговорил тут же:

– Я – частный сыщик. Моя специальность – преступления со сверхъестественной подоплекой. Брат Аманды Майкл погиб в Индии полгода назад. Он ездил туда с Ассаном. И она думает, что ее муж может быть в этом замешан.

– Только потому, что был там в это время? Или?..

– Не только. Ассан не выразил особых сожалений по поводу ее брата или сочувствия ей. Плюс к тому странные обстоятельства смерти, а объяснение Ассана показалось ей очень неубедительным.

– В чем именно?

– Майкл умер от единственной колотой раны в сердце. Оружие, согласно заключению коронера, – древний клинок неизвестного происхождения. Ассан коллекционирует холодное оружие. Кроме того, вокруг раны на коже были выжжены некоторые символы.

– Какого рода?

– Магические, насколько я понимаю. Но я не специалист, а мои источники не смогли их перевести. Я бы их тебе нарисовал, но… ага!

Он перехватил взгляд нашей официантки и поманил ее к нам. Она нашла для него авторучку и бумагу и оставила нас, когда мы сказали, что пока ничего больше не надо.

Рисуя символы, Коул сказал:

– Ассан был в Индии с докладом на конференции по реконструктивной хирургии. Он сказал, что Майкл, тоже пластический хирург, ушел куда‑то во время заседания, и когда на следующее утро не вернулся, Ассан об этом сообщил.

– Что‑то долго он ждал.

– Ага. И заседание, с которого Майкл ушел, было как раз то, которое он обсуждал с Амандой. Он ей говорил, что ради него только и поехал.

М‑да, темная история. Как погреб. А Коул продолжал:

– Самая изюминка: один бедняга, решивший, что ему нужна утренняя пробежка, на прошлой неделе нашел на берегу туловище. Вещественные доказательства обглодали акулы, но один друг из убойного отдела мне сообщил, что покойник был убит. Одним ударом клинка в сердце. А вокруг раны…

– Иероглифы, – договорила я. – Такие же?

– Ага.

– Интересно, что скажет о них Вайль. – Коул поморщился, я сделала вид, что не заметила, рассматривая рисунок. И тут до меня дошло, что Вайля нет куда дольше, чем должно бы длиться даже такое дипломатическое отсутствие. – Где он?

Я вгляделась в полумрак зала. Вдруг у меня волосы на шее зашевелились под рябью силы, долетевшей с другого конца помещения.

– Ты чувствуешь? – спросила я Коула.

Он кивнул. Вид у него был мрачный и слегка потрясенный.

Я выбралась из‑за стола, кажется, извинилась, не помню. Сила меня звала с такой тягой, какой я никогда не испытывала. Она исходила с противоположного конца ресторана – туда я и направилась. Коул шел по пятам, не отставая.

– Вайль? – позвала я шепотом. – Вайль, ты где?

Запах я ощутила раньше, чем присутствие – внутренние чувства резануло бичом укротителя, омерзительное сочетание тухлых яиц и гари. Магия метнулась мимо меня, обжигая по дороге, будто я стояла слишком близко к горящей душе. Зато я хотя бы поняла, что источником ее был не Вайль. От ощущения его силы мне никогда не хотелось вымыться со щелоком. Эта исходила от вампира совершенно иного сорта.

Я обернулась, выискивая, на кого он нацелился, и нашла почти сразу: лысеющий мужчина лет тридцати пяти, в очках, с добрым лицом и руками человека, который сам в саду не работает, а кого‑нибудь нанимает. С ним за столом сидели еще трое – я думаю, жена и сыновья. Они уставились на него, онемев от изумления, а он схватился за горло, лицо его налилось краснотой такого оттенка, какого я до сих пор не видала.

– Чарли, что с тобой?

Женщина привстала, но Чарли ее опередил. Он рывком вскочил на ноги, опрокинув стул, и посетители, оторвавшись от своих разговоров, повернулись к нему.

– Смотрите, он задыхается! – взвизгнула пожилая дама, чья эбеновая трость вполне могла быть в родстве с тростью Вайля. Я думала, Чарли кивнет, но он схватился руками за грудь, прижал их, будто подавляя бунт внутренностей, которые просятся наружу.

Дети, белокурые ангелы лет семи и девяти, сидели неподвижно, но я видела, как они судорожно вцепились друг в друга.

– Звоните девять‑один‑один! – заорал женский голос, и весь зал взорвался гулом голосов. Жена орала: «Чарли, Чарли!» – а посетители с моей стороны зала подбегали посмотреть, что случилось.

Чарли свалился, продолжая хвататься за грудь, и сила магии хлынула потоком, который мог бы показаться неудержимым – не знай я, что это не так.

Мне надо было найти Вайля. Нам надо было найти вампира, напавшего на Чарли, но я не успела двинуться с места, как меня остановил сам Чарли. Он лежал на полу, глаза его были открыты – и пусты, как мраморные шарики. Я много видела мертвецов за свою жизнь, и Чарли теперь вошел в это число. Но то, что случилось после этого, было мне внове.

Из тела Чарли изошел слепящий свет и повис над ним, как утренний туман, только намного плотнее. Призрачный бриллиант размером с Чарли плавал в трех футах над полом ресторана «Умберто», и каждая грань горела собственным цветом. Потом – будто какая‑то космическая рука завертела калейдоскоп – бриллиант раскололся, завертелся, сформировался по‑новому, множество самоцветов заплясали в воздухе над телом Чарли, и через секунду разлетелись зрелищным китайским фейерверком.

Один влетел точно в рот жене, заставив ее замолчать немедленно. Два – к детям, осторожно опустились на лоб каждому и скрылись из виду. Какие‑то вылетели в окна, в стены, в двери – наверное, нашли свой путь к близким друзьям и родным. А самый большой пролетел через потолок, неизвестно куда направляясь, но я – уставшая от жизни, циничная Жас – считаю, что на небо.

– Потрясающий эффект, Вайль, – буркнула я про себя.

– Что?

Я обернулась. Он стоял за мной, не дальше трех футов, и смотрел на происходящее из закоулка за гевеей в углу возле туалета. Его сила мерцала и переливалась. Обычный человек, глядя прямо на него, ничего бы не увидел, но никто не смотрел, кроме меня, и только я видела, как он сгущается из воздуха. Так наливается цветом эскиз на экране компьютера. Только что был набросок мелом – и вот это уже суровый, красивый джентльмен, любующийся комнатными растениями.

– Вайль, – начала я, но Коул шагнул к нам, дернул Вайля за рукав, заставив развернуться к нам лицом.

– Кто это сделал? – спросил он требовательно. – Кто убил этого человека, пока ты стоял и смотрел?

– Я здесь чужой и не могу вмешиваться…

– Черт побери, это же не экспедиция «Нэшнл джиогрэфик», ты не должен прятаться в кустах и смотреть, как львы убивают зебр! Здесь надо убивать львов!

– Здесь мы львы, – поправил его Вайль. – И мы действуем крайне осторожно перед тем, как бросить вызов другому прайду. Надо ведь иметь соотношение сил в свою пользу, не так ли?

Коул готов был броситься на Вайля, как троглодит.

– Именно так, – согласилась я, хватая Коула за руку и сжимая, чтобы он обернулся ко мне. – Убивать на расстоянии – это сила мощная и подлая, Коул. На ее пути становиться не надо, если не хочешь быть серьезно изувечен.

– Да кто же вы такие? – прошептал Коул.

Мыс Вайлем оба хранили каменные лица и леденящее молчание. Хотя Джон К. Обыватель знает о нашем существовании, он не любит, чтобы ему напоминали о нас слишком часто. Нечто подобное почувствовал сейчас Коул.

Прибыли две машины «скорой», и Чарли вывезли на каталке. Следом шло его ошеломленное семейство. Менеджер «Умберто» сумел наконец уговорить всех вернуться на места, предложив каждому списать половину счета, чтобы народ не бросился прочь. И это здорово помогло.

– Коул! – Я повернулась к нему, глубоко вдохнула и мысленно с ним попрощалась. – Уходи отсюда.

Уходи, уходи, уходи…

– Нет, погоди минутку, – хором ответили Коул и Вайль и поглядели друг на друга с удивлением: они не ожидали от себя такого единодушия.

– Ты когда‑нибудь дрался с вампиром? – спросила я Коула.

– Нет, но…

– Тогда нет смысла тебе здесь оставаться. Уходи, пока еще сохранил свою человеческую суть.

– Но как же…

– Мы тебе позвоним, ладно? – Я не собиралась этого делать, считая, что сумею отговорить Вайля от использования связей Коула, как бы соблазнительны они ни были. Небольшое путешествие по дорогам памяти слишком хорошо напомнило мне, как это больно – терять хороших парней. А чем больше я узнавала Коула, тем больше понимала, что он как раз из них. – Только очень тебя прошу, уберись отсюда до того, как вампир, убивший Чарли, поймет, что ты с нами.

Он посмотрел на меня пристально, пытаясь разобраться в выражении моего лица.

– О'кей, уйду. Как только ты мне дашь свой телефон.

Я начала было спорить, но Вайль – словно фокусник из рукава – достал и протянул ему нашу визитную карточку.

Коул прочел вслух:

– «Робинсон – Бхейн, антиквариат. Специализация по редкостям восемнадцатого века». – Он посмотрел на Вайля: – Наверное, у тебя отлично получается, раз ты знаешь материал из первых рук.

Вайль даже бровью не повел. Я начинала думать, что ничто не может застать врасплох – даже то, что в нем опознал вампира частный детектив, неотличимый от студента‑переростка.

– Позвони нам, когда договоришься с Амандой Ассан, – сказал Вайль.

– Так и сделаю, – ответил Коул, бросив на меня взгляд, говорящий: «Я вернусь».

Я кивнула, надеясь, что он сунет карту в карман, забудет, куда ее дел, и постирает вместе с брюками. И тогда у него останется от меня только комок жеваной бумаги с расплывшимися пятнами типографской краски.

Я не успела понять, что он делает, как Коул нагнулся и украл еще один поцелуй.

– Увидимся, – сказал он, повернулся и вышел.

– Надеюсь, что нет, – буркнула я, глядя ему вслед.

– Жасмин! – Голос Вайля прозвучал так тихо и робко, что я едва его узнала.

– Вайль?

У него был такой вид, будто он проснулся и обнаружил отсутствие какой‑то жизненно важной части тела. Он покачал головой.

– Этот вампир все еще здесь?

– Да.

– Тогда не надо ли нам пойти пройтись?

– О'кей.

Мы направились к столу, длинным путем вокруг ресторана. И на ходу Вайль сказал так тихо, что я его едва расслышала:

– Наверное, тебе тоже стоило бы уйти.

Практически все мое самообладание ушло на то, что бы не хлопнуться о землю прямо на месте.

– Ты о чем, черт побери?

– О твоей жизни, Жасмин. О твоей короткой и прекрасной жизни.

Я узнала это выражение лица. Оно говорило: «Если собираешься разбить мне сердце, делай это быстро». Последний, у кого я видела такое лицо, был мой школьный возлюбленный в тот вечер, когда я его оставила. А Вайль, хотя я понимала, что ему не хочется, все же продолжал говорить:

– Ты защищаешь Коула от опасности, которая составляет смысл твоей жизни. О чем это говорит?

– Смысл своей жизни я себе определила сама, – ответила я сквозь стиснутые зубы. – Я оказалась здесь и сейчас по своему выбору. У Коула этого выбора не было. Он просто сюда свалился. А это отличный способ утонуть.

Что ему доводилось в жизни.

Вайль не стал развивать тему.

Мы добрались до своих мест, и никакие сигналы у меня в голове при этом не сработали.

– Очевидно, вампир в баре, – сказала я, когда мы сели. С совершенно деловыми интонациями, чтобы мы оба успокоились. – Идем туда или ждем?

У меня руки чесались устроить хороший традиционный мордобой прямо возле стола убийцы Чарли. Действие – вот что мне было нужно, от всех этих размышлений у меня шарики за ролики заскакивают. Но я знала, что скажет Вайль.

– Ждем.

И мы стали ждать. Поболтали, поели. Это ж тоже часть работы, а работу мы стараемся выполнять хорошо.

Теперь, зная запах этого вампира, я гораздо лучше отличала его от запаха Вайля, чем час назад. Еще час он оставался на месте, потом двинулся в путь. Так как мы уже оплатили счет, то двинулись вслед за ним. И все равно чуть не пролетели мимо. Этот вампир, как и многие другие, приехал со свитой, и когда мы вышли на парковку, последний из его свиты садился в черный блестящий лимузин.

Одна из первых вещей, которым научило меня отсутствие папиного колена, – это что жизнь играет несправедливо. Иногда бедным ни в чем не повинным детям попадаются папы, которые то и дело куда‑то уезжают или уходят, и мамы, слишком охотно раздающие подзатыльники. Потом эти дети вырастают и узнают, что все уходят рано или поздно, всех уводит жизнь или смерть, и это всегда несправедливо.

Так вот, было совершенно несправедливо, что единственный из них из всех, еще не севший в машину, обладал способностью замечать федеральных агентов за пятьдесят ярдов. Очевидно, он также обладал способностью с ними разбираться, потому что жестом пригласил своих трех приятелей выйти из машины и составить ему компанию. Они двинулись в нашу сторону, остановились все четверо за пятнадцать шагов – мне хотелось назвать это дуэльной дистанцией.

Как «Перестрелка в О.К. Коралле», только помасштабнее. Мальчики производили потрясающее впечатление – даже без «Тех‑9» в небрежно опущенных руках. У меня шкура напряглась от той легкости, с какой каждый из них нес смертельное оружие. Эти ребята сперва стреляют, а потом и вопросов не задают. И чего я боялась чудовищ под кроватью? Вот кого надо было бояться.

Тот из бандитов, который нас заметил, был, несмотря на пронизывающий январский ветер, одет в серую безрукавку, выгодно подчеркивавшую татуированные бицепсы. Рядом с ним стоял высокий рыжий парень, усы свисали по обе стороны рта до шеи и ниже, сливаясь с волосами на груди. А в глазах его читалось: «Случалось мне убивать лопатой по черепу. Кайф…»

У третьего правую щеку делил пополам ярко‑красный рубец. Оставивший этот след нож подарил ему еще и молочное бельмо на глазу, чтобы в следующий раз быстрее уворачивался. У четвертого были раскосые глаза китайца, тело русского штангиста и борода американского байкера. Он ухмылялся, показывая пару золотых зубов, и длинным ногтем в чехле тыкал в мою сторону.

– У вас проблема? – протянул он, явно ожидая, что я сейчас намочу в штаны и упаду от страха, корчась, как недостойный подданный перед императором – и этого мне хватило. Настроение у меня резко переменилось на «а пошло оно все к той самой матери» и растоптало во мне страх. Весьма опасный подход, но мне так легче жить.

– Ага, она за мной тянется с детства, – начала я, но осеклась, увидев, как из лимузина появляется черная туфелька с высоким каблуком, надетая на изящную ногу в чулке.

– Не нравится мне, как это выглядит, – сказала я Вайлю вполголоса.

Он только хмыкнул, глядя на это представление. К первой ноге присоединилась вторая. Блеснули серебряные блестки до колен подола. Элегантная рука ухватилась за татуированную лапу, и наконец‑то обладательница всех этих рук и ног предстала перед нами целиком.

– Смотри‑ка, Вайль, – сказала я тихо, – вампирская Барби!

От платиновых волос до талии и до хирургически улучшенных буферов дама выглядела мечтой голливудского режиссера. Вырез оставлял от платья так мало, что клей на крепежной ленте должен был быть сильнее цемента. Огромные фиалковые, чуть раскосые глаза придавали ей экзотический вид игрушки из гарема шейха.

– Полное совершенство, – признала я. – Идеально накрашена, идеальные ногти, идеальная фигура – ну так и хочется сунуть ее мордой в дымящуюся конскую кучу. Вот почему когда нужен конный полицейский, так его не докричишься?

Вайль не ответил. Ничего не ответил. Стал неподвижен, как изображение на плакате.

– Ты знаешь эту женщину? – спросила я его. Снова не получив ответа, я его встряхнула. Он посмотрел на меня – глаза сделались пустыми. Мертвыми. – Кто она?

– Лилиана. Моя покойная жена.

Дата добавления: 2015-07-17