Предостережение благородному, старинному, победоносному доблестному и храбрейшему из народов – англичанам.

Джордж Сильвер, имея превосходные знания обо всех видах оружия и будучи искушённым во всех видах боя, излагает здесь великое недовольство итальянскими учителями за бесчинства, которые они творят, а также за ошибочные, неверные и ложные действия, которые, как мне известно, приводят к самым неприятным последствиям – ранениям и убиениям. Я справедливо полагаю, что мой долг состоит в том, чтобы с любовью и смирением остеречь англичан, которые отдали себя в руки итальянцев, которые, хоть и мастера защиты, а всё равно суть чужеземцы. Чтобы обратили они внимание на то, что позабыли отечественные способы боя или не доверяют им. Как околдованы они этой обытальяненной, слабой, надуманной и самой что ни есть дьявольской и негодной манерой боя. Пусть же возобновят упражнения с нашим исконным оружием, пусть снова используют его в самых важных и победоносных сражениях, пусть явят такую силу, чтобы враги, почувствовав её, ужасались. Наши крестьяне довольно легко управлялись с этими чужеземными учителями в тех местах и школах, где их ставили против этих трюкачей и выкрутасников. Так, от людей из деревни часто можно услышать: «Отведите меня к фехтовальщику. Парой добрых ударов я разделаюсь с этими его штучками. Он у меня позабудет про фехтовальные приёмы, я ему это устрою!»

Я ничего не имею ни против настоящих мастеров защиты – они достойны уважения, – ни против их науки – по моему мнению, она по благородству следует сразу за набожностью, ибо как набожность бережёт душу от ада и дьявола, так эта благородная наука бережёт тело от ранения и убиения. Более того, упражнения с оружием изгоняют страдания, горести и болезни, развивают силу и обостряют ум. Они приучают выносить верное суждение, избавляют от грустных мыслей, отваживают от раздражительности и злости, поддерживают доброе самочувствие и продлевают жизнь. Эта наука становится для человека самым верным и надёжным товарищем, когда он остаётся один, и никого с ним нет, кроме его оружия. На войне и в самых опасных местах она позволяет ему не страшиться, делает его решительным, твёрдым и доблестным.

И вновь мне хочется предостеречь англичан, этот благородный и самый могущественный из народов, известный притом дружелюбием, доверчивостью, гостеприимством и покровительственным отношением к иностранцам. В силу своей доброй природы, они не распознают в этих иностранцах ложных учителей. Я предлагаю иностранца, который приходит учить сражаться наш благородный, самый доблестный и победоносный народ, подвергать сперва строгому и разумному испытанию, какому мне надлежало бы подвергнутся самому, если бы я вздумал ехать в чужую страну, чтобы учить её народ сражаться. Вот какое это испытание. С тем оружием, которому они собираются учить (4), им нужно выстоять три боя. Первый – с тремя лучшими английскими мастерами защиты. Второй – с тремя необученными храбрецами. И третий – с тремя отчаянными пьянчугами. Если он сумеет защитить себя от мастеров и задеть их, и если сумеет отбиться от остальных, следует почитать его за хорошего учителя, из какой бы страны он ни был. Но если хотя бы в одном из этих боёв он потерпит поражение, значит, он неискусен в своём деле, его фехтование ложно, и сам он ложный учитель, мошенник и убийца, и следует его должным образом наказать, хотя вряд ли найдётся для него наказание худшее, нежели то, с чем ему придётся встретиться на этом испытании.

Существует 4 признака того, что итальянская манера сражаться несовершенна, и что итальянские учителя и толкователи книг по защите не постигли настоящего искусства. Первый признак состоит в том, что в своей стране они редко сражаются, не защитив руки перчатками (5), а тело кольчужной рубашкой. Второй признак в том, что когда итальянцы и даже лучшие их мастера сражаются, они обыкновенно получают жестокие раны, и один или оба из них бывают убиты.

Третий признак в том, что их знатоки в своих книгах никогда не указывают наилучшую длину оружия, а без этого человек не может подобрать длину, подходящую его природе. Ибо слишком низкорослым приходится дальше тянуться, и на большой дистанции им защищаться трудно, рослый же может подвергаться смертельной опасности при каждом, даже искусном или удачном ударе из-за слишком длинной рапиры, поскольку он не успевает отразить удар в нужный момент иначе, как отшагнув назад, а это требует больше времени, чем движение руки. Следовательно, всякий человек должен подбирать оружие в соответствии со своим сложением. Высокому требуется меч длиннее, чем человеку среднего сложения, иначе он не сможет правильно защищаться. Человек среднего сложения должен выбрать оружие длиннее, чем у человека мелкого сложения, иначе он не сможет правильно защищаться. А человек мелкого сложения не должен льстить себе мыслями, что взяв неподходящее ему оружие, он сможет разить так же далеко, как человек рослый, потому что тогда у него возникнут неудобства. Ему трудно нанести сильный удар, ему неудобно выходить из парада, целиться остриём, а когда удар нанесён, ему трудно защититься, в опасном положении трудно наверстать упущенное время. И всё-таки, рапиры, которые предлагают людям по их сложению, всегда слишком длинны и слишком тяжелы, чтобы защитить от любого из 4 основных движений, производимых за 4 такта лёгким коротким мечом подходящего размера. Из-за неопределённости и подвижности рапиры постоянно сохраняется опасность удара или укола в руку, плечо, голову или лицо, а при каждое схождение и расхождение клинков грозит ударом в голову или сильным уколом в лицо или тело. В момент расхождения тот из противников, который двинется первым, ускоряет свою рапиру, и если она неподходящей длины – слишком длинная, короткая или тяжёлая – она движется совсем не туда, куда её направляет рука.

Четвёртый признак состоит в том, что гарды этих рапир, защищающие руку, делаются не цельными, из-за чего весь бой на них ведётся неправильно.

О шести причинах, по которым отважный человек, считающий себя искусным в обращении с оружием, во время боя с малоопытным или совсем не опытным противником может подвергаться многократной опасности получить серьёзную рану или быть убитым.

Первая и главная причина – отсутствие четырёх основных элементов, без которых безопасный бой невозможен, хотя бы человек усердно тренировался всю жизнь. Вторая причина – отсутствие должного наблюдения четырёх действий, которые следует назвать: напряжение, усталость, ложная усталость и отступление. Эти действия совершает всякий сражающийся, будь он умелым или неумелым бойцом. Если он замечает их, он избегает опасности, но если не замечает, то всякий сильный укол, направленный в него, ему опасен.

Третья причина – если боец не умеет выдерживать 4 правильных такта или не замечает, правильные или неправильные такты применяются против него, следовательно, сам он выбирает такты случайным образом, и редко иначе.

Четвёртая причина – неспособность определить, какая позиция используется против него, или неспособность принять переменную позицию. Поскольку переменная позиция наиболее простая из всех видов, то лучшим ответом на неё будет переменная же позиция, которую следует занимать не иначе, как на первой дистанции или с коротким мечом против длинного, поскольку если одно или оба оружия окажутся зажатыми, то из-за тесноты придётся бороться за пространство, и кто окажется быстрее, тот и нанесёт первый укол. При этом есть опасность, что укол нанесут оба противника. Этого иногда удаётся избежать, меняя позицию.

Пятая причина – слишком длинное оружие, чтобы разойтись, не отступая.

Шестая причина – слишком тяжёлое оружие, чтобы в нужный момент напасть или защититься. Из-за последних двух причин много храбрецов рассталось с жизнью.

Вот причины, по которым люди, преуспевающие в изучении оружия и обращении с ним, вводятся в заблуждение итальянскими фехтовальщиками.

Этих причин четыре. Первая – несовершенство их учителя. Вторая причина. Как бы ни учили итальянцы – верно ли, дурно ли – то, что они верно показывают в определённой обстановке, с их силой, в их мягкой манере боя, (6) то будет дурно в другой обстановке, с другой силой и в грубой манере боя. Например, есть большая разница меж тем, как ведёт бой сэр Бэв из Антона на картине и как вёл бы его настоящий сэр Бэв. Третья причина. Никто не может судить об искусстве, кроме мастера. Человек неискусный не может судить о своём учителе и его искусстве. И наконец, чтобы подтвердить истинность того, о чём нужно умолчать (и это касается не только совершенства в науке защиты, но и любых секретов совершенства), ложь обычно так же хороша, чтобы показать правду, как и сама правда.

Дата добавления: 2015-07-11