Каждый день.

Репортеры и медики часто задают мне вопрос, к которому мы, старые люди, должны относиться с пониманием. Всех интересует мой секретный рецепт долголетия. Мой прямой и откровенный ответ заключается в том, что у меня нет никакого секретного рецепта кроме умеренности. Хоть мне и девяносто лет, я нахожусь в таком превосходном состоянии здоровья тела и духа, что нисколько не удивлюсь, если сегодняшний день с знаменует для меня начало новой жизни!

Умеренность! Тем не менее я думаю, что если расскажу моим читателям о некоторых процедурах, которые присутствовали в моем ежеднев-ом распорядке на протяжении всей жизни, то они смогут лучше понять, каким образом мне удалось дожить до такой глубокой старости, сохранив при этом активность. Как я уже говорил в начале книги, я родился недо-фшенным, и поэтому моя семья, так же как и их знакомые по соседству, опасалась, что я не проживу и трех лет. Сейчас, девяносто лет спустя, я все еще преподаю каратэ и пишу книги, а мой мозг строит новые планы, как будто я в два раза моложе.

Давайте обратим внимание на такой важный предмет, как питание. Я ем мало, никогда не переедаю. Овощи основа моей диеты, и хотя я люблю мясо и рыбу, я ограничиваю себя в их употреблении. Я взял за правило съедать за один прием пищи не больше одной тарелки гарнира и одной чашки супа. Я думаю, что умеренность в вопросах еды является одной из главных причин моего отличного здоровья. Я также могу отметить, что всегда имел обыкновение есть летом горячую пишу, а зимой холодную. Например, в отличие от большинства людей, я никогда не ем мороженое или шербет в жаркую погоду.

Я не люблю теплую одежду. На Окинаве почти круглый год жара, поэтому в теплой одежде практически нет необходимости, но даже сейчас, в токийские зимы, я одеваюсь как можно легче. Я никогда не пользовался угольными жаровнями, которые мы называем хибати, угольными обогревателями (котацу) и грелками.

В любое время года я сплю на тонкой циновке, с деревянной или плетеной подушкой, и даже зимой я укрываюсь одним стеганым одеялом. Поскольку моя семья была бедной, то я рано привык к такому относительному аскетизму и не видел особых причин менять свой образ жизни. Даже сегодня я снимаю жилье, и более того, прошу верхнюю комнату, поскольку считаю, что подъем по лестнице прекрасная тренировка для мышц ног. Эта привычка тоже в немалой степени способствовала поддержанию моего здоровья на должном уровне.

Я всегда встаю рано. Я полагаю, моим юным читателям, привыкшим к тому, что за них все делают другие, это покажется удивительным, но я, встав с постели, тут же ее складываю и убираю в шкаф. Когда я жил на Окинаве, я никогда не позволял своей жене делать это вместо меня; ни ей, ни детям, ни внукам. Я всегда делал самостоятельно такие вещи, как подметание пола, вытряхивание одеяла или протирание пыли с книг. Я верю в необходимость чистоты и считаю, что уборку нужно делать самостоятельно. Это всегда было моим правилом.

После пробуждения я протираю пыль, которая могла осесть за ночь на портретах императора Мэйдзи в придворной одежде, подаренном мне моими детьми, и Такамори Сайго, политического и военного деятеля периода Мэйдзи. Последний был подарен мне внуком Такамори Сайго, Китиносукэ Сайго. Закончив протирать пыль, я подметаю комнату, выполняю некоторые ката, умываюсь, а затем приступаю к завтраку.

Сейчас я иногда позволяю себе лечь и немного вздремнуть перед обедом, чего никогда не делал, когда был моложе. Вторая половина дня чаще всего посвящена каллиграфии или чтению. Каллиграфия это обычно результат просьб учеников, которые, окончив университет, начинают свою трудовую деятельность в каком-нибудь отдаленном районе и просят меня написать для них что-нибудь наподобие девиза.

Я занимаюсь каллиграфией с детства, но я никогда не позволял никому готовить для меня тушь. Как известно моим читателям, японские каллиграфы используют палочки твердого пигмента, который они затем превращают в тушь, растирая их о каменную чашку, в которую налита вода. Это медленный процесс, поэтому я иногда на несколько месяцев опаздываю с выполнением просьб своих бывших учеников. Я надеюсь, они понимают, что причина задержки не в моем возрасте!

Я обнаружил, что, когда занимаюсь каллиграфией, мне не нужны очки, но, когда дело доходит до чтения писем, написанных ручкой и чернилами, мне без них не обойтись. Мой слух все еще достаточно остр, но должен признаться, что зубы у меня уже искусственные. Когда я ем, с ними не возникает никаких проблем, но иногда во время беседы я чувствую, как они начинают неплотно держаться во рту, и я боюсь, что они могут вывалиться, поэтому прижимаю их к деснам пальцем, что не способствует разборчивости речи. Я думаю, как-нибудь на днях мне все же придется купить себе новый, более качественный набор.

В конце концов, человек едва ли может достичь моего возраста так, чтобы этого не заметили другие люди. Иногда я поддразниваю жену моего старшего сына словами: «Предостереги своего мужа, чтобы он был поосторожней, когда идет в город там на улицах так много машин и автобусов, а он уже не молод!»

- А сколько лет, Вы полагаете, Вам, дедушка? ехидно спрашивает она.

Две привычки, которых у меня никогда не было, это курение и алкоголь. Когда я был молодым парнем, мои учителя каратэ предостерегли меня против обеих этих привычек, и я честно следовал их наставлению.

- Если тебе доведется быть в компании десяти человек, говорили они, или двадцати, или пятидесяти, никогда не забывай, что все они могут превратиться во врагов, если напьются. Если придется пить, всегда держи это в голове.

Одна привычка, которую я поддерживаю на протяжении всей своей жизни, это ежедневная ванная, но, в отличие от большинства своих соотечественников, я предпочитаю теплую воду горячей. Я также не люблю долго находиться в воде. В прошлом, когда я ходил в общественную баню, банщик предлагал сделать мне массаж, но я всегда чувствовал щекотку от этой процедуры и поэтому довольно быстро просил его прекратить. Молодежь в моей семье спрашивает меня, не нужен ли мне массаж, но я отказываюсь, говоря им, что хотя и стар, но мои мышцы в прекрасном состоянии.

И это правда, хотя, возможно, посторонние люди, видя меня идущим по улице, так не думают, поскольку я по-прежнему хожу особой скользящей походкой, которую мы называем суриаси; она была модной во времена моей молодости. Молодые люди, незнакомые с суриаси, могут предположить, что у меня слабые колени, но они ошибутся.

Я путешествую один, часто совершаю поездки, например в Камакуру. Мне не требуется помощь при посадке на поезд и выходе из него, и я всегда досадую о том, что университеты присылают за мной машины в дни, когда я читаю студентам лекции. Достоин сожаления и тот факт, что все мои бывшие ученики, встречая меня во время моих одиночных прогулок, считают своим долгом сопровождать меня до места назначения. Это, конечно, очень любезно с их стороны, но хоть мои волосы и седы и недалек тот день, когда мне исполнится сто лет, я не чувствую, что мне необходима чья-либо помощь.

Наибольшее сожаление вызывает то, что моя память уже не так остра, как когда-то Иногда я просто забываю о чем-либо или делаю глупые ошибки, например выхожу из поезда не на той станции; но я думаю, что молодые люди тоже совершают подобные ошибки, поэтому я отказываюсь принимать это как доказательство моей дряхлости.

Эти сбои памяти распространяются и на студентов отделений каратэ в различных университетах. Их так много! И иногда я забываю не только их имена, но даже из какого они университета. Пока они студенты и носят студенческую форму, я еще как-то выхожу из положения, но когда они заканчивают университеты и начинают носить обычную одежду, все становится намного сложнее.

Иногда люди, которых я учил десятки лет назад, приезжают в Токио навестить меня. Безусловно, они прекрасно помнят меня, но число моих бывших учеников перевалило уже за десяток тысяч. Очень часто я просто не знаю, как к ним обратиться, и поэтому вынужден прибегать к стандартной фразе: «Как ты вырос!»

Затем младшие члены моей семьи слегка подталкивают меня локтем и бормочут: «Дедушка, твой гость респектабельный и преуспевающий джентльмен. Не думаешь ли ты, что это невежливо говорить ему, что он вырос?» Но независимо от того, помню я их ясно или нет, я всегда счастлив, когда меня навещают мои бывшие ученики, и я в высшей степени благодарен им за их помощь в популяризации каратэ-до.

Самое большое удовольствие сейчас мне доставляет находиться в компании молодых энтузиастов каратэ. Несколько лет тому назад одна такая группа пригласила меня в Симода, в Идзу. Я доехал поездом до Ито, а после пересел на автобус, и когда молодые люди встречали меня, то ожидали увидеть смертельно уставшим.

С нежной заботой они проводили меня в гостиницу, где на первом этаже была забронирована для меня комната. Но я попросил менеджера дать мне комнату наверху.

Во-первых, из-за вида, сказал я ему, а во-вторых, я буду чувствовать себя лучше, если буду побольше ходить.

Он был счастлив оказать мне эту услугу, но это стало еще одним поводом для опасений пригласивших меня молодых людей и персонала гостиницы, которые боялись, что я могу споткнуться и упасть, спускаясь вниз по лестнице. Поэтому мне пришлось продемонстрировать им, что девяностолетний человек по-прежнему может подняться и спуститься по лестнице.

Жители города, как я узнал, полагали, что я, по меньшей мере, на двадцать лет моложе своего реального возраста; для меня поездка на Симода была чрезвычайно приятной. Принимавшие меня молодые люди, похоже, были также довольны, как и я. Вспоминая их улыбающиеся лица по пути домой, я осознал, что моя работа еще очень далека от завершения. Несмотря на то что каратэ-до прогрессировало, оно было еще далеко не так популярно, как мне бы того хотелось. Поэтому я чувствовал, что должен прожить еще какое-то время, чтобы увидеть завершение той работы, которую я начал так давно.

Дата добавления: 2015-07-12