Глава 4. Спускаясь по лестнице в халате, Грейс напевала себе под нос

Спускаясь по лестнице в халате, Грейс напевала себе под нос. Она весело предвкушала прогулку по пляжу, купание среди скал, собирание драгоценных камушков и ракушек, о существовании которых мгновенно забываешь, а затем, неделю спустя, находишь их в самый неподходящий момент, например в вестибюле хорошего ресторана, и, вынимая их из кармана, просыпаешь песок на ковер.

«Нам нужна собака, – думала Грейс, направляясь в столовую. – Она бы бегала, плавала, обрызгивала нас водой, а мы бы бросали ей в воду палочки. Интересно, а нельзя ли взять собаку напрокат?»

Но потом...

За столиком вместе с О'Коннеллом сидели еще четверо. Они ели вареные яйца и треугольные тосты с маслом, запивая их чаем.

– Это Грейс, – представил О'Коннелл. – Дорогая, кажется, ты уже знакома с Сэмом? – Он указал на их хозяина, Сэмюэла Вултона, который, поглаживая свою эспаньолку, насмешливо смотрел на них.

– Не совсем. Впрочем, очень рада познакомиться! Боже, как это отвратительно! Спуститься в столовую в халате!

Рядом с Вултоном сидела хрупкая женщина с прозрачной кожей и выпуклыми глазами. Напротив – коренастый лысый мужчина в очках и женщина с вьющимися светлыми волосами, изогнутыми бровями и крошечным носиком.

– О, я уверен, мы знакомы. Не были ли вы на довольно утомительной вечеринке в «Сайросе», мисс Резерфорд? – Вултон не мог оставить свою бородку.

– Была. – Повернувшись к О'Коннеллу, Грейс чувствовала, как краснеет. В своей колонке она назвала эту вечеринку «тошнотворной». Что еще она писала в этой колонке? – Мы ведь в ту ночь познакомились, не так ли, дорогой?

– Какой из тебя замечательный Купидон, Сэмми! – Эти слова исходили от прозрачной женщины. – Меня зовут Верити. А это моя сестра Бэбс и ее муж Сесил. Ах, это моя вина, что мы не представились! Когда Сэм упомянул, кому он предоставляет дом, я сказала, что мы обязательно должны приехать сюда и составить вам компанию! Мы все просто умирали от желания познакомиться с вами. Зануда Пат все скрывал от нас! Можно мне называть вас Грейс? Или вы предпочитаете Дайамонд?

– Верити! – Сестра подняла изогнутые брови так высоко, что они чуть не дошли до верхней линии лба. – Ты ее ужасно смущаешь. Простите нас, Грейс! Мы ведем себя по-простецки и, кроме того, ужасно ревнуем за то, что вы подцепили Пата! Он ужасный грубиян, но так красив! Мы все его очень любим.

– Не слушай их! – О'Коннелл наслаждался вниманием к себе. – Мои грубиянские дни давно прошли.

– Так ли это, Пат? – Грейс хотелось убить О'Коннелла. – Ты в этом уверен?

– Дорогая! Неужели ты сомневаешься в моей искренности? – О'Коннелл приложил руку к сердцу.

– Мы ручаемся за Пата, правда, Сэм? Его характер улучшился. В те годы, когда мы его узнали, он не был таким потрясающим.

Вултон погладил бородку.

– Это правда. Ну, не с тех пор, как... – Он оборвал фразу. – Добро пожаловать в наш маленький кружок, Грейс! Мы дружеская компания, вы увидите. Недостаток лоска мы возмещаем теплотой и остроумием!

А! Вот что она еще говорила в колонке: «Книжному миру не хватает лоска».

– Знаете, я уверена, что мы где-то раньше встречались, – заметила Бэбс, нахмурив брови. – И совсем недавно.

После завтрака Грейс вернулась в спальню переодеться. Увидев из окна двух спаниелей Вултона, тявкающих в саду, она подумала: «По крайней мере, теперь у нас есть собаки!»

О'Коннелл, хихикая, вошел в комнату.

– Грейс, ты бы видела свое лицо!

– Каким же оно было? Охваченным ужасом? Гневным? Смущенным?

– И тем, и другим, и третьим! – Он подмигнул ей так, что у нее возникло желание шлепнуть его по губам, но, собрав все свое самообладание, она сдержалась.

– А предполагалось, что это будет уик-энд вдвоем, только ты да я. Помнишь?

– Мне очень жаль, дорогая! – Наконец на его лице появилось что-то вроде раскаяния. – Впрочем, они очень забавны. Обещаю, они тебе понравятся.

Она села на постель, чтобы натянуть чулок.

– Это его дом. Вряд ли я мог запретить ему приехать сюда. – Он смотрел на ее ноги, пока она натягивала второй чулок.

– Что ж, вероятно, нам следовало поехать в какое-нибудь другое место.

Он сел рядом с ней.

– Ты, конечно, права. В следующий раз я позабочусь о том, чтобы там, куда мы поедем, кроме нас, никого не было. Но сейчас я хотел бы, чтобы ты познакомилась с моими очень старыми и дорогими друзьями. Ты простишь меня, дорогая?

– Как давно ты знал, что они приедут? Почему не сказал мне раньше, а устроил эту неожиданную встречу? Это по твоей вине я вошла в комнату в халате, совершенно неприбранная!

– Ах, милая, это была лишь небольшая шутка! – И снова подмигнул, приведя ее в ярость. – Я искуплю свою вину!

Грейс прицепила чулок к подвязке.

– Скажи хотя бы, почему они называют тебя Патом?

– Что? Это мое среднее имя. Патрик.

– Странно. Думаешь, что хорошо знаешь человека, а потом тебе дают понять, как мало ты его знаешь.

– Тебе известно все самое важное. – Он обнял ее за плечи.

Она отстранилась от него и снова занялась подвязками.

– Знаешь, а ведь я могла бы провести этот уик-энд в Париже. С Джоном Крамером. Я тебе говорила об этом?

– Что?

Слова произвели желанный эффект. Застегнув чулки, она встала и расправила юбку.

– Что слышал! И уверена, уж он бы не допустил появления непрошеных гостей!

– Грейс...

– Не волнуйся! Я выбрала тебя. – И, на полпути к двери, добавила: – Во всяком случае, сейчас.

На пляже в самый разгар дня жарко грело солнце. Погода стояла скорее августовская, нежели майская. Люди сидели в шезлонгах или лежали, растянувшись, на песке, но таких было меньшинство. Трое мужчин в купальных костюмах стояли у кромки воды, бросая камни в воду и состязаясь, кто из них забросит дальше. Собаки бегали и плескались, лаяли и резвились, гоняясь за брошенными камнями.

Неподалеку в тени огромного солнечного зонта сидели и наблюдали за ними три женщины, все в самых дорогих купальных костюмах из летней коллекции «Селфриджа» и похожие на рекламу. Бэбс и Грейс курили сигареты в длинных мундштуках. Большеглазая Верити лениво покусывала песочное печенье.

– Вспомнила, где я вас раньше видела! – воскликнула Бэбс. – В «Саламандре», всего несколько дней назад. Мне следовало догадаться раньше, но я в ту ночь сильно напилась! Просто чудо, что я вообще что-то смогла вспомнить! Мы поговорили в дамской комнате, помните? А потом я видела, как вы разговаривали с Джоном Крамером. Просто удивительно, что вы с ним дружите!

– Удивительно?

– Несколько. Вы знаете о нем и Пате?

– Да... Да, знаю.

– Сесил учился вместе с ними в Йельском университете. И всегда гордился тем, что он единственный человек, сохранивший дружбу с ними обоими.

Они наблюдали за мужчинами, стоящими у воды. Волосатый Вултон, по-прежнему поглаживающий свою бородку; Сесил, сияющий, розовый и пузатый, в шапочке из носового платка, завязанного узлами, прикрывающей лысую голову от палящих лучей солнца; О'Коннелл, высокий, широкоплечий и мускулистый, бросающий собакам палку в море. Вот он повернулся помахать женщинам, зная, что те наблюдают за ним. Все они помахали в ответ.

– Во всем виновата девушка, – сказала Верити. – У них все было бы хорошо, если бы не эта девушка.

Грейс перевела взгляд с одной на другую. Барбара изящно держала сигарету. Верити беспокойно и порывисто жевала печенье.

О'Коннелл вошел в воду, с брызгами нырнул и поплыл все дальше и дальше в море. Они наблюдали за взмахами его рук и головой, то исчезающей в воде, то выныривающей на поверхность.

Остальные двое возвращались на пляж с мокрыми собаками.

– Не понимаю, как он может это делать, – сказал Сесил. – Вода чертовски холодная.

– Ну, ты же знаешь Пата, – заметил Вултон. – Он сделает все, что угодно, только бы не ударить в грязь лицом перед девушками.

Верити вздохнула и вынула из банки очередное печеньице.

Неподалеку на спине лежал человек, прикрыв лицо газетой. На первой странице красовалась фотография небольшого самолета в покрытом облаками и озаренном лунным светом небе.

Вечер, начавшийся с коктейлей на веранде, продолжился камбалой с зелеными бобами, рисовым пудингом, любезно приготовленным Орасом и миссис Орас, и играми. Начали с литературной игры, в которой по очереди брали книгу с полок Вултона. Все должны были написать ложную первую строчку и попытаться угадать настоящую. Протесты, что О'Коннелл имеет несправедливое преимущество, оказались безосновательными, когда выяснилось, что он совершенно не в состоянии скрыть присущий ему стиль.

Затем провели состязание на определение вкуса. Вултон предложил попробовать широкий выбор ликеров и верно их определить. Никто в этом не преуспел, а в конце все лыка не вязали.

Попытка разгадывать шарады быстро закончилась всеобщим смехом, когда Сесил разыграл весь сюжет «Грозового перевала» с энергией и серьезностью, которую нельзя было ни превзойти, ни даже вынести. Игру быстро забросили ради пряток на свежем воздухе под шум моря.

Дикий сад, заросший высокой травой, вьюнком и шиповником, резко спускался и простирался до старой деревянной ограды, ярдов на десять от края утеса. На деревьях под самыми невозможными углами висели потухшие и разодранные китайские фонарики, оставшиеся от какого-то давнего праздника. Ближе к дому земля была более плоской, а трава короче. В центре стоял давно не работающий каменный фонтан. Рядом с ним было посыпанное пеплом пространство, на котором недавно играли в бивачный костер.

Они с пронзительными криками бегали по саду взад-вперед, прячась в траве и за кустами. Останавливались только затем, чтобы еще выпить, и, вероятно, запрокинуть голову, и посмотреть на ясное, бесконечное звездное небо. Бросившись за старый глиняный сарай, Грейс столкнулась с О'Коннеллом, который крепко схватил ее и прошептал:

– Я весь день ждал, когда, наконец, останусь с тобой наедине.

– Ждал? – У Грейс кружилась голова.

– Ты же знаешь, что ждал. Эта компания... они сущие дети. Они сводят меня с ума.

– Правда? А я думала, что они твои старинные и дорогие друзья.

– Ты была права, Грейс. Нам следовало бы отправиться только вдвоем. Мне хочется только одного: быть с тобой наедине.

– Правда?

Он снова поцеловал ее, на этот раз мягче. Когда они разъединились, она улыбнулась:

– Не волнуйся. Я совсем неплохо провожу время. Признаюсь, сначала я нашла Вултона и компанию довольно хитрыми. Но сейчас, когда все вычислила, решила, что они мне нравятся.

– Вычислила?

– Они влюблены в тебя. Не только женщины. Сэм и Сесил тоже. Они все без ума от тебя.

О'Коннелл засмеялся. Помотал головой.

– Они подозрительно относятся ко мне, потому что я посторонняя, – продолжала она. – Вмешиваюсь в чужую жизнь. Им очень не хочется пускать меня в свой маленький клуб, но они знают, что должны это сделать, иначе рискуют потерять тебя. По зрелом размышлении все это вполне разумно и понятно.

Он поцеловал ее в шею.

– Это правда, что Крамер просил тебя поехать с ним? Только честно.

Она подумала, прежде чем ответить. Сегодня она сказала это порывисто и гневно и сразу же пожалела, что упомянула о Крамере. И все же О'Коннеллу полезно быть не вполне уверенным в ней. Пусть узнает, каково это пребывать в сомнениях.

– А ты как думаешь?

Некоторое время они стояли молча, прислонившись к стене сарая, густо покрытой плющом. Слушая дыхание друг друга, чувствуя биение сердец друг друга. Грейс представила, что они будут стоять здесь вечно, как статуи, а их будет окутывать плющ, постепенно завладевая ими.

В конце концов Грейс прогнала мечту.

– Стало так тихо, правда?

– Полагаю. – Он погладил ее волосы. – Почему бы нам не прогуляться вместе? Пойдем на пляж, как собирались сегодня утром?

– Да, конечно, давай. Я только сбегаю за шалью.

Она знала, что после обеда оставила шаль – шелковую, розовую с золотистым, в восточном стиле и с длинной бахромой – на спинке стула в столовой. Но там ее не было. Не нашлась шаль и в спальне. Вернувшись в гостиную, чтобы поискать там, она обнаружила за стойкой бара Бэбс, наливающую в высокий стакан джин.

– Хотите джина, Грейс? – спросила Бэбс, протянув руку ко второму стакану.

– Вообще-то я собралась на прогулку с О'Коннеллом.

– Странно, что вы его так называете. – Бэбс выдавила лимонный сок в оба стакана и добавила сахара. – Я думала, он для всех Пат. Давайте же! Он может подождать несколько минут. И вообще, я уже налила. – Она добавила в каждый стакан немного содовой из сифона.

– Хорошо. – Грейс взяла стакан. В конце концов, разве она не решила, что для О'Коннелла неплохо немного помучиться?

– Чин-чин! – Бэбс подняла свой стакан, и они чокнулись. Затем она села на диван и похлопала рядом с собой. – Я просто обожаю вашу колонку, Грейс! Ах, что-то не так? Я совершила оплошность?

Грейс поморщилась.

– Вы вообще не должны знать, что ее веду я. Я никому не говорю.

– Ох уж этот противный Пат! – Бэбс покачала головой. – Он хотел, чтобы вы произвели на нас впечатление. Впрочем, не волнуйтесь, дорогая. Я никому не выдам вашу тайну. И Сесил, конечно, тоже.

– И Верити, и Сэм. – Грейс думала обо всех тех, кто недавно узнал о Дайамонд Шарп. Шеридан, Крамер, Маргарет, Генри Пирсон...

Обе сделали по глотку. Напиток был очень крепким.

– Значит, вы давно знаете Пата? – начала Грейс.

– Я бы сказала, да. Много лет. Фактически столько же, сколько знаю Сесила. Между нами было некое... прочное взаимопонимание.

Намек на то, что Барбара и Пат когда-то были любовниками или, по крайней мере, обсуждали эту возможность, был ясен. Только как давно это было? Грейс представила, как О'Коннелл до сих пор расхаживает по саду и с нетерпением ожидает ее. Шатается.

– А Джон Крамер?

– Я уже вам об этом говорила. Они оба учились с Сесилом в Йельском университете. Я знала их всех, когда они были просто компанией молодых ветреников. – Она нахмурилась. – Можно ли говорить о ком-нибудь, как о «компании молодых ветреников»? Или правильно только выражение «компания молодых ветрениц»?

– Может быть, назовем их юнцами? – предложила Грейс. – Я представляю их юнцами.

Чуть заметная улыбка.

– Откуда вы знаете Джона?

Грейс сделала большой глоток джина.

– Он друг моей сестры.

– Эти два парня представляют собой нечто особенное. Она, конечно, не могла выбрать между ними. Вы знаете, кого я имею в виду. Я не люблю произносить ее имя. А потом, когда все было решено и она вышла за Джона, не смогла оставить Пата в покое.

Обе посмотрели на отражение Барбары во французских окнах. Она была не из тех женщин, кто просто «сидит». Они все время осознают свою эффектность, постоянно принимают какие-то позы.

– Вы ее хорошо знали? – осведомилась Грейс.

– Не очень. Она была не в моем вкусе. Всегда немножко не в себе. Мужчины, которые влюбляются в подобных девушек, такие глупые, правда? Она, конечно, была красива. И часто очень занятна. Именно на эту непредсказуемость запали оба парня. Но она была несколько опасна. – Бэбс посмотрела на Грейс поверх высокого стакана. – Ни здравого смысла, ни осторожности. Ей не было дела до того, что случится с ней и с остальными. Всегда заходила слишком далеко. Вот почему ее, в конце концов, так часто изолировали. Да еще приступы дурного настроения и бредовые фантазии. Если честно, она сама себя довела. Я знаю, это звучит жестоко, но уверена, что так думаю не я одна. Она никогда не была по-настоящему здоровой или счастливой, а лишь выжимала из всех соки. Без нее всем стало легче.

– А как же дочь? Ей тоже стало легче?

– Вероятно, да, если вспомнить, как вела себя эта мамаша. – Бэбс опустошила стакан. – Еще?

Грейс кивнула и протянула свой стакан. Бэбс налила.

– Правда, Грейс, если бы вы знали хотя бы половину! По-моему, в ее планы входило принести своим самоубийством как можно больше неприятностей. Им обоим. Она хотела сфабриковать улики против Пата и наказать Джона.

Когда я думаю, как она сидела в этой клинике и что-то замышляла, у меня закипает кровь!

У Грейс на языке вертелся ответ, что на уме у Евы, когда она готовилась убить себя, наверное, было совсем другое, но что толку было это говорить? В конце концов, она ведь не знала Еву. Зачем ей бросаться на ее защиту? Лучше разговорить Барбару на другие темы. Она была явно настроена посплетничать...

– Итак, будучи все эти годы рядом с Патом и Джоном, вы, должно быть, видели множество женщин, которые появлялись в их жизни?

Смешок.

– Я бы сказала, достаточно, чтобы заполнить стадион Уэмбли! – Но затем она задумчиво посмотрела на Грейс. – У Пата женщины всегда были только для развлечения. Ничего серьезного с тех пор не было. То есть до вас...

Грейс почувствовала, что краснеет, и посмотрела в свой стакан. Где-то вдалеке заиграла странная, невыразимая мелодия.

–...Что же касается женщин Джона... тут было еще более отчаянное желание уйти от действительности. Пристрастился к выпивке.

– Он немного распутник, не так ли?

Улыбка. Именно такая, которая возникает от игры с драгоценными воспоминаниями.

– Распутник – очень неприятное слово. И вообще, почему вас это интересует? Ваша сестра положила на него глаз?

– Возможно. Мне следует предупредить ее?

– Ну, я не думаю, что в этом есть необходимость. Могу вам сказать, что наш Джон способен подойти близко к краю, но быстро отступает. Сейчас он трезв, хорошо себя ведет и, если честно, довольно скучен.

– Понятно. – Грейс почувствовала, что ее внимательно изучают. Слишком внимательно.

Бэбс положила руку ей на плечо и повернулась, чтобы взглянуть на свое отражение во французских окнах. Поза: элегантная женщина, дающая ценный совет молодой, неопытной подруге.

– По крайней мере, сейчас их двое и вас двое.

– Простите?

– Не надо все снова запутывать, а?

Особенная мелодия зазвучала в ушах Грейс громче. Словно кто-то гулял по саду, играя на дудке. Она на короткий миг представила, что это О'Коннелл. Разгуливает с напыщенным видом при свете луны и играет на дудке, как выросший Пан...

На лице Барбары застыло неопределенное выражение, что-то среднее между тревогой и насмешливым интересом.

– Что вам рассказывал Пат обо мне и моей сестре?

Не дождавшись ответа, Бэбс вдруг вскочила и подбежала к французским окнам.

– О господи! – Она выглянула в сад. – Вы слышите? Сэм снова за свое! И это после всех обещаний. Идемте, нам нужно вмешаться и прекратить это безобразие!

В следующее мгновение Бэбс схватила Грейс за руку и потащила за собой в сад, где происходило исключительно любопытное зрелище.

Сэмюэл Вултон совершенно голый, развалившись, сидел на суку конского каштана и играл на нескольких свирелях. Острая бородка, темные волосы на теле, бледность кожи при лунном свете и гордо поднятое достоинство (от которого обе женщины быстро отвернули взгляд) делали его похожим на какого-то мифического бога или существо. Вероятно, даже фавна.

Вокруг замаскированного фонтана танцевала Верити Вултон. На ней было только нижнее белье, и она завернулась в восточную шаль Грейс. Она выделывала почти балетные пируэты, если бы не пошатывание и странные антраша. Даже в темноте сада были видны ее выпуклые, вечно испуганные глаза.

– Я бы не так возмущалась, если бы он на самом деле мог сыграть полуприличную мелодию, – испепеляющим тоном произнесла Барбара. – Или если бы ее танец хотя бы отдаленно можно было назвать хорошим. Вероятно, если бы я попробовала того пойла, которое они так любят, мне бы показалось, что он прекрасно играет, а она необыкновенно грациозна. – Ее голос поднялся до сухого, прокуренного крика. – Сэм, спускайся, будь умницей! Верити, пожалуйста...

Затем она, кажется, что-то вспомнила и принялась вертеться в разные стороны и оглядываться.

– Сесил? Куда ты к черту подевался? Сесил!

Ее прервало звучное «Опля!», мелькнула розовая плоть и быстро двигающиеся маленькие ноги. Сесил метался взад-вперед между деревьями, такой же голый, как и Сэм Вултон, сверкая лысой головой.

– Господи! – Бэбс покраснела. – Сесил, ради бога, прекрати и оденься! Мы все это видели раньше, дорогой, и не хотим смотреть снова.

В ответ прозвучало:

– Убирайся вон, старая ведьма!

На какое-то время она застыла как изваяние и неподвижно стояла под деревьями, освещенная светом луны. Коренастый Вакх с розовой безволосой грудью и свисающим животом, исторгая громкие вопли, стремительно сбежал с холма, перепрыгнул через ограду и скрылся из вида.

– О господи! – ахнула Грейс. – Утес...

Звук дудки внезапно оборвался. Бэбс, подняв подол платья, побежала за Сесилом, чуть не столкнувшись при этом с сестрой. Грейс побежала за Бэбс, дряблый Сэм слез с дерева, а Верити плотнее закуталась в шаль Грейс и стояла с жалким видом.

Перелезая через ограду, Грейс увидела, что Бэбс стоит одна...

– О нет! Он...

Бэбс, проигнорировав ее, уперлась руками в бока и заорала:

– Дурак! Что ты делаешь?

Подбежав к ней, Грейс взглянула вниз. Все было не так страшно, как она ожидала. Черное пенистое море перехлестывало через острые скалы, но первая волна, поднявшаяся футов на десять, обрушилась на заросший травой выступ. Сесил стоял на этом выступе, держась за лодыжку.

– Прости, дорогая! – Он поднял на Бэбс полный подобострастия взгляд. – Прекрасная ночь, ты не считаешь? Впрочем, холодновато...

Бэбс повернулась к Грейс:

– Какой стыд!

– Не глупите. Он в порядке. А это главное.

– Не в порядке, пока я с ним не разобралась! Сесил, давай-ка скорее, иди сюда!

На лице Сесила появилась гримаса.

– Не уверен, что могу это сделать, дорогая. Кажется, я сломал лодыжку.

– Ты законченный идиот! – Бэбс снова повернулась к Грейс, на этот раз в глазах ее читалась тревога. – Что же нам теперь делать?

Вултон, в халате из шотландки, перелезал через ограду. Он нес такой же халат, который бросил Сесилу:

– На, старик! Прикройся... Будь хорошим мальчиком! – Затем, повернувшись к дамам, сообщил: – Я спущусь и принесу его!

– Скорее всего, нет. – За их спинами появилась Верити. Она прикрыла голову шалью Грейс и крепко сжимала ее у горла, такая розово-золотистая вдова в трауре. – Иначе спасать придется вас обоих.

– Может быть, позвонить в пожарную команду? – предложила Грейс. – Или в полицию?

– Полицию? Сюда? – Голос Вултона поднялся до визга. – Только через мой труп!

– Ради бога! – Верити, похоже, быстро протрезвела. – Иди и принеси лестницу, Сэм. Иди и принеси лестницу!

Вултон стал карабкаться назад. Через несколько минут, когда Грейс заинтересовалась вопросом, что случилось с О'Коннеллом, раздался веселый свист. Это был О'Коннелл с лестницей через плечо.

– Кто-то собрался помыть окна? Рядом с ним семенил Сэм.

Вместе, повозившись с лестницей неуклюжими спьяну руками, они спустили ее на утес. Сэм с Грейс встали на колени и как можно крепче схватились за верх лестницы, чтобы прочно удержать ее, а О'Коннелл стал спускаться к Сесилу.

– Это не перелом, – сообщил О'Коннелл, пощупав лодыжку Сесила. – В худшем случае – растяжение.

– Очень больно. – Сесил, казалось, огорчился незначительностью своего увечья. – Думаю, она не выдержит моего веса.

О'Коннелл с трудом, жестом пожарного взвалил Сесила себе на плечо и с кряхтеньем стал подниматься по лестнице, а Грейс с Вултоном изо всех сил старались удержать ее. В конце концов стонущего Сесила положили на твердую землю, а О'Коннелл принялся отряхивать грязь с одежды.

– Все равно что нести очень толстую невесту через высокий порог!

– Ах, Пат, ты наш герой! – Верити сложила руки. О'Коннелл как-то странно взглянул на Грейс.

– А сколько вы весите, мисс Резерфорд? Давайте проверим? Будьте уверены, я смогу это сделать, когда придет время! – Игнорируя ее протесты, он схватил ее за ноги и забросил на плечо, заявив: – Ну, после такой ноши она просто перышко!

Кровь прилила к голове Грейс, и она принялась колотить кулаками по его спине.

– Поставьте меня...

– На землю?

Несколько секунд спустя она снова стояла на твердой земле, а он помогал Вултону перенести Сесила через ограду и нести дальше в дом. Верити шла за ними.

– Вы в порядке? – спросила Грейс очищавшуюся от грязи Бэбс.

– В полном. Рада, что этот нелепый эпизод не был полностью бессмысленным.

– Что вы имеете в виду?

Бэбс нахмурилась.

– Никогда бы не подумала, что вы настолько тупы. Пат сделал вам предложение, Грейс!

Дата добавления: 2015-07-15