Глава 26. — Плачь, дитя мое, плачь — ты никогда не увидишь своего отца

— Плачь, дитя мое, плачь — ты никогда не увидишь своего отца. Его звали светоносным — а он ушел во тьму, он отрекся от себя — а все говорят, что он занесся над другими. Не слушай их, дитя мое, я знаю его как никто. Ты еще мал сейчас, но когда ты вырастешь, я расскажу тебе о Маге…

Маг снова появился на собрании последним. Он задержался, потому что Нерея вцепилась в него, упрашивая сбежать, скрыться куда-нибудь. Она не отпускала его, не слушая никаких убеждений, что это бесполезно, что невозможно целую вечность провести в бегах, пока он наконец не сказал, что никогда не опустится до такого позора, как бегство от ответственности. Только тогда она горестно вздохнула и отпустила его, чтобы выслушать его торопливые слова утешения и прощания, а затем он шагнул в портал и перенесся в Вильнаррат.

Он приветствовал собравшихся и пошел к своему месту — единственному пустому месту за столом, но властный голос Императора задержал его:

— Маг! Остановись!

Маг остановился на полпути и хладнокровно встретил грозный взгляд первого из Властей.

— В чем дело? — поинтересовался он.

— После того, что ты сделал, ты лишился права сидеть за этим столом! — громогласно объявил Император.

— А что, собственно, я сделал? — вызывающе спросил Маг. — И как я мог его лишиться? Меня никто не лишал этого права, и мои талисманы при мне. — Он сделал шаг к своему месту.

Император гневно ударил посохом об пол. В месте удара с треском проскочила молния.

— Стой! — потребовал он. — Ты не сядешь за один стол с нами, потому что мы не хотим этого! Мы собрались здесь, чтобы судить тебя!

— Судить… — Маг нехорошо усмехнулся. — Могу я хотя бы узнать, в чем меня обвиняют?

Он остался стоять посреди зала, больше не пытаясь сесть за стол. По правде говоря, ему и самому не хотелось сидеть за одним столом с ними.

— Ты был предупрежден, — продолжал Император. — Ты, конечно, помнишь, что тебя ждет в случае ослушания.

— Не понимаю, о чем идет речь. — Маг решил, что не обязан догадываться, из-за чего поднялся этот шум. — Я пока не слышал никаких обвинений.

Император окинул его взглядом с головы до ног, словно измеряя наглость этого мальчишки.

— Тебе было приказано оставить человеческий мир, — напомнил наконец он.

— Так я и сделал, — сказал Маг. — Я ни разу не побывал у людей после вашего решения. Если вы считаете, что я появлялся там, это какая-то ошибка.

— К сожалению, ошибки нет, — отрезал Император. — Я сам проверил сообщение Хризы по хроникам. Ты позволил себе вмешательство в ход развития людей.

Маг остановил взгляд на Жрице, сидевшей за столом с видом попранного достоинства.

— И что же такое приписывает мне наша смиренница? — спросил он.

— Как ты смеешь, Маг! — В ее голосе прозвучал праведный гнев. — Неужели ты будешь отрицать, что ты сделал в Исмаре?!

— В Исмаре? — вкрадчиво спросил Маг. — Но Исмар — это еще не человеческий мир. Никто не запрещал мне появляться в Исмаре.

— Но ты… но ты… — Жрица задохнулась от возмущения. — Ты разложил там мандалу Чаши Судьбы, чтобы повлиять на развитие человечества!

— А почему ты решила, что на развитие человечества? — насмешливо сказал он. — Из чего это следует? Я мог разложить ее на что угодно…

Жрица оторопело замолчала. Маг перевел взгляд на Императора и увидел, что тот тоже в растерянности. Всем было очевидно, зачем это сделал Маг, но ни у кого не было никаких прямых доказательств.

— Потому что… — Она опомнилась и заговорила быстро, на одном дыхании, словно боясь, что ее прервут. — Это уже сказывается на людях. Их мир словно сошел с ума. Среди них вдруг поползли разговоры, что никаких богов нет. Всего одно-два поколения, а это приняло массовый характер. Они договорились даже до того, что Единого нет. Они утверждают, что они сами себе — боги, что все это — выдумки людей, наживающихся на чужих суевериях. И время, их время, оно ускоряется с каждым их десятилетием. Я потому и догадалась, что изменилось их время… Я кое-что знаю о талисманах — такое могут только карты Таро.

— Это могло получиться случайно, как побочное следствие, — возразил Маг.

— Даже если это вышло случайно, — раздался жесткий голос Императора, — самовольное изменение Чаши Судьбы само по себе заслуживает сурового наказания. Надеюсь, ты понимаешь, что любой из Властей, принимаясь за такое тонкое и опасное дело, должен помнить о побочных следствиях. Однако все мы давно друг друга знаем, и тебя тоже, Маг. Уж не думаешь ли ты, что мы поверим, будто у тебя это получилось случайно?

Они мерили друг друга откровенно враждебными взглядами — седобородый могучий старец и юноша со снежно-белыми волосами, казавшимися еще белее рядом с малиновыми складками плаща. Маг вдруг почувствовал, что ему надоело прикидываться и отпираться. Напоследок он мог позволить себе роскошь высказаться откровенно.

— Да, — зазвенел его голос. — Я сделал это умышленно! Ради великого права божественной искры! Вы, Власти, только на словах признаете ее свободной, а на деле прикладываете все усилия, чтобы она подчинялась вашим требованиям! Я считаю, что люди имеют право на свободу, что они обойдутся без вашей опеки, и плевал я на ваши приказы и запреты! Я тоже свободен!

— Свободен? — пророкотал в ответ Император. — Ты несешь на себе ответственность власти, поэтому не можешь быть свободным!

— Не могу? Еще как могу!

— Твоя свобода опасна другим, — зарычал тот. — Ты не имеешь права на такую свободу!

— Опасна? Чем она опасна? Тем, что вы не хотите потесниться? Боитесь, что придут новые творцы, и этот мир станет другим? Может быть, он давно нуждается в этом!

— Не тебе решать, в чем нуждается этот мир! — одернул его Император.

— Пусть не мне, но и не вам тоже, — упорствовал Маг. — Пусть это каждый решает сам. Каждый, в ком есть божественная искра.

Оба замолчали, но между ними натянулось такое напряжение, что, казалось, вот-вот проскочит молния и уложит на месте обоих.

— Что ты возомнил о себе, Маг? — раздался тихий, злой голос Жрицы. — Кем ты себя воображаешь — мессией, проповедником, пророком? Уж не надеешься ли ты, что хоть кто-то поддержит тебя, твои бредовые мысли? Уж не хочешь ли ты стать страдальцем, спасающим людей?

— Надеюсь, что этого никогда не случится! — резко повернулся к ней Маг. — Надеюсь, что добрые пастыри не погонят по моему следу стада глупых овец! Мне не нужна такая слава! Они меня уже ненавидят, и пусть ненавидят дальше. Пусть они называют меня врагом, но если хоть кто-то из них пройдет свой путь до творца — это и будет моя награда!

— Но ждать свою награду тебе придется в Бездне! — Император грохнул Посохом об пол. Теперь ему было очевидно, что этот мальчишка окончательно вышел из повиновения и стал слишком опасен. Даже если закрыть глаза на историю с людьми, неизвестно, что еще он способен натворить в будущем.

— Подожди, Гор, — раздался мягкий, ласковый голос Императрицы. — Мальчик погорячился, с кем не бывает. Нельзя же его осуждать так сразу…

Изумленный взгляд Императора остановился на ней. Пусть она сохранила привычку заступаться за Мага еще с тех пор, когда он был мальчишкой, но оказаться такой набитой дурой?!

— Ты в своем уме, Аллат? — не удержалась эта мысль у него на языке. — Неужели тебе не понятно, что теперь он способен на все?

— Тебе не кажется, что он не стал бы таким, если бы не мы? — повернулись к нему безмятежные, прозрачно-голубые глаза. — Если бы мы не приняли это спорное решение…

— Почему спорное? Никто не спорил.

— А сам Маг? — невозмутимо улыбнулась она. — Мы приняли крайнее решение, и он ударился в другую крайность. Виноваты все мы, не он один.

— Но не каждый из нас пошел бы на самовольное изменение будущего, даже если он недоволен решением остальных, — сурово сказал Император. — Хорошо, — кивнул он и оглядел стол. — Как вы считаете, Маг заслужил наказание? Отвечайте — каждый из вас.

Маг с любопытством наблюдал за притихшими Властями. Когда голосовали семеро, голоса не ложились поровну. Теперь голосовали шестеро — что же решит Император, если их окажется по трое?

— Я против наказания, — раздался звучный, бархатный голос Императрицы.

— Это мы уже поняли, Аллат, — сухо сказала Жрица. — Ты так снисходительна только потому, что всегда очень мало интересовалась людьми. Он давно заслужил кару — я считаю, что Император тянул с ней непростительно долго. Случившееся можно было предупредить.

— Разумеется, Император прав, — подхватила с края стола Судья. — Справедливость требует, чтобы Маг был наказан.

— А я считаю, что Бездна — это слишком строгая кара, — равнодушно произнес Крон. — Могущество Властей велико, каждому из нас трудно предусмотреть его последствия. Да и случай, прямо скажем, нетипичный. Я уверен, что Маг сделает из него правильные выводы и в дальнейшем у нас не будет с ним никаких осложнений.

Интересно, а сам Крон верил в это? — промелькнуло в голове Мага. Во всяком случае, у Иерофанта были широкие взгляды на свободу творчества. Остался один Воин, замешкавшийся со своим мнением. Он неловко заерзал под выжидательными взглядами остальной пятерки, оглянулся на Мага… Их глаза на мгновение встретились, но рыжий тут же отвел их в сторону.

— Ну… в общем… да, виновен, — пробормотал он. — Да, наказать…

Маг не удержался от усмешки, вспомнив слова Талесты о том, что у воинов в крови подчинение начальству. Император заметил ее и истолковал по-своему:

— Ты еще смеешься… — проворчал он. — Ты и в Бездну не можешь сойти без насмешки…

Он поднялся и вышел из-за стола, чтобы его и Мага не разделяло ничто. Жесткий взгляд громовержца встретился с глазами Мага, принуждая опустить их, но тот не отвел глаз — до последнего мгновения, пока с занесенного Посоха Силы не сорвалась молния. Пока он не почувствовал, как тает его сознание, превращаясь в ослепительный вихрь.

Власти в оцепенении смотрели туда, где только что стоял беловолосый юноша в малиновом плаще. Туда, где только что бушевал белый вихрь, увлекший его в Бездну. Теперь там было пустое место, а под огромным прозрачным куполом Вильнаррата словно бы стало темнее.

— Мы еще пожалеем об этом, — упал в тишину бархатный голос Аллат.

— Ни за что, — отрезала Жрица. — Теперь наш мир будет чище и спокойнее. И конечно, добрее. Этот невозможный Маг только смущал его. Он всегда смеялся над самыми лучшими чувствами — добром, смирением, благоговением. Он мешал мне нести их людям, и не только людям. Многие Силы, по-моему, очень нуждаются в том, чтобы им привили эти чувства. Столько еще работы…

— Теперь нам как-то предстоит объяснить его наказание Силам, — трезво заметил Иерофант.

Действительно, они упустили из вида, что исчезновение Мага не может остаться незамеченным. Все выжидательно уставились на Императора, тот нахмурил густые брови, размышляя над неожиданной проблемой.

— Конечно, нельзя допустить, чтобы он выглядел героем в глазах отдельных несознательных Сил, — в задумчивости проговорил Император. — Придется объявить, что он подверг наш мир смертельной опасности, что он слишком возомнил о себе, что он пошел против всех в угоду своим личным домыслам. И разумеется, понес заслуженную кару. В каком-то смысле так оно и есть. И запретим упоминать о нем — за каждым из Сил мы не уследим, но они знают, что нам доступны их дела в хрониках. Каждый, конечно, считает себя заслуживающим слежки, поэтому о Маге будут остерегаться говорить и постепенно его забудут.

— Прекрасное решение! — воскликнула Жрица.

— Объявим об этом сегодня же, — продолжил Император, не обращая внимания на ее восклицание, — потому что завтра на рассвете в долине Зари Бытия должен появиться колодец предназначения, и нам нужно будет созвать туда всех Сил для выбора седьмого. Явитесь туда перед рассветом — может быть, нам потребуется обсудить кое-что заранее.

Закончив давать указания, он отпустил своих помощников. Расходились молча и понуро, словно на каждом из них висел груз этой кары.

По всему Аалану, по всем мирам, где работали творцы, разнеслась весть о том, что один из Властей оказался недостойным высокого доверия избравшей его судьбы. К счастью, отступник был своевременно повержен в Бездну бдительным Императором, стоявшим на защите проявленного мироздания от творчества зарвавшихся одиночек, подобных Магу. Светоносного знали все Силы, знали и восхищались его способностями, и теперь они перешептывались о нем, удивляясь, как он мог дойти до такого отступничества. О нем было запрещено упоминать, и они торопливо додумывали печальный вывод, что незаурядность до добра не доводит. Договаривали, дошептывали, пользовались слабинкой первых дней перед тем, как замолчать о нем навсегда. К счастью, они были не такими, как он, — они знали свою меру и помнили свое место. К счастью, никогда у них не будет столько силы, чтобы слишком возомнить о себе.

А время текло вперед, по небу полз Аал, оставались привычные дела и встречи. И казалось, ничто не изменилось в этом мире — мире без Мага. Всплеск волнения затихал, словно круги от брошенного в воду камня. Если о нем и горевала одна женщина — кто об этом знал?

Этот день прошел непривычно длинно и тревожно, но следующий обещал быть спокойнее. Перед рассветом Власти собрались в долине Зари Бытия, чтобы дождаться там появления колодца предназначения. Скоро на смену ушедшему здесь будет избран седьмой, и каждый из Властей втайне гадал про себя, перебирая в уме знакомых Сил, кто это будет, кто окажется вместе с ними за столом в Вильнаррате?

— Когда седьмой будет избран, — объявил Император, — мы соберемся в Вильнаррате, чтобы обсудить дальнейшие дела. Мы расскажем ему о положении с людьми, а затем вместе определимся, как нам вести себя дальше.

— Поручите его мне, громовержец, — деловито сказала Жрица. — Я сама введу его в курс дела. Если ему сразу все правильно объяснить, он будет хорошим помощником Геласу. — Она послала Воину одобрительную улыбку. — Я успела побывать у людей — наши дела сильно осложнились после того, что натворил этот Маг.

— Расскажешь нам об этом на собрании, — кивнул ей Император. — А сейчас — кажется, восходит Аал…

Все шестеро повернулись к востоку, чтобы встретить первый луч Аала. Вот он блеснул над горизонтом, выпускавшим из-под себя краешек светила — розоватый луч Аала, первый луч.

Они обернулись к месту, где на заре каждого пробуждения появлялся колодец предназначения. Сейчас здесь появится круглое окошко, обведенное гладкой белой стенкой, с бездонной чернотой внутри, и тогда можно будет посылать общий вызов Силам.

Власти ждали. Аал полз вверх, выдвигая из-под тверди желто-розовый диск. Еще немного — и нижний край светила отделился от линии горизонта, но колодец не появлялся.

Они ждали.

Колодца не было.

Они боялись взглянуть друг на друга, не смея даже гадать, что это означает.

— Слетелись, стервятнички! — раздался за их спинами насмешливый женский голос.

Все вздрогнули и обернулись на этот голос, чтобы увидеть там чернокудрую красавицу в фиолетовой мантии. Геката нисколько не изменилась с прошлого пробуждения, и она не выглядела сумасшедшей.

Она выглядела абсолютно нормальной — все тот же насмешливый прищур, все та же снисходительная ирония в голосе. Разве что ее взгляд стал мягче…

— Геката? — изумленно произнес Император.

— Да, я, — подтвердила Геката, сделав неуловимое движение пальцами. На ее ладони появилась колода Таро. — Оставьте это бесполезное дело, колодец не появится. — Она демонстративно подбросила на ладони карты. — Видно, придется вам и дальше потерпеть меня. А мне — вас.

Пальцы Императора стиснули Посох Силы. Геката заметила его движение и усмехнулась.

— У тебя нет причин отправлять меня в Бездну, Гор, — с расстановкой сказала она. — Пока.

— Что ж… — пробормотал он, справляясь с растерянностью. — Мы рады, что ты опять с нами, Геката. Надеюсь, ты не дашь нам поводов…

— Рады? — впился в Императора ее пронзительный взгляд. — Прекрасно, прекрасно… а что касается поводов… не обещаю, что я их не дам. Но если ты вдруг сдуру отправишь меня в Бездну — по крайней мере, у меня там будет хорошая компания.

— Ты все та же, Геката, — укоризненно сказал он. — Ты все так же любишь играть с судьбой. Но как случилось, что ты вернулась?

— Неужели вы думали, что меня удержат чары этой бледной немочи? — Глаза Гекаты пренебрежительно скользнули по Жрице. — Они держали меня только потому, что я была не в себе. Только потому, что я не знала, хочу ли их сбросить. Только потому, что я не могла понять, зачем мне это нужно — торчать вместе с вами за столом в Вильнаррате, играя в одну и ту же давно надоевшую игру. Но он… — она не назвала его, но все мгновенно поняли, о ком она говорит, — он заставил меня понять многое. И это сразу же освободило меня.

— Значит, ты снова в своем рассудке. — В голосе Императора послышалось облегчение. — Я рад, Геката, что теперь мне не придется спасать от тебя наш мир.

— Но я не обещаю вам легкой жизни. — Вызывающий взгляд Гекаты неторопливо обошел всю шестерку.

— Он был в своем уме, но это не избавило его от Бездны! — прошипела Жрица, когда взгляд Гекаты прикоснулся к ней.

— Со мной вам так просто не справиться… — усмехнулась та.

— Перестань, Хриза. — В голосе Императора слышалась непривычная растерянность. — Ладно, раз нас опять семеро, давайте отправимся в Вильнаррат, поговорим о делах.

Все семеро один за другим исчезли, переносясь в Вильнаррат. Там они, как обычно, расселись за столом. Геката заняла освободившееся место Мага между Иерофантом и Воином.

— Тебе, наверное, неизвестна эта история с людьми, из-за которой мы были вынуждены расстаться с Магом? — обратился к ней Император.

— Прекрасно известна, — ответила она. — Я освободилась еще вчера, но, к сожалению, не успела на вашу расправу. Весь день и всю ночь я ознакомлялась с этой историей, поэтому знаю о ней достаточно.

— Если бы ты знала о ней достаточно, то не называла бы заслуженное наказание расправой! — вспылила кроткая Жрица. — Громовержец, в мире людей происходит нечто ужасное!

— Успокойся, Хриза, — кивнул ей он. — Расскажи нам все, что ты заметила там, спокойно и по порядку.

— Во-первых, в них сильно пошатнулась вера в Единого, — зачастила она. — Совсем не так, как прежде, когда у них одни боги сменялись другими, нет, теперь они утверждают, что никаких богов вообще нет! Когда это было видано у них в истории? И даже верующие стали не те — раньше они огнем выжигали подобные мысли, а теперь не обращают внимания, будто это их не касается. А те, кто занимался запрещенным творчеством, теперь делают все, что им вздумается, и их некому остановить! Какое-то массовое поветрие — правда, пока развиваются преимущественно науки, но все идет к тому, что скоро начнется массовое творчество и в промежуточных мирах. Люди выучились печатать книги, поэтому мыслеформы распространяются в огромных количествах, и это уже не просто отдельные существа или события — это целые миры! Еще немного, и эти миры приобретут бытие на промежуточном плане. Людской мир сотрясают социальные катаклизмы, все помешались на свободе, и это принимает самые чудовищные формы.

Жрица сделала паузу, чтобы перевести дух и оскорбленно взглянуть на Гекату.

— Почему ты уверена, что это из-за Мага? — спросила та. — Может быть, это естественный период их развития?

— Потому что изменилось качество их времени. До сих пор оно было неизменным, а теперь оно ускоряется с каждым днем, — уличающим тоном сказала Жрица. — Всем нам известно, что развитие искры тесно связано с качеством времени: чем тоньше и быстрее время, тем более бурным и непредсказуемым будет ее развитие. Надеюсь, никто из нас не забыл, что медленное время было выбрано для людского мира именно для того, чтобы мы могли своевременно контролировать это развитие? Но, судя по величине ускорения, теперь людское время довольно быстро сравняется с нашим, и тогда не будет никакой возможности уследить за всем, что там происходит. Вы понимаете? Их мир станет совершенно неуправляемым.

Ее требовательный взгляд уперся в Императора, словно заставляя его немедленно прекратить все это безобразие.

— Геката, — сказал Император. — Мы просматривали расклад Мага в Исмаре, но не вполне поняли, каким образом он добился этого. Ты лучше знакома с картами Таро, а возможно, и с его планами. Можешь ты взглянуть на его расклад, разобраться в нем, а затем сделать новый, чтобы вернуть все в исходное состояние?

— Может быть, и могу, — насмешливо прищурилась Геката. — Но не хочу.

— Что значит — не хочешь? — опешил тот.

— Разве ты перестал понимать слова? Старый ты стал, Гор, — вдруг сказала она.

— Что?!

— В прошлом пробуждении ты был моложе. Я запомнила тебя не таким. А теперь, — она оценивающе окинула его взглядом, — и седин больше, и морщин, и брюхо даже появилось. Неужели ты мыслишь себя таким, Гор? Да и другие мысли у тебя… — она покачала головой, — не те.

— Но подумай, сколько у меня забот, обязанностей! — Странно, неужели грозный Император оправдывался перед ней? — Какая на мне лежит ответственность…

— Не бери на себя лишнего, — зажурчал ее протяжный голос. — Никто не может отвечать за все мироздание, даже первый из Властей.

— Но за людей мы обязаны отвечать, — возразил тот. — Мы не можем предоставить их самим себе — это слишком опасная сила. Выпустив ее на свободу, мы уже не сможем справиться с ней.

— А почему ты решил, что с ней потребуется справляться?

— Не знаю… — запнулся он. — Судя по тому, как проходит их развитие, нам нужно соблюдать осторожность в обращении с ними. Творец не должен делать ничего, что нельзя было бы исправить.

— Не должен? Тогда ответь мне на вопрос — можешь ты вернуть Мага из Бездны?!

Император промолчал. Геката не сводила с него фиолетовых глаз, настаивая на ответе.

— Если даже так получилось однажды… — проговорил он, поняв, что ему не отмолчаться, — тем более это не должно повториться.

— Нет, — заявила та. — Именно потому, что так получилось однажды, это должно повториться. Неужели… неужели ты стал трусливым, Гор?

Сама того не зная, она повторила ему обвинение Мага в трусости.

— Ты никогда не понимала, что такое — ответственность за других, — заговорил он. — Подумай лучше о несчастьях, которые обрушатся на Силы по вине одного из Властей. Мы не должны ставить под угрозу их бессмертие.

— Почему именно о несчастьях? — спросила Геката. — Вместе с людьми в мир придет новизна, а в ней может быть все — и несчастья, и счастье. Почему ты отказываешь другим в праве самим отвечать за себя? И почему тебе не приходит в голову, что иная смерть лучше иного бессмертия?

— Ты способна заговорить кого угодно. — В ворчании Императора слышалась уступка. — А что ты сама предлагаешь?

— По-моему, правильнее было бы дать человеческому творчеству свободу, — сказала она. — Наблюдать за людьми, конечно, но вмешиваться только в крайнем случае, а лучше вообще не вмешиваться — все-таки мы можем оказаться пристрастными в определении крайнего случая. Я считаю, что у нас хватит сил оградить себя от возможных неприятностей с их стороны, пока они развиваются в своем мире. А позже, когда они придут сюда, мы сумеем договориться. Не может быть, чтобы одни творцы не нашли общий язык с другими.

— А как же моя работа? — возмутилась Жрица.

— Продолжай заниматься дураками, — посоветовала ей Геката. — Дураков всегда больше, так что ты без дела не останешься. Главное, чтобы они знали свое место.

Было мгновение, когда Император заколебался. Геката умела убеждать, в ее подаче эта наболевшая история с людьми выглядела не столько опасной, сколько увлекательной. Но согласиться с ней — означало признать, что Маг был брошен в Бездну зря.

— Это невозможно, — отрезал он. — Нам нельзя так рисковать, Геката. Я требую, чтобы ты немедленно отправилась в Исмар и исправила мандалу Мага.

— Не-ет, — в тихом протяжном голосе Гекаты отчетливо послышалось злорадство. — Может, я могу ее исправить, а может, и не могу. Я не буду исправлять ее, и ты ничего со мной не сделаешь. В Бездну бросают за поступки, а не за отсутствие поступков.

Она была права, и Император не мог не сознавать этого — он был бессилен принудить ее.

— Обойдемся и без тебя, — мрачно сказал он. — Мы будем продолжать свою работу и в конце концов найдем способ преодолеть влияние Мага.

— У вас ничего не выйдет, — раздался смешок Гекаты. — Он все рассчитал правильно. Он дал людям самое сильное оружие — веру в себя, а что может быть сильнее веры творца? Все ваши попытки овладеть сознанием людей разобьются об нее.

И здесь она была права, но Император не пожелал признать ее правоту. Он отправил помощников работать и закончил на этом собрание. Вильнаррат опустел, но, казалось, под куполом все еще звучал ее тихий, злорадный смех.

Дата добавления: 2015-07-11