Глава 41

Следующие три дня немногим отличались от прошедшего. Лена почти все время проводила в постели, вяло реагируя на любые попытки Степнова заинтересовать ее чем-либо, пробудить хоть какие-нибудь желания и стремления. Мужчина утром уезжал на работу, предварительно не забывая впихивать в девушку хоть немного пищи, днем по нескольку раз звонил ей, по-прежнему опасаясь за ее жизнь, а вечером готовил ужин… Кулемина покорно садилась за стол, но вот поглощать пищу совсем не спешила. Виктор же, глядя на то, как она в очередной раз выводит вилкой одной ей понятные узоры по краю тарелки, отодвигал свою порцию в сторону и буквально приказывал девушке есть, глядя на нее при этом так, что казалось, будто он сейчас прожжет в ней своим взором дыру. Бывшая каскадерша подчинялась… Конечно, те пять-шесть крохотных кусочков пищи, которые она с равнодушным видом подолгу мусолила во рту, трудно было назвать нормальным питанием, но все же…
Несколько раз Степнов предлагал блондинке сходить в салон и сделать хоть какую-нибудь стрижку, предлагал помочь ей покрасить волосы дома, говорил, что ей нужен хороший массажист и делал попытки найти его, но Кулемина напрочь отказывалась от любых вариантов возвращения ее к жизни. Либо просто уходила в комнату, либо отвечала коротко, но при этом совершенно четко, давая понять, что ей ничего не нужно, либо просто молчала и смотрела на Виктора грустными пустыми глазами, которые сейчас, из-за нездоровой худобы блондинки, стали казаться еще больше.
Бизнесмен, хоть и понимал, что долго так продолжаться не может, не хотел давить на свою бывшую. В конце концов, волосы это не главное. Первоначальной целью для него в данный момент было заставить Кулемину есть и проявлять хоть какую-то инициативу, а не лежать целыми днями в постели, глядя в окно.
Всегда любившая расслабиться под упругими струями теплой воды, Лена, сейчас и в ванную ходила лишь тогда, когда мужчина настойчиво просил ее это сделать. Надеялся, что хоть вода как-то повлияет на поведение блондинки - снимет напряжение, поможет расслабиться, придаст сил, регулярно отправлял ее в душ, всучив большое мягкое полотенце, но ни поток теплой влаги сверху, ни купание в ароматной воде, щедро сдобренной всевозможными пенами и солями, не давало нужного результата. Лена вообще могла зайти в помещение ванной, усесться на бортик и сидеть, пока Виктор не нарушал ее одиночества, и, забирая из рук полотенце, не заставлял ее раздеться, попутно набирая воду и наполняя помещение ароматом клубники, яблок, кокоса или любимой Кулеминой, ванили. А она… Раздевалась, будто его и не было рядом, буквально на расстоянии пары метров, и ждала его дальнейших указаний. Он старался не смотреть на нагое тело девушки. Понимал, что сейчас просто не имеет права пользоваться ситуацией, да и не мог спокойно созерцать свою бывшую в таком виде… Хотелось дотронуться до нее, провести ладонями по изгибам ее тела, коснуться живота, пробежать пальцами по аккуратной груди, заострив свое внимание на коричневатых вишенках торчащих сосочков… А шрамы… При взгляде на них, у мужчины невольно сжимались кулаки. Желание, начинавшееся было зарождаться в теле бизнесмена, сменялось сожалением и болью… Слишком хорошо он помнил прикосновения к нежной коже спины этой девочки, слишком ярко вспыхивали в памяти фрагменты прошлого, где он, после безумного наслаждения, нежно гладил ее по упругим ягодичкам, где целовал ее горячие бедра… А сейчас она такая… Никогда уже не станет прежней. Смотрел на нее и злился на то, что не дал денег на операцию… Пусть она уже не его, пусть чужая, пусть предательница, пусть лживая, но ему безумно больно видеть ее страдания, больно знать, что ей плохо, а он мог хоть немного но помочь ей, но не сделал этого.
Степнов с каждой минутой, которую проводил рядом с Леной, все сильнее чувствовал, что быть наедине с ней, но при этом держать дистанцию, становится все сложнее. Хотелось прикосновений, ее тепла, хотелось быть с ней ночью, чувствовать биение ее сердца и легкое дыхание на своей коже… Но вместе с тем он не был намерен снова пускать Кулемину в свою жизнь. Обида и злость хоть и притупились, все же ощущались вполне сильно для того, чтобы не забывать о предательстве этой девчонки. Он не хотел повторять ошибок, а тем более, не хотел снова подпускать ее близко, зная, на что она способна, и понимая, что если он и сможет когда-либо отпустить свою боль от ее лжи, то произойдет это очень нескоро. А то, что до сих пор не остыло… Это его слабость, его болезненная, мучительная слабость, которую он, несмотря на обстоятельства, должен перебороть. Главное - не пускать Лену слишком глубоко, хотя, вернее, надо как-то выбросить ее из этого «глубоко». Только вот как, если она, даже ничего не делая, одним лишь звуком своего завораживающего хрипловатого голоса, лишает его рассудительности и возможности обходиться без нее…

Очередной день, похожий на три предыдущих… Сегодня, правда, Лена съела за ужином не как обычно две ложечки, а целый йогурт… Отказалась от приготовленного Степновым мяса, но зато опустошила баночку творожной Активии с мюсли. Бизнесмен в ответ удовлетворенно кивнул и сказал, что она умничка, и что он надеется, что и завтра она нормально позавтракает. В ответ блондинка лишь вздохнула. Разговаривал со своей бывшей, а взгляд невольно останавливался на ее губах… Красивые, манящие… желанные.
Непогода, накрывшая город еще с самого утра, к вечеру переросла в дождь с порывистым ветром. Волны воздуха раскачивали верхушки деревьев, а крупные капли прогоняли с улиц прохожих… В такую погоду как-то особенно хотелось домашнего тепла и уюта.
Убрав со стола, Степнов быстро принял теплый душ и, пожелав блондинке, по обыкновению свернувшейся на кровати клубочком, спокойной ночи, тоже отправился спать.
Постепенно дождь перерос в настоящий ливень, который тарабанил по подоконнику, отбивая своими струями незатейливый ритм. Шум дождя успокаивал. Сквозь приоткрытое окно в комнату врывался прохладный осенний воздух, наполненный свежестью.
«Завтра дороги мокрыми будут, - подумал Виктор, прикрывая глаза и вслушиваясь в музыку, создаваемую природой. - Хотя… Может и высохнет все уже к утру, - пронеслось в мыслях у бизнесмена, но все же, чтобы не рисковать и успеть приехать в офис в запланированное время, решил, что неплохо было бы выйти из дома немного пораньше. Просто так, на всякий случай, ведь опаздывать было не в принципах Степнова».
Где-то вдалеке послышались раскаты грома… Стоило, наверное, закрыть окно, но брюнет никогда не делал этого во время грозы и сейчас тоже не стал. Он любил засыпать под звуки дождя, а пластиковые окна почти не пропускали шума, поэтому мужчина предпочитал оставлять небольшую щель. Раскаты становились ближе, а, следовательно, громче… Периодически где-то в небе блестели вспышки молний, на мгновение озаряющие все ярким светом. Степнов еще раз выглянул в окно и почему-то улыбнулся. Подумал, что скоро такие ливни кончатся и тогда ждать придется до весны. Хотя зимой дождь уступит место снегу, и на смену струям воды придет метель, покрывающая землю белым настилом.
Сквозь щель в занавесках Виктор увидел еще одну вспышку молнии, а следом не заставил себя ждать и новый раскат грома … Мужчина вздохнул и, убаюканный шелестом капель, стал проваливаться в дремоту.
Внезапно Виктор ощутил, как кровать чуть прогнулась, и тут же рядом с ним зашевелился теплый комочек.
- Лена, - грозно рыкнул брюнет, недовольный таким вольным вторжением. – Ты чего делаешь?
- Можно? – тихо спросила блондинка, робко глядя на Степнова и прижимаясь к нему всем своим худеньким тельцем.
- Нет, Кулемина, - хозяин дома присел на кровати и обдал бывшую каскадершу холодным взглядом. – Если ты живешь в моей квартире, это не значит, что я позволю тебе лезть в свою постель.
- Я не… - пролепетала девушка и вздрогнула, услышав очередной раскат грома. – Я просто…
- Грозы что ли боишься? – приподнял бровь Виктор.
Лена кивнула и спрятала глаза за челкой.
- Включи свет и спи с открытой дверью, - бросил мужчина, откинув одеяло, жестом показал Кулеминой, чтобы она шла к себе. – Если ты думаешь, что мне приятно лежать рядом с тобой, то ты глубоко заблуждаешься, Лена, - довольно жестко выговорил Степнов.
Девушка подняла на него обреченный взгляд и, не говоря больше ни слова, встала. Очередной раскат заставил ее снова вздрогнуть, а следом на секунду замереть, но потом блондинка, не поворачиваясь, покинула темную комнату, оставляя мужчину, смотрящего ей вслед, бороться с противоречивыми чувствами и эмоциями.
Сама же Кулемина, дрожа всем телом, добралась до комнаты и, закутавшись в одеяло, легла на постель, буквально вжавшись в стену. Свет она так и не включила, да и дверь открытой оставлять не стала. Смысла в этом не было… Еще один страх, появившийся в результате той аварии. А ведь раньше она не боялась грозы… Много чего было… раньше.
Снова вспышка молнии и раскат… Не выдержав, Лена тихонько завыла и сжалась в клубок, подтянув к груди ноги настолько близко, насколько это было возможно. От каждой вспышки Кулемину била новая волна всеобъемлющего страха, от оглушительных громыханий хотелось бежать… Бежать далеко, без оглядки. Спрятаться, закрыться руками и не слышать этого наводящего ужас грохота. А в соседней комнате находился человек, который мог защитить ее… Мог, но не захотел этого сделать. Она понимала, что ему неприятно ощущать ее рядом с собой, противно от ее прикосновений… Понимала, что значит для красивого молодого мужчины прикасаться к такому чудовищу, каким она стала, понимала, что не имела права вот так нагло идти к нему и надеяться на то, что он позволит ей остаться… Но было так страшно… Каждый новый раскат, новый разряд, разрезающий небо своим светом, становились пыткой. Сознание затуманивалось пеленой панического страха, а сил отвести глаз от окна не было.
Девушка, услышав очередной раскат, не выдержала и укрылась одеялом с головой. Все тело била мелкая дрожь, слезы непрерывным потоком скатывались из глаз, размазываясь по лицу… Тихие всхлипы, чтобы не услышал Виктор… При нем она старалась держаться и не показывать все те чувства, которые подняла в ней разбушевавшаяся стихия, но сейчас, когда она одна, сил держать слезы в себе не было. И снова хотелось умереть… От этого страха, от раздирающей сердце боли, от его жестоких слов, ясно давших понять, что он брезгует ею, от осознания того, что она никому не нужна, и мужчина, который мог бы просто согреть ее и спасти от того ужаса, который вселяла в нее разгулявшаяся непогода, не может даже просто побыть с ней рядом всего одну ночь… А значит он и не любил никогда… Просто пользовался ею, когда она была способна дарить хоть какое-то удовольствие, когда не была изуродованным угольком без веры и надежды, когда прикосновения к ней не вызывали отвращения.
Ведь если бы он искренне любил, смог бы сейчас так? Стал бы постоянно указывать ей на то, кто она, какой стала? Разве мог по-настоящему любящий человек так измениться в своем отношении? Разве для истинной любви главное тело? Да, она разрушила все сама, но если бы она была для него любимой, пусть даже когда-то, горячо, безумно любимой, разве относился бы он к ней сейчас с таким холодом, разве говорил бы все те жесткие, порой жестокие слова. Разве бы не пытался спасти ее нежностью и теплом прикосновений? Она не понимала, за что он так, не понимала, почему этот внимательный, заботливый мужчина так изменился в своем отношении к ней. Да, она виновата перед ним, но разве ее невозможно понять? Разве невозможно прислушаться к ее словам и просто поставить себя на ее место? Хоть на долю секунды поставить на ее место, ощутить все, что ощущала она, что чувствовала всю жизнь, и понять, почему поступала так, как поступала?
Постепенно раскаты грома стали затихать… Дождь все так же хлестал по подоконнику и стеклу окна, а Кулемина потихоньку плакала, свернувшись калачиком под одеялом. Теперь уже страх отошел на второй план, оставив на первом боль от того, что единственный человек, к которому она могла обратиться, к которому тянулась в самые сложные и горькие моменты своей жизни, тот, кто был дорог, просто прогнал… Прогнал, когда был ей нужен. Не смог принять ее такую. Приручил ее, заставил любить, лишил возможности жить без себя и снова указал ей на ее теперешнее место. Отвратительная, уродливая, ненужная… Только зачем он играется ею? Почему не может просто дать уйти? Уйти навсегда, чтобы забыть о боли, о страданиях, о страхе и слезах. Манит к себе своей заботой, дает мимолетную надежду на тепло, а затем гонит, делая еще больнее, чем было.

Виктор в очередной раз вздохнул и перевернулся с бока на спину. Сон не шел. После неожиданного визита Лены в его постель спать совсем расхотелось. Он лежал и прислушивался к звукам, доносившимся из соседней комнаты… Нечего не слышал… Возможно потому, что шум дождя поглощал все своим мерным шуршанием, а может потому, что девушка за стеной изо всех сил пыталась не доставлять ему беспокойства и давила всхлипы и рыдания, закусывая то уголок подушки, то впиваясь зубами в собственные губы, уже истерзанные до крови. Степнову хотелось пойти, приласкать белокурую девчонку, но с другой стороны он четко обозначил для себя границы дозволенного, а то, что сделала его бывшая, выходило за них. Понимал, что поступает, возможно, жестоко, но пустить ее в свою постель, пусть даже под предлогом спасения от внезапного страха перед грозой, он не мог. Слишком свежи в памяти яркие кадры ее развратных танцев… Танцев не для него, но в то время, когда она была с ним. Слишком больно от этого, и даже теперь он не мог вычеркнуть эти видеоролики из истории их с Леной любви, которая осталась где-то там, где не было предательства и лжи, где он был уверен, что она лишь его… Маленькая, дерзкая, светлая, любящая и любимая. Да, он хочет поставить Лену на ноги, хочет, чтобы она жила, хочет, чтобы она была счастлива, чтобы радовалась, смеялась, улыбалась, но при этом она должна понимать, что их больше нет, и даже намека на это быть не может. А сегодня, когда она прижалась к нему, забравшись под одеяло… Он сам боялся не выдержать этой пытки ее теплом, ее нежностью, ее запахом. Даже если в ее действиях и не было ничего преднамеренного, в чем он тоже далеко не был уверен, такая близость была запрещена. Завтраки, ужины… Возможно прогулки… Но никаких нежных объятий, никаких прикосновений его обнаженного торса и ее рук, никакого дыхания на коже.
Дождавшись, когда гроза кончилась, Степнов все же не выдержал и, поднявшись с кровати, пошел проверить, как там его белокурая гостья. Увидел, что девушка лежит на постели, уткнувшись носиком в подушку… Прислушался к ее дыханию. Ровное… Значит, спит.
Постояв секунд десять, мужчина, успокоившись, отправился обратно в свою спальню, где, поворочавшись еще минут пять, погрузился в глубокий крепкий сон.
Лена же, поняв, что осталась в комнате одна, сильнее сжала край одеяла и стиснула зубы, чтобы не издавать ненужные звуки. Из зажмуренных глаз градом катились крупные слезы. Нет, он не должен был этого видеть. Для него она спит. Но она знает, что впереди у нее долгая ночь… Ночи должно хватить, чтобы выплеснуть боль в слезах, а потом, под утро, когда забрезжит рассвет, возможно, тоже забыться сном.

Дата добавления: 2015-07-15