Глава V БОЙ С ТЕНЬЮ

В этой главе Дасаев не выступает уже в роли автора, а становится главным героем, что дает возможность оценить его вратарское творчество со стороны.

Фотокоры обожают снимать футбольных вратарей.

Кадры, где голкиперы пойманы в момент, когда они берут «мертвый» мяч или бесстрашно бросаются в ноги прорвавшегося форварда, всегда беспроигрышны — экспрессивны, неожиданны.

Но есть и другие фотографии вратарей. На первый взгляд они менее эффектны, поскольку в кадре нет мяча. Игра где-то рядом, но она еще не достигла ворот.

Такие снимки редки на страницах газет и журналов. В редакциях к ним, как правило, относятся прохладно: «Ничего особенного. Надо ставить на полосу игру, а не портрет вратаря».

В свое время мне попалась в руки фотография еще совсем молодого голкипера. Объектив выхватил его крупным планом — слегка приоткрытый от напряжения рот, плотно, до предела сдвинутые к переносице брови, вспыхнувшие глаза. А за чуть наклонившейся вперед несколько сутуловатой фигурой сквозь штрих белой сетки сливались воедино захваченные зрелищем трибуны.

На обороте — лаконичная подпись: «В игре новый вратарь московского «Спартака» Р. Дасаев».

Именно «в игре», хотя в кадре больше никого нет.

Снимок тот оказался из числа отвергнутых. А жаль. В нем было кое-что такое, что могло бы дать болельщикам представление о новобранце «Спартака». В дебютанте точно угадывались вдохновение и решимость не только отстоять свои ворота во время матча, но и надолго остаться в воротах «Спартака».

В нем жила игра. Это было совершенно очевидно. Возможно, именно поэтому рискнул репортер на ракурс, в который обычно попадают только самые большие звезды — всегда узнаваемые, а потому неизменно вызывающие интерес.

Я случайно увидел этот давний снимок среди прочих у Дасаева. Время, когда была сделана фотография, капитан сборной и «Спартака» назвал легко, не напрягая памяти, — май 78-го, Москва, стадион в Черкизове, матч с «Локомотивом».

— Это скорее первый тайм, когда я только входил в игру, — добавил Дасаев. — Да-да, точно, самое начало.

То было действительно самое начало. Второе появление в воротах «Спартака» (дебют состоялся чуть раньше в Ворошиловграде) и первое — на взыскательном столичном зрителе.

Дасаев только входил в ИГРУ.

Насколько это ему удалось, ныне известно. А вот с помощью каких таких секретов сумел он стать первым среди «первых номеров» нашего, а затем и мирового футбола, в котором одаренных голкиперов хватает, отчасти помогает понять тот давний, кому-то показавшийся простоватым снимок.

Умение жить игрой постоянно, отдаваться ей угадывается и на многих других фотографиях Дасаева. Их у него немало.

Однажды я поинтересовался у Рината, какой из снимков наиболее дорог ему. Покопавшись в объемистом конверте, Дасаев молча протянул один из них, уже начинающий от времени терять глянец. Признаюсь, я ожидал увидеть кадр, в котором бы он бросался на мяч, посланный пушечным ударом Марадоной, Платини или, скажем, Блохиным. А вместо захватывающего игрового момента я увидел Дасаева сидящим на низенькой деревянной скамейке, которую обычно занимают во время матчей запасные, вместе с Яшиным. В руках Рината бутсы: через несколько минут начнется тренировка — последняя перед вылетом в Испанию на первый для него мировой чемпионат (о чем свидетельствовала дата на обороте). Яшин в строгом темном костюме с элегантным белым платком в кармашке пиджака, заметно погрузневший, чуть наклонившись к соседу, о чем-то рассказывает ему.

Вот за такой дружеской беседой и застал их фотокорреспондент ТАСС Игорь Уткин 11 июня 1982 года на загородной базе в Новогорске. Обычный, казалось бы, типично «нефутбольный» снимок. Но месяц спустя он обошел почти все ведущие издания мира. «Вратарь всех времен легендарный Яшин и его преемник, один из героев испанского первенства, голкипер советской сборной Дасаев» — примерно такой текст повсеместно сопровождал эту фотографию.

Журналисты любят громкие титулы, яркие эпитеты. По отношению к Яшину они, вне всякого сомнения, уместны. Что касается Дасаева, то трудно было считать героем мирового чемпионата футболиста, чья команда даже не попала в число призеров. Подобного в истории футбола, пожалуй, не припомнишь. Однако по итогам первенства Ринат Дасаев был включен почти во все символические сборные и назван вместе с Дино Дзоффом, капитаном «Скуадры Адзурры», завоевавшей Кубок мира, лучшим голкипером. Это говорит о многом.

И все-таки героем чемпионата Дасаев не стал — репортеры, пожалуй, переборщили. А вот открытием — безусловно явился.

Четыре года спустя в Мексике, на следующем мировом чемпионате мне довелось встретиться с блистательным форвардом сборной Португалии Эйсебио, чье имя гремело в футболе 60-х. Он высказал свое мнение о Дасаеве.

Эйсебио: После испанского первенства я впервые поверил в Дасаева, хотя слышал о нем и прежде. Именно тогда я понял, что в воротах вашей команды появился достойный наследник великого Яшина, против которого я имел честь играть в 1966 году в Англии. Забить Дасаеву, по-моему, сегодня так же непросто, как в свое время Яшину.

...После Испании в Дасаева поверил не один Эйсебио. Но, пожалуй, самое главное то, что по-настоящему поверил в себя тогда и сам Ринат. И это в двадцать пять лет, когда за его спиной уже были несколько сезонов в сборной, Олимпийские игры, отборочный турнир мирового первенства, труднейшие матчи в Аргентине, Бразилии... Но, как выяснилось, «проверка Испанией» ни с чем в сравнение не шла.

Лев Яшин: О чем мы разговаривали тогда в Новогорске? О чем обычно беседуют накануне отъезда — о настроении, самочувствии. Было видно, что и то и другое у Рината в порядке. Но волнение ощущалось — все-таки предстоял дебют на мировом чемпионате. Уж я-то его понимал — как-никак через горнило трех таких прошел. Потому и предупредил, что ему в Испании предстоит встретиться с совершенно особенным футболом: он и быстрее, и неожиданнее, и напряженней. Не каждому вратарю удается выдержать испытание мировым первенством. «Что же вы посоветуете, Лев Иванович?» — спросил тогда Дасаев. «Ни в коем случае не забивай себе голову мыслями о том, силен соперник или нет, кого он до этого обыграл, а кому уступил, — ответил я. — Это притупляет восприятие игры. И либо вносит в нее ненужную нервозность, либо, напротив, расслабляет. И то и другое опасно. Постарайся быть в воротах чуточку позлей, поазартней. Дай почувствовать соперникам, что не боишься игры, а ищешь ее».

Судя по тому, как вел себя Дасаев на полях стадионов «Рамон Санчес Писхуан» в Севилье, «Росаледа» в Малаге, «Ноу Камп» в Барселоне, о советах Яшина он не забывал. В книге Теймураза Мамаладзе «Танго Испания», рассказывающей о захватывающих событиях мирового первенства, есть такой эпизод. После матча с бельгийцами, выигранного нашими с минимальным счетом, осунувшийся от усталости и напряжения Дасаев во время короткой встречи на стадионе с журналистами откровенно признается: «Последние пятнадцать минут было так тяжело, что думал, не выдержу».

Он выдержал. Хотя каждую секунду из тех пятнадцати и всех 450 минут игры в Испании буквально сгорал в бушевавшем пламени игры. А потому чаще всего и одерживал верх в споре с искушенными в футбольном деле соперниками.

Это подкупало трибуны, но раздражало тех, кто штурмовал его ворота. А в конце концов вызывало чувство уважения и тех, и других.

Возможно, в какой-то мере благодаря именно напутствию Яшина он и предстал для всех «новым Дасаевым», завоевавшим за каких-то несколько недель вратарский авторитет мирового уровня.

Я припоминаю еще одну их встречу.

Лев Иванович, перенесший тяжелейшую операцию, наконец получил разрешение медиков перебраться из больничной палаты в свою квартиру на Песчаной. И мы, выбрав подходящий момент, решили навестить его.

На дворе стояла поздняя осень. Долгий, утомительный сезон, казалось, никогда не закончится. До конца первенства было рукой подать. Но предстояли еще новые испытания: ответные матчи кубкового европейского турнира, в котором «Спартак» по традиции стартовал неплохо.

Утром Дасаев прилетел из Тбилиси. На полчаса заехал домой оставить вещи, привести себя в порядок с дороги. А вскоре мы уже были в гостеприимном доме Яшина.

После чая, обсудив перспективы финиша чемпионата, мы как-то неожиданно завели разговор о превратностях вратарской судьбы. Достав газету, Дасаев с обидой показал то место в отчете, где журналист, по его мнению, был явно не прав, посчитав, что «вратарь «Спартака» вполне бы мог отразить совсем несильный удар форварда».

— Мяч-то ведь от ноги Бубнова срикошетил в ворота. Как же этого можно было не заметить? — обижался Ринат.

— А знаешь, — сказал вдруг Яшин, — вратарь должен в каждом пропущенном мяче винить прежде всего самого себя. Даже если ему забили с одиннадцатиметрового. Теоретически-то ведь всегда есть шанс выручить команду. У голкипера должна быть особая память. Память на ошибки. Только она может помочь ему избежать многих неприятностей в будущем. А что касается оценки твоей игры прессой, то, бывает, и она ошибается. Главное, чтобы твоя собственная оценка не была ошибочной. После чилийского чемпионата мира один из журналистов меня чуть ли не единственным виновником неудачи сборной объявил. Писал, что я тот мяч обязан был брать, другой. Одним словом, «плохо сыграл Яшин». Телевидение в ту пору таких дальних трансляций не вело. Стало быть, сравнивать увиденное с написанным никто, кроме тех, кто со мной в Чили был, не мог. А то, что писано пером, сам знаешь, топором не вырубишь. Ты бы слышал, каким свистом меня потом трибуны встречали. Честно говоря, я на первых порах здорово растерялся, хотя уже тогда себя тертым вратарем считал. Момент был, даже на все плюнуть хотел. Но, чуть поостыв, понял — надо доказывать, что не могло со мной такого быть. И доказал. С нас, вратарей, во все времена спрос особый. А если ты первый номер среди «первых», то уж тут пощады не жди...

Я вспомнил об этом разговоре через несколько лет. Мы возвращались вместе из Мексики, в которой еще вовсю бушевали страсти мирового чемпионата.

К середине почти шестнадцатичасового, с небольшими остановками, перелета по маршруту Мехико — Гавана — Шенон — Москва усталость обычно наваливается тяжким грузом. А уж если у тебя и настроение плохое, то это ощущение удваивается. У Дасаева (хотя виду он и не показывал) оно было из рук вон плохое. Я знал, что его терзают воспоминания о последнем матче, мысли о том, сколь велика его вина в тех забитых Шифо, Кулемансом, Дель Молем и Классеном голов.

Потом уже мы с помощью оператора сборной Евгения Маликова бесчисленное количество раз просмотрели в видеозаписи каждый из этих моментов, разобрали все в деталях, разложили по полочкам, чтобы определить ту самую меру вины, о которой говорил Яшин. Но это все было потом. А тогда, в салоне «ИЛа», Дасаев просто не находил себе места.

Я понимал его состояние. А потому старался не донимать вопросами. Когда до посадки в Шереметьеве оставалось уже часа полтора, не больше, Дасаева неожиданно прорвало:

— Но ведь не должны мы были бельгийцам проигрывать, никак не должны. Четыре-то года назад в Барселоне мы их победили. Хотя они тогда и посильней были. А сейчас у нас команда крепче, интересней...

Я молчал, понимая, что ему необходимо выговориться, выплеснуть все то, что так мучило, не давало покоя вот уже третьи сутки.

— Все теперь заново предстоит начинать, — уж как-то спокойнее после небольшой паузы сказал Ринат.

Вратарский авторитет завоевывается годами, лишиться же его можно в считанные минуты. Ринат знал это. А потому понимал: какие бы объективные причины ни существовали, мячи, оказавшиеся в сетке его ворот во встрече с бельгийцами (а их было 4), будут считаться «мячами Дасаева». И уж тут наверняка вспомнят, что в канун мирового первенства кое-кто настоятельно советовал доверить право «первого номера» в Мексике не ему, а киевлянину Виктору Чанову, так удачно сыгравшему в турнире Кубка кубков.

Вратарская слава имеет свою тень. И так получилось, что Дасаев, как и в свое время Яшин, невольно отступил в нее. Во всяком случае ситуация многим болельщикам представлялась именно такой. Правы ли они были или нет — вопрос второй. Для Дасаева же существовал лишь один: «Как убедить начавших сомневаться в нем, что он остался прежним, что он заслуживает доверия?»

Он знал, что игра — уверенная, надежная — единственное в данном случае средство. А потому еще тогда, по дороге домой, спешил окунуться в нее. Хотя ведь ясно: в таком состоянии она может и не заладиться.

Спустя всего несколько дней после тяжелой, девятнадцатичасовой дороги, толком не придя в себя, не отойдя от мексиканской неудачи, он вышел на матч с «Нефтчи». «Спартак» проиграл его. Дасаев пропустил два мяча. Именно пропустил, что было отмечено журналистом Р. Садраддиновым, рецензировавшим встречу в «Советском спорте». А читатель, еще переживая леонские неприятности, получил подтверждение, что голкипер действительно не в форме. Не удалась Дасаеву и следующая попытка подняться — в Ереване спартаковцы вновь проигрывают. Правда, по отношению к вратарю пресса на сей раз снисходительна. Но мнение, что Дасаев «не в порядке», крепнет.

Скорее всего ему следовало сделать игровую паузу, привести в порядок нервы в дубле, как в свое время поступил тот же Яшин. Но Ринат выбрал другой путь. Пусть значительно рискованнее, но зато и короче.

Он спешит. Его можно понять. Тринадцатого июня, за два дня до злополучного матча с бельгийцами в Леоне, ему исполнилось двадцать девять — возраст для вратаря если и не критический, то во всяком случае уже более чем зрелый. И хотя титулов и регалий у него предостаточно (семь раз его признавали первым в списке 33 лучших футболистов страны, трижды называли лучшим голкипером чемпионатов, включали во всевозможные символические сборные мира), вратарский авторитет его разом был поставлен под сомнение. Конечно, не всеми. Но Дасаева это совершенно не устраивало. Он рвался в игру скорее даже не для того, чтобы доказать кому-то. Гораздо важнее ему было доказать самому себе. Еще раз, в который уже, пройти проверку игрой. Рискуя, быть может, потерять все.

Поспешность Дасаева объяснялась еще целым рядом обстоятельств, не принимать во внимание которые было просто нельзя. Причем все они не только не могли способствовать осуществлению его замыслов, но, напротив, еще больше драматизировали ситуацию.

В тот момент «Спартак» впервые после 1978 года терпел турнирное бедствие. Ринат имел полное право не ехать в Баку, оказавшись предельно физически и нервно измотанным. Но неожиданно к нему домой в Сокольники приехал Бесков. После чего Дасаев вылетел вместе с командой. Так же неважно, как и он, чувствовали себя еще три партнера-«мексиканца» — Родионов, Бубнов и Морозов. Уже по ходу встречи Бубнов, не выдержав, попросил замену. А Морозов с Родионовым, хотя и доиграли до конца, были неузнаваемы.

Скорее всего Бесков понимал: все четверо вряд ли смогут сыграть на своем уровне. Но надеялся, что их присутствие вселит уверенность в остальных спартаковцев, уже начавших было терять ее.

Этого не произошло.

Весь оставшийся сезон Дасаев продолжал вести «бой с тенью». Точнее — за выход из нее.

Вместе с киевлянином Белановым, блеснувшим в Мексике красивыми голами, Ринат выступает в Пасадене за сборную «остального» мира против южноамериканских звезд. Но отношения к нему в стане скептиков это событие не меняет. «Вспомнили старые заслуги — вот и пригласили», — заявляют они.

Дасаев понимает: необходимы заслуги новые. И терпеливо готовится. Он знает, что только выверенная, без помарок игра в матче первостепенной важности решит заочный спор в его пользу.

Наконец этот час приходит — 11 октября 1986 года, Париж, стадион «Парк де Пренс», отборочная встреча чемпионата Европы со сборной Франции. На том самом поле, где хозяева два года назад стали сильнейшими на континенте, победив испанскую команду.

«Русский вратарь непробиваем!», «Даже Платини вынужден снять шляпу перед советским голкипером», «Дасаев еще раз подтвердил не только свой вратарский авторитет мирового уровня, но и право считаться наследником великого Яшина, блиставшего на «Парк де Пренс» в первом финале европейского первенства»... Французские газеты, щедрые и на похвалы, и на упреки, на сей раз превозносили Дасаева до небес.

Это была победа. Команды и ЕГО.

Но бой с тенью продолжался.

Очередной раунд вновь оказался за Ринатом. В Лужниках он блистательно проводит ответственный матч Кубка УЕФА с «Тулузой». И мало кто знает, что за несколько дней до этого спартаковский вратарь играл в Тбилиси с температурой, при которой обычно вызывают «скорую». А перед следующим матчем с французским клубом лишь после долгих уговоров врач В. Челноков дает добро на его участие в игре.

Рассказываю об этом вовсе не для того, чтобы представить Дасаева эдаким суперменом, исключительной личностью (кстати, сам он считает, что подобные непредвиденные, чрезвычайные обстоятельства еще больше мобилизуют). Просто хочу дать понять, насколько важен был для Рината тот момент, как дорожил он им, сколько усилий стоил ему выход из тени.

Окончательно он состоялся весной следующего, 1987 года. В Киеве Дасаев после почти десятимесячного перерыва вновь вывел на поле сборную во встрече с командой ГДР с капитанской повязкой, которой так неожиданно лишился накануне мирового первенства в Мексике. Матч тот был для нас крайне важен, многое решал в борьбе за выход в финал европейского чемпионата. И то, что Дасаеву вновь было оказано полное и безоговорочное доверие, означало одновременно его победу в споре. С теми, кто было засомневался в нем. С самим собой. В очередной раз.

— А могло бы все сложиться иначе? Мог ли ты в этом споре проиграть? — спросил я позднее у Рината.

— Мог, — ответил он. — Но не имел права. Ведь были же и те, кто в меня верил.

Для многих выход Дасаева из тени остался незамеченным. Сам же Ринат приравнивает сезон-86 к тому, первому, когда еще только входил в игру, утверждался в ней, бился, чтобы к его фамилии под первым номером «Спартака» привыкли.

Интересно, что в том году лучшим вратарем признали напарника Дасаева по сборной киевлянина Виктора Чанова, которому и вручили приз «Огонька». Это решение выглядело странным уже потому, что в двадцати четырех матчах Дасаев пропустил пятнадцать мячей, Чанов же в тридцати — тридцать три. А ведь спартаковскую защиту по крепости вряд ли можно сравнить с киевской, в которой почти все — сборники. К тому же голкипер «Спартака» в седьмой раз подряд (рекордный показатель) в списке тридцати трех сильнейших футболистов года среди коллег был назван первым.

Когда я поделился этими соображениями с Ринатом, он пожал плечами: «Тем, кто присуждает призы, виднее. Конечно, приятно, когда твою игру отмечают. Но, поверь, для вратаря гораздо важнее самому предельно точно знать, чего он на самом деле стоит».

Было время — 1980 год, когда «Огонек» отдал свои симпатии Дасаеву. А он в одном из своих интервью заявил, что не считает себя достойным титула «лучшего вратаря». Корреспондент расценил это проявлением чрезмерной скромности. Но Дасаев действительно считал, что провел сезон ниже своих возможностей, что игра его была лишена того необходимого запаса прочности, который и дает основание считаться «лучшим». И лишь через сезон (в нем лавров был удостоен тбилисец Габелия), после того как он прошел проверку испанским первенством, мнение его о своей игре совпало с оценками окружающих.

Пусть не складывается впечатление, что Дасаев равнодушен к собственной популярности. Именно по ней он в какой-то мере определяет оценку зрителей, которой очень дорожит. «Футбол-то ведь существует для зрителей», — любит повторять он. В такие минуты, мне кажется, Ринат как бы лишний раз напоминает самому себе: обижаться на болельщиков — удел слабых. А ведь поводов для обид у него хватало. В футболе во все времена вратарь оставался наиболее уязвимым для критики игроком.

Для некоторых Дасаев — баловень судьбы, не более. Рассуждают они примерно так: «Повезло когда-то мальчишке — вырос за год на целых 12 сантиметров. Повезло в «Спартаке» и сборной, в воротах которой он оказался словно по мановению волшебной палочки. Повезло после двух подряд операций мениска — ведь сколько спортсменов из-за этого уходят из спорта. Везун, без сомнения везун!..»

Но ведь при этом почему-то не принимается во внимание, что Дасаев не просто хотел того, чего со временем добился. Он не щадил себя. А потому и победил.

В свое время врач сборной страны Савелий Мышалов — человек, повидавший на своем веку всякое, ознакомившись с рентгеновскими снимками коленных суставов Дасаева, был поражен, как удается Ринату тренироваться и играть с такими отложениями солей, образовавшимися вследствие нагрузок и операций. И можно только предположить, скольких сил и нервов стоили ему те возвращения в ворота.

Да и легкость появления Дасаева в воротах «Спартака», а затем и сборной, обманчива. Достаточно вспомнить, что происходило это в трудные времена и для «Спартака», и для сборной. А входил он в игру не за несколько минут до конца, когда победа уже была в кармане, а с самого начала, что напрочь исключает ссылки на всякого рода случайности.

Капризная удача всегда выбирает тех, кто умеет терпеть, обладает мужеством, верой в себя. В этом смысле Ринат действительно везун.

Популярность Дасаева велика, почитатели хотят знать о нем все. Периодически он меняет номер телефона, но это не избавляет от ежедневных бесцеремонных звонков. Представительницы прекрасного пола долго атаковали его предложениями разделить с ним «тяготы вратарской жизни». Это продолжалось даже после того, как появилось сообщение о женитьбе Дасаева.

Взаимоотношения вратарей — тема не простая, поскольку часто они осложняются конкуренцией. Но, как и во всех других жизненных ситуациях, все решает человечность.

Ринат всегда тепло вспоминает первые уроки в астраханском «Волгаре», данные ему Юрием Маковым. Участие в его судьбе в первое, самое трудное, время в «Спартаке» Александра Прохорова. Внимание и поддержка в сборной Николая Гонтаря.

Каждый из них сыграл заметную роль в его судьбе.

Может быть, именно поэтому и сам Дасаев старается быть предельно заботливым по отношению к своим более молодым коллегам. Много хорошего об этом можно услышать от вратаря Алексея Прудникова, в прошлом напарника Рината по «Спартаку». Своим старшим братом считает Дасаева сменивший Прудникова в воротах спартаковского дубля Станислав Черчесов. Самые дружеские отношения у Рината с Виктором Чановым и Михаилом Михайловым, в разное время выполнявшими обязанности его напарников в сборной.

И это при том, что все они — «вторые номера», которые, как известно, всегда мечтают стать «первыми». То есть потенциальные конкуренты в споре за место в основном составе. Но сознание того, что Дасаев при любых обстоятельствах ведет этот спор честно, напрочь лишало их отношения взаимной неприязни, частенько рождающейся в обстановке острого соперничества.

Следуя раз и навсегда заведенному Дасаевым правилу, перед игрой его в раздевалке, а затем и на поле разминает только вратарь. Одними и теми же упражнениями.

Я как-то спросил его, зачем он это делает.

— Почему в разминке я прибегаю к услугам второго вратаря? — переспросил он. — Ему лучше, чем остальным, известно, что нужно нашему брату в эти минуты, — разочаровал меня простотой ответа Дасаев.

Однажды мы разговорились о Дасаеве с днепропетровцем Олегом Протасовым, одним из самых удачливых представителей новой волны форвардов, ставшим первым в нашем футболе обладателем престижного европейского трофея — «Серебряная бутса».

Нападающий всегда больше всех других на поле оказывается лицом к лицу с голкипером соперников. И хотя контакт их весьма своеобразен — один страстно хочет забить, а второй во что бы то ни стало не пропустить, — это как раз и дает возможность точно определить истинные возможности друг друга.

Но Протасов и Дасаев на поле не только противники. Время от времени в сборной они становятся партнерами. Поэтому беседа с Олегом мне представлялась особенно интересной.

Разговор тот состоялся в августе 87-го в Новогорске.

— Первое, что поразило меня, когда я только в сборную попал, это то, как тренируется Дасаев, — начал с воспоминаний Протасов. — Я по наивности даже подумал: стоит ли ему, уже завоевавшему место в основном составе, так убиваться? Но вскоре понял: вот так выкладываться до конца — для него необходимость.

— Ну а другие голкиперы, кого ты знаешь, — Виктор Чанов, допустим, разве они не столь усердны?

— Виктор — трудяга. Он, по-моему, глядя на Рината, и стал подходить к тренировкам иначе, более ответственно, о чем и сказал в интервью одной из украинских газет. Но усердие и вдохновение - вещи разные. А именно вдохновение и отличает Дасаева от остальных вратарей.

— В чем это выражается?

— Во многом. К примеру, вратари очень не любят, когда на тренировке наносишь удар с близкого расстояния. Ринат же, напротив, никогда не ворчит, а старается выиграть спор у бьющего. Он знает: подобный момент может случиться и в игре.

— А другим голкиперам разве это не известно?

— Известно. Но одно дело знать правило, а другое заставлять себя следовать ему. И потом умение жить игрой даже на тренировках дано не каждому. Для этого тоже особый талант нужен.

...Здесь я хочу ненадолго прервать нашу беседу с Протасовым и рассказать об одной интересной встрече, которая произошла у Дасаева осенью 1979 года в Новогорске с Владиславом Третьяком. Наши хоккеисты жили там перед отъездом на Кубок Канады. И Ринат, впервые приглашенный в сборную для подготовки к матчу с командой ГДР, не мог не воспользоваться случаем поговорить с «хоккейным Яшиным», как нередко называли Третьяка. Позднее Дасаев признался, что надеялся выведать у хоккейного коллеги кое-какие вратарские тайны.

Неважно, какие ворота защищают голкиперы — установленные на льду или на газоне, — проблемы их волнуют одинаковые.

Владислав Третьяк: Действительно, был такой разговор, припоминаю. Ринат долго не решался подойти — видимо, стеснялся. Все вышло как-то само собой. После ужина пошли побродить по базе. Так и познакомились. Ну и конечно о нашем вратарском деле речь зашла.

Я, честно говоря, тогда удивился, что он всего второй сезон как в большом футболе, а уже в сборной. Мне даже показалось, что для футбольного голкипера фигура у него не слишком подходящая — какая-то непрочная, что ли... Однако чувствовал — горит парень, хочет себя проявить. Как такого не зауважать? И еще подумал — наверняка он надеется у меня какие-то хитрые вратарские рецепты выведать. И когда Ринат намекнул, что очень хотел бы их узнать, прямо ответил, что никакими тайнами нашего дела не обладаю. Способ, с помощью которого живу в хоккее, один — работа на тренировках. И его знают все. Но работа не механическая — от такой пользы немного, — а творческая, когда ты на тренировку, как на самую ответственную игру настраиваешься. То, что это просто, — только кажется. Сил стоит огромных. Но, тратя их, обретаешь главное, без чего вратарю никак нельзя — способность сохранять игровую стойкость даже в самые критические моменты. Этому меня Анатолий Владимирович Тарасов учил... Потом я как-то посмотрел тренировку Дасаева и, хотите верьте — хотите нет, вдруг неожиданно почувствовал: у него есть шанс стать ВРАТАРЕМ.

И В. Третьяк, и О. Протасов в разное время, но с одинаковой точностью отметили в Дасаеве умение находить в себе то особое состояние для тренировки, которое он переносил затем в игру.

Выходит, и впрямь все просто. И действительно, никаких секретов не существует.

Но если все так просто и всем известно, почему этим не пользуются другие голкиперы, уступающие Дасаеву в споре «первых номеров»?

Да потому что в футболе, как и в жизни, не все способны не только делать свое дело, а еще и гореть им, отдаваться ему до конца. Скорее всего именно это и имел в виду Протасов, когда мы говорили о Дасаеве в Новогорске.

—...Ты делишь вратарей на тех, кому легче и кому сложнее забивать? — продолжил я наш разговор с Олегом.

— Обычно нет. Но Ринат исключение. У него удивительно точный выбор позиции, поразительное чувство ворот. Зная об этом, в игре невольно ощущаешь, как эта его уверенность действует на твою собственную, мешая сосредоточиться. И напротив, когда я играю с ним в сборной, сознание того, что за моей спиной надежный вратарь, поднимает настроение. Помните, мы играли на «Уэмбли» с командой Англии? Ринат тогда несколько раз в «мертвых» ситуациях выручил. После этого у ребят какой-то особый настрой появился. По себе сужу. Без этой уверенности вряд ли во втором тайме мне удалось бы Шилтону забить...

— Да, но у Дасаева случаются осечки.

— А у кого их не бывает? Просто в то, что они у него не произойдут, верится больше. Вот за это его и уважают. А мы, форварды, особенно.

Уважение форвардов... Это ли не высшая оценка класса вратаря! Признание его авторитета.

— Кого из советских футболистов вы могли бы выделить? — спросили собственный корреспондент АПН в Италии В. Крупенин и итальянский журналист П. Сербантини в интервью для «Советского спорта», опубликованном по следам мексиканского первенства, его главного героя аргентинца Диего Марадону.

— Особенно понравились мне Беланов, Яремчук и Дасаев, — ответил тот.

Из троих названных Марадона лучше всех знал нашего вратаря, с которым до этого трижды успел встретиться на поле. Дважды в составе своей команды на родине и один раз в американском городе Пасадена, выступая за сборную мира. В двух матчах из трех «наследник Пеле» заставлял Дасаева вынимать мячи из сетки. Тем не менее аргентинец вспомнил о нем.

В четвертый раз они встретились в Англии, где на «Уэмбли» вместе защищали цвета сборной мира. Как лучшие из лучших — согласно регламенту.

Уважение форвардов...

Ради этого стоит пройти через любые испытания — тяжелейшие турниры, матчи, после которых ждет череда бессонных ночей, а лечение травм становится привычкой. Через сомнения и обиды.

Стоит и ради того, чтобы получить из рук самого Пеле на матче «всех звезд» мира памятную медаль.

Все это — выразительные штрихи к портрету Рината Дасаева, написанному им самим, его друзьями и соперниками.

Дата добавления: 2015-07-11