Другие стихи

(2005 – 2006 г.г.)

***

Горе от ума.

Грибоедов

Дома новы, но предрассудки стары.

И всё на виды, классы, группы, пары

разделено, разложено. Распято…

Растерзано и то, что было свято

и то, что стало таковым, но грешным

воспринималось прежде. Иль потешным.

Благодаря уму и силе мир

иерархичным кажется. Он сир

и мал поэтому в проектах умных очень,

в прожектах слабых слишком груб и точен…

Расставили по полочкам как будто

изучили, поработили то есть. Трудно

не согласиться с этим и понять легко.

Но почему вчера весь день пекло,

сегодня прячется и плачет это солнце?

Что-что увидело оно, чего не хочет видеть больше?

***

Смерть мгновенна?

А может, она навсегда.

Может, смерть – это вечность,

это кошка, сожравшая мышь

после долгих ль, коротких ль

колючих, когтистых игр?

***

Я залезаю в свитер,

ищу рукой рукав.

Я холодом побитый

скрываюсь от расправ

зимы над летом сонным

и снега над водой.

Полутона и стоны

закованы в простой

и белый-белый-белый

страны родной пейзаж –

природы оробелой

застенчивый кураж.

Вот иней на деревьях.

Вот льдистая трава.

Вот тишина, мертвея,

колышется едва.

***

Шум за окнами дома машин и деревьев.

В одиночестве лютом не трудно поверить

в неизбежность суда и в величие слова.

Слово значит теперь непростительно много,

и за плёнкою сотен нюансов цветных –

ослепляющих, бьющих – совсем не видны

все законные первые смыслы. И только

изначальностью болен поэт.

***

М.Г.

День сырой, немного грязный,

воздух кажется тугим.

Разговор течёт бессвязный

и безмысленный. Сидим

мы с тобою на веранде,

влагой дышим глубоко.

Здесь господствует сегодня

русской осени покой.

***

Проснулся поздно. Всё проспал на свете:

угар ночной и утреннюю свежесть,

стучавший в окна и наливший сотни

бездонных луж мгновенный хлёсткий дождь.

Ещё не видел я как ветер южный

юродствовал в лесу - срывал листву

и ели выворачивал с корнями.

И только после этой истерии

далёкий гулкий гром очистил небо.

И я проснулся. Было всё спокойным

над тяжестью и бренностью бытья.

***

Молчит, умирает деревня,

и солнце упало во тьму.

Иду. Спотыкаюсь. Деревья

уснули в щемящем дыму.

Иду. Спотыкаюсь. Срываю

с берёзы последний листок.

Иду. Но не вижу, не знаю,

где север, где юг, где восток

где запад, где я и зачем я

в пространстве оглохшем, немом

и в бурное, стрёмное время

без цели, без веры – пешком.

***

б.Т.

1.

Слепая хлопочет молва,

и молвит глухая старуха

о жизни своей, что мертва,

с улыбкой и внятно, и глухо,

с крестьянской сухой правотой

и мудростию безъязыкой…

В советской она, крепостной

деревне в бесправии диком

жила и бесстрастно любила

и небо, и землю – меня.

С ней истина и простота

и старческой немощи сила.

2.

К старухе, как смех или прихоть,

при белой кромешной погоде,

по божьи – бесстрастно и тихо –

последняя вечность приходит.

Приходит, как жизнь её, скудная

блаженная благодать.

Как, Господи, это и трудно,

и радостно осознавать.

***

отцу

Крестьяне копают картошку

и весело жгут на полях

ботву и пекут понемножку

огромные клубни. Но всяк

опять недоволен погодой,

и временем, и бытиём,

собой и своим же народом.

И Бога ругает тайком.

Тайком же и молится Богу.

И любит Россию не вслух.

Деревня глядит на дорогу

глазами наивных старух.

***

Последние дни под дождём

жила, а сегодня деревня

наполнена дымом и сном,

безверием и суеверьем.

И кажется, не было здесь

ни радостей, ни огорчений,

благая надмирная весть

не знаема слухом и зреньем.

И кажется, тонет во мгле

безумия, бедности, пьянства

всё созданное на земле

простым и кондовым крестьянством.

***

На воле деревья корявы,

на воле растут они вширь.

Под ними культурные травы

и прочий неравный им мир.

Живут они тут беспримерно,

шумят на чужом языке,

не знают деревья, наверно,

совсем ничего о тайге.

Не знают высоких объятий,

над ветром скрипучих побед,

и будет позволено вряд ли

от старости им умереть.

***

- Не знается и не знает,

не ведает, что ведёт,

бессовестно поступает,

погубит тебя вот-вот.

- Но смертушка не бывает

бессмысленной и немой,

на личики невзирая,

приходит всегда такой,

какой её не желают

и видеть и ощущать.

Потом же, потом прощают

бездумно и невпопад.

***

Было холодно, а стало холодней во много раз.

Было совестно и стыдно, но бессовестно сейчас

и совсем-совсем не стыдно. Изменились времена,

и пространство обветшало, и убита тишина.

Бог распят. Его снимают бабы глупые с креста.

Может, вновь Господь воскреснет, ублажится суета?

Иль людишки сложной вере предпочтут простое знанье,

а молитве одинокой митинговое закланье?

***

Тщится и тешится время,

бьётся и бьёт невпопад,

тыщу нашлёт эпидемий,

экономический спад,

лечит холуйством и пьянством,

лезет навязчиво в сны

да изменяет пространство

мудро, без всякой нужды.

***

Закипает мелкой дрожью

в чайнике вода.

Этим миром сила Божья

правит иногда.

Иногда в объятья света

тьма заключена,

а добра над злом победа

нафиг не нужна.

И бывает, что не хочешь

ничего, ни с кем.

Этот мир, как всякий прочий,

без опор и стен.

***

Сквозь стёкла грязные очков и окон

я вижу как несутся облака,

и просто так – надменно и высоко –

качаются электропровода.

И просто так вот этот шумный ветер,

и этот вечер, этот день, та ночь

останутся на этом белом свете,

вот в этой памяти. Как фон для вещих снов.

***

Как равнодушие волнует,

так одиночество томит.

По коже нежность вхолостую

пугливой дрожью вниз бежит

и оседает в чёрствых пятках.

И долго-долго не умрёт.

Со слухом звук играет в прятки,

со зреньем – свет, со страстью – плоть.

***

Злой зимой и жалким летом,

вечером и днём

худо-бедно в мире этом

мы с тобой живём,

чай по кружкам разливаем,

водку и вино.

Замечаем глаза краем

в тёмное окно,

как горят ума палата

и сосновый лес,

как хохочет соглядатай

мелкий-мелкий бес,

как потом вот это пламя

тушат дождь да снег.

Век-младенец в нашем крае

замедляет бег.

***

Чёрно-белый зимний лес

без листвы, без цвета, без…

Без того, что было…

Пасмурно и сыро.

Ада первый круг, наверно,

этот лес пустой, безмерный,

влажный, но скрипучий,

сонный, но могучий…

Неожиданный впотьмах

окрик тихий, звон в ушах

смертного покоя.

Погибаю стоя.

***

Длинные-длинные тени.

Тихий отчаянный крик:

«Я не желаю жить с теми,

кто к этой жизни привык,

кто ничего не боится –

смелости апологет, -

кто не отец, не убийца

и не великий поэт».

***

Длинные-длинные тени,

бьющее солнце в глаза.

Я ничего не умею

и ничего мне нельзя,

но ощущаю пространство,

время и небытиё,

Божье непостоянство

да и величье Его.

Дата добавления: 2015-07-14