Читайте также:
|
А в стопках неподвижных
Коньяк седой разлит
Лёшка Дудников достал на закуску горбушку хлеба, за-ныканную из столовой.
- Хлебушек, - произнёс он, будто речь шла о рождест-венском пудинге с черносливом.
Мы выпили. Лёха, пытаясь приободрить, похлопал меня по плечу, сказал банальные вещи, что время лечит, нужно подождать лучшего доктора, а потом выдал очередной перл, как раз-таки связанный с медициной:
Любовь так схожа с гонореей
Поскольку лечится она.
И в жопу шприц, и доза – время
А спирохета так бледна
Поезд уносил нас всё дальше. Поезд уносил нас всё даль-ше от первой главы «От и до» к главе второй.
Глава вторая
от «ДО» до «Си-Бемоль».
Майор Цирульский проснулся по обыкновению в 5 часов утра и похлопал себя ладонями по щекам.
Он всегда так делал.
Товарищ майор неопределённой национальности лежал в одной комнате своей однокомнатной квартиры на втором этаже своего двухэтажного дома.
На стене расцветали обойные георгины, и он улыбнулся рисованному цветку, несмотря на то, что у него сегодня был напряжённый день – в часть приезжало пополнение.
Рассеяв пепел снов по полям сражений, Цирульский встал, оперевшись на настенный лепесток. Он подошёл к окну и одёрнул штору. Дым уличного костра стоял перед окном, кружась клубами, и густой сединой закрывал раз-ноцветный мир. Солнечный луч разлетелся золотистым снопом по всей комнате, и в этом лучике, пробившемуся в окно, как в невесомости плавала белёсая пыль.
Потянувшись, офицер помыл яблоко. С неё струйками стекала вода, как дождевые капли с зонта. Мысли были разбросаны, как носки по комнате, а в горле ужасно боле-ло горло. У него было каждый день дел по горло, может потому, оно и болело.
Майор подошёл к зеркалу, чтобы посмотреть гланды.
Гвоздик, на котором висело зеркало, вылез из кафельной стены и держался на честном слове. Молотка не было.
«В натруженных ладонях и хуй шуруповёрт» -подумал Цирульский и, занеся корявый палец, как над ядерной кнопкой, ударом вогнал гвоздь на место.
Сняв очки, он вгляделся в зеркало. Взгляд острый и пря-мой, как угол стола, если к углу, вообще, применимо сочетание – острый и прямой. Угол, на который нельзя садиться. Хотя, эта примета не относится к нашему герою – у Цирульского была жена Людмила.
У Людмилы в свою очередь было 3 сестры.
Одну она любила. Вторая работала бухгалтером.
Третья была старше её на 2 года. Четвёртая не в счёт - они с Людой близнецы. Причём сросшиеся. Распилили их незадолго до свадьбы и с тех пор они не виделись.
И с тех пор Цирульский ласково звал её «моя половинка».
Цейрону (так ласково звали его мы) нравилась служба и жена. На первой он испытывал ракеты, на второй оргазмы
Семейная жизнь удалась: проснувшаяся домовитость, запах домашних пирожков на кухне, превратил Людмилу и саму в такой же домашний пирожок.
Мила стала хозяйственная, как мыло. Наступили простые семейные радости: поджарить яичницу, заштопать мужу носок. Супруги обзавелись двумя сыновьями, что для военного двойная радость. Сейчас старший на Канарах, младший на нарах. Сидячая неблагодарность: дед сидел в Бухенвальде, сын в Коми АССР, жена на шее. Но сейчас Цирульский не хотел думать ни о хорошем, ни о плохом – его ждал напряжённый день. Приезжало пополнение.
Он сгрыз яблоко, искусно обходя каждого червячка. Надев очки и портупею, майор отправился встречать пополнение.
Из огня да в полымя
Едва начало светать нас подняли на выгрузку. Железнодорожный узел Бахмач - названием повеяло от ТуркВО, да и по погоде было похоже: асфальт плавился, как в пустыне. Но Аллах миловал, и битумные Каракумы оказались в Сумской области. На перроне толкались толстые бабки, продавая пиво и сигареты.
С сумками в Сумской губернии. Все, как на подбор круг-лые и толстые – толсто Сумы, так я их окрестил.
Итак, Бахмач – железнодорожные узлы обостряют лимфо-узлы. Послушным зверинцем нас перегрузили из вагона в 66-ой «Газон» и повезли дальше: сосны, ели, всё глубже и глубже. Как в сказку – чем глубже, тем дремучей.
Чем дальше, тем страшней.
Венский лес - сказка без дурака.
Дорога была извилистая и колчистая, как боевой путь части. Потому, как наклонялся кунг, цепляясь бортами за обочины, было понятно, что везут нас в бездорожную тьмутаракань. Так оно и вышло: скрипнули несмазанные ворота КПП, и жерло новой альма/матушки всосало нас и выплюнуло на распределительном пункте в гарнизонном клубе. Тут же набежали аборигены. Они производили удручающее впечатление. Да и вся воинская часть была полная противоположность нашей учебке. Внешний вид местных головорезов обескураживал: форма ушита, как гондон, сапоги обрезаны до модных полусапожек, морды от лёгкой небритости до явной щетины – не боевая часть, а отряды махновцев.
Краткая историческая справка: Банды анархистов составляли: 44 дивизия – атаман Григорьев; 45-ая – батька Махно.
Дата добавления: 2015-12-08; просмотров: 72 | Нарушение авторских прав