Меняющийся ландшафт

В новых декорациях

Кризис культуры и культурных институтов отражает дру­гой кризис нашего времени — кризис ценностных суж­дений, нашу неготовность делать обоснованный ценност­ный выбор, отстаивая значимость и значительность отдельных вещей и явлений. В прошлом существование такого рода суждений приводило к созданию особых мест, институтов или художественных форм. Например, в Сред­ние века это вело к строительству соборов и становле­нию музыкальной формы хорала, в XVII —XIX веках — к появлению симфонии и созданию концертных залов, в XIX — XX веках — к росту числа публичных библиотек.

Культура, понимаемая таким образом, является выраже­нием определенных ценностей или ценимых вещей, во­площенных в особых, созданных воображением формах и сосредоточенных в специальных местах. Будучи на­следниками культурных традиций, мы живем сегодня в среде, сформированной ценностными суждениями прошлого, породившими свои институты, такие, напри­мер, как оперный театр. Но насколько эти суждения, определившие ценностный выбор прошлых эпох, соот­ветствуют духу современности? И как мы выносим се­годня наши собственные суждения, как устанавливаем стандарты, создаем художественные формы и институ­ты, призванные служить выражением наших суждений и ценностей?

Сегодня культурными институтами можно назвать мно­жество мест — от школ и университетов до издательств И иеб-порталов. Однако здесь мы сосредоточим внима­ние на публичных пространствах, где происходит выра­жение и предъявление культурных ценностей, таких как мучеи, библиотеки и сценические площадки, не забывая при этом, что вообще-то культура вплетена в ткань об­щественной жизни более сложным образом.

Ныло бы ошибкой полагать, что в наше время, по край­ней мере в западном мире, где позволено цвести всем цветам и каждый человек вправе подобрать себе по вку­су свой «культурный букет», люди отказываются от цен­ностных суждений. Хотя зачастую они не готовы это признать. В действительности люди постоянно прибега­ют к ценностным суждениям — отдавая предпочтение определенным художественным формам, или социаль­ным задачам, или образу жизни, или пониманию цель­ности и цели — нередко в согласии (или, наоборот, в противоречии) с духом времени.

Но если современные люди по-прежнему выносят цен­ностные суждения и преследуют высокие цели, возни­кает вопрос: позволяют ли понятия «авторитета» и «ка­чества», чаще всего ассоциируемые с традиционными культурными институтами, понимать и транслировать эти суждения?

Или мы принимаем слишком всерьез причуды совре­менной жизни? Как мы различаем в сегодняшнем мире фундаментальные и поверхностные изменения? И как быть с такими традиционными ценностями, по-прежне­му занимающими важное место в жизни, как религия и патриотизм? Как они или представленные через них чувства связаны с современными культурными институ­тами?

Чтобы исследовать эту арену, мы должны охватить взгля­дом сегодняшний меняющийся культурный ландшафт, показать, каким образом исторические формации куль­туры и культурных институтов были связаны с социаль­ными целями, рассмотреть различные взгляды на куль­туру и ее возможную роль в обществе, поставить ряд непростых вопросов, которые, тем не менее, требуют прояснения для всякого, кто так или иначе озабочен проблемой культуры, и, наконец, попытаться понять, ка­ким образом культурные институты могут реагировать на принципиально новые условия, в которых они суще­ствуют сегодня.

Вызов культуре

Современный мир меняется стремительно и радикаль­но. В такой ситуации нельзя решать возникающие про­блемы, реагируя на них привычным, традиционным об­разом. Представители многих областей, в особенности в сфере экономики и политики, были вынуждены пере­смотреть свои цели, задачи, понятия и процедуры. Вспомним хотя бы о крушении абсолютных категорий «левого» и «правого» в политике или о переходе от ин­дустриальных систем к системам, основанным на ин­формации, в экономике. Мир культуры пока не смог аналогичным образом взглянуть на себя со стороны и по­нять, каковы для него последствия этих перемен. Одна­ко культура подвержена действию тех же глобальных сил, и они неизбежно ведут к ее изменению, так же как и к изменению деятельности подд^еР^живаюЩ^их ее ин­ститутов.

Эти новые условия включают: повышение роли рынка как арбитра в вопросах ценностей и вкуса; развитие ин­дустрии развлечений; становление экономики, базирую­щейся на знаниях; уменьшение значения государства и возникновение политических сил, которые уже нель­зя определить в привычных категориях «левые —пра­вые»; стремление многих групп, относящихся к широ­кой публике, участвовать в определении общественных целей и ценностей; проблематизацию многих канониче­ских форм знания и размывание интеллектуальных гра­ниц; рост мультикультурных национальных сообществ; перестройку взаимоотношений между полами; измене­ние представлений о месте, времени, темпе жизни, вы­званное прежде всего появлением новых технических и< > шожностей; ощущение утраты цельности в отноше­нии к человеческому телу; переосмысление представле­нии о самобытности на местном, региональном и обще­национальном уровнях.

Мы считаем, что в этих условиях мир культуры должен пересмотреть свои цели и выработать позицию, которая не сводилась бы просто к приспособлению, но отводила бы культуре важное место в этом принципиально новом социальном и экономическом ландшафте.

Признавая извечную тягу человека выбирать самое важ­ное в области его самовыражения и устремлений, мы в то же время не можем не задаться вопросом, какова судьба этого выбора в эпоху, когда главенствующими становятся ценности материального благополучия. Есть множество способов, с помощью которых общество на­ходит, утверждает и транслирует свои ценностные при­оритеты и чаяния. Культурные институты — это только один из таких способов. Есть и другие — дополняющие традиционные и современные культурные институты или конкурирующие с ними, например, возрождающие­ся сегодня фундаменталистские системы или нетради­ционные верования, называемые обычно религиями «Нового века».

Прошлое и настоящее

На протяжении человеческой истории художественные высказывания и культурные институты, выступавшие в качестве их проводников, почти всегда находились в соответствии с целями общества, в котором они суще­ствовали. Есть основания предположить, что сегодня это не так. В обществе, где главенствует рыночная экономи­ка, основанная на законах коммерции и массового по­требления, многие культурные институты чувствуют се­бя не в своей тарелке. Хотя стремление к высоким ценностям по-прежнему существует и культурные ин­ституты являются главными их проводниками, однако рыночная экономика сама по себе не предполагает ис­следования высших человеческих целей и устремлений.

В этом смысле роль культуры сегодня не очень ясна. Неясно также, может ли она найти свое место в этом обществе. Мир культуры реагирует на эту ситуацию по-разному — он то противопоставляет себя обстоятель­ствам современной жизни, то пытается некритически принять новые правила игры, то занимает отстраненно-ироническую позицию. Но может быть, возможна ка­кая-то более творческая реакция, учитывающая как про­блемы, так и возможности нашего времени?

Рискуя впасть в слишком широкое обобщение, можно, тем не менее, утверждать, что в прошлые эпохи куль­тура находилась в более естественных отношениях с духом своего времени. Иначе говоря, в обществе на­блюдалось определенное согласие относительно роли культуры. Так, в Средние века культура в своих высших проявлениях находилась на службе религии. В эпоху Ре­нессанса она в значительной мере служила возрожде­нию городов и прославлению княжеской власти. Эпоха Просвещения выдвинула на передний план развитие знания во имя исправления граждан и улучшения обще­ства. Из этого выросли культурные институты XIX ве­ка — музей, галерея, публичная библиотека, концерт­ный зал.

В основу культурных институтов XIX века было поло­жено представление о демократизации знания с целью интеллектуального развития широкой публики и подго­товки ее к жизни в условиях грядущей индустриальной эпохи и нарождавшихся национальных государств.

Подход к культуре, характерный для XIX века, имел ряд особенностей, которые сводились к философии или эти­ке, построенной на иерархии знания, строгой категори­зации предметов и фиксированных границах научных дисциплин. По сути, элиты того времени приглашали широкую публику усвоить некую нормативную картину мира и культурного миропорядка.

В начале XX века эта универсальная концепция культу­ры, основанная на идее социальной целесообразности, начала давать трещину. В стройной картине мира, где высокая культура сложным образом замыкалась на со­циальные цели и вызывала отклик широкой публики, произошло расщепление. Возникло более тонкое деле­ние на «высокую» и «низкую» культуру. Высокая куль-iypa замкнулась целиком сама на себя — начавшись < эстетизма конца XIX века и пройдя через несколько трансформаций, она вылилась в авангардистское дви­жение, которое стало прославлять художника как бун-1аря и светского святого. Народная или популярная культура, значительно укрепившая позиции благодаря развитию массового общества, превратилась в незави­симую силу, питаемую интересами и возможностями коммерции и основанную на новых технологиях звуко­записи, кино и радиовещания.

Помимо этого, в XX веке возникло еще «инструменталь­ное» понимание культуры, одинаково воспринятое как правыми, так и левыми, которое заключалось в том, что принципиальная ценность культуры определяется ее способностью служить различным политическим целям и стратегиям, направленным на общественное развитие или решение социальных проблем.

Эти три разновидности культуры — авангардная, попу­лярная и инструментальная — плюс традиционно пони­маемая культура как средство просвещения народных масс находятся сегодня в постоянном взаимодействии. Для тех, кто работает в сфере культуры, это создает не­вероятную путаницу целей. Поборники традиционной высокой культуры нередко чувствуют себя в осаде, ибо их понуждают оправдывать свое существование, демон­стрируя приверженность демократическим целям, в то время как для них это абсолютно чуждые соображения, привносимые из социальной или политической области. Культура авангарда бросает вызов массовым эстетичес­ким стандартам, в то же время испытывая давление с их стороны, и в результате колеблется между позой над­менного невмешательства и солидарностью с радикаль­ными социальными теориями. Те, кто воспринимает культуру главным образом как средство решения широ­ких социальных задач, таких как развитие местных со­обществ или стимулирование разнообразия, борются с представителями как традиционной высокой культу­ры, так и авангарда, упрекая их в приверженности эли­тарным привилегиям и узким групповым интересам. И все они, каждый по-своему, противостоят развлека­тельной культуре, отвергая принцип, согласно которому арбитром культурных ценностей служит потребление или удовольствие.

И наконец, популярная молодежная культура восстает против возвышенных культурных образцов, основанных на элитарных ценностях или на идее служения общест­ву, или попросту их игнорирует, хотя зачастую и заим­ствует какие-то их элементы. В частности, культура, со­здаваемая молодыми и для молодых, стремится порождать новые, «альтернативные» формы, которые порой следу­ют расхожим представлениям о «развлечениях», а порой претендуют на их радикальное реформирование.

Эта многоукладность современной культуры создает на­стоящий шквал реакций на условия, в которых она су­ществует, — от раздражения, защиты, негодования, встречных обвинений в элитарности или поверхностно­сти, через иронию, каприз, игру, и вплоть до экспери­ментирования, создания причудливых комбинаций и по­рой полного поглощения одного типа культуры другим. Эти реакции, соответствующим образом организован­ные, в конечном счете должны повлиять на то, как об­щество изменит свои приоритеты в культуре или, с дру­гой стороны, как будут использованы существующие ресурсы и какие из культурных институтов выживут, пройдя через это горнило.

Нельзя забывать, что эти споры происходят на фоне доминирования рыночной экономики начала XXI века, имеющей ряд отчетливых особенностей. Ее главным принципом является стремление к материальному бла­гополучию, а задействованные в ней люди стараются любыми способами увеличить свою безопасность, ком­форт и независимость. Всякое взаимодействие в рам­ках этой экономики предполагает непрерывный пере­говорный процесс, продажу и определение требований рынка.

1ч особенностям нашего времени можно отнести также \\,\ шывание границ, переосмысление культурной и индивидуальной самобытности, изменение социальной <>азы власти, отрицание традиции, выход на арену моло­дежи, внимание к удовлетворению индивидуальных по­требностей, стремительное развитие процесса глобали-ищии и новых информационных технологий.

Важнейшими понятиями рыночной экономики нашего времени являются гибкость, подвижность, портатив­ность, проницаемость, прозрачность, интерактивность, одновременность и соучастие. Включенные в нее люди вдохновляются прежде всего процессом и опытом, пред­почитают синицу в руках журавлю в небе; удовольствие для них выше самореализации, изобретательность важ­нее обычая, а открытость и общедоступность ценнее, чем привилегии.

На нынешней стадии развития капитализма — помимо очевидных общих проблем, таких как необходимость поверять всё рыночными стандартами или тенденция к обнищанию одних на фоне обогащения других, — перед культурой встают и некоторые специфические вопросы. Например, сегодня размывается даже значе­ние ключевого термина «ценность», на котором всегда базировалась культура. Неясно, имеется ли в виду эко­номическая ценность, которая выражается в рыноч­ной стоимости, скажем, тех или иных предметов искус­ства, или ценность какого-то иного, нематериального порядка.

Впрочем, в последнее время рыночная экономика стала учитывать, что у публики, кроме стремления к чистому потреблению, есть и иные устремления, например, же­лание включиться во что-то, в чем-то участвовать. Глав­ным заклинанием сегодняшних маркетинговых страте­гий, объединяющих обычное повседневное потребление и зрелище, является призыв предоставить потребителю «новый опыт». Благодаря этому розничная торговля ста­новится частью индустрии развлечений и размываются границы между посещением магазинов, учением и при­общением к культуре. В частности, создаются специаль­ные пространства, где публика — будь то посетители магазина, ресторана, музея или делового центра — уча­ствует в событиях, захватывающих все ее чувства Мно­гие коммерческие предприятия приобретают сегодня черты, которые обеспечивают их сходство с культурны­ми институтами, например, заявляют о наличии у них образовательных целей, используют разнообразные пре­зентационные средства, характерные для сферы культу­ры, или предлагают программы, основанные на «эконо­мике опыта». Примерами этих тенденций могут служить ЭПКОТ-центр в Disney World в США[3], похожие на му­зеи обувные магазины Niketown или книжные магази­ны — американские Borders или немецкие Dusselman

С другой стороны, культурные институты, чтобы как-то защититься, тоже стараются развивать в себе рыночные атрибуты Например, они используют коммерческие критерии в процессе отбора коллекций, привносят в свои презентации развлекательные элементы, создают пло­щадки, которые практически неотличимы от магазинов, или же стараются оправдать свое существование требо­ваниями рынка

Такого рода заимствования и неуклюжие транспланта­ции — это только одна из попыток установить связь между культурой и рынком Другой подход, называе­мый обычно постмодернистским, культивирует ирониче-ски-отстраненный взгляд на неразбериху сегодняшних жизненных обстоятельств и произвольное использова­ние различных стилистических категорий По существу, это сводит реальную сложность к простому капризу

Рассматривая условия, в которых оказалась культура, мы стремимся понять, возможен ли сегодня принципи­ально иной, более основательный и целостный подход, который позволил бы по-новому определить приорите­ты и ценности культуры и не сводился бы к жонглиро­ванию жесткими противопоставлениями, такими как вы­сокая и народная культура, общественная и частная сфе­ра, традиции и новаторство и даже культура и коммер­ция. Иначе говоря, мы пытаемся найти новую и не сво­дящуюся к простым оппозициям концепцию современной культуры, которая не предполагает ни со­противление условиям окружающей жизни, ни капиту­ляцию перед ними.

Такой подход, в свою очередь, отражал бы дух нашего века, ибо и в науке, и в экономике, и в политике пыта­ются сегодня преодолеть фиксированные категориаль­ные оппозиции и по видимости непроницаемые грани­цы (одним из любопытных примеров может служить книга Эдварда Уилсона о единстве знания)*. Кроме того, в наше время любая идея, проект или институт должны оправдывать себя и защищать свою внутреннюю логи­ку, представляя ясные и понятные для всех аргументы. Нередко культурные институты занимают позицию, за­прещающую подвергать сомнению культурные ценнос­ти. Эта позиция не может более удовлетворять аудито­рию, которая является их опорой — будь то в смысле общественной или индивидуальной поддержки — и по­тому вправе требовать объяснений. То, что было само­очевидно в прошлом, более не воспринимается таким образом. Короче говоря, тот монолит общезначимых ценностей, на котором зиждились художественные фор­мы и культурные институты прошлого, более уже не су­ществует. Для тех, кто так или иначе заинтересован в культуре, проблема состоит в том, как проявить ныне скрытые черты этой сферы, чтобы обеспечить отзывчи­вость и поддержку публики в эпоху, когда исторические инвестиции, сегодняшние расходы и растущие ожида­ния достигли поистине невиданных масштабов.

Дата добавления: 2015-07-18