Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатика
ИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханика
ОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторика
СоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансы
ХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника

Создание ядерного щита

Читайте также:
  1. CMS Joomla. Установка шаблона. Создание и настройка модулей.
  2. I. Создание ИС и ИТ.
  3. III. Ограничения на создание и деятельность политической партии.
  4. IV. Создание, организационная структура и руководство ВПО
  5. Болото. Танцевальный этюд «Создание болота» под песню Дуремара.
  6. Военная реформа. Создание армии и флота.
  7. ГЛАВА II. СОЗДАНИЕ ФОНДА, ЕГО ГОСУДАРСТВЕННАЯ РЕГИСТРАЦИЯ И ЛИЦЕНЗИРОВАНИЕ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

 

Во всех своих официальных заявлениях Сталин старался показать, что СССР не поддается атомному шантажу. 17 сентября 1946 года в интервью Александру Верту Сталин заявил: «Я не считаю атомную бомбу такой серьезной силой, какой склонны ее считать некоторые политические деятели. Атомные бомбы предназначены для устрашения слабонервных, но они не могут решать судьбы войны, так как для этого совершенно недостаточно атомных бомб. Конечно, монопольное владение секретом атомной бомбы создает угрозу, но против этого существует по крайней мере два средства: а) монопольное владение атомной бомбой не может продолжаться долго; б) применение атомной бомбы будет запрещено».

Выступая на сессии Генеральной Ассамблеи ООН 29 октября 1946 года, Молотов, с одной стороны, осудил использование атомного оружия против мирного населения, заявив: «Все знают, что атомная бомба была применена на таких городах, как Нагасаки и Хиросима. Население этих японских городов испытало жестокость атомной бомбы... Существуют планы использования атомных бомб против мирного населения городов, и притом использования в широких размерах». С другой стороны, Молотов пре

дупреждал: «Даже в атомном деле нельзя рассчитывать на монопольное положение какой-либо одной страны. Науку и ее носителей — ученых не запрешь в ящик и не посадишь под замок. Иллюзии на этот счет пора бы уже отбросить... На атомные бомбы одной стороны могут найтись атомные бомбы и еще кое-что у другой стороны, и тогда окончательный крах всех сегодняшних расчетов некоторых самодовольных, но недалеких людей станет более чем очевидным».

Прозрачные намеки Молотова отражали многолетнюю историю усилий, предпринимавшихся учеными СССР, чтобы овладеть атомной энергией. Когда, к удивлению Трумэна и Черчилля, Сталин не выразил заинтересованности в сообщении об испытании в Аламогордо, он уже был осведомлен не только о «проекте Манхэттен» в США, но и о работах советских физиков-ядерщиков.

Быстрое развитие научных исследований в области физики в нашей стране в первую пятилетку привело к созданию в начале 1930-х годов под руководством В.И. Вернадского и А.Ф. Иоффе групп ученых, занявшихся ядерными исследованиями. В 1937 году в ленинградском Радиевом институте усилиями профессоров И.В. Курчатова, А.И. Алиханова и других был создан первый циклотрон в Европе. В 1940 году ученые Г.Н. Флеров и К.А. Петржак открыли самостоятельно самопроизвольное деление ядер урана, а Ю.Б. Харитон и Я.Б. Зельдович определили условия, необходимые для того, чтобы ядерный процесс шел непрерывно, имея цепной характер. В начале 1940 года академики В.И. Вернадский, А.Е. Ферсман, В. Г. Хлопин внесли в президиум АН СССР предложения об использовании внутриатомной энергии урана.

Однако их уже опередили зарубежные коллеги. Еще осенью 1939 года эмигрировавшие из Европы в США ученые Э. Фермии Л. Сциллард убедили А. Эйнштейна написать письмо Ф. Д. Рузвельту, в котором известный ученый рассказал о перспективах создания атомного оружия, предупредил о возможности его создания в Германии и предложил, чтобы правительство США помогло ученым, находившимся в этой стране, создать такое оружие. В марте 1940 года правительство США начало финансировать «проект Манхэттен» по созданию атомного оружия.

По словам П. Судоплатова, группа советских разведчиков, направленная Сталиным в октябре 1941 года в США, чтобы не допустить признания американцами эмигрантского правительства России, получила сведения о разработках в США атомного оружия. В марте 1942 года такие же сведения были получены от советских разведчиков, работавших в Англии. Эту информацию Берия направил Сталину. Кроме того, в мае 1942 года Г.Н. Флеров послал Сталину письмо, в котором предупреждал об опасности создания немцами атомного оружия. Как отмечал Судоплатов, на основе полученной информации Сталин поддержал предложение Берии о создании группы ученых для координации работ в области атомной энер

гии и «предложил, чтобы независимо друг от друга несколько ученых дали заключение по этому вопросу... 11 февраля 1943 года Сталин подписал постановление правительства об организации работ по использованию атомной энергии в военных целях. Возглавил это дело Молотов... В апреле 1943 года в Академии наук СССР была создана специальная лаборатория № 2 по атомной проблеме, руководителем которой назначили Курчатова... Уже в декабре 1943 года по прямому указанию Сталина Курчатов был избран действительным членом Академии наук».

Сталин также поддержал Курчатова, который в сентябре 1944 года написал письмо Берии о недостаточной обеспеченности лаборатории № 2 и плохой организации работы по ядерным исследованиям Молотовым. Последний вскоре был отстранен от руководства этими работами. В начале 1945 года Сталин утвердил ряд важных постановлений, направленных на развитие ядерных исследований в СССР. Постановление ГКО № 7357 поручало А. Иоффе и А. Алиханову завершить строительство циклотронной лаборатории при Ленинградском физико-техническом институте к 1 января 1946 года. 27 января 1945 года Сталин подписал постановление ГКО № 7408 об организации поиска, разработки и добычи урановых руд в Болгарии. Эта руда была использована на первом советском ядерном реакторе. 21 февраля 1945 года Сталин подписал постановление ГКО № 7572 «О подготовке специалистов по физике атомного ядра» для лаборатории № 2 и смежных учреждений.

Одновременно советская разведка получила достоверные сведения о создававшемся в США атомном оружии. Как утверждал П. Судоплатов, «описание конструкции первой атомной бомбы стало известно нам в январе 1945 года». Разведка сообщила и о том, что испытание бомбы может состояться через 2—3 месяца, и о возможности создания в США достаточного арсенала атомного оружия в течение года как максимум и пяти лет как минимум. В апреле 1945 года разведка передала Курчатову ряд точных сведений по конструкции атомной бомбы и методам разделения изотопов урана, и он вскоре смог направить Сталину доклад о перспективах использования атомной энергии и необходимости проведения широких мероприятий по созданию атомной бомбы. Поэтому Сталин проявил полную незаинтересованность, когда Трумэн сообщил ему в Потсдаме то, о чем он знал давно и в деталях.

И все же взрыв в Аламогордо и бомбардировки Хиросимы и Нагасаки способствовали существенной активизации усилий СССР по созданию атомного оружия. 20 августа 1945 года решением ГКО был сформирован специальный (особый) комитет под председательством Л.П. Берии для создания атомной промышленности. Помимо Л.П. Берии, в спецкомитет вошли другие кандидаты в члены Политбюро — Г.М. Маленков и Н.А. Вознесенский, а также видные хозяйственники — Б.Л. Ванников, А.П. Завенягин, М.Г. Первухин. Из ученых в его состав вошли А.Ф. Иоффе, П.Л. Ка

пица и И.В. Курчатов. Одновременно было создано Первое главное управление во главе с членом спецкомитета Б.Л. Ванниковым.

Мой отец, став одним из заместителей Ванникова, оказался загруженным крайне напряженной работой. Отпуска были отменены. Тяжелая работа усугублялась нервозностью, которую создавали грубые разносы Берии и Вознесенского. Правда, отец признавал, что жесткие методы Берии зачастую позволяли преодолеть бюрократические препоны и решить, казалось бы, нерешаемые проблемы. О нервозной обстановке в спецкомитете вспоминал и П. Судоплатов: «Участвуя в заседаниях Спецкомитета, я впервые осознал, какое важное значение имели личные отношения членов правительства, их амбиции в принятии государственных решений. Наркомы, члены этого комитета, стремились во что бы то ни стало утвердить свое положение и позиции. Очень часто возникали жаркие споры и нелицеприятные объяснения»

Впрочем, то же самое можно было сказать не только про наркомов, но и про кандидатов в члены Политбюро, и про ученых, входивших в состав спецкомитета. Правда, Иоффе, ссылаясь на свой почтенный возраст, вскоре отошел от работы в спецкомитете. Характеризуя же отношения оставшихся в составе комитета ученых, Судоплатов писал: «Мне пришлось наблюдать растущее соперничество между Капицей и Курчатовым на заседаниях Спецкомитета... Капица... претендовал на самостоятельное и руководящее положение в реализации атомного проекта». При этом Капица возражал против предложения Берии о том, чтобы он и Курчатов вноси ли альтернативные проекты и дублировали эксперименты в своих научных лабораториях.

Свои возражения П.Л. Капица высказал в письмах к И. В. Сталину в конце 1945 года. В одном из них он утверждал, что «товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом Комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия... У тов. Берии основная слабость в том, что дирижер дол жен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берии слабо». Критиковал Капица и некоторых членов спецкомитета, намеревавшихся испытывать разные методы для решения атомной проблемы: «Товарищ Ванников и другие из Техсовета мне напоминают того гражданина из анекдота, который, не веря врачам, пил в Ессентуках все минеральные воды подряд в надежде, что одна из них поможет». Возможно, для критических замечаний Капицы были основания, но в то же время хлесткие фразы прикрывали нежелание ученого допустить соревнования различных научных идей и его настойчивость в навязывании своего мнения как единственно правильного.

Видя вред в коллегиальном характере работы спецкомитета, Капица настаивал: «Единственный путь тут — единоличное решение, как у главнокомандующего, и более узкий военный совет». Капица не называл имени кандидата в главнокомандующего, но, судя по той роли, которую он

играл в 1940-е годы в программе внедрения жидкого кислорода в промышленность, не исключено, что речь шла о нем самом. В случае непринятия его предложений Капица просил освободить его от обязанностей в спецкомитете.

Хотя в апреле 1946 года Сталин направил письмо Капице с благодарностью за его письма, заметив, что в них «много поучительного», и выразив пожелание встретиться с ним и побеседовать о содержании его писем, такая встреча не состоялась. Известно, что Сталин всегда поощрял конкуренцию различных направлений в исследованиях, а потому ему претило стремление Капицы установить свой диктат в этой новой области знаний. Вскоре Капица был освобожден от обязанностей члена спецкомитета. Хотя 30 апреля 1946 года Капица был удостоен звания Героя Социалистического Труда, в конце августа 1946 года он был снят с поста директора Института физических проблем. При этом указывалось, что Капица «занимался только экспериментальной работой со своими установками, игнорируя лучшие заграничные установки и предложения советских ученых».

Еще до всех этих событий, 25 января 1946 года, состоялась встреча Сталина с Курчатовым, которая была описана ученым в своих черновых заметках, «...беседа продолжалась приблизительно один час с 7.30 до 8.30 вечера. Присутствовали т. Сталин,т. Молотов,т. Берия.... Большая любовь т. Сталина к России и В. И. Ленину, о котором он говорил в связи с его большой надеждой на развитие науки в нашей стране... Т. Сталин сказал, что не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их широко, с русским размахом...

Т. Сталин сказал, что не нужно искать более дешевых путей... что нужно вести работу быстро и в грубых основных формах... было ясно, что ему отчетливо представляются трудности, связанные с получением... первых агрегатов, хотя бы с малой производительностью... увеличения производительности можно достигнуть увеличением числа агрегатов. Труден лишь первый шаг, и он является основным достижением».

Сталин предложил Курчатову «написать о мероприятиях, которые были бы необходимы, чтобы ускорить работу, все, что нужно. Кого бы из ученых следовало еще привлечь к работе». Он расспрашивал его об Иоффе, Алиханове, Капице и Вавилове и «целесообразности работы Капицы». Курчатов отметил, что «по отношению к ученым т. Сталин был озабочен мыслью, как бы облегчить и помочь им в материально-бытовом положении. И в премиях за большие дела, например, за решение нашей проблемы. Он сказал, что наши ученые очень скромны, и они никогда не замечают, что живут плохо — это уже плохо, и хотя, он говорит, наше государство и сильно пострадало, но всегда можно обеспечить, чтобы несколько тысяч человек жило на славу, имели свои дачи, чтобы человек мог отдохнуть, чтобы была машина».

Теперь, когда опубликовано столько материалов о деятельности советской разведки по добыче атомных секретов США, создается впечатление, что советским ученым оставалось лишь смонтировать бомбу по готовым чертежам. Не преуменьшая заслуг самоотверженных бойцов тайного фронта и зарубежных друзей нашей страны, надо учесть, что создание атомного оружия в СССР было не только связано с раскрытием секрета конструкции атомной бомбы, но потребовало также создания новых материалов и новых технологических процессов, новых приборов и новых станков, принципиально новых отраслей науки и техники, целых отраслей производства. Даже если бы советские ученые имели исчерпывающую информацию об атомном оружии в США (а это было далеко не так), им бы все равно пришлось решать многое заново, так как они создавали атомную промышленность в стране, которая, в отличие от США, не являлась самой развитой в мире в промышленном отношении и была к тому же разорена войной.

Исходя из имевшихся у них сведений о советском научном, техническом и промышленном потенциале, американские исследователи Джон Ф. Хогерон и Эллсуорт Рэймонд опубликовали в 1948 году в журнале «Лук» статью «Когда Россия будет иметь атомную бомбу». Статья венчалась выводом: «1954 год, видимо, является самым ранним сроком, к которому Россия сможет... произвести достаточно плутония для того, чтобы она могла создать атомное оружие». Однако усилия советских ученых, инженеров, техников и рабочих опровергли этот прогноз: первое успешное испытание советского атомного оружия состоялось в августе 1949 года. Еще до испытания группа ученых во главе с Ю.Б. Харитоном привезла в Кремль урановый заряд, который был продемонстрирован Сталину. По своей привычке" Сталин лично осмотрел самое совершенное оружие страны, потрогал его руками.

Хотя при создании первой атомной бомбы были во многом использованы сведения, полученные нашими разведчиками и идейными друзьями СССР из американских научных центров, в последующих конструкциях этого оружия использовались оригинальные решения советских ученых. Именно это обстоятельство позволило СССР опередить США в создании водородной бомбы. Хотя первое испытание термоядерного взрывного устройства состоялось в США в 1952 году, американским ученым долго не удавалось создать оружие, которое можно было бы погрузить на самолет. Советским ученым удалось опередить в этом отношении американских и создать транспортабельную «водородную бомбу» в августе 1953 года.

Одновременно с производством ядерного оружия в стране началось создание реактивной авиации, позволявшей отразить нападение врага и доставить на его территорию атомные бомбы. А.С. Яковлев вспоминал:, «2 апреля 1946 г. нас вместе с министром авиационной промышленности Михаилом Васильевичем Хруничевым вызвали к Сталину на совещание

посвященное перспективам развития нашей авиации». На этом совещании «была рассмотрена и утверждена динамика развития реактивного двигателестроения в нашей стране... В общих чертах намечена была и перспектива развития реактивных самолетов отечественной конструкции, которая реализовалась впоследствии на протяжении пяти—шести лет».

По инициативе Сталина было создано несколько конструкторских бюро, каждое из которых разрабатывало свою модель самолета. В то же время и в этой области, как и в сфере ядерных исследований, руководители научно-технических работ неизбежно вступали в конкуренцию друг с другом, нередко сопряженную с закулисными интригами. В своих мемуарах А.И. Микоян жаловался на авиаконструктора А.С. Яковлева: «Каким-то образом Яковлев добрался до Кузнецова (секретаря ЦК партии. — Прим. авт.) с наветами на моего брата Артема Микояна — вроде он использовал мою помощь для «проталкивания» своих истребителей». Однако Сталин старался быть выше этой закулисной борьбы. Вызвав Артема Микояна и Александра Яковлева, одновременно разрабатывавших первые советские реактивные самолеты Миг-9 и Як-15, Сталин сказал: «Если не подведете, сделаете машины в срок — пустим их на тушинский парад». В августе 1946 года в День Военно-воздушных сил опытные образцы этих самолетов пролетели над Тушинским аэродромом. Вскоре было налажено серийное производство реактивных самолетов, и 1 мая 1947 года, как писал А.С. Яковлев, «москвичи увидели впервые над Красной площадью реактивных первенцев своей Родины».

Американский исследователь Р. Стокуэлл в своей книге «Советская воздушная мощь» писал: «Русские начали демонстрировать свои реактивные самолеты сразу же после того, как они поступили на вооружение ВВС в 1947 году. Военные представители западных стран видели их в День авиации в Москве, а также в Восточной Германии, Польше и других местах... Быстрота, с которой русские запустили Миг-15 в серийное производство, была поистине невероятной... К концу 1949 года истребители Миг-15 можно было встретить в больших количествах в Восточной Германии». Программа создания отечественной реактивной авиации, принятая на совещании у Сталина в апреле 1946 года, успешно выполнялась.

Одновременно разрабатывались проекты ракет большого радиуса действия. Хотя Сталину не довелось стать свидетелем триумфа СССР в космосе, совершенно очевиден его личный вклад в обеспечение таких темпов развития ракетной техники, которые позволили СССР создать в 1957 году первый в мире искусственный спутник Земли и запустить первого человека в космос.

Сталин продолжал поощрять развитие и других отраслей оборонной Промышленности. Новые научно-исследовательские институты, о строительстве которых объявил Сталин, создавались прежде всего с учетом их возможного вклада в оборону страны. Планы быстрого преодоления раз

рухи и удовлетворения насущных материальных потребностей советских людей, объявленные Сталиным 9 февраля 1946 года, приходилось пересматривать во имя создания мощной и дорогостоящей системы обороны. Гонка вооружений, навязанная нашей стране после начала «холодной войны», отвлекала средства от мирного строительства, задерживала решение жилищной проблемы в городах, тормозила развитие сельского хозяйства и благоустройство деревни.

В то же время создание в СССР системы вооружений, адекватной реалиям атомного века, заставило стратегов «холодной войны» пересмотреть свои планы, так как теперь они не могли уничтожить СССР, избежав при этом существенных потерь в живой силе и технике. Под влиянием успехов СССР в создании реактивной авиации военное руководство США было вынуждено отказаться от плана «Флитвуд», принятого 1 сентября 1948 года и предусматривавшего начало войны против СССР до 1 апреля 1949 года. Новый план «Тройан», составленный в конце 1949 года, предусматривал начало военных действий США против СССР 1 января 1950 года и применение 300 атомных бомб против 100 советских городов.

Появление же атомного оружия в СССР вызвало шок на Западе. Несколько лет пропаганды в США чудовищной мощи атомного оружия с демонстрацией фото- и киноматериалов об испытаниях бомб и последствиях бомбардировок в Японии (в отличие от СССР, в котором лишь специалисты были знакомы с подобными материалами) способствовали тому, что рассказ об ужасах ядерной войны, который должен был устрашить мир за пределами США, теперь воспринимался как сценарий того, что случится с Америкой, если над ней взорвется советская атомная бомба. Вскоре в США начались массовые гражданские учения на случай атомной бомбардировки, а в американских школах детей учили, как надо сворачиваться в клубок, чтобы защитить жизненно важные органы тела от поражения во время ядерного взрыва. Страх перед ответным советским ядерным ударом все в большей степени сдерживал агрессивные планы США.

Было очевидно, что усилия СССР в создании системы ПВО, бомбардировочной авиации дальнего радиуса действия и советского ядерного оружия делали нереальными планы безнаказанного нападения на СССР. Комитет начальников штабов проверил на штабных играх шансы выведения из строя девяти стратегических районов (Москвы, Ленинграда, Урала ит.д.). Оказалось, что при этом американцы потеряют 35 самолетов от действий советских истребителей, 2 — от огня зенитной артиллерии, 5 — по другим причинам. Получалось, что вероятность достижения целей составит 70%, а потери наличного состава бомбардировщиков составят 55%. По словам Н.Н. Яковлева, перед американскими военными встал вопрос: «Сумеют ли экипажи продолжать выполнение заданий при таких потерях? Во время Второй мировой войны самые тяжкие потери понесла группа из 97 бомбардировщиков, бомбившая в ночь

с 30 по 31 марта 1944 года Нюрнберг. Не вернулось 20, или 20,6 процента, самолетов, участвовавших в налете. После этого среди летного состава на базах в Англии возникло брожение, граничившее с мятежом. А здесь потери в 55 процентов!».

. Н. Н. Яковлев обращал внимание и на ряд других соображений, которые приходили в голову американским военным: «По ряду технических обстоятельств воздушное нападение на СССР не могло быть проведено молниеносно, атомные бомбардировки Москвы и Ленинграда планировались только на девятый день открытия боевых действий. А самые оптимистические подсчеты указывали: базы на Британских островах, например, будут полностью выведены из строя действиями ВВС СССР теперь уже с применением атомного оружия максимум через два месяца. Это наверняка, а быть может, скорее, но когда? Вскрылось, что стратегическая авиация США, нанеся ужасающий урон городам СССР, выбывала из игры — она оказывалась без достаточного количества самолетов, баз, система обеспечения и обслуживания приходила в крайнее расстройство. А советские армии к этому времени уже вышли на берега Атлантического и Индийского океанов. Аксиомой американского планирования войны против СССР была утрата в первые месяцы Европы, Ближнего и Дальнего Востока».

Ярким свидетельством неспособности американцев нанести безнаказанно ядерный удар по нашей стране явился инцидент на западной границе СССР 8 апреля 1950 года. Тогда знаменитый американский бомбардировщик Б-29, называвшийся «летающей крепостью», вторгся в воздушное пространство СССР над Латвией. Он был немедленно атакован, и, как туманно сообщалось в советской ноте протеста, затем «самолет удалился в строну моря».

Знаменательно, что через три дня после уничтожения в небе советскими летчиками хваленой «летающей крепости», 11 апреля 1950 года, начальник оперативного управления штаба ВВС С. Андерсон доложил министру авиации США С. Саймингтону, что ВВС США не смогут выполнить план «Тройан» и обеспечить противовоздушную оборону территории США и Аляски. В новом плане «Дропшот», принятом в начале 1950 года, срок начала войны переносился на 1 января 1957 года. Гибкая внешняя политика СССР, демонстрация выдержки населения страны, уверенности и спокойствия ее руководителей, ускоренное создание самых совершенных видов современного дорогостоящего оружия привели к тому, что планы превращения нашей страны в ядерную пустыню были сорваны, а мир оказался избавленным от катастрофической глобальной ядерной войны.


Дата добавления: 2015-07-12; просмотров: 67 | Нарушение авторских прав


Читайте в этой же книге: БОЛЬШАЯ ТРОЙКА 1 страница | БОЛЬШАЯ ТРОЙКА 2 страница | БОЛЬШАЯ ТРОЙКА 3 страница | БОЛЬШАЯ ТРОЙКА 4 страница | ОСВОБОЖДЕНИЕ ЕВРОПЫ И СОЗДАНИЕ ЯЛТИНСКОЙ СИСТЕМЫ | Глава 22 | ПОДВЕДЕНИЕ ИТОГОВ ВОЙНЫ | ПРОГРАММА ВОССТАНОВЛЕНИЯ И РАЗВИТИЯ СТРАНЫ, РАЗОРЕННОЙ ВОЙНОЙ | Глава 25 | РАЗРЫВ С ЮГОСЛАВИЕЙ |
<== предыдущая страница | следующая страница ==>
НА ИДЕОЛОГИЧЕСКОМ ФРОНТЕ| ХОЛОДНАЯ ВОЙНА» СТАНОВИТСЯ ГОРЯЧЕЙ В КОРЕЕ

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.011 сек.)