Данила Соль

Бухта Волича, размерами и формой, подозрительно напоминала бухту Балаклавы, где Федор бывал в служебной командировке, во времена оны. Сначала его посетила мысль, что он попал в зеркальное отражение нашей реальности, по меньшей мере, географическое, и в настоящий момент находится в Крыму. Слишком подозрительным кажутся географические нюансы. Но, найдя кучу противоречий в этой идее, он быстро ее отбросил, не забивая себе голову, столь не существенными, в настоящий момент вопросами.

На сей раз в Воличь они выбрались по торговым делам, решив дать себе отдых. Зеркальный цех, объединившись со стекольной мастерской, начал выпускать первые изделия. Светские дамы начали щеголять немалыми бюстами, фальшивые груди стоили очень высоко, и многим мужчинам, еще только предстояло быть обманутыми.

Неугода, первый раз. С разрешения Федора. Выехавший из лагеря в город сразу отстал и извинившись пропал в толпе, о чем Федор не жалел. Пусть погуляет, может, разберется с тем кто его тут резал, перед тем как он в круг попал. А может просто погуляет, он теперь богатый человек. За постой в лагере было уплачено еще на неделю вперед, и даже переплачено. Увидав, в очередной раз, с утра хмурые лица стражников, Федор понял, что приличной дегустации Раки у них не вышло. По этому сотворил еще ведро водки, и отправил литровый кувшин начальнику охраны. От себя лично, налил каждому жаждущему стражу фронтовую норму. Это не только сдружило его со сменной охраной «Постойных мест», но и дало, неограниченный кредит доверия. Но даже теперь, не все верили в то, что Федор просто богатый и умный купец. Баронскую корону с плеча стереть было невозможно, а жара стояла изрядная, весна в этом году на Раолинке была ранней. Поэтому его приняли, за эксцентричного баронского сынка, и только.

Сейчас же, разгоняя зной, с моря дул сильный, порывистый ветер, и Федор ожидал увидеть штормовое море. Но внутри бухты оно было спокойным, покрытым только мелкой рябью, что еще раз напомнило Балаклавскую бухту. Но на этом сходство не кончилось. На входе в бухту стояли две высокие башни, уходящие своим фундаментом в глубь скалы. Задняя стена башен и была слита со скалой. Учитывая, что снаружи входов в эти циклопические сооружения не было, становилось ясно, что они прорезаны внутри скал.

Прямо за башнями находились форты, с выдвинутыми к воде бастионами. В один из них и направлялась компания, в которую входили Федор, Опора, Ворон, Сунильда и Нина, последняя блистала такой красотой, что на нее непроизвольно оборачивались прохожие.

Задача была проста. Нужно было сбыть вольным шлемам почти весь оставшийся фураж, часть лошадей и огромную бочку коньяку, литров двести. Последнее создавалось особо. Бочку купили и притащили еще позавчера, разобрали, в караване оказались мастера, вычис-

тили от остатков старого вина. Затем собрали, законопатили, поверили, натаскав воды из озера. И последним этапом, Федор, поднапрягшись, сказывалось отсутствие некоторых потоков, превратил всю проверочную жидкость, в уже привычный коньяк. Пробу сняли, и бочка была запечатана с величайшей осторожностью. Несмотря на это, в лагере еще несколько часов стоял терпкий коньячный дух. Теперь у Федора с собой был небольшой, литров на пять, бочонок этого славного напитка.

Форт, в который они направлялись, представлял собой правильную крепость, как уже заметил Федор, стараниями его предков, построенную не по средневековым канонам. А по образцу крепостной архитектуры его мира, соответствующему XVII-XIXв. Вероятнее всего, за образец была взята Петропавловская крепость. С точки зрения фортификации, это было не совсем оправданно, при отсутствии пороха и огнестрельного оружия. Но, подъехав к первому бастиону, он раскрыл рот, пока не проехал сектор обзора. В сторону моря, с бастиона смотрели чугунные пушечные жерла. Это пока не лезло в рамки его представлений о мире, в который он попал.

- Ворон, а пойди-ка ты сюда, советничек, - начал он очередной допрос. - Ты не скажешь, это я пушки видел, или это архитектурные украшения?

- Нет, не архитектурные, они правда кидают камни и пули, которые в них заложены. Но только здесь в белоозерье, на остальном Раолинке, они бесполезны. Именно по этому, морские рубежи Волича, считаются неприступными, а с берега его оберегают горы.

Теперь, кое-что становилось понятным.

- И много у вас еще таких приветов от родственников.

- Да нет, может еще пара.

- Пара, ну ну…

За разговором они проехали ворота форта, в которых скучали два караульных, даже не подумавших остановить кавалькаду. Беспечнсть, удивившая Федора и резко снизившая его мнение, об общей боевой готовности вольных шлемов. Тем не менее, они приехали.

Интендантская служба представляла собой низкое, оштукатуренное, каменное здание, с толстыми стенами, и застекленными окнами, приоткрытыми мощными дубовыми ставнями. Здание было выкрашено поверх штукатурки в желтый цвет, а белыми были оставлены все выдающиеся наружу усиливающие части строения. Только сделано это было очень давно, так давно, что из под выгоревшей краски, здание казалось грязно белым. В целом, это было родной для Федора военщиной, но настолько запущенной, что он все больше разочаровывался в, восхваляемой Неугодой, военной выучке и дисциплине вольных шлемов.

Тем не менее, Опора соскочил с коня, и бодрым шагом направился к, утопленной глубоко в стену и окрашенной в зеленый цвет, тяжелой, арочной двери. Сразу было заметно, что Коваль тут не первый раз. Федор и все остальные его спутники, как было уговорено, остались сидеть в седлах, ожидая дальнейших событий.

Минут через пятнадцать, из двери, пулей вылетел бравый вояка, в неведомом, пока, Федору чине, и обратился к ним:

- эээ... господина барона с сопровождающими, просят к себе комендант.

Вот тогда все спешились, Ворон прихватил бочонок, и все дружно направились во внутрь здания.

Топая за вестовым, по узкому и прохладному каменному коридору цитадели, Федор понял, что недооценил вольных вояк. Коридор был уставной. Настолько уставной, что на миг пришло ощущение, что сейчас откроется дверь, и их проведут в комнату без окон, где за чистым столом с электрической настольной лампой, с умным видом, будет сидеть майор особист Степан Михайлович Трут.

Но не повезло, не настолько оказался вездесущим майор первого отдела. В комнате, куда они вошли было светло, и уже не так жарко, как на улице. За столом, заваленном бумагами, сидел молодой человек в малиновой форменной тунике интендантской службы. Погоны на его плечах имели по одной пятиконечной звезде, среднего размера, правда, без просветов, вместо них был принят золотой шнур, по краю погона. Как уже успел узнать Федор, ознакомленный с местным табелем о рангах, его звание соответствовало званию малому воеводе, примерно майор. На вид коменданту было лет двадцать пять. Рядом, развалившись довольно вольно, восседал Коваль. Федор даже сначала подумал, что они старые приятели. Но нет, наглость поведения Коваля имела другое объяснение.

После возведения в дворянство, все новоиспеченные, заказали особые рубахи, с откидным клапаном, открывающим плече. Вместо пуговиц клапана, они пришили по просверленной серебряной монете, что как понял Федор, являлось одной из привилегий военного дворянства. Военными дворянами - называли людей, возведенных в дворянство не по праву крови, а за личные заслуги. Такие новоиспеченные дворяне, могли быть и богаты, и опасны. Как сказала Сунильда, пользуясь новоприобретенным языковым багажом, берегов они не видели, признавая только своего суверена. Общается с ними, было весьма сложно. И судя по всему, комендант крепости, в настоящее время, прибывал в затруднительном положении. Он попросту не знал, что ему делать, устроить ссору и вызвать нахала на дуэль, или кликнуть охрану и выкинуть его в зашей.

Федор решил устранить его проблему, а за одно, призвать к порядку своего вассала и друга. Начал он привычным армейским способом:

- Уважаемый батор, - начал он, воевода был без серебряной пуговицы, значит не дворянин, или дворянин настолько известный, что дополнительно представляется не имеет смысла. А может кровный? Тем почетней, такое звание в таком возрасте, значит сам заслужил, у вольных шлемов на заслуги предков смотрят редко. А вот обращение батор, подходило в таких условиях только к Ковалю.

- Уважаемый батор совсем из ума выжил, - начал свою отповедь Федор, нехорошо прищурившись. Это кто тебя просил, хамить офицерам крепости. Ты что не видишь, что перед тобой настоящий солдат, посмотри на него внимательно.

Злость внутри Федора начала закипать с новой силой, когда он вспомнил, что на подобные должности, у вольных шлемов, часто назначают отважных бойцов раненных в бою, и не имеющих возможности служить в боевых частях дальше. Судя по тому, что комендант не встал, при появлении у него в кабинете посторенних, да еще дворян. Он либо их просто не уважал, либо был тяжело ранен в ноги. Пенсии по инвалидности здесь не было, но вольные шлемы своих не бросали.

До Коваля, видимо, тоже дошло. Он внимательно осмотрел интенданта, вспомнил, вероятно, тоже, что и Федор, и вскочив вытянулся в струнку. Затем четким, солдатским голосом отчеканил:

- Извините батор, и вы воевода, я кажется, зарвался, - и так по детски, опустил очи долу, что Федор и воевода одновременно улыбнулись.

- Ладно, - сгладил ситуацию Федор — замнем, для ясности.

- Скажите воевода, вы для армии крепкие вина покупаете, или мне по кабакам всю партию продавать?

- Смотря какое вино, - степенно ответил комендант, попрежнему, не вставая из за стола, и переведя взгляд с Федора на вошедшую за ним свиту. Взгляд его замер на Нине, и больше он ни на кого не глядел. Вообще такое поведение считалось неприличным и унизительным, для окружающих. В кабинете повисла тишина, но Федор не стал обращать на это внимание, памятуя о начальном хамстве собственных подчиненных.

- Извините батор, - наконец сказал комендант, видимо отойдя от контузии, мы вообще-то не покупаем продукты для армии у неизвестных поставщиков, были, знаете примеры.

- Ну, это мы исправим, заверил Федор, зовите специалистов, а чтоб вопросов было меньше, я с ними и выпью малость. Да и если будем пробовать тут, распорядитесь по поводу закуски.

Комендант распорядился, и они стали ждать пока появится несколько офицеров, несших ответственность, за качество поступающего продовольствия. Молодой воевода, тем не менее, не сводил глаз с Нины. А она подошла к Федору, и зашептала ему на ухо. Выслушав ее, Федор обратился к коменданту.

- Молодой человек, разрешите без чинов? - и получив положительный ответ продолжил, - у вас, как я понимаю, ранена нога, если вы хотите, моя сестра посмотрит ваши ноги, если они, извините, вообще есть, тут под столом не видно.

Федор только потом осознал, что вообще-то сказанное им, было на самой грани оскорбления. Лицо молодого человека вспыхнуло, и он медленно встал, опираясь на трость, с трудом вышел из-за стола. Обе ноги были на месте, рана была, вероятно, в бедро или позвоночник, поэтому ему было так трудно передвигать ноги.

Сунильда с Ниной подошли к нему, и вежливо попросив разрешения, стали его осматривать, не снимая с него одежды. После длительного осмотра, Нина повернулась к Федору, поскольку незнакомой женщине, по правилам этикета, было нельзя обращаться к незнакомому мужчине напрямую, сказала:

- Если господин воевода непротив, я постараюсь его излечить, прямо сейчас, но это будет больно, мне будет нужна помощь мужчин.

Воевода даже не открыл рта, видимо от удивления впал в ступор, он просто кивнул головой. После этого командование взял на себя Федор. Он удалил почти всех подошедших экспертов, оставив только одного, самого старшего по возрасту, на всякий случай, и всех своих спутников. Подошел к воеводе и коротко приказал:

- Снимай штаны друже.

- Зачем — не понял его воевода.

- Это не дамы, сейчас, это лекари и повидали они голых мужиков, больше чем ты вой, за всю свою жизнь. Так что скидывай портки. Относись к ним как к полковым коновалам, глядишь иправда помогут, - посоветовал он, глядя на нерешительность воеводы. Последний довод, видимо, оказался самым весомым, поскольку воевода стал распускать пояс.

Федор услужливо налил ему кружку коньяку, в другую налил квас, стоящий на столе в глиняном кувшине среди уже принесенной закуски, и прихватил, оттуда же, какой-то соленый плод.

- Ну, залпом, то есть все сразу, и с богом, вой — сказал он, протягивая кружку воеводе.

Вняв совету, тот так и сделал, от чего его глаза вылезли из отбит, и он застыл с открытым и иссушенным спиртом ртом. Федор молча, сунул в открытый рот соленый влажный плод, и протянул вою кружку с квасом. Вся эта подготовка напоминала ему подготовку к операции, времен доктора Пирогова, при обороне Севастополя в 1857 г., по крайней мере, как Федор себе это представлял.

Затем воя уложили на стол, связали руки, и привязали к столу одну ногу. Следуя Указаниям Нины стоящий рядом Опора, взял воеводу за связанные руки, Ворон прижал к столу грудную клетку, а Федор ограничился ролью стороннего наблюдателя. Нина подошла, взяла воя за больную ногу и с силой повернула. Внутри воеводы, что-то хрустнуло, и он заорал. Но Нина, словно не слыша, поводила руками над уже бесчувственным телом, взялась за его бедра и резко повернула. Затем стала водить руками, поглаживая его по спине. На стол упала первая капля ее пота. В дверь стали ломиться, старший из присутствующих служащих воеводы, гаркнул на тех кто за дверью, и все затихло.

Через пол часа все было закончено. Но воеводе еще надо было прийти в себя. Нина сказала, что у него был просто сложный и застарелый вывих бедра. В ХХ в такие вправляли довольно быстро, но лечить разрывы после этого надо пару месяцев, здесь же поработала магия.

Поскольку вой лежал на столе без штанов, и его нужно было приводить в себя, Федор использовал старый солдатский способ. Поднял голову воеводы, и начал поить его коньяком, из глиняной кружки.

Воевода закашлялся, открыл глаза, и обвел ими комнату. Женщины сидели, упорно глядя на стену, да и мужчины стояли, не глядя на стол, на котором лежал больной. Над ним стоял только улыбающийся Федор.

- Ну, вставай воевода, пробуй свои ноги, - бодро сказал он, - да портки одень, а то срамота.

Воевода вскочил со стола, словно мальчишка схватил, специально брошенные на пол штаны, почти впрыгнул в них, и только когда пришел черед затягивать пояс, остановился. Медленно развернулся, поднял одну ногу, как-то противоестественно изогнулся, дивясь отсутствию боли, и легкости движений. Затем остановился, вернулся в нормальное положение, и вдруг заплакал. Нина подскочила к нему, и с беспокойством спросила:

- Что болит, воевода?

Воевода упал на колени, и стал судорожно целовать ей руки.

- Спасительница, целитель, все что скажешь сделаю, только скажи, только кликни Даньку Соля - говорил он, стоя на коленях. Услышав это, Ворон посмотрел на Федора такими глазами, что тот понял, произошло, что-то экстраординарное. В это время Нина поняла в чем дело, она резко оборвала воя:

- Встань вой, я целитель, и сестра барона, я сделала для тебя то, что могла, это мой долг, живи, да помалкивай, я не стремлюсь к известности, по крайней мере в Воличе. Тебе помогла и ладно. Открой дверь людей пусти, заждались он там.

В дверь уже, действительно, стучали весьма настойчиво. Воевода встал, подошел к двери, и откинул дубовый запор. Дверь открылась сразу, в нее влетели несколько человек с обнаженным оружием. Один подлетел к пустому столу, и спросил, ни к кому не обращаясь:

- Где воевода, - воши?

- А ты Проша, глаза разуй, может и чин раньше получишь, - сказал Дан Соль, сделав широкий шаг к столу. Стоящий у стола воин резко развернулся, и направил короткий меч в грудь приближающегося к нему человека. На секунду в комнате повисло молчание, затем Прохор медленно опустил меч, и с глупой улыбкой произнес:

- Воевода, сам ходит.

- Хожу Проша, хожу, ну-ка убери железяку-то. Да вот лавки принеси, пировать будем. И мигом!

Дальше все пришло в хаотическое движение, кто-то двигал столы, кот-то волок лавки. Минут через десять всеобщей суеты, все было готово. Поставленные буквой Т и засланные скатертью столы, были уставлены всякой снедью. Венчали застолье три стеклянные бутыли вина, и горшок с хмельным медом. Федор хмыкнув, водрузил на стол принесенный бочонок.

За время, которое понадобилось офицерам крепости, чтобы собрать застолье, Ворон тихонько объяснил Федору, что Соли, это самый могущественный род в Воличе. Вообще-то они из воев, в общем, командиры, дворяне вольных шлемов. Уже пять поколений, они поставляют армии Волича офицеров и полководцев. И если понятие Воличь ассоциируется с фамилией Славичь, то вольный шлем — это Соли. Практически все основные командные посты в войске, это Соли, или их ближняя или дальняя родня. Даже скорее родня, прямых Солей слишком мало, за два века, их сильно проредили, но кто остался. Вот только интендантами они становились редко, Соли это воины, уважаемые воины. Интендантом Соль, невиданное дело, но теперь кажется все ясно, с таким ранением как было у Дана, войском не покомандуешь.

Глава 21

Но, ждет их расставание,

И долгий поиск.

И долгий путь, к новой встрече.

Кража

Вообще, при похмелье все жалуются на головную боль. Да это не головная, это тот случай, когда все болит, и ничего не помогает. Это даже не боль, это болезненное отсутствие наличествования заполненности, а вот в пустоте действительно только боль. Боль, возникающая от любых внешних раздражителей, даже самый малый из которых, кажется чрезмерным. Свет, звук, воспринимаются не как источники информации, а как внешние раздражители. Вообще, полное осознание себя только терзаемой извне телесной оболочкой, самое неприятное из всего, что может случится с человеком. Неосознанность души, при явном преимуществе мучений организма, над муками духовными. Извечные терзания российской интеллигенции, реализованные наоборот, во всей полноте и ужасе, здесь и сейчас. Плюс, море философских измышлений на тему где и чем похмелиться.

Мучимый примерно такими рассуждениями, Федор медленно брел по лагерю, к столбику дыма, символизирующего кухню. То, что похмелка ему поможет, верилось слабо, но надежда была.

Как он вчера добрался до лагеря, он помнил слабо, стены были целы, следов кровавого побоища нет, уже не сильно стыдно. Зато разговоры он помнил точно, слово в слово, спасибо Такору, ох часто он поминал этого деда. Даже по пьянке, все помнил. А вот и кухня, вот и Нея. Сто грамм коньяку, горячий жирный бульон, сам учил готовить, каша с салом, компот, местный. Уфф... ожил. Где остальные?

Ворон нашелся сразу, сидел с угрюмым видом на другом конце стола и тупо смотрел на берестяную кружку с коньяком. Рядом с этим монументом, осуждающим распутный образ жизни, дымилась глубокая глиняная миска с горячим бульоном, и лежал приличный ломоть хлеба. Видимо, начать лечение, у мага не хватало ни решимости, ни опыта.

Ну, с этим Федор помочь мог. Он подошел к сподвижнику, и мягко улыбнувшись, сказал:

- Не тяни, чем больше сидишь, тем хуже пойдет, на раз, два, опа!

Повинуясь приказу, который прозвучал для него как глас небесный, Ворон взял чарку, и быстро опрокинул ее, высоко задрав донышко. Затем одним движением поставил ее на стол, и схватив ложку, начал давясь и обжигаясь уплетать суп. Через несколько мгновений, дело пошло лучше, и еще через пять минут он поднял на Федора осмысленные глаза.

- Ну, крепка у тебя чарка, вой, - только и смог сказать он почувствовав себя человеком. Высказавшись, он потянулся за второй чаркой.

- Э нет, - с этими словами, Федор положил свою ладонь на его руку. - Похмелья, которые вторая пьянка, нынче не будет, дел много. Дамы наши где?

Ворон ответил в том смысле, что Сунильда спала в своей палатке, но к ней нужно идти и охмелять, поскольку была она вчера их двоих не хуже, если не сказать большего. Федор только хмыкнул, пили господа вольные шлемы с размахом, в лучших традициях российского офицерства, и куда бедной Сунильде за ними угнаться. Чай не трехсотлетние жлобовитые големы, вои они как дети, если чего начали, прут до упора. Так, а Нина где? Ворон молча развел руками.

- Слышь ты болезный, - моментально рассвирепел Федор, - здесь невест не крадут часом? - Выяснилось, что крадут. И лихо крадут!

- Так, а в лагерь она вчера с нами вернулась.

- Вернулась, вроде.

- Ну, тогда найдется, пошли похмелять Сунильду и Опору. Из расспросов. Стало ясно, что вернулись вои вчера, шумной ватагой, но Нины, среди них не было.

С опорой все было просто, тот уже знал, что такое похмелье, видимо опыт был еще до встречи с Федором, и процедуру он принял с радостью. А вот с Сунильдой возникли проблемы. Она ломалась до тех пор, пока до нее не дошло, что Нина пропала. После этого она приняла все безропотно, относясь к процедуре как к неизбежному злу.

Поиски были продолжены, допросили стоявших в карауле ястов, как Федор радовался, что ввел в отряде железную дисциплину. Пообещав себе и в впредь поступать аналогично. Выяснили точно, Нина с ними не приезжала.

- Так, быстро и рысью к этому, Солю, если она просто у него, его счастье, рысью я сказал! – прорычал Федор.

Но совсем быстро не вышло, найти коней, одеться соответствующим образом, и главное, всем сытно поесть, дабы не разило при общении. Только через сорок минут из лагеря выехала кавалькада, состоящая из Федора, Ворона, Сунильды, Опоры, близнецов, которые узнав о пропаже Нины, просто появились рядом, и пока еще не произнесли ни слова, и двух воительниц, Ирты и Ларты. Кавалькада неслась к Десту. Литровую бутыль с коньяком Опора молча приторочил к седлу Федора…..

Соля, они нашли быстро, при этом отпали все подозрения в его участии в возможном похищении. Воевода дрых, в своем кабинете, упершись головой в заваленный объедками стол. Пришлось опохмелить, но тут был виден человек с большим опытом. Уяснив в чем дело, воевода взвился, и попытался обидеться, но, поняв ситуацию, быстро остыл. А, остыв, завелся вновь, но теперь по делу. Разозлившись, почти до точки кипения, он развил активную деятельность. Оказывается, караул у него тоже был, и тоже трезвый.

Выяснилось, что девушка не выходила с территории гарнизона. Это обрадовало всех, кроме Сунильды, которая теперь в свою очередь взвилась.

- А не кажется баторам, что даже во хмелю, бросать молодую красавицу в казарме, это…. В общем, не сильно поднимет ее репутацию!

Но Федору, вдруг стало не до ее увещеваний, он осознал, что его гложет даже не тревога, а предчувствие, предчувствие чего-то плохого, очень плохого. Форт был обыскан в течении часа, причем в с каждой группой солдат, ходил представитель Федора. Девушки не было. Начали опрашивать офицеров, которые были с ними, кто последним видел. Видели, как она вышла из комнаты с Прошкой Рогом, только вот и Прошки не видать, из форта не выходил.

Соль рассвирепел так, что Федор испугался, тот аж позеленел.

- Шкуру спущу с урода, - только и смог выговорить он, - а ну пошли.

Глубину казематов форта, Федор себе не представлял, они спускались по лестнице, начинающейся в конце узкого коридор, минут пять. Наконец Федор и Данила Соль оказались у единственной темной двери, из маренного дуба. Замка на ней не было, но Соль приложил руку, и что-то сказал. Тяжелая дубовая дверь даже не скрипнула, открылась легко и тихо. За ней была просторная, темная комната, вот только окон в ней не было. Из открытой двери, пахнуло знакомым запахом, плотный поток теплого воздуха пах кровью и горелой плотью. Беспокойство Федора усилилось, приняв просто чудовищную форму. Соль попытался возится с попыткой зажечь второй факел, но Федор просто щелкнул пальцами и скрестил потоки, комнату залил яркий белый свет. Присутствующим предстала жуткая картина.

Комната, в которой они оказались, изначально была просто храмом. Стены ее украшали резные деревянные панели, с порнографическими изображениями в человеческий рост. Это было своеобразное искусство, только не искусство резчика, а какое-то другое. Вся комната, по периметру стен, была заполнена резными изображениями совокупляющихся людей. Фигуры были выполнены из розового мрамора, на темном древесном фоне. Вошедшему, при свете факела казалось, что он оказался в центре невероятной групповухи. Федор глянул на них мельком, не пытаясь рассматривать внимательно, не до того было. Тем не менее, даже при случайном взгляде, зрителя окатывало тяжелой горячей волной страсти. Магии в этой комнате было навалом. Но, внимание вошедших, привлекло не искусство резчика, и не огромная разбитая, бог весть скольки спальная кровать. Все смотрели на то, что было сейчас главным.

На полу, в расчищенном от богато украшенной мебели, в центре комнаты, была начертана фигура. Чем-то неуловимым напоминающая ту, которую увидел Федор, впервые оказавшись в этом мире. Только та была начертана углем, а эта кровью, тут же на полу, лежала человеческая рука, послужившая кистью. Рядом стоял таз, в который сливали кровь, из еще бьющегося тела, поскольку все вокруг было в мелких брызгах. В одном из углов фигуры, основой которой была пятиконечная звезда, лежало человеческое сердце, далее печень, половые органы, почки, и венчала фигуру, не отрезанная, а оторванная, голова Прошки.

Увидав такую картину, воевода сел на колени, и завыл в голос.

Федор молча материализовал меч, лезвие которого блеснуло черным вулканическим стеклом, и направив его на Данилу Соля спросил:

- Тебе нечего нам рассказать воевода?

Рассказ воеводы был долгим, но Федор выслушал его, что называется, не отходя от кассы, то есть прямо в комнате. И Дан Соль рассказал:

Оказывается, то, что магии в Синеозере нет, это утверждение несколько неверно. То есть той привычной магии, которую называют магией света и тьмы, здесь действительно нет, но есть магия стихий и богов. Владеющих магией стихий на Роолинке единицы, и те стараются сюда не ездить. А вот магия богов здесь есть. В общем, обходя подвалы крепости, они с Прошкой нашли эту комнату. По первоначалу начали рассматривать срамные картинки. Чуть друг друга не того, ну ели выбрались. Поскольку форт еще частенько используется как тюрьма, временного содержания. Взяли пойманную воровку, привели сюда. Потешились в сласть, чуть девку не за…. На утро вернули ее на место, девка еле шла, но ничего не помнила. В общем, потешились воевода с помощником. А потом стали находить в комнате записки с указаниями, что делать и кого вести. Воевода испугался, хоть и был после ранения годен на это, только тут. Отобрал у Прошки ключ, и завязал сюда ходить.

Умен был воевода, хоть и жена от него ушла, освистав на весь Воличь. Не стал он рабом неведомого бога. А вот Прошке видать ума не хватило. Они с Прошкой как братья, с малолетства вместе, не мог он сам такое удумать, не грамотен, не учен, читает по слогам. А вот подишь ты, - и воевода с ужасом покосился на оторванную голову, из которой торчали гортань, сосуды и бесформенные куски мяса.

- Так значит этот е…вый божок, украл Нину. Да я тебя Данила Соль сейчас на куски нашинкую. Вот этой штукой кастрирую.

И Федор двинулся к воеводе, стоящий на коленях Соль побелел. Он не мог отвести взгляд от стеклянного лезвия, которое медленно завибрировало в предвкушении крови.

На пути Федора встали Ворон и Опора.

- Одумайся княже, он тут причем, вон тот виноват, да с него взятки гладки, – сказал Ворон. – Хватит в бирюльки играть, берем его и идем к Солям. Они должны нам как свинья крестьянину.

- Не нам, а Нине, - бросил Федор, который уже стал остывать. Что уставился, воевода вставай пошли.

- Славичь, - прошептал воевода, - Славичь с сестрой! Храни нас Ворож! Да со стеклянным мечем!

- Так где Секачь, - выспрашивал Федор Ворона, шагая между ним и воеводой. Меч висел в ножнах, которые нашли в одном из местных магазинов ястреги, и преподнесли в дар князю.

- Секачь. Это не сотник Неугода ли? – спросил идущий рядом воевода.

- Он самый, - ответил Федор.

- Его два дня назад поймали, Факорт Пон обвинил сотника в том, что тот украл у него меч ценой в двенадцать тысяч золотых.

- И где дворянин из моей свиты, вооруженный врученным мной лично оружием - начиная сатанеть, язвительно осведомился Федор, - и кто такой этот Понт, больно имя знакомое, прямо Понтий Пилат какой-то.

- Секачь в войсковой тюрьме, - ответила за воеводу, идущая сзади Сунильда - а Пон это местный купчина, у него здесь дела, он снабжает войска оружием и припасами, нам он должен много, даже по сравнению с другими, тысяч двести золотых.

Идущий рядом воевода остановился, и открыл рот. Сунильда подтолкнула его вперед, а Федор сообщил очередную новость:

- Я еще и барон Шон Терг, к вашим услугам, - холодно улыбнулся он – и задолжал этот урод моему предшественнику.

Полностью деморализованный Дани Соль, видимо, уже перестал удивляться, он только понуро махнул головой. На выходе из форта их ждали кони, Солю солдаты подвели двуколку, запряженную спокойной лошадкой. Тот виновато посмотрел на Федора, и получив согласный кивок, гаркнул, словно на смотру:

- Коня командиру, трибога в душу, вас.

Федор оглядел своих спутников, и его взгляд остановился на бледном, словно вырезанном из мрамора лице Коваля. Лицо Опоры не выражало ничего, но глаза горели, и единственной живой частью лица были пульсирующие на нижней челюсти желваки. Поняв, что происходит, что-то совсем из ряда вон, он сам подошел к Опоре, и властно бросил:

- Говори.

- Он давно этим промышляет, он поставляет оружие ротам, и главное высшему офицерскому составу. Мой отец был оружейником, жил тут рядом на улице, сразу за выходом из порта, отца казнили по подобному обвинению. А меня и сестру оставили на улице нищими, мне было пятнадцать, и я неплохо знал кузнечное дело, поэтому меня взяли в подмастерья. Сестра вышла замуж, и уехала в Аргон, подальше отсюда, да и я, став постарше, постарался убраться подальше. Занял денег, в рост, в казне барона Шон Терга, и попал в рабство. После двадцати, отцовский долг перешел на меня, а платить мне не чем, вот и оказался среди боевых холопов барона. А вот, вернулся.

- Считай, что долг тебе прощен заочно – буркнул Федор, - то есть до того, как ты об этом мне рассказал, я думаю суммы долгов, просто несопоставимы. А мне ты ни чего не должен, тема закрыта. А вот купчина тебе должен, и я этого не забуду.

- Так ты сын мастера Норота, - вдруг спросил Коваля Соль, а я думаю, что-то знакомое, помнишь, в детстве мы играли вместе, в саду вашего дома, теперь там Понт живет.

- Недолго ему жить осталось, за какой долг, максимально по деньгам у вас казнят с конфискацией?

- Казнят с чем – не понял вопроса воевода.

- С переходом имущества в пользу кредитора?

- Тысячу золотых.

- Значит, жить купцу Пону до того момента, как мы с ним встретимся, жаль я его двести раз казнить не смогу.

- Не спеши княже, что-то подсказывает мне, что Пон, кое-что знает про исчезнувшую девушку. У него на груди, такая же висюлька в форме чаши, что была у Прошки, так что поспрошаем, сперва. – Остановил горячащегося Федора воевода, да к отцу живым доставить надо, чтобы все было по закону, защита ему при таком долге не положена. Все замолчали и стали ждать.

Через три минуты, перед ними стоял оседланный вороной, явно не из спокойных. На глазах ошарашенных подчиненных, Соль гибким движением привычного человека вскочил на коня. Сидел он как влитой, сразу чувствовался опытный наездник. Федору, еще не научившемуся так лихо взлетать в седло, осталось только позавидовать.

- Куда едем, княже, - спросил Дан, - к купцу, или сразу к моему отцу?

- Куда ближе?

- Значит к купцу?

- Сунильда, где его расписка, - вспомнил Федор.

- У меня в седельной суме, - ответила новоиспеченная дери.

- Значит к купцу, и рысью, времени нет.

Купец Факорт Пон жил в большом каменном, двухэтажном доме, сразу за выходом из бухты. Фасад дома был украшен разноцветными лепными, керамическими изразцами, и обнесен толстенным каменным забором. Вообще строение скорей напоминало крепость, чем жилой дом. Все говорило о немалой состоятельности кредитора. Вход преграждали дубовые крепостные ворота, унижаться и стучать в которые Федор не стал. Он просто определился с потоками, и, обнаружив совсем рядом, «высоковольтную магистраль» синего цвета, сформировал таран и вышиб ворота, вместе с кованой решеткой за ними.

Всадники, почти не останавливаясь, въехали во двор и спешились. И здесь, вновь, оказался незаменимым Коваль. Он соскочил с седла и, кивнув Федору, сразу отправился на второй этаж, по узкой балконной лестнице, огороженной с двух сторон толстой каменной стеной, и явно приспособленной для длительной обороны.

Шел он уверенно, родной дом все-таки. Федор со своей свитой шагал следом. На лестнице они никого не встретили. Но на балконе к ним выскочила явно запаздывающая охрана. Не снижая скорости ходьбы, Опора изобразил то, что у боксеров называется нижний крюк в челюсть. Отчего, вставший на его пути лысый перекачанный бугай, в кожаной безрукавке и шароварах с широким поясом, оторвался от земли и пролетев до конца балкона, лег и задумался о чем-то вечном. Силен был кузнец, и явно зол, зол так, что ничего не видел перед собой. Но слуги его увидели, и явно узнали.

Опора остановился и повернувшись к остальным пяти охранникам произнес:

- Узнали? Где этот урод? Кто достанет оружие станет плохим кормом, даже для собак.

Охранники среагировали так, словно знали тяжелый нрав Коваля, лучше, чем им того хотелось. Молча, расступились, пропуская всех вовнутрь дома. Федор понимал, что связывает Коваля и купца, явно не теплая дружба, но решил останавливать его, только если тот совсем перейдет все мыслимые рамки. В конце концов, купец был нужен ему живым, а Коваль тем более. Обижать Опору не хотелось, поэтому он просто и с интересом наблюдал за происходящим.

А Коваль продолжал идти, минуя запутанные коридоры и не заглядывая в комнаты, он знал куда шел. Дойдя до изящной маленькой дверцы, в конце коридора он просто вышиб ее ногой. и вошел во внутрь помещения, в котором никого не было.

Это явно был кабинет хозяина, как и все кабинеты, находящиеся в частном владении, он был лишен признаков официальности. В комнате стоял большой роскошный письменный стол, украшенный мозаикой из разных пород дерева, удобное кожаное кресло, и огромный книжный шкаф. Обитый кожей диван на гнутых ножках, говорил о том, что хозяин мог и тут же спать и не только. У Федора, увидавшего это сооружение, мелькнула мысль, а известен ли на Роолинке, институт секретарш?

На столе стояла чашка с дымящимся напитком, а на спинке стула висела куртка, все говорило о том, что хозяин покинул помещение только что. Купчина мог просто сбежать, каким ни будь потайным ходом, такое развитие событий устраивало Федора меньше всего. Но, коваль остановился посреди комнаты и произнес:

- Выходи Пон, здесь от меня не спрячешься, я знаю все, это мой дом, так что выходи.

Ответом на его слова была полная тишина. Коваль хмыкнул, подошел к креслу, и что-то нажал. Огромный, дубовый книжный шкаф, отъехал в сторону, открывая вход в небольшую темную комнату, в которой на стуле сидел худой человек, лет пятидесяти, одетый в обтягивающие икры штаны, и широкую полотняную рубаху. В руке незнакомец держал меч Неугоды. Коваль сделал быстрый шаг вперед, старик взмахнул мечем, словно палкой, но Опора мягко увернулся. И хлестко ударил человека по лицу. Отчего тот отлетел в угол и выронил меч.

- Но, но, - остановил Коваля Федор, - он мне живым нужен, а так я его не о чем спросить-то, не успею.

Коваль нагнулся, взял одной рукой меч, другой сгреб полотно рубахи на груди старика, и усадил бесчувственное тело на стоящий в комнате стул: Затем повернулся к Федору.

- Прости княже, не удержался, но он живучий, прикажи принести воды, сейчас мы его в чувство приведем.

Пока кто-то бегал за водой, все остальные ждали, и Федор подумал, что все происходящее напоминает детектив XIXв, показанный по телевизору в двадцатом. Не несоответствие привычной для него действительности, его коробило, сложные потайные механизмы, одежда людей и отношения между ними, больше соответствовали веку XVIII или XIX, а отсутствие огнестрельного оружия и магия! Это все-таки другой мир, к этому необходимо привыкнуть.

Когда на Факорта Пона вылил ведро воды, в себя он пришел, но ситуацию, еще не понял. Купец вскочил со стула, и заорал:

- Как вы посмели, ворваться в приличный дом, что вы себе позволяете и кто вы такие!

Федор понял, что пришло время представиться.

- Разрешите представится, - начал елейно говорить он, в наступившей тишине. – я ваш, скромно сказать кредитор, и вы немного мне должны.

- Да будь вы сам Готлинг, кто позволил вам, так нагло врываться в мой дом! – заорал купец:

– Кто позволил привести ко мне в дом этого вора! – и он указал пальцем на Коваля.

Его первая фраза вызвала дружный смех окружающих. А Федору стало просто интересно, наглость этого воришки просто поражала.

- Ну коли вы не хотите разговаривать, по хорошему, будем по плохому. – Теперь уже серьезно начал он. – Итак, я князь Славичь, истинный Готлинг и барон Шон Терг, - ваганум, знаете ли. Пришел требовать долг, по расписке, двадцатилетней давности, которую нашел у своего предшественника. Расписка, выписанная без указания процента, соответственно, какой процент накладывается по вашим законам, в таком случае, воевода?

Федор, успевший поднатореть в местной юриспруденции еще с Стеоне, знал тонкости местного финансового законодательства, и понимал, что он не совсем в своем праве. Такие вещи требовалось решать через совет города, и старшего Соля в частности. Но времени не было, напор – решал все.

- Десять процентов в год, - уточнила вместо Соля, стоящая за спиной Федора Сунильда.

- Должен он был двести тысяч, за двадцать лет еще четыреста, и того с вас шестьсот тысяч уважаемый. Да и судебный иск, по поводу ложного обвинения в краже каралужского меча, ну это когда дойдем до Верховного воеводы, а пока только деньги.

Купец побелел:

- У нас с бароном был договор о беспроцентной ссуде… - начал бормотать он.

- Устные договоренности, не наследуются, уважаемый, - стеклянным голосом отрезала Сунильда. Кроме того, поскольку, вы знали кто он такой, и не донесли, вам уже полагается сто плетей.

- Но мы забудем этот момент, - прервал ее Федор, - если вы ответите на кое какие наши вопросы, не ответите, я просто вступлю в наследство, через пару месяцев, которые вы еще будете жить, И очень жалеть о том, что живете.

С этими словами, он полез в сумку достал обруч, и водрузил его себе на голову, к ужасу присутствующего воеводы, который, увидав еще и это сел на пол. А купец просто второй раз, упал в обморок.

Как только обруч коснулся головы, по телу Федора прошла холодная волна, такое ощущение опасности каратисты называют клинок Техе. Он резко развернулся и призвал меч. При развороте он пропустил мимо, что-то задевшее его только, гонимым потоком воздуха, а в плече купца, сидящего в беспамятстве на стуле, вонзился, кроша кости, тяжелый арбалетный болт.

Первым отреагировал Коваль, используя меч Неугоды, он вылетел за дверь, и из кабинета, раздался дикий крик.

- Не убивай, - хотел крикнуть Федор, но понял, что опоздал. Близнецы с мечами, а за ними и Федор, выскочили в кабинет, теперь забрызганный кровью.

На полу лежал, давешний толстяк, точнее две его половинки, меч, просто перерубил его на две части, от бедра до плеча, снизу вверх, допрашивать было, явно, некого. Федор вздохнул, прикидывая, сколько крови придется вымывать из кабинета, который он в наглости своей, уже считал своим.

Осмотрев еще раз комнату, Федор матернулся, и оставив близнецов охранять кабинет, вернулся к купцу. Молясь, что бы стрела, не была отравленной.

Ему повезло, стрела прошла на вылет, раздробив кости лопатки, Факорт Пон пришел в сознание, минут через пятнадцать. Все это время с ним возился Ворон, который имел большой медицинский опыт. Магия Сунильды была здесь бессильна.

Глазам пришедшего в себя купца предстала феерическая картина. Стоящий над ним человек, в платиновом Стеонском обруче на голове, и с черным стеклянным мечем в руках медленно раскачивался на носках. Рядом с ним стояли две воительницы с мечами наголо. Картина была настолько легендарной, словно сошедшей с фрески про Анжея Готлинга, что купец пришел в ужас. Плечо купца, было туго перебинтовано и не болело совсем, учитывая, что он невидел торчащий оттуда, арбалетный болт.

Сгорающий от нетерпения Федор, увидав, что подопечный пришел в сознание, произнес, обращаясь к Ковалю:

- Ну, что будем с ним делать, Опора, доведем до старшего Соля, или вздернем в присутствии младшего.

- Прости княже, - вежливо ответил тот, - но ты его сперва, поспрошать хотел, а там отдай мне, как договорились.

- Нет! – заорал вскочивший со стула купец. И рухнул Федору в ноги.

- Только ему не отдавай, сохрани княже! Все бери, все твое, скажу что надо, подпишу, что хочешь, только сыну Норота не отдавай.

- Скажи тогда, что значит твоя чашечка, - сказал Федор, взяв в руку, болтающийся на шее купца талисман.

В комнате повисла гробовая тишина. Купец сглотнул наполнившую рот слюну, так громко, словно выстрелил из пушки. Тем не менее, все внимание присутствующих и так было сконцентрировано на нем, и дрожащим голосом купец заговорил:

- Двадцать лет назад, я приехал по торговым делам в Дест. Но я был молод, и еще ехал с караваном моего отца. Совершив все сделки, я получил изрядный куш, решил, тихонько, сыграть в кости, я проиграл все, то есть вообще все. Я разорил своего отца. И вот на утро, когда совсем отчаялся, и собственно решил покончить с собой, я встретил вашего предшественника, барон. Он объяснил мне, что я играл с известным мошенником и предложил мне вернуть все деньги, просто его прикончив, он также сказал, что пойдет со мной, поскольку у него с этим человеком старые счеты.

В общем, шулера мы убили, деньги я получил назад, и даже с прибылью, все кончилось хорошо. Но через год я снова оказался в этом городе, теперь по другой причине. Мой отец, к тому времени уже умер, и после его смерти, я нашел такое количество долговых расписок, что пришел в ужас. Казавшееся прибыльным и процветающим, дело, разорило мою семью, сделка которую провел я в Десте, была последней удачей. Мой отец умер, будучи должен больше, чем мог выручить я, продав все, что имел.

Тогда снова появился барон, и предложил мне беспроцентный займ, при условии, что я буду поклоняться последнему Эскаду, да я даже имени его не знаю!

- Чьего имени? – уточнил Федор.

- Ну, этого эскада, в молитвах его называют Последним Истинным и все.

- Стало быть, эта чаша, на твоей шее, знак этого Последнего – уточнил Ворон.

- Ну да.

- А отца моего порешить, тебе тоже тот эскад приказал – не выдержал опора.

- Да, он и написал, как, он безграмотных, не любит, прямо на стене пишет, что делать и как, а что не понял, то начальник охраны Волк, пояснит.

- Волк, - поиронизировал Федор, - шавка, никакого проку, даже шкурки на шапку не осталось, хотя ковалю можно щит обтянуть. Слышь Опора, возится будешь? Ошарашенный таким предложением Коваль, отрицательно затряс головой, а окружающие Федора воительницы и Ворон засмеялись шутке.

- Ладно, - Сказал Федор – сдадим его Верховному воеводе, сами мараться не будем, пускай по совокупности грехов, передаст его профессионалам. Слышь Опора, повезешь его на коне, через весь город, жопой к верху, через коня. И чтоб не ронять, – принял он решение, достойное Петра I.

Богатырскими руками, Опора сграбастал верещащего, как девка купца и, перекинув его через плече, пошел к выходу. Ржание окружающих его воев, и злорадная улыбка на лице Коваля, показали Федору, что решение он принял верное.

В дом Солей они входили иначе. Подъехав, по странно пустынным улицам, к тяжелым, обитым железом воротам спешились, и Дан начал стучать в калитку, обратной стороной меча.

Через пять минут, в калитке открылось маленькое окошко, и в нем нарисовалась физиономия, закрытая забралом шлема.

- Кого Ворож принес, в столь неудобное время? – послышался из под шелома глухой голос.

- А ты Дорен внимательно погляди, може кого узнаешь – спросил выступивший вперед, Дан Соль – и от кого вы так закрылись, словно врага ждете.

- Хозяин на ногах сам! – изумился стражник и кинулся отпирать засовы.

- Сказывай где отец, - обратился к стражнику Соль.

- Да наверху ждет.

- Кого ждет?

- Посланцев от Мерных, тут такое!

- А что Мерным от отца надо!

- Так понесла твоя супружница бывшая, хотят ребенка законным признать, за тобой вчера посылали да не нашли.

- Вот оно как! – ну пропускай всех, - да ворота затвори, а то еще припрутся не ко времени, а мне с отцом поговорить надо. Да возьмите с седла этого и в подвал, как до него дело дойдет, позавем.

- Да это же Факорт Пон, ох привез ты еще одну беду хозяин, – заныл дворовый.

- Это не беда, на суд привез по долгам, он золота должен, больше чем сам весит, - отрезал Дан.

Затем, быстрым шагом, пошел вперед, пригласив жестом, всех гостей следовать за ним. Он прошел в глубину дома, который также как дом Коваля, напоминал скорее маленькую крепость, чем роскошные апартаменты.

В большом зале, их ждал седой воин, который замер, а затем кинулся на встречу Дану, схватил его за плечи развернул, вокруг оси, и вдруг, грозно насупив брови, спросил:

- Ты кто, и что это за маскарад, где мой сын!

Дан, встал на одно колено, и звонким голосом проговорил:

- Разреши слово молвить воевода.

- Ну?

И Дан начал рассказывать о событиях, произошедших за последние двое суток. При этом все присутствующие стояли. Воевода стоял напротив сына, сохраняя недоверчивое выражение лица, широко расставив ноги и положив руку на рукоять меча. По его виду было ясно, что он не верит ни единому слову.

- Хорошо, а чем докажешь, что ты Дан, - спросил воевода, - затем его вдруг осенило, - а ну сними рубаху вой, - сказал он.

- Можа лучше порты – нагло спросил Дан, - мне там гнедой такую мету оставил, ни с кем не спутаешь.

Воевода улыбнулся и крепко обнял сына, на его глазах блеснули слезы.

- Рака, - заорал он – неси меду, всем, - мне снова есть для чего жить!

И обернувшись к гостям, сказал:

- Проходите, гости дорогие, если все, как говорит Данька, я ваш вечный должник, хоть и делов полон короб, но время для ваших я найду.

* * *

Разговор шел уже в другой светелке, с узкими, скорее похожими на бойницы окнами. На столе стоял кувшин с медом, к которому еще никто не притронулся.

- Так стало быть, вы последние Славичи, - задумчиво вопрошал воевода, - вот не думал, что доживу. И пророчества Оросфета уже начали сбываться. Да, великий поток приходит на новый круг, и мы бессильны сделать что-либо.

- Скажите, что нужно от меня, только за то, что ваша сестра излечила, Дана, я сделаю для вас все, что могу, а нужно будет видимо больше.

При этих словах воеводы снизу раздался громкий грохот, ощущение было таким, будто кто-то ударил в ворота тараном.

- Ага, вот и первая проблема, Мерные пожаловали, ну пусть входят, что нужно разберем, только пусть только кровные, - и обратился к гостям.

- Вы уж простите гости дорогие, но дела наши семейные.

- Да какие семейные, - не выдержал Дан, они, поди об этом на весь город раструбили. А чего бояться, у нас из кровных в поединке биться сейчас некому, а наемные против них не пойдут, вот они и куражатся. Ну ладно отец, покажем, что и мы не лыком шиты, зови гостей дорогих прямо сюда, пусть потешатся. Вот сюрприз то будет!

Воевода хмыкнул, и крикнул в открытую дверь:

- Рака, зови гостей сюда, чай не больно дело у них великое, даст Ворож, одним днем разберемся.

- Могу чем пособить, воевода – сурово глядя на дверь, спросил Федор.

- Это как они захотят, а то глядишь и потешимся сегодня, уж больно я зол, - ответил за отца, Дан. Да и ты Славичь, мечем помахать хочешь, по глазам вижу.

Разговор был прерван появлением двух бугаев, с недовольными рожами, они явно не ожидали такого приема, а войдя в светелку, просто озверели.

- Ты почто воевода так родню привечаешь, - начал один детина, злобно сощурив глаза и поглаживая ручку меча.

- А ты от родства отказался соколик, на весь Воличь о том кричал, - резонно заметил воевода.

- Так не знал, что сынок твой полуприбитый еще на что-то годен.

- Так ты и кричал, что не годен, а теперь поздно, с момента его ранения прошел год, а она только на сносях.

- Так, - вступил в разговор, молчавший до этого второй бугай, - подпиши воевода грамоту о признании его внуком, да мы пойдем, некогда нам тут расхолаживаться, а иначе…

- А что иначе, - вдруг не выдержал сидящий за столом, рядом с данном, Федор.

- Ты мил человек, в это дело не лезь, - сказал первый брат, - оно знаешь семейное.

- Да не семейное оно уже, - вдруг заявил сидящий за тем же столом Ворон. Хозяин князя встречает, пир дает, - и он обвел рукой расставленные на столе чаши и блюда с закусками. А тут врываются два пострела, и начинают угрожать хозяину. Нет люди дело уже не семейное.

- А это кто здесь князь, - начал выступать первый брат.

- Я князь – встал Федор, и скинув кафтан, расстегнул клапан рубахи, обнажив плече. – Коли на суд пришли, излагайте дело, коли требовать по праву, тоже говорите, а если с оскорблением, то у нас ответ найдется.

Вот тут гости замялись, по знаку они поняли, что не просто князь к воеводе пожаловал, а кровный Готлинг. Такое в Воличе могло случиться, разные люди приходили к командиру вольных шлемов. И попасть под такую раздачу, они не захотели.

- Прости княже, - начал второй брат, - но дела у нас сугубо семейные…

- Какие уж тут семейные, - начал заводится Федор, - ввалились стали угрожать воеводе. Требовать, чтобы он признал ребенка, которого пригуляла ваша сестрица, это вообще-то оскорбление, да воеводе лет столько, сколько вам вместе.

- А ты княже не гневись – осмелел первый, - такие дела, только Ворожьим судом и решаются, только через кровь.

- А я оскоблен, - ответил Федор, - да и забыли вы еще одного воя, того который четко знает, его потомок или нет.

- Да не вой он вовсе, - грубо ответил Федору наглый братец, - он свое отвоевал.

- Это вызов, - спросил, сидящий за столом Дан.

- Да вызов, и прямой вызов, - заявил гость.

- Ну, что ж, - сказал Дан, и поднялся из за стола, - ты сам это сказал Влит, и братец твой с тобой согласен?

То, что раненный мог вставать, никого не удивило, стоять он мог и раньше. А вот биться.

- Двое на двое, – подскочил Федор – пошли во двор вои, там места хватит, и чтоб свидетелей было много.

- Не торопись княже, - начал было воевода, - вон у тебя дворян сколько.

- Единственный кому я мог доверить такое дело, - ответил Федор, - сидит у тебя под замком, по ложному обвинению воевода. Пока мы будем решать твои дела, освободи, пожалуйста Неугоду, и приведи сюда, он мне клятву на верность давал, так что ответ за него мой, ну это потом. Пошли вои.

Дан, не спеша, вышел из за стола, и молча указал незваным гостям на дверь. Увидав как он двигается, братья почувствовали подвох, но отступать было поздно.

Двор был большим, метров тридцать на тридцать, для боя достаточно. Федор отложил свой меч, и взял два металлических, привычных для этого мира. Быть двуручным бойцом, он учился, еще в своем мире. Ему завидовали многие, и на фестивалях реконструкторов, он был почетным гостем. Учитывая особенности этого мира, он был почти непобедимым бойцом.

Дан, посмотрел на него, сделав такую физиономию, словно Федор сошел с ума. Но тот игнорировал его мнение, и вышел во двор, вооруженный двумя короткими клинками. Все остальные, имели классический набор, меч и средний щит.

Бойцы встали по своим сторонам, и бой начался.

Противник Федора, резко шагнул вперед, высоко подняв щит, рубанул косым ударом, явно рассчитывая на его мощь, а не на какой либо боевой финт. Федор, которого еще на уровне детского сада, научили тому, что тот, у кого лопатка длиннее побеждает не всегда, подставил под удар клинок, провернулся, вокруг собственной оси, и нанес, вторым мечем, косой удар, по защищенной кожаным доспехом спине противника.

Вой, сделал непроизвольный шаг вперед, что позволило Федору, нанести второй, теперь уже оглушающий, удар, по голове. После этого, Мерный упал на колени. Федор толкнул его ногой, и противник рухнул на землю, выронив меч и щит.

Федор резко развернулся, осматривая площадку, на которой шел поединок, и пришел в ужас от происходящего. Его противник стоял на карачках и тупо крутил головой. А вот Дан, по настоящему влип.

Мерный старший, имел на вооружении настоящий двуручный каралужский меч. Он, был отличным фехтовальщиком, и просто переигрывал Дана. Тот был уже украшен парой порезов, несмотря на одетую им, перед боем, металлическую кольчугу. Федору пришлось вмешаться, кивнув Дану на второго брата, который еще не пришел в себя, он вступил в схватку со старшим.

Они сошлись. Вообще-то на такое он не рассчитывал. Старший Мерный, двухметровый детина, непонятной ширины плеч, латные металлические пластины, покрывающие плечи, казались ему маловаты, махал двуручником, словно игрушкой. И махал очень неплохо, Федору пришлось перейти в глухую защиту, и задать такой темп, который, при его весе, противник не мог выдержать долго. Так оно и вышло, но не так скоро, как ожидал Федор, все-таки в этом мире он получил достаточную тренировку, но когда Мерный начал выдыхаться, Федор сам уже с трудом двигался, тем не менее он нашел в себе силы резко взвинтить темп. Ему, с двумя восьмисотграммовыми короткими мечами, скорей напоминающими большее ножи, это не составило труда. Работая в одном из стилей китайских Да цзе шу, буквально через несколько секунд, он упер свой меч, в горло противника. Зарезать его как мясного поросенка, он мог уже пару раз, но не хотел отнимать жизнь, Что–то подсказывало ему, что делать этого не стоит.

- Мне нужна жизнь такого бойца, - процедил он сквозь зубы, - ты пойдешь со мной, а брат останется здесь. А вот спор по поводу сестрицы вы проиграли.

Мерный скосил глаз, на своего младшего, и узрев, что тот находится в аналогичном положении, к его горлу прижал меч Дан, вынужден был согласится. Он просто бросил меч на землю, и произнес:

- Убить безоружного нельзя, княже.

- А я могу продать проигравшего в рабство.

- Можешь.

- Нет, вы извинитесь перед Данном и его отцом, и принесете им присягу, на верность. Затем, если захотите, разбирайтесь с сестрицей, мне недосуг. Но, вдруг события последнего дня сложились в единое целое, и Федор, уже отходящий от побежденного, резко шагнув к противнику, произнес:

- Разденься по пояс, быстро и молча.

Ошарашенный таким приказом Мерный замер, и тупо уставился на Федора.

- Быстро, иначе даже рабом, только в гарем возьмут, - процедил Федор, сквозь зубы.

Его противник начал стаскивать кожаный доспех, затем надетую под него фуфайку, рубаху, и остановился, обнажив мускулистый торс. На шее воя, вместо крестика, висел кулон в форме чаши, а на правом плече, красовался аналогичный сюжетец.

- Интересно, - не разжимая зубов, сказал Федор, - ты такой борзый, по велению последнего Эскада, или сам дурак.

- По приказу, - потупив глаза, ответил вой.

- Рабом не будешь, - принесешь присягу мне, спасешься – подумав и убрав мечи, сказал Федор, - нет, значит, пытка и смерть. Твой выбор?

Выбор Мерный сделал и, молча, опустил голову.

- Княже, что будем их кончать, - раздался за спиной Федора голос Дана Соля, - ведь они нас с отцом убивать пришли, как я понял.

- Нет, еще поспрошаем, а там видно будет, - отрезал Федор, но сначала, от этой мерзкой печати избавим, глядишь, иначе заговорят.

Во двор выбежали, ратники воеводы, и заломили руки побежденным, пытаясь увести их, но Федор остановил процессию.

Вразвалочку, он подошел к старшему Мерному и поставив руки над его плечом, сделал то, что уже не однажды проделывал с ястрегами. Мерный заорал, а когда полоска, изображающая чашу, упала на землю, смолк и замер, словно прислушиваясь, к новому ощущению окружающего мира. Федор вдруг увидел, как по щекам огромного воя текут, большие слезы. Стражники воеводы отпустили его, и он, молча, упал на колени.

Физиономию Мерного, трудно было назвать красивой, скорее это была рожа из страшных мультиков, но что-то человеческое на ней читалось. Продубленная солнцем, изуродованная кривым шрамом, тем не менее, она даже не была лишена благородства. А текущие по ней слезы, наводили на мысль о том, что сей вой, либо бесконечно благодарен, и сейчас принесет вечную клятву служить, либо страшно оскорблен, и сей час принесет страшную клятву мести. Тишину, повисшую над двором, прервал дикий, нечеловеческий вопль, вопль человека, из которого, вынимают душу. Все развернулись в ту сторону.

Младший Мерный, которого уже никто не держал, медленно упал на землю, растянувшись во весь свой немалый рост. На его теле не было следов ударов или пореза, который мог привести к такому исходу. Старший, с криком бросился к нему, и перевернул брата лицом вверх, но из уголка губ младшего, потекла тонкая струйка крови.

- Последний – заорал Мерный, подняв руки к небу, - я найду тебя, ты зря это сделал, я найду тебя!

Федор подошел к двери, которая вела со двора, вглубь помещения. Дело свое он считал сделанным, ему нужен был отдых, просто посидеть, выпить меду. Но из темноты помещения, ему на встречу шагнула темная фигура. Еще не остыв после схватки, Федор шарахнулся в сторону, но услышав знакомый голос, расслабился.

- Будь здрав княже, прости дурака, нельзя мне было в Воличе от тебя отрываться.

- Неугода, чтоб тебя зайцы съели, напугал то как – выдохнул Федор, – ты почему меч не призвал, да меня не затребовал.

- Тут Синеозерье, тут магии нет, - резонно заметил сотник.

- А ты пробовал, нет, так попробуй.

Неугода вытянул вперед руку, и легкий хлопок, показал Федору, что меч уже у него.

- Запомни батор, - резюмировал произошедшее Федор, - на магию надейся, а сам не плошай. Ладно, пошли, тут без тебя такая каша заварилась, в общем где тут выпить и поболтать можно, чтоб хозяев не смущать.

Еще через полтора часа, они сидели в тереме воеводы, и слушали рассказ Мерного. После того как Федор освободил его от знака Эскада, он принес присягу воеводе, и в настоящий момент, его глаза горели огнем, какой бывает только у действительно свободных людей, которые посвятили свою жизнь, конкретной цели. По этому, он спокойно и обстоятельно отвечал на все вопросы, он был среди друзей. События последних часов, перевернули его жизнь с ног на голову, и теперь он еще не пришел в себя. Почувствовав себя свободным, он говорил, говорил и говорил.

Здесь все было проще. Присягу на верность последнему Эскаду, приносил еще их дед, и они собственно выросли, под знаком чаши. Дед еще мог уйти сам, а сын уже был рабом полубога, по правилу крови, со смертью деда, рабами стали все Мерные. Да они знают всех, кто поклоняется этому полубогу в Воличе, это человек сорок, правда все люди известные и опасные. Нет, Эскад действительно последний, последний в роду больше их нет, но имени своего, ни настоящего, ни вымышленного он не открывал никому, последний Эскад или, просто – Последний.

Когда Мерный перечислили всех последователей Последего, воевода понял, что находился на волоске. Собственно Мерные пришли его убить. Заговор был подготовлен и до его осуществления, оставались считанные дни. После разговора, воевода срочно вызвал доверенную дружину, и приказал собрать в темнице всех, кого перечислил Мерный, времени было в обрез. Но старались они зря, Все перечисленные, к моменту появления стражи, либо бежали, либо умерли. Последний явно заметал следы.

Про похищенную девушку Арс, так звали старшего Мерного, не знал ничего, но узнав подробности, сказал:

- Это мог быть, только мой дядька, змея еще та, он был в городе старшим.

Два часа расспросов дали Федору, в вкратце, следующую информацию.

Последний Эскад, обитает за пределами Соромеи, то есть Донницу переходить придется. Там на равнинах Урасы, Последнему подчинены многие народы, приносящие ему кровавые жертвы. Поверие гласит, что он Последний станет богом, если его женой станет женщина из истинных Готлингов, или как у них говорят Кониэри, при этом, на их свадьбе в жертву новому божеству будет принесен ее кровный родич. Поскольку родство, существовавших здесь Готлингов, было слишком далеким, претендент был один. То есть плюс ко всему, на Федора объявил охоту единственный оставшийся полубог.

На фоне событий последних дней, Федору было о чем призадуматься.

Он понял, что потерял то, что нашел в этом мире, единственная, родная кровь, была там, за Донницей. Только там, могла быть решена его судьба. Нет, он не трус, он пойдет, это даже не обсуждалось. Но что будет там, что ждет его впереди. Думать об этом не хотелось. Но ясно было одно, другого пути нет, кем он станет и кто он есть, станет ясно там. Он получил очень много аванса, в счет будующих, смутно предсказанных побед, но не они толкали его на те поступки, которые он совершал. Безнадежность положения, вот, что толкало его вперед. А теперь, теперь появилась цель, теперь появился враг. Пришла пора отдавать долги, разбрасывать кани. Пора пришла …..

Конец первой книги.

СОДЕРЖАНИЕ

Дары.. 4

Башня. 4

Who there is who. 13

Княже. 21

Оракул. 33

Городок. 40

Бегство. 51

Дельта Донницы.. 57

Барон, просто барон. 64

Гости. 71

Время знаний. 76

ПУТИ, которые мы не выбираем.. 82

Студеусы.. 90

Стеона. 102

Меч и топор. 114

Снова башня. 121

Казнь. 132

Нина Готлинг. 136

Воличьий тракт. 142

Синеозерье. 153

Воличь торговый город. 168

Данила Соль. 178

Кража. 183

Сподвижники и боги

Неугода или Секач из подлесья - сподвижник Федора, первый вольный шлем принесший ему клятву.

Войко и Сенко из Деста - близнецы

Ворон из Фесии – сподвижник Федора, первый маг принесший ему клятву.

Наей из Ростока сподвижник Федора, - ведьма, бывшая рабыня Стеоны

Рантер освобожденный ястрег

Асиор – мир

Барон Шон Терг - первое баронское звание Федора

Сар Борнг Магистр школы Южной Стеоны, граф.

Ларт Ингрем - Дестский пророк, маг, летописец, жрец последнего храма Ворожа, жил 1221-1453, считается любимцем богов, поскольку его пророчества сбывались всегда. Как умер, погиб, или ушел неизвестно. Но пять книг его пророчеств по настоящий день являются руководством для многих.

Симеон - Среди слуг оказался человек, который великолепно обращался с боевым шестом, кроме того, он обладал артифактом, маленьким изображением тролькара, которое позволяло ему создать вокруг себя его образ. Когда он продемонстрировал это умение, в присутствии настоящих тролькаров, те долго смеялись, но после того как он с помощью шеста и образа положил, в учебной схватке, четырех людей вооруженных мечами, сказали что образ подойдет. Человека этого звали Симеон и он вошел в группу, которая должна была сопровождать Федора в поездке.

Олар -горанлин, мастер боя на топорах.

БОГИ

Древние

Ярлат создал небо и солнце и луну

Лавос создал воду землю и растения

Ворож заселил их зверем птицей и рыбой.

Дата добавления: 2015-07-14